Долг

Глава 26

Извинившись перед Аней за то, что оставляю её одну, я пошёл с братом. Андрей чуть ли не бежал, и это мне тоже очень не понравилось. Спрашивать, что случилось, я не стал — раз брат не говорил, значит, что бы там ни произошло, это надо было видеть.

Мы вышли на улицу, и Андрей повёл меня в сад. Ещё издалека я заметил группу из примерно десяти мужчин — они стояли в дальнем углу сада и, судя по всему, к ним мы и направлялись.

«Мало проблем с Воронцовой, так ещё что-то наклёвывается», — думал я, шагая к толпе; а когда мы к ней подошли, я понял: с Настей были вовсе не проблемы, а так, мелкие неприятности.

Проблема выглядела иначе, и я имел неудовольствие её наблюдать — в окружении неизвестных мне парней и мужчин стояли Глеб и Фёдор Бобринский и судя по их рассерженным лицам о чём-то спорили или ругались. Подойдя ближе, я услышал голос несостоявшегося жениха Ани.

— Да ты никто! — кричал Бобринский. — А свадьба твоя — жалкий фарс!

— Что же ты тогда на неё пришёл? — парировал Глеб.

— Посмеяться над тобой и этой дурочкой, которая выбрала в мужья нищего внука предателя!

В этот момент я протиснулся в круг и сделал это очень вовремя — Глеб уже начал заносить руку для удара. До драки оставались какие-то доли секунды. Правда, Бобринский, в отличие от Глеба, не походил на того, кто вот-вот бросится в драку. Он, вообще, вёл себя странно — стоял, ухмыляясь, гордо подняв подбородок, будто желал, чтобы ему врезали по физиономии. Это мне сразу не понравилось, я быстро схватил друга за руку и громко сказал:

— Успокойся! Он того не стоит!

— Он оскорбил мою жену, — прорычал Глеб, и его глаза налились красным огнём. — Он за это ответит!

— Успокойся! — уже заорал я. — Ему только и надо, чтобы ты его ударил! Первый ударил!

По недовольному лицу Бобринского было видно, что я разгадал его намерения. А подумав ещё немного, я понял, в чём состоял его подлый замысел.

— Хочешь, чтобы мой друг тебе врезал? — спросил я у Бобринского, решив сразу всё для всех прояснить.

— Ну пусть попробует, если смелости хватит, — ответил орк, неприятно ухмыляясь.

— Тут и пробовать нечего: тебе вмажешь один раз хорошо — ты развалишься.

— Так, пусть вмажет, если такой храбрый, я жду.

— Не дождёшься! — ответил я и, повернувшись к Глебу, сказал: — Не реагируй на это ничтожество, оно того не стоит. Пойдём отсюда, тебя ждут жена и гости.

— Беги, трус, к своей глупой жёнушке! — вякнул из-за моей спины Бобринский; парень оказался настойчивым и неугомонным.

У Глеба снова покраснели глаза, а ладони обдало серебристо-синим пламенем.

— Успокойся! — опять заорал я, схватив друга за руки. — Этот урод неодарённый! Если ты его ударишь, тебя посадят в тюрьму! Это того не стоит!

План Бобринского был прост: за нападение на неодарённого с использованием магии Глебу грозил тюремный срок. Не штраф, не условный срок, а самый настоящий — реальный. С этим делом было строго, что в Новгороде, что в Москве, что в Петербурге. Простые граждане и так побаивались одарённых, поэтому любое использование магии против неодарённых каралось очень жестоко. И никто не смотрел при этом ни на чины, ни на титулы, ни на богатство.

Конечно, замять можно было при желании многое — часто одарённые откупались или как-то ещё договаривались с пострадавшим, чтобы те забрали заявления из полиции. Но в нашем случае это было бы невозможно: Бобринский провоцировал Глеба явно не для того, чтобы потом забирать заявление. Он хотел посадить моего друга в тюрьму и этим испортить жизнь и Глебу, и Ане. Ну и заодно сорвать свадьбу, отомстив таким образом и Воронцову, ведь мероприятие, как ни крути, ассоциировалось у всех в том числе и с главой Дворянского собрания Москвы.

И стоило признать, план был хорош; мне даже стало страшно от мысли, что он мог осуществиться, опоздай я всего лишь на минуту. Да какое там на минуту — на десять секунд.

— У тебя руки горят в прямом смысле этого слова, — пояснил я Глебу. — А он неодарённый. И на нём явно куча защитных артефактов, которые зафиксируют магическое воздействие. Ты сейчас ему простую затрещину дашь такой рукой, и это будет считаться атакой с использованием магии. Поэтому успокойся, и пойдём отсюда. Этот урод не добьётся своего — не сможет испортить тебе и Ане свадьбу.

Глеб немного успокоился, но я чувствовал исходящий от него гнев, без всякой ментальной магии чувствовал, просто по виду друга. Но всё же потихоньку он начал остывать — пламя с рук ушло. Однако неугомонный Бобринский успокаиваться не собирался.

— Давай убегай, трус и неудачник! — опять вякнул Бобринский, которому очень хотелось спровоцировать драку, но не хватало ума сделать это грамотно.

— Ты бы хоть оскорбления нормально подбирал, — заметил я. — Учитывая, какая красавица досталась моему другу в жёны и тот факт, что она предпочла Глеба тебе, неудачник здесь как раз таки ты.

Бобринский запыхтел, видимо, начал судорожно придумывать новое, более подходящее, оскорбление для Глеба, а я тем временем прикидывал наши шансы закончить этот конфликт без драки. И с огромным сожалением мне пришлось осознать, что они минимальные. Отвергнутый жених был обижен и очень хотел отомстить, и у него был довольно неплохой план для этого. План, придуманный кем-то другим, более умным.

Мы, конечно, могли разойтись миром, но вряд ли обиженный орк успокоился бы после этого разговора. Он мог вытворить в течение вечера всё что угодно — например, оскорбить Аню на глазах у Глеба и спровоцировать драку вообще на виду у всех гостей. Рисковать не стоило. Такое развитие событий следовало предотвратить. Но вот как? К сожалению, способ на ум приходил лишь один.

Я внимательно пригляделся к Бобринскому, всмотрелся в его ухмыляющуюся неприятную физиономию. Он был полноват, ростом чуть ниже меня. Узкие хитрые глазки, нос картошкой и высокий лоб. Удобный лоб, чтобы заехать в него кулаком. Я представил, как делаю это, и у меня аж зачесались руки. Причём зачесались они в прямом смысле — от изморози, что покрыла ладони.

Но бить кулаком в лоб Бобринского было нельзя — в тюрьму мне не хотелось. Нет, я, конечно, мог его ударить, а потом уйти порталом в бабушкино имение, но этот вариант мне не нравился — свадьбу Ане и Глебу этим делом я бы испортил. Да и прятаться потом от правосудия не хотелось. Но взять и разойтись тоже было нельзя.

«Перчатки бы сейчас», — подумал я, глядя то на ухмыляющуюся физиономию Бобринского, то на свои ладони.

От изморози я быстро избавился, даже заблокировал выход магической энергии, но всё равно был риск, что какие-то проявления магии защитные артефакты Бобринского зафиксируют. Но как же хотелось одним ударом решить нашу проблему.

И я нашёл выход. Причём подсказку мне дал сам Бобринский. Обиженный орк придумал очередное оскорбление и поспешил поделиться им с присутствующими, как обычно, скривившись в неприятной ухмылке:

— Хорошо вы спелись: внук предателя и сын сепаратиста. Два сапога пара, точнее, два рваных ботинка.

«Ботинка, говоришь?» — подумал я, и Бобринский даже не успел посмеяться над своей шуткой — каблук моего башмака буквально за доли секунды впечатался ему прямо в середину лба.

Бедняга даже не успел ойкнуть — это был нокаут, тело упало на траву. Друзья Бобринского тут же бросились приводить его в чувство, кто-то побежал звать охрану и полицию, а я подошёл к Глебу и, улыбнувшись, сказал:

— Считай это ещё одним маленьким подарком на свадьбу.

— Зря ты это сделал, — расстроенно произнёс Глеб. — У тебя и так проблем куча, а теперь по судам затаскают.

— Это вообще не проблема. Максимум выпишут штраф за хулиганство, и то не факт; он ведь меня оскорбил, а юристы у моей бабушки посильнее будут, чем у Бобринских, — успокоил я друга. — Ты иди, пока охрана не пришла, тебе это всё ни к чему, тебя гости ждут. И Аня.

— Я не могу тебя одного здесь оставить.

— Ты не можешь в такой день надолго оставлять жену одну, — возразил я. — Не дай этому придурку испортить вам праздник. Иди к гостям, всё будет хорошо. Со мной останется брат, он в случае чего сбегает за помощью. Иди, не переживай за меня!

Глеб вздохнул, но всё же ушёл; почти сразу после этого очнулся Бобринский. Тут же и охрана прибежала. Обиженный орк, потирая лоб, начал рассказывать охранникам, как я на него набросился ни с того, ни с сего и избил. Бедняга почти плакал и просил вызвать полицию. Выглядело эффектно.

— Вы можете подтвердить слова этого господина? — спросил у меня один из охранников, выслушав Бобринского.

— Нет, — ответил я. — Он лжёт. Я ударил его не просто так, а в ответ на нанесённое мне оскорбление.

— Мы можем подтвердить слова потерпевшего! — чуть ли не хором закричали друзья Бобринского.

Сам же он, продолжая изображать из себя невинную жертву, простонал:

— Вызовите полицию. Я требую сатисфакции.

— Сатисфакции? — переспросил я, невольно усмехнувшись. — Ну, вызови меня на дуэль. Магическую.

Бобринский хотел что-то сказать, но не успел, ему помешал хриплый грубый бас.

— Что здесь произошло?! — незнакомый голос раздался прямо за моей спиной, и я невольно обернулся.

За мной стоял Бобринский-старший, мне показали его ещё в самом начале вечера.

— Этот эльф-выбраковка напал на меня, — пробурчал младший Бобринский. — Использовал магию.

— Не ври, — сказал я. — Магию я не использовал.

Бобринский-старший бросил на меня гневный взгляд, но ничего не сказал, затем посмотрел на друзей сына, те тут же в красках начали описывать, как я избил ни в чём не повинного орка.

— Вызовите уже кто-нибудь полицию! — снова завёл свою песню пострадавший от моего каблука.

— Позже! — отрезал его отец и кивнул ему, призывая отойти в сторону.

Они отошли и начали о чём-то переговариваться. Ко мне тут же подбежал Андрей.

— Может, кого-нибудь позвать? — спросил меня брат. — Дядю Володю? Может, бабушке надо позвонить?

— Нет, — ответил я. — Не надо никого дёргать. Сами разберёмся. Просто будь рядом на всякий случай. Если они вызовут полицию и решат задержать меня до её приезда, беги за дядей Володей.

Андрей кивнул и отошёл в сторонку. Мне было приятно, что брат пытается мне помочь, и я был ему невероятно благодарен за то, что он, случайно заметив конфликт в саду, сразу же бросился за мной.

Отец и сын Бобринские тем временем закончили разговор и вернулись к нам. Отец сразу же обратился ко мне, сухо, но вежливо:

— Мы не можем оставить без ответа Ваш поступок, молодой человек, и вынуждены вызвать полицию. Вам придётся проехать в участок.

— Надо — значит, надо, — ответил я, вызывающе улыбнувшись. — Почему бы не проехать.

Мне действительно было нетрудно съездить в полицию. Главное — мои друзья Глеб и Аня могли спокойно продолжать отмечать свою свадьбу. Я и был невероятно раз за них. И ещё, глядя на младшего Бобринского, я лишний раз отметил, какое большое дело мы с Милютиным сделали, не дав Васильевым выдать дочь за этого придурка. И я был очень рад, что смог помочь молодожёнам избежать на свадьбе неприятностей в виде драки молодого мужа с обиженным несостоявшимся женихом.

Впрочем, вот так сразу ехать в участок я не спешил, на вечер было запланировано огненное шоу и, что более важно, огромный вкуснейший торт. Лишиться этого, не поборовшись, я не собирался.

— Проехать в участок не проблема, — произнёс я. — Только вы все вместе со мной поедете.

— Для нас это тоже не проблема, — сказал на это один из друзей Бобринского. — Заодно дадим показания.

— Против тебя! — с ехидцей добавил другой друг.

— А потом пойдёте под суд за лжесвидетельство!

Друзья Бобринского на мои слова отреагировали дружным смехом.

— А чего вы ржёте? — поинтересовался я.

— А как ты докажешь, что мы лжём? — спросил первый, самый разговорчивый друг Бобринского. — Нас здесь больше десяти. А твои слова могут подтвердить лишь твой брат и твой друг — это не считается.

Орки смотрели на меня с чувством полного превосходства, а я в этот момент думал, что не зря, готовясь к экзамену по правоведению, прочитал от корки до корки учебник, содержащий в себе все статьи гражданского и уголовного кодексов, регламентирующие отношения одарённых с неодарёнными. Не сказать, что я оттуда запомнил всё, но кое-что в памяти отложилось.

— В полиции нас всех допросят и заведут либо административное дело за хулиганство, либо уголовное за покушение на жизнь неодарённого. В первом случае, я даже на суд не пойду — отправлю семейного адвоката. И максимум что мне присудят — это штраф. Денег у Седовых-Белозерских достаточно, чтобы его оплатить, уж поверьте. Таким образом, вы особо ничего не добьётесь, но этот вариант для вас наиболее выгодный.

Поймав недоумённые взгляды орков, я пояснил:

— Да, он для вас выгоден, потому как в случае уголовного дела, я запрошу в рамках своей защиты ментальный допрос пострадавшего и некоторых свидетелей. Вот тогда и вскроется, что ваш друг нанёс мне оскорбление, а я лишь ответил на него. Причём, не используя магию. И вас посадят. Одарённых жестоко карают за использование магии, но за ложное обвинение в использовании магии карают тоже будь здоров. Там штрафом не отделаетесь. Это мне выпишут штраф за удар неодарённого ногой в лоб, а вот вас, скорее всего, посадят. Поэтому решайте, хотите ли вы вызывать полицию. Если решите вызывать, то дальше я буду с вами и с полицией общаться лишь через своего защитника. Сейчас мой брат его приведёт, он находится среди гостей.

— Кто это? — спросил меня Бобринский-старший.

— Генерал КФБ Милютин, — ответил я.

Конечно, не хотелось лишний раз дёргать Ивана Ивановича, но вытаскивать меня из полиции всё равно пришлось бы ему, поэтому имело смысл как можно раньше предупредить его о такой перспективе. Впрочем, ещё оставался большой шанс, что до этого не дойдёт. Сын Бобринский был не очень умным, похоже, ему не досталось не только дара, но и ума; а вот отец был не дурак, на него была вся надежда.

Бобринский старший, вздохнул, нахмурился и обратился к сыну и его друзьям:

— Этот юноша прав. Если ему будет грозить тюремный срок, он имеет право запросить ментальный допрос свидетелей обвинения. И он прав насчёт того, что за лжесвидетельство против одарённого, связанное с обвинением его в неправомерном использовании магии, можно получить срок. Небольшой, но реальный.

Друзья Бобринского-младшего сразу же перестали улыбаться, а сам пострадавший совсем поник. Бобринский-старший подошёл к сыну, посмотрел на него и спросил:

— Мы будем вызывать полицию?

— Нет, — тяжело вздохнув, ответил расстроенный орк и потёр след моего каблука на своём лбу.