Долг

Глава 19

На обед с разговорами у нас ушло больше двух часов. Но у меня возникло ощущение, что мы могли бы сидеть за дастарханом и больше, пробуя всё новые и новые блюда. Спас меня от полного и окончательного обжорства некий турнир, назначенный на пять часов вечера. Из-за него в начале пятого трапезу пришлось завершить. Что это был за турнир, мне никто не объяснил, но я особо и не интересовался — всё же мне в нём не участвовать предстояло, а лишь смотреть на него.

Поблагодарив хозяев за обед и пообещав не опоздать на турнир, мы с Александром Петровичем в сопровождении выделенных нам слуг покинули обеденный зал и отправились, как выразился кесарь, к себе.

— Надо ещё успеть переодеться к турниру, чтобы выглядеть подобающе случаю, — сказал Романов, когда мы вышли на улицу.

— Знать бы ещё, что это за турнир и что положено по этому случаю надевать, — ответил я.

— Одежду для тебя уже приготовили. Она ждёт тебя в юрте, — успокоил меня Романов. — Всё предусмотрено.

— В какой юрте? — спросил я, забыв про одежду.

— В которой ты будешь жить, пока мы здесь находимся, — ответил Романов.

— Я буду жить в юрте? — удивился я. — А Вы?

— И я тоже. Мы почётные гости, нам оказывают максимальное уважение.

— Но… в ней же неудобно жить! — не сдержавшись, воскликнул я, чем вызвал улыбку кесаря.

Когда-то по телевизору я видел документальный исторический фильм про кочевников; я представлял, что такое юрта, и она не казалась мне очень уж удобным жилищем. На самом деле я мог переночевать и в спальном мешке на улице, неженкой я не был, просто почему-то мне казалось, что нас, как дорогих гостей, поселят в каком-нибудь роскошном отеле. Хотя после такого колоритного обеда в национальном стиле ночёвка в юрте не казалась мне уже чем-то совсем необычным.

Прислуга, показывая дорогу, шла впереди и заметно торопилась — будто их обещали наказать, если мы с Романовым опоздаем на турнир. А мне спешить не хотелось — после более чем двухчасового сидения на мягкой подушке и поедания сытной и жирной пищи, было очень приятно пройтись именно не спеша.

Меня даже не смущало, что на улице было довольно жарко — главное, что на свежем воздухе мне полегчало. Хотя стоило признать, для меня, уже привыкшего к дождливым карельским лесам и прохладным ветрам с Ладоги, сухой и горячий воздух Туркестана особо свежим не казался.

— Полагаю, спрашивать, наелся ли ты, не стоит? — поинтересовался Александр Петрович, продолжая улыбаться.

— На неделю наелся, — ответил я. — Такой сытной еды, да ещё и в таком количестве, я никогда не ел.

— Ужин будет сытнее.

— Вы ведь пошутили сейчас?

— Нет.

— Но я ещё дня два есть не захочу. Может, Вы знаете, какое-нибудь заклятие, которое может помочь в этой ситуации?

— Знаю, — ответил Романов.

— И сможете его на меня наложить?

— Почему бы и нет? Но надо дойти до юрты, устраивать промывание желудка на улице, будет не очень красиво.

— Пожалуй, в этот раз я обойдусь без магии, — сказал я. — Эта еда была слишком вкусной, чтобы вот так с ней обойтись.

Мои слова вызвали очередную улыбку кесаря, он по-отечески похлопал меня по спине и сказал:

— Не переживай, я попрошу, чтобы за ужином тебе клали детские порции. Кстати, как тебе Айсулу?

Переход с темы на тему был неожиданным, но я не растерялся и сразу же ответил:

— Роскошная девушка.

— Понравилась?

— Внешне такая не может не понравиться, а вот какая она внутри, за полтора часа общения узнать сложно. Но впечатление произвела хорошее. А к чему Вы это спрашиваете?

Романов снова улыбнулся и не ответил. Но ответа и не требовалось, улыбка кесаря вполне его заменяла, и меня это начало напрягать. Но надо признать, разозлиться на Александра Петровича за такое неприкрытое сватовство толком не получалось, учитывая, какую красавицу мне сватали.

В общем, ситуация возникла непростая, и я даже примерно не представлял, как из неё выпутываться. Но что-то предпринимать надо было — при всей красоте Айсулу и при прочих достоинствах, которые у дочери кагана явно имелись, мне совершенно не хотелось на ней жениться.

— Разрешите задать Вам личный и, возможно, не очень корректный вопрос? — спросил я, решив воспользоваться тем, что Романов пребывает в хорошем настроении; очень уж мне хотелось прояснить вопрос, мучивший меня с самого приезда во дворец.

— Ты хочешь спросить, что меня связывает с Абылаем? Почему мы такие близкие друзья?

— Да. Если честно, меня это очень удивило.

— Мы вместе учились.

— Но где? — выпалил я и лишь потом понял, что прозвучало это не очень вежливо.

— В магической академии, где же ещё? — ответил Романов. — Мы учились с Абылаем в закрытой магической академии. И нетрудно догадаться, что Хусейн учился с нами.

— Есть международные магические академии? — удивился я.

— Нет, это российская академия. Но когда мы были молодыми, мало где так называемую выбраковку допускали до серьёзных занятий магией. Россия — одна из первых стран, где появились учреждения, не обращавшие внимания на цвет ауры. Ты, как студент Кутузовки, должен об этом знать.

— Я об этом знаю, но я думал, Кутузовская академия в своём роде единственная. Да и в биографии кагана, которую я внимательно читал перед поездкой сюда, не указана учёба ни в какой закрытой российской академии.

— А тебе не приходило в голову, что она потому и называется закрытой, что о ней нигде не пишут?

— Но многие знают, да?

— Знают, но вслух не говорят.

— Но Вы ведь мне сказали?

— Ну ты же спросил.

— Вы так говорите, будто ответите на любой мой вопрос.

Кесарь рассмеялся и сказал:

— На любой — нет, но про нашу учёбу с Абылаем и Хусейном я тебе в любом случае собирался рассказать. Они оба выбраковки, семьи их признавали и поддерживали, но лишний раз эту поддержку афишировать в наше время было не принято. Максимум, что им светило, даже несмотря на поддержку отцов-монархов — это дипломатическая служба, да и та не на высоком уровне. Поэтому ребят отправили в Россию изучать магию. Это уже потом Абылай проявил недюжинные способности и стал тем, кем стал.

— А Хусейн?

— А Хусейн — восьмой в очереди на престол, поэтому он просто живёт в своё удовольствие, изучает арабскую поэзию и занимается разведением верблюдов для скачек.

— Почему бы и нет, если может себе это позволить.

— Между прочим, один такой верблюд стоит как десяток представительских автомобилей. Ещё вопросы есть?

— Был второй, — ответил я. — Но после Вашего ответа на первый он отпал.

— О безупречном владении кагана русским языком? — угадал кесарь.

— Да.

— Он знает пять языков; помимо русского и казахского ещё владеет немецким, турецким и английским. И вся его семья тоже.

«А я никак не могу хоть немного выучить карельский», — подумал я, лишний раз устыдившись, что, кроме русского и немецкого, не выучил ни один язык, да и то немецкий не по своей воле.

Пока беседовали, подошли к юртам. Их было несколько штук, навскидку больше десяти, довольно большие, покрытые белоснежным войлоком они располагались на некотором расстоянии друг от друга, образуя нечто вроде небольшого городка. Мне и Александру Петровичу показали каждому свою юрту, после чего кесарь сказал:

— Ты, Роман, как соберёшься, зайди за мной.

И мы разошлись по своим необычным жилищам. Когда я подошёл к своей юрте, слуга, проскочив вперёд, открыл мне дверь и жестом пригласил войти. Я вошёл. Внутри было темновато, окон не было, лишь сверху из необычного круглого отверстия, проникал солнечный свет. Глаза почти сразу же начали привыкать к полумраку, но не успели — слуга включил свет. Откуда он шёл, я не понял, видимо, было установлено скрытое освещение.

— Вот здесь находится сенсорный выключатель, — произнёс слуга, показывая на металлическую панель размером с ладонь, прикреплённую к войлочной стене справа от входа. — Просто проведите пальцами в любую сторону.

Я огляделся. Было неплохо: красиво, просторно, богато. Юрты из документального фильма выглядели иначе. А ещё было прохладно, что тоже не могло не радовать. Видимо, помимо скрытого освещения, имелся и скрытый кондиционер.

В принципе это походило на тот самый номер в дорогом отеле, что я ожидал. За исключением одной небольшой детали — я не видел даже намёка на санузел. Его здесь просто не было, но с другой стороны, того, что удобства находятся где-то за юртой, я тоже не допускал. Решил не гадать, а прямо спросить у моего сопровождающего, где мне найти туалет.

В ответ слуга улыбнулся, подошёл к одной из боковых стен и сдвинул в сторону висевший на стене гобелен. За ним оказалась дверь, чуть меньше входной, но тоже достаточно большая. Слуга вернул гобелен назад, а я понимающе кивнул и принялся дальше рассматривать внутренне убранство юрты.

Самым большим предметом интерьера была кровать — широкая двуспальная, с кучей шёлковых подушек и ярким покрывалом. Возле кровати стояла напольная вешалка с несколькими костюмами, все они были с восточным колоритом. В двух метрах от вешалки стояло зеркало.

— Разрешите помочь Вам одеться? — спросил слуга, заметив, что я смотрю на костюмы.

— Думаю, с этим я справлюсь сам, но буду признателен, если поможете с выбором. Что из этого лучше надеть на турнир?

— Все эти комплекты подходят для посещения турнира.

— Отлично, тогда я не вижу смысла Вас больше задерживать.

— Я буду ждать вас снаружи! — поклонившись, произнёс слуга и просто вылетел из юрты.

«Хорошо их здесь натренировали», — подумал я, проводив взглядом слугу, после чего принялся рассматривать костюмы.

Их было четыре, но мне сразу же понравился один — состоявший из чёрных брюк и золотого кителя, золотом же и расшитого. Китель этот был удлинённый, приталенный, имел воротник-стойку и широкий пояс, а когда я его примерил, он ещё и сел на меня так, будто был пошито специально на меня. И после этого я ещё раз подумал, что к моей поездке в Туркестан начали готовиться задолго до того, как мне о ней сообщили. Либо у кагана имелся какой-то невероятно быстрый портной. Во второе верилось с трудом.

Примерив костюм, я снял его и отправился в санузел, в надежде, что обнаружу там душ, очень уж хотелось принять его, прежде чем влезать в чистую одежду, к тому же время позволяло. Отодвинул гобелен, открыл дверь, вошёл в санузел и оказался в помещении размером с треть юрты. Удивительно, как снаружи я не заметил этой пристройки.

После прохладного душа мне совсем полегчало, даже показалось, что я могу не ударить в грязь лицом на ужине. Я быстро оделся, покинул юрту и в сопровождении поджидавшего меня слуги отправился к Александру Петровичу. Кесарь, казалось, только меня и ждал — едва я вошёл к нему в юрту, он накинул пиджак и, мы отправились на арену.

Выйдя из юрты Романова, мы заметили идущего в нашу сторону Хусейна, подождали его, и уже все вместе пошли на арену. И я всю дорогу думал о том, почему Романов идёт в костюме, Хусейн в своей привычной национальной одежде, и лишь меня заставили переодеться. Для чего? Чтобы я по полной программе ощутил колорит? Или чтобы хорошо смотрелся рядом с Айсулу?

Мне это дело не нравилось всё больше и больше, и я решил после турнира серьёзно поговорить на тему сватовства с Романовым, расставить все точки над i и объяснить Александру Петровичу, что при всём уважении к нему и кагану Абылаю и несмотря на неземную красоту Айсулу, я сам буду решать, когда и кого мне брать в жёны. Однозначно имело смысл обсудить это, пока всё не зашло слишком далеко.

Арена оказалась большой и вытянутой: в ширину как одно футбольное поле, а вот в длину как два, если не больше. Покрытие арены было травяным, что тоже делало её похожим на футбольное поле. По всему её периметру располагались трибуны.

По центру одной из длинных сторон находилась ложа кагана и его приближённых. Вокруг ложи, судя по размерам кресел, располагались ВИП-места. Такие же места были напротив ложи кагана. Трибуны были заполнены примерно наполовину, все зрители расположились в центре. Из динамиков доносилась негромкая этническая музыка. Все ждали кагана и его семью.

Перед нами было поле для какой-то игры, в этом я не сомневался. В первую очередь на это намекала разметка — на изумрудной траве белой краской были нанесены линии. Были очерчены внешние границы игрового поля, в некоторых местах проведены какие-то вспомогательные линии, о назначении которых оставалось лишь догадываться, а по краям с двух сторон были нарисованы окружности метра по три-четыре в диаметре — издалека мне было сложно точно определить их размеры.

Пока я разглядывал поле, нас довели до наших мест. Ожидаемо они оказались в ложе кагана, рядом с ним. Мы расселись согласно протоколу и принялись ждать. Почти сразу же после нас появился Карим, с ним пришли несколько мужчин. Они поздоровались с нами и тоже заняли свои места — такие же как у нас, но с другой стороны от мест кагана и его семьи.

В начале шестого появился сам Абылай в сопровождении супруги, детей и целого отряда блондинок-телохранителей.

— Необычная у кагана охрана, — не удержавшись, сказал я Романову.

— Лучшие из лучших, — заметил кесарь. — Все высокоуровневые боевые маги, все прошли лучшие школы наёмных убийц и телохранителей. Любая из них справится с целым отрядом. Но выглядят они при этом как дорогая игрушка сумасбродного восточного монарха.

— Если так, то это очень грамотно и хитро, — согласился я.

— Я бы тоже от такой игрушки не отказался, — весело произнёс, услышавший наш разговор Хусейн после чего, вздохнув, добавил: — Но отец не одобряет, не разрешает завести такой отряд телохранителей.

— Боюсь, ты бы проводил набор в этот отряд не по тем критериям, по которым набирают девушек в охрану Абылаю, — заметил Романов, и они с Хуссейном рассмеялись.

Я тоже не удержался от улыбки; весёлый, позитивный араб был мне симпатичен, он подкупал своей жизнерадостностью. Впрочем, я бы, наверное, тоже постоянно излучал позитив, если бы занимался лишь поэзией и разведением дорогих верблюдов.

Каган и его семья тем временем заняли свои места. Выглядели они эффектно и величественно. Если днём Абылай встречал нас в обычной одежде европейского покроя и в такой же он был на обеде, то на турнир он нарядился как настоящий восточный правитель. На кагане был расшитый бисером и золотом халат из зелёного шёлка, подпоясанный широким пурпурным ремнём. Грудь Абылая украшал большой то ли амулет, то ли орден на золотой цепи, а с ремня свисал меч в золотых ножнах.

Смотрелось это всё невероятно эффектно, особенно в сочетании с сильнейшей харизмой кагана. Он выглядел настоящим восточным монархом: суровым, но при этом радушным и гостеприимным. И как мне показалось, очень довольным.

Дана и Айсулу были в красивых длинных платьях, жена кагана в красном, а дочь в бирюзовом; выглядели они как две сестры, как две очень красивые сестры. На каждой было надето много украшений, как по мне, чересчур много, но возможно, это была дань традиции. Алихан выглядел как уменьшенная копия отца, только без меча на поясе, да халат на мальчике был не ярко-зелёный, а изумрудный.

Пока Абылай, Дана и их дети рассаживались на своих местах, телохранительницы занимали свои. Девушек было двенадцать. Четыре встали за спиной кагана и членов его семьи, четыре спустились на один ряд и словно прикрыли семью монарха снизу, и по две расположились с каждой из сторон.

Одна из девушек стояла практически возле меня, и я с интересом её рассмотрел: эльфийка, длинноволосая блондинка, в тёмно-красном кожаном обтягивающем костюме с глубоким декольте, ростом примерно метр восемьдесят, фигуристая, с очень красивым личиком. Телохранительница кагана выглядела просто потрясающе и невероятно сексуально. Хусейна можно было понять.

И я сразу же вспомнил Милу. Все эти девушки очень её напоминали; до такой степени напоминали, что мне даже стало не по себе. Телохранительница-эльфийка, которую я бесцеремонно разглядывал, вдруг посмотрела на меня, и я быстро отвёл взгляд. Некрасиво получилось, будто я на неё пялюсь, словно озабоченный школьник.

Но что мне было ещё делать в ожидании начала турнира, кроме как рассматривать красивых девушек? Стараясь теперь долго не задерживать взгляд на какой-либо блондинке, посмотрел на ту, что стояла чуть подальше. Эта была человеком. Скользнул глазами по фигуре, отметил идеальные формы, посмотрел на лицо и…

У меня перехватило дыхание, захотелось потереть кулаками глаза, а ещё лучше, ущипнуть себя до крови, чтобы понять, не во сне ли я нахожусь. Но смысла во всём этом не было, не стоило себя щипать или тереть глаза. Это был не сон — в пяти метрах от меня стояла Мила.

Сомнений быть не могло, это была она. В униформе телохранительницы кагана, с двумя саблями в руках, всем своим видом показывающая, что готова порубить этими саблями на фарш любого, кто покажется ей опасным или подозрительным.

Это была она. Такая непохожая на себя прежнюю, но всё равно такая родная. Это была моя Мила. В висках застучало, а во рту пересохло, и даже дышать стало трудно, будто я попал под какое-то заклятие.

Что Мила здесь делала? Как она оказалась в отряде телохранителей кагана? Что с ней произошло за эти почти два года, прошедшие со дня нашего расставания? Что довелось пережить? Эти вопросы буквально взрывали мою голову.

Надо было отвести взгляд, чтобы не выдать себя, а возможно, и её; надо было отвернуться. Надо было… но я не мог. Я смотрел на свою девушку как заворожённый. И, видимо, Мила это почувствовала, она резко повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза.