Долг

Глава 16

Ещё у бабушки сразу после разговора с кесарем я решил, что раз уж мне предстоит выбраться в столицу, то надо постараться встретиться с Глебом. Поэтому как только я вышел из портала в своей новгородской квартире, сразу же позвонил другу и сообщил ему о том, что у нас, скорее всего, будет возможность пообщаться после шести вечера. Глеб на это сказал, что с пяти часов будет с нетерпением ждать моего звонка, готовый выехать куда угодно. На этом мы и распрощались.

В пятнадцать двадцать позвонил Иван Иванович и сообщил имя водителя, которого он ко мне отправил, и номер машины. Я поинтересовался у Милютина, будет ли он присутствовать на встрече у кесаря, и получил отрицательный ответ. Сразу же после разговора я отправился на улицу — не имело смысла выжидать лишние пять минут, водители КФБ всегда приезжали заранее.

Когда я вошёл в кабинет к кесарю, тот сидел за столом и что-то пил из небольшой фарфоровой чашки. Приветливо кивнув, Александр Петрович поставил чашку на стол и обратился ко мне довольно уставшим голосом:

— Здравствуй, Роман! Проходи, присаживайся! Хочешь чаю?

— Добрый вечер, Александр Петрович! — сказал я, направившись к столу кесаря. — Благодарю Вас, но от чая откажусь.

— Ах да, — спохватился Романов улыбнувшись. — Вам петербуржцам нужно кофе предлагать. Сейчас велю принести.

Кофе мне не хотелось, но отказываться второй раз я не посмел, очень уж это выглядело бы некрасиво. Кесарь поднял трубку связи с секретаршей, велел ей принести кофе, после чего опять обратился ко мне:

— Что новенького в Санкт-Петербурге?

Вопрос меня не то чтобы насторожил, но я обратил внимание на то, что Романов назвал мой родной город полным именем. Обычно он употреблял более короткое — Петербург.

— Думаю, Вы владеете большей информацией, чем я, о том, что происходит в Петербурге, — ответил я кесарю. — Я, к сожалению, там давно не был. Но я могу рассказать, какие новости в бабушкином имении. Сегодня утром состоялся суд трёх родов, мы с Гагариными и Волошиными судили Жилинского и Уварова, приговорили их к казни.

Я был уверен, что именно этой новости и ждал кесарь, и он подтвердил мою догадку своим следующим вопросом:

— Когда будет приведён в исполнение приговор?

— Уже привели, — ответил я. — Как раз в тот момент, когда Вы звонили, это и происходило.

— Ну извини, — как мне показалось, искренне расстроившись, произнёс Александр Петрович. — Мне жаль, что я помешал вам с бабушкой насладиться моментом мести.

— Вы не помешали. Мы с бабушкой не присутствовали на казни.

— Но их точно казнили? — уточнил Романов.

— Точнее не бывает, — успокоил я кесаря. — Уж моя мать проследила. Ещё и семеро Гагариных при этом присутствовали, в том числе вдова князя Гагарина. И дядя мой с дедом Волошиным. Там дюжина зрителей была.

— А вы с бабушкой, значит, решили не смотреть?

Признаться, я не понял, зачем Романов задал этот вопрос, неужели его так удивил тот факт, что кому-то может быть не очень приятно смотреть на казнь? Или он не верил, что Уваров и Жилинский казнены?

— Мы решили, что это не самое приятное зрелище, — ответил я и на всякий случай пояснил свою позицию относительно мести: — И у нас не было желания мстить. Мы хотели восстановить справедливость и наказать виновных — мы их наказали.

Кесарь понимающе кивнул, соглашаясь со мной, и хотел ещё что-то сказать, но в этот момент в кабинет вошла секретарша с кофе; она подошла ко мне, поставила на стол передо мной чашку с напитком и быстро удалилась. Я взял чашку и осторожно, стараясь не обжечься, сделал небольшой глоток.

— Какие у тебя планы на ближайшее время? — спросил Романов, сменив тему, и я понял, что он наконец-то решил перейти к тому разговору, ради которого меня позвал.

— Пока не знаю, — признался я. — В Кутузовку мне точно возвращаться смысла нет, да и в каком-либо другом месте учиться. Высококлассные наставники по магии, боевой и не только, у меня есть, а на обычные предметы ради диплома сейчас не вижу смысла тратить время.

— Правильно рассуждаешь, — похвалил меня кесарь. — Диплом Кутузовки ты и так получишь.

— Для этого надо выкроить время и сдать экзамены.

— Ты давно сдал все экзамены, в том числе и выпускные. Жизнь у тебя их приняла. А она строгий экзаменатор.

— Надеюсь, хорошо сдал.

— Главное, что не вылетел, а хорошо или плохо — неважно.

Это замечание показалось мне логичным, я сделал ещё один глоток кофе и приготовился дальше слушать Александра Петровича; должен же он в конце концов был мне сказать, для чего позвал. Но Романов не спешил с этим делом, он заходил очень уж издалека.

— Скоро мне предстоит поездка в Туркестан, — сказал кесарь. — У кагана Абылая будет юбилей, и намечаются большие торжества по этому поводу. Сам понимаешь, я не могу не поехать. Во-первых, мы с ним давние друзья, а во-вторых, до меня дошла информация, что нас очень хотят рассорить.

— Вас и кагана? — уточнил я.

— Российскую Федерацию и Тюркский Каганат, — ответил Романов. — Рассорить вплоть до войны. И мне это всё не нравится.

Мне тоже это не понравилось. Хоть я не и до конца понимал, чем это может обернуться для России, но догадывался, что ничем хорошим. И ещё я не понимал, зачем Александр Петрович мне это всё рассказывает, к чему он клонит. Впрочем, второй вопрос волновал меня недолго, потому что Романов неожиданно заявил:

— Я хочу, чтобы ты составил мне компанию в этой поездке. Что думаешь на этот счёт?

— Как скажете, Александр Петрович, — ответил я. — Если надо, поеду.

— Не могу сказать, что прям-таки надо, — после небольшой паузы произнёс кесарь. — Но уверен, для тебя это будет полезный опыт.

— Я с радостью составлю Вам компанию! — объявил я своё решение и после некоторых сомнений всё же задал вопрос, который не давал мне покоя.

— Это и есть та самая просьба, о которой Вы говорили во время нашей прошлой встречи?

Романов улыбнулся и ответил:

— Нет. С просьбой я к тебе обращусь позже, а это просто предложение съездить на юбилей к хорошему человеку.

— А каган — человек? — удивился я. — Я слышал, что во главе каганата с самого возвращения магии стоит эльфийский род.

— Да, всё так и есть, каганатом правит древний эльфийский род чингизидов. Но Абылай — человек.

— Но как? — я удивлялся всё сильнее и сильнее. — И эльфы его слушают?

— Ну, как видишь, слушают, очень даже слушают, — ответил кесарь, после чего улыбнулся и добавил: — Я думаю, тебе есть чему у него поучиться.

Намёк был невероятно толстым, и я даже не стал уточнять, что Романов имел в виду. Однако если кесарь думал, что я хочу подобно кагану Абылаю, будучи человеком, возглавить эльфов, то Александр Петрович сильно ошибался; я хорошо помнил тех, кто сидел в зале во время всеэльфийского собрания, и мне совершенно не хотелось с ними связываться. Нет, я их не опасался, я просто не хотел иметь с ними дел. Никаких. Они мне не понравились.

Понятно, что в восемнадцать лет у меня и шансов никаких не было возглавить Санкт-Петербург, но и в отдалённой перспективе меня тоже не прельщала должность главы эльфийской столицы России. Я в принципе не хотел становиться госслужащим: ни силовиком, ни аппаратчиком. По большому счёту, я вообще ещё не знал, чего я хочу и кем мне хотелось бы стать. Но изучение магии, в том числе и боевой, привлекало меня намного больше, чем политика или тот же бизнес.

Но если речь шла лишь о том, что человек может быть главой эльфийского рода, то здесь я был готов согласиться с Александром Петровичем — такой опыт вполне можно было и перенять. Так или иначе, я понимал, что отказываться от поездки не стоит.

— А когда состоится наша поездка?

— Юбилей через три дня, в пятницу, но мы, скорее всего, прибудем накануне. Восток — дело такое, я бы сказал, тонкое; надо показать, как мы уважаем юбиляра, тем более, я кагана Абылая действительно очень сильно уважаю.

— То есть, мы отправляемся в четверг, послезавтра? — уточнил я. — В котором часу?

— У Новгорода с Туркестаном разница во времени три часа, поэтому после обеда выдвинемся порталом. Абылай явно утроит пышный ужин для гостей, надо до этого момента успеть прибыть и выразить кагану своё почтение. Я жду тебя здесь в час сорок пять, в два отправимся.

— Я буду в Вашем кабинете послезавтра в час сорок пять, — подтвердил я.

Меня, конечно, удивило приглашение посетить юбилей кагана, но не менее самого приглашения, удивляло то, что Александр Петрович предупредил меня о поездке за два дня. Вряд ли он только накануне узнал, что поедет. Кесарь мог поставить меня в известность заранее, у него была такая возможность, и не раз, но он по какой-то причине этого не сделал.

И вряд ли это было связано с безопасностью. Каган Абылай явно разослал всем гостям приглашения на юбилей заранее, и предстоящие торжества ни для кого не были секретом. А зная о дружеских отношениях кагана с Романовым, нетрудно было догадаться, что кесарь обязательно поедет в Туркестан. Все недруги России и в частности Александра Петровича точно об этом знали. Значит, причина столько позднего предупреждения о поездке была другой.

Скорее всего, Романов только сегодня решил взять меня с собой — это было самым логичным объяснением. Но вот только сразу же возникал другой вопрос: а для чего он позвал меня? Зачем я ему понадобился в каганате? Неужели только для того, чтобы после личного знакомства с каганом я взял с Абылая пример? Не очень-то в это верилось. Значит, имелась какая-то другая причина, и было бы неплохо её узнать.

— Ты эти два дня до поездки у бабушки проведёшь? — вопрос кесаря вывел меня из раздумий.

— Скорее всего, да, — ответил я. — Но могу сегодня в Новгороде остаться. А почему Вы спросили?

— Ты бы съехал со своей съёмной квартиры, — сказал кесарь. — Мы за ней, конечно, установили наблюдение, но в многоквартирном доме довольно сложно всё контролировать.

— Наблюдение? — удивился я. — Но зачем?

— На всякий случай. И ты очень нам поможешь, если сменишь место жительства и транспорт. Лучше, если переедешь в особняк, там нам будет проще всего обеспечить твою безопасность.

— Благодарю, Александр Петрович, но мою безопасность есть кому обеспечивать. — сказал я и тут же подумал, что это могло показать невежливым.

— Твои эльфы, конечно, многое могут, но здесь не Петербург, — нисколько не обидевшись заметил кесарь. — В Новгороде за твою безопасность отвечаю я, а точнее, Иван Иванович. Он уже подобрал тебе машину с водителем, это его проверенный сотрудник. А помощник Милютина подобрал тебе несколько домов на выбор.

— Но у меня есть машина. Насчёт квартиры я не спорю, но машина у меня хорошая. Да и водитель неплохой.

— У твоего водителя нет удостоверения сотрудника КФБ! — заявил кесарь, и здесь мне крыть было нечем, осталось лишь развести руками. — И машина твоя не подходит, нужна бронированная и с сильными защитными артефактами.

— У меня будет такая, — сказал я. — А от водителя не откажусь, возьму из КФБ. И особняки посмотрю. Но наверное, уже после возвращения из Туркестана.

— Я тебя не тороплю, но затягивать с этим делом не стоит.

— Сразу же по возвращении этим займусь, — пообещал я.

В последнее время я и сам не раз думал о том, что столичное жильё лучше сменить. И Александр Петрович был прав — нормальную защиту в Великом Новгороде, мне могли обеспечить только спецы из КФБ; поэтому имело смысл довериться Ивану Ивановичу и его людям и выбрать себе дом, который было бы проще охранять. Я распрощался с кесарем, перед этим ещё раз подтвердив, что буду у него в четверг в тринадцать сорок пять, и покинул кабинет.

Когда предоставленный Милютиным водитель вернул меня на квартиру, часы показывали всего полшестого — вполне можно было часок отдохнуть перед разговором с Глебом; почему-то мне казалось, что он будет непростым. Но прежде чем отдыхать, надо было позвонить другу и назначить встречу. Но где?

Разговор с кесарем о безопасности не то чтобы меня напугал, но насторожил. После того, как бабушка сначала пленением финнов, а затем поимкой Жилинского и пресс-конференцией с Каменским привлекла внимание к нашей семье не только в России, но и во всём мире, а я по факту стал без пяти минут главой рода Седовых-Белозерских, имело смысл относиться к своей безопасности более серьёзно, чем я относился прежде. У бабушки были враги, или как минимум, недруги, а я был сейчас самым близким для неё человеком. И мне очень не хотелось становиться её слабым местом. Поэтому о безопасности теперь надо было думать ежеминутно.

И ночевать в Новгороде однозначно не стоило, да по большому счёту вообще никуда из этой квартиры не стоило выходить. Если бы не встреча с Глебом, можно было бы сразу уйти порталом в имение бабушки; но подвести друга я не мог, надо было где-то с ним пересечься, и желательно недалеко от моей квартиры, чтобы никуда далеко не ходить.

«А зачем вообще куда-то ходить? — посетила мою голову умная мысль. — Глебу явно всё равно, куда ехать, так пусть едет сюда!»

С квартиры я всё равно собирался съезжать, поэтому никакого риска в том, чтобы рассказать о ней Глебу, не было. И это было максимально безопасно — в случае чего, за стеной был Хеду, довольно неплохой боевой маг.

Я позвонил другу, продиктовал адрес и сказал, что жду его к семи. На всякий случай предупредил, что времени у меня на разговор будет не больше часа. На самом деле, я мог поболтать и больше, но сказал так, чтобы Глеб не притащил с собой вино, рассчитывая на разговор по душам до середины ночи.

Глеб прибыл ровно в семь, выглядел он немного взволнованно, но при этом улыбался. Эмоций его я прочувствовать не мог из-за защиты, но по лицу и поведению было видно, что он рад меня видеть; впрочем, эта радость была объяснима — он добивался встречи со мной, и вот эта встреча состоялась. Мы по-дружески обнялись, перекинулись парой дежурных фраз о самочувствии, и я провёл Глеба в гостиную.

— Будешь кофе? — спросил я, включая кофемашину. — Или тебе чай? У меня есть на случай визита московских друзей.

— Мне бы чего покрепче, — усмехнувшись, сказал Глеб. — Но сейчас не до выпивки.

— Думаю, чашку кофе с коньяком или чая с бальзамом можно не считать за выпивку.

— Тогда чай.

Я заварил Глебу чай, добавил туда бальзам, сварил себе кофе. Делал это всё не спеша, словно пытался оттянуть начало серьёзного разговора; и по другу было видно, что он не спешит. Это немного напрягало. Впрочем, я уже от кесаря выехал напряжённым, поэтому Глеб тут не особо был виноват.

Друг устроился в кресле, сделал пару глотков чая, похвалил его вкус, а потом вдруг выдал:

— Я сразу хочу сказать, что знаю всё про тебя и Аню.

Это было довольно неожиданно. Я, конечно, допускал, что старик Денисов рассказал внуку о моих отношениях с Аней в Восточном, и допускал, что рано или поздно у нас с Глебом случится разговор на эту тему, но что начало у этого разговора будет таким — у меня дома за чашкой чая, я не ожидал. И даже немного растерялся.

— Мне жаль, — сказал я. — Мне очень жаль, что в своё время всё это случилось, но я даже извинения тебе не могу принести, потому что мне просто не за что извиняться. Разве что за то, что не сказал тебе об этом, когда узнал о вашей свадьбе. Но я не мог, я был связан клятвой. Рассказав тебе о наших отношениях, мне пришлось бы раскрывать детали нашего пребывания в Польше. Это сейчас все знают о том немецком проекте, а тогда это была государственная тайна, и я поклялся её не разглашать.

Глеб меня выслушал, как-то странно кивнул, то ли соглашаясь со мной, то ли просто на автомате, сделал ещё глоток чая и произнёс:

— Я тебе это сказал не для того, чтобы ты извинялся. Конечно, мне это всё очень неприятно, но я понимаю, что твоей вины ни в чём нет. Ты не знал, что Аня — моя невеста, не знал, кто она и откуда, и как я понял, ты даже не знал, кто ты сам такой. А осуждать друга за то, что он крутил роман с красивой девушкой, я не могу, не настолько я лицемерен. Тем более, уж кто бы осуждал, да только не я с моим опытом любовных приключений.

— Мне приятно слышать, что ты не держишь на меня зла, — сказал я. — И я очень надеюсь, что это не станет препятствием для нашей дружбы, учитывая, что ваша свадьба всё равно не состоялась.

— Мы с Аней хотим пожениться, — огорошил меня второй раз за пять минут Глеб.

— Пожениться? — невольно переспросил я. — Но ведь помолвку разорвали? Зачем тебе это?

— Я люблю Аню и хочу, чтобы она стала моей женой.

Глеб удивлял с каждой фразой.

— Поэтому я тебе и рассказал, что всё о вас знаю, чтобы между нами не было тайн, — продолжил друг. — Чтобы мы могли говорить, не думая о том, что можем случайно сболтнуть лишнего.

— Аня в курсе, что ты об этом знаешь?

— Она мне всё и рассказала.

— Она? — удивился я в очередной раз. — Я думал, что дед. Но…

Я осёкся, чуть не ляпнув лишнего.

— Что но? — переспросил Глеб. — Но зачем она это сделала? Ты это хотел сказать?

— Извини, это было некорректно с моей стороны. Но, согласись, это действительно всё довольно неожиданно.

Глеб кивнул, глотнул чаю и сказал:

— Я люблю Аню, и она меня тоже любит. Поэтому всё и рассказала, чтобы между нами не было никаких тайн, раз уж мы решили связать наши судьбы.

«Могла бы и меня предупредить, — подумал я, невольно разозлившись на Аню. — Договорились ведь, что никому не будем рассказывать».

Я разозлился на Аню не за то, что она рассказала всё Глебу — это было её право. Меня разозлило, что, не предупредив об этом меня, она поставила меня в глупую ситуацию. Хорошо хоть Глеб вроде бы адекватно всё воспринимал. Я же по большому счёту просто растерялся и не знал, как на это реагировать. Видимо, Глеб прочитал по моему лицу все мои эмоции, он грустно усмехнулся и сказал:

— Да я сам до сих пор не могу в это поверить. Никогда ни в кого не влюблялся. Увлечения были, но это так всё, ерунда. Да и к Ане сначала относился как к навязанной дедом невесте. Но потом в процессе общения что-то перевернулось. Она… Не могу даже толком всё объяснить. Плохо мне без неё, а с ней хорошо. Наверное, это и есть та самая любовь, о которой все говорят. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Я так ждал нашей свадьбы, а потом вот это всё случилось.

Глеб тяжело вздохнул, замолчал, развёл в бессилии руками, ещё раз вздохнул, а потом спросил:

— Можешь мне грамм сто чистого бальзама налить?

— Конечно, могу, — ответил я. — Но у него крепость — пятьдесят оборотов.

— А ты сюда плюхни, как раз будет примерно сорок, — сказал друг, протягивая мне чашку с недопитым чаем.

Чашку я брать не стал, вместо этого принёс бутылку с бальзамом, протянул её Глебу и сказал:

— Сам налей сколько надо.

Друг наполнил чашку до краёв и сразу же её опустошил, немного морщась при этом. А я тем временем пытался понять, зачем Глеб это всё мне рассказал. Неужели ему было так важно, чтобы я об этом знал? Вряд ли. И явно не благословения он у меня собирался просить. Так что же ему было нужно?

— И скоро у вас свадьба? — спросил я, когда Глеб допил бальзам и поставил чашку на столик.

— А вот здесь не всё так просто, — ответил друг. — Собственно поэтому я и попросил тебя о встрече. Родители Ани против нашего брака. Мои тоже, но с ними я вопрос решу, а вот Анины ни в какую.

— Почему?

— Наша семья сейчас в опале. В негласной, но всё равно это чувствуется. С нами мало кто сейчас хочет иметь дела даже в бизнесе, а тут дочь отдать замуж за Денисова — понятное дело, Васильевы на такое идти не хотят. Аня — это их капитал, и они хотят его удачно вложить. У Васильевых самих дела неважно идут, логично, что они опасаются того, что мы их с собой совсем на дно утащим. Ведь мы даже свадьбу нормальную не планируем.

— Почему?

— А кто на неё придёт? Даже наша родня, которая не самая близкая, и та сейчас старается лишний раз к нам в дом не приходить.

Глеб говорил это всё, и я видел, с каким невероятным трудом ему даются эти слова. Я вспомнил его родителей, этих приятных орков, и мне стало безумно жаль их, жаль, что они страдают из-за какого-то старого интригана, довёдшего себя до плахи и сломавшего жизнь всему своему роду.

— В общем, ситуация у нас, мягко говоря, не очень, — резюмировал тем временем Глеб. — Но Аня почему-то уверена, что ты можешь нам помочь.

— Не скажу, что вот прям могу, но сделаю для этого всё, что в моих силах, — пообещал я. — А на какое время вы планируете свадьбу?

— Логичнее было бы до начала Аниных занятий в академии, но сейчас это не важно. Главное — уговорить Васильевых.

— Я постараюсь, — пообещал я снова. — Сам я их точно не уговорю, но я знаю кто может, и я попрошу его это сделать. Но только я должен сначала поговорить с Аней, пусть она подтвердит, что собирается замуж. Ты извини, это не потому, что я тебе не доверяю, но так будет правильно.

— Понимаю, — сказал Глеб, нисколько не обидевшись. — Мы с Аней это предусмотрели. Ты можешь с ней поговорить прямо сейчас, она ждёт в кафе, в том, что у тебя в доме на первом этаже расположено.

Надо было идти. Требовать, чтобы Аня тоже поднялась ко мне в квартиру, я не стал, это выглядело бы не очень вежливо — будто я не могу снизойти до того, чтобы спуститься во двор. Я демонстративно предупредил Хеду, что пошёл с Глебом Денисовым на полчаса в кафе у дома, и поймал себя на мысли, что так можно и параноиком стать. Впрочем, если бы меня за последние два года не похищали три раза, я бы не был таким. Но жизненный опыт подсказывал, что лучше перестраховаться.

Мы вышли из подъезда и направились к кафе, вход в него был как с улицы, так и со двора. Ещё издалека я заметил Аню, сидящую за столиком у окна. Когда мы подошли к входу, Глеб остановился и сказал:

— Ты иди один. Так будет лучше.

Глеб был прав, если он хотел мне доказать, что не оказывает на Аню никакого давления, то говорить я с ней должен был с глазу на глаз. Правда, вот мне совершенно не хотелось такого разговора, но деваться было некуда.

— И ещё! — сказал Глеб в тот момент, когда я начал делать первый шаг в сторону дверей кафе. — Я хочу тебя предупредить заранее, до того как ты нам поможешь. Зла я на тебя не держу, как я уже сказал ранее, прощать мне тебя не за что, но забыть я это тоже не смогу. Мы останемся друзьями, мы с Аней, если поженимся, всегда будем рады видеть тебя в нашем доме, ты будешь одним из главных гостей на свадьбе, но свидетелем со стороны жениха ты теперь быть не можешь. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Я всё понимаю, — ответил я. — На этот счёт не переживай.

Народу в кафе, несмотря на вечернее время, было немного — видимо, сказывался будний день. Я подошёл к столику, за которым сидела молодая графиня Васильева, присел за него и сказал:

— Привет! Хорошо выглядишь.

— Здравствуй, Рома! — ответила мне Аня улыбнувшись. — Спасибо за комплимент, мне очень приятно.

— Глеб сказал, что вы любите друга и хотите пожениться. Это правда? — сразу же перешёл я к делу.

— Да, — подтвердила Аня. — Он любит меня.

— А ты его?

— Какое это имеет значение?

— Для меня большое.

— Ты ревнуешь?

— Нет, но я не хочу, чтобы ты выходила замуж не по любви, против своей воли.

— Не по любви и против воли — разные вещи, — возразила Аня. — Очень разные. Я хочу замуж за Глеба.

— Не понимаю, — признался я.

— И не поймёшь. Но я тебя этого и не требую. Ты можешь нам помочь?

— Я постараюсь, но всё же мне хотелось бы знать причину, по которой ты приняла такое решение.

Аня улыбнулась, некоторое время она молчала, а затем спросила:

— Ты помнишь моих родителей? Помнишь твой приезд к нам в гости?

— Такое не забудешь, — ответил я.

— Когда меня отпустили подручные деда Глеба, и я вернулась домой и всё рассказала родителям, первое, что они спросили, как скоро я буду готова принимать сватов от других родов. Не как я себя чувствую, не что со мной делали, а когда можно будет снова попытаться меня выгодно продать.

— То есть, ты хочешь выйти за Глеба назло родителям? — удивился я.

Аня отрицательно покачала головой.

— Нет. Я просто хочу выйти за того, кого выберу сама.

— А ты уверена, что Глеб — лучший выбор?

— Выбор? — переспросила Аня. — Выбора у меня особо и нет. Родители сейчас проявляют большую активность в поисках жениха для меня, и я не хочу усугублять ситуацию — дожидаться, пока они с кем-нибудь договорятся. Глеб меня, похоже, действительно любит, надеюсь, и я когда-нибудь смогу его полюбить. В любом случае это лучший вариант, мой дорогой. Ты ведь на мне не женишься?

Последняя фраза неприятно уколола, но виду я не подал; я посмотрел Ане прямо в глаза и, тщательно проговаривая каждое слово, произнёс:

— Нет, я на тебе не женюсь. Я вообще не собираюсь пока жениться. Но если ты хочешь, выходя замуж за Глеба, как-то досадить мне, то лучше этого не делать. Я, даже если и расстроюсь, то всё равно об этом забуду довольно быстро, а тебе мучится всю жизнь с нелюбимым человеком. Взвесь всё хорошо и скажи мне, чего ты хочешь?

— Я хочу выйти замуж за Глеба, — твёрдо сказала Аня.

— Уверена?

— Да!

— Хорошо, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы ваша свадьба состоялась. Обещаю!

— Danke, Robert! Leb wohl![1]

Аня одарила меня ослепительной улыбкой, встала из-за стола и пошла к выходу. В окно я увидел, как она подошла к Глебу, поцеловала его в щёку и что-то ему сказала. После чего они оба помахали мне, Аня взяла Глеба под руку, и парочка покинула двор. А я остался в кафе и принялся думать, как мне решить их проблему. Впрочем, думай не думай, а вариант у меня был лишь один — я достал телефон и набрал номер Милютина.

*****

Император Священной Римской империи Вильгельм Пятый шёл по длинному тёмному коридору одного из флигелей своей резиденции. Он подошёл к неприметной двери, негромко начитал короткое заклинание, после чего слегка подтолкнул дверь. Скрипнули петли, дверь отошла, и император шагнул в проём.

Комната, в которую вошёл Вильгельм Пятый, была по императорским масштабам небольшой — около сорока квадратных метров. И она была практически пуста, лишь два больших кресла стояли в центре комнаты друг напротив друга, да несколько напольных ваз и большие напольные часы украшали интерьер. Окон в помещении не было.

Император посмотрел на часы — они показывали без двух минут шесть вечера. Вильгельм достал из кармана небольшой металлический артефакт, начитал заклинание и бросил магический предмет на пол. Артефакт заискрился. Император сел на одно из кресел и принялся наблюдать за формированием портальных врат.

Через минуту портал был готов, а ещё через минуту, ровно в восемнадцать ноль-ноль из него вышел высокий, худощавый мужчина в дорогом чёрном костюме. На вид ему можно было дать лет шестьдесят.

— Добрый вечер, Ваше Величество! — произнёс прибывший порталом мужчина и в знак уважения слегка преклонил голову.

— Добро пожаловать, милорд! — ответил Вильгельм Пятый и указал рукой на свободное кресло. — Присаживайтесь!

Герцог Эджертон ещё одним небольшим наклоном головы поблагодарил императора и сел в кресло.