Черноморский призрак 2

Глава 6

Охота «волчьей стаи»

Когда до передовых кораблей противника осталось пять миль, мы развернулись и пошли тем же курсом, уравняв скорость хода, чтобы не приближаться. До рассвета еще более часа, поэтому никто нас не обнаружил. Естественно, навигационных огней «Лебедь» не нес. Поэтому наше появление оказалось для англичан и французов полной неожиданностью. Мы не торопясь шли впереди вражеской эскадры, оставаясь за пределами дальности стрельбы ее орудий, но постоянно находились в зоне видимости, наблюдая за противником. Утро выдалось ясным, погода тихая, дует легкий норд-ост. Скорость эскадры чуть более пяти узлов. Ветер не благоприятствует. После нашего обнаружения сразу же начался интенсивный обмен флажными сигналами между флагманскими кораблями и остальными. После чего пароходы стали поднимать пары в котлах, что было ясно по усилившимся клубам дыма из их труб. Цивилизованные европейцы решили все же шугануть наглого разведчика. То, что догнать нас не получится, они это уже поняли. Но и позволить держать все время себя под наблюдением тоже не хотели. Поэтому решили атаковать превосходящими силами в надежде, что мы опять сбежим так же, как возле Варны. Ничего не имею против, господа! Всегда к вашим услугам!

«Лебедь» лениво ворочал винтами, следуя черепашьим ходом и рассекая бирюзовую гладь Черного моря. Погода прямо загляденье! Но не для парусников. Ветер еще более ослаб и они сейчас еле ползут. А вот пароходы усиленно дымят и довольно резво пошли на сближение. За ними внимательно наблюдают в бинокли и подзорные трубы старпом и помощники, обмениваясь мнениями.

— Ишь, как раскочегарили… Узлов одиннадцать-двенадцать идут, не меньше…

— А с чего бы такую ораву на нас натравливать? Аж восемь вымпелов!

— Боятся нас, не иначе… Юрий Александрович, они скоро на дистанцию стрельбы подойдут. Нам ведь приказано в бой не ввязываться и только наблюдать.

— Не ввязываться — в смысле атаковать самим. Но если господа просвещенные мореплаватели, и не очень просвещенные любители лягушатины, сами на нас нападут, то это уже не будет нарушением приказа. Что мы в данном случае и наблюдаем.

— Так мы специально их выманили?

— Разумеется. Надо показать незваным гостям, что им тут не рады, и что правила ведения войны, которые они всем любят навязывать, здесь придется забыть. Устроим показательное избиение недоумков, которые нападают на тех, кто их не трогает. Федор Федорович, прикажите подать болванки и бомбы к орудиям. Будете управлять пароходом. Держите постоянную дистанцию, а я опять в стрельбе потренируюсь…

Предстоит стрельба на большой дистанции, поэтому опять придется выполнять обязанности наводчика. Ганс уже занял позицию на высоте в тысячу метров и выдает прицельные данные. В принципе, уже можно открывать огонь, дальность стрельбы позволяет. Но подождем, когда спешащий нас поймать противник приблизится, чтобы потом было поменьше глупых вопросов. По крайней мере хорошо, что сейчас не требуется вести стрельбу в духе Вильгельма Телля, чтобы попадать именно в нужную точку. Достаточно просто попасть, всадив бомбу, или болванку в корпус корабля противника. Пусть даже он не утонет, а лишится хода. Под парусами «колесник» не ходок, и скорее всего, отстанет от эскадры. А наша «волчья стая» схарчит его и не подавится. Ганс присматривает за ее приближением, и если они сохранят ход, то к вечеру уже будут здесь. Вот тогда и поглядим, чьи в лесу шишки…

Комендоры уже не удивляются, что капитан захотел сам пострелять, поскольку признают, что в этом искусстве мне нет равных. Пока что прокатывает объяснение, что я сам лично проектировал эти пушки. А дальше посмотрим. Есть у меня еще одна задумка по части делания пакостей господам европейцам, но это пока не к спеху. И надо для этого Петьку Дробышева сюда из Петербурга привезти.

Петр с Дашей показали высокую эффективность в Аландском сражении, выполняя роль навигационного радара. Точно определяя в темноте место «Ильи Муромца», и наводя его на наиболее важные цели в порядке очередности. Без них ночной бой, в течение которого было уничтожено наибольшее количество кораблей противника, был бы невозможен. Также удалось скрыть от широкой публики их истинную роль в произошедшем. Для всего экипажа, кроме нескольких посвященных, они были штурманский ученик и сестра милосердия, помогающая доктору. Тем более, это было правдой. Весь бой они провели в боевой рубке, и их никто из остальных членов экипажа там не видел. Как не видел и репортер Кравцов, которого в рубку вообще не пустили, и он наблюдал за ходом боя из каземата на батарейной палубе. Поэтому секрет ночного успеха нашего первого броненосца удалось сохранить. Ну а поскольку боевые действия на Балтике закончились, и держать там оба живых «радара» нет смысла, после Аландского сражения велел привезти Петра в Одессу, заранее заручившись его согласием. Даша тоже порывалась, но не дело тащить девчонку на войну за тридевять земель. Пусть лучше в Петербурге сидит, учится, и на всякий случай «Илью Муромца» подстраховывает. А то, не ровен час, опять «цивилизаторы» полезут.

Позади восемь быстро приближающихся целей. Усиленно дымят и пытаются выжать все из своих машин, шлепая плицами колес по воде. Ветер по-прежнему слабый норд-ост, волнение отсутствует, качки нет, видимость отличная. Условия для стрельбы просто идеальные. Киваю рассыльному, и он тут же передает на мостик — полный ход! Винты вспенивают воду под кормой и «Лебедь» устремляется вперед, выдерживая дистанцию до противника. Головной пароход под английским флагом уже давно на прицеле у Ганса. Мое орудие заряжено болванкой, соседнее — бомбой. Фугасные снаряды будем экономить. Грохот выстрела правого кормового орудия «Лебедя» прокатывается над морем. Охота началась!

Не знаю, то ли пороховой заряд и вес болванки оказались идеально соответствующими табличным данным, то ли просто везение, но первый же мой выстрел оказался удачным. Болванка, проникнув внутрь корпуса, повредила котел, или паропровод. Взрыва котла не произошло, но над палубой вырос большой султан пара. Машина парохода встала, что было видно по переставшим вращаться колесам. Следом раздался выстрел левого кормового орудия, и его наводчик — отставной кондуктор Остапенко, доказал, что научился за время долгой службы не только медяшку драить и глянец на ствол пушки наводить, но и метко стрелять. Выпущенная им бомба угодила в правую скулу парохода рядом с ватерлинией. Проломила обшивку борта и взорвалась, разворотив пробоину приличных размеров, через которую сразу же стала захлестывать вода. Все, этот противник уже не жилец.

Сразу же за нашими выстрелами ответили англичане. Но расстояние было слишком велико для их пушек и все ядра упали с недолетом. Мы перенесли огонь на следующую цель, также разделив виды боеприпасов. Я вел огонь болванками, заодно озвучивая дистанцию, а Остапенко бомбами. И это дало свои плоды. В условиях отсутствия качки наш огонь был очень точен. Практически все выстрелы попадали в цель. Второй пароход с первого и со второго попадания обездвижить не удалось — болванки хоть и попали в корпус парохода, но не задели машину и котел. И только третье попадание пришлось в механические «потроха». Пар начал травиться в атмосферу, давление в котле упало и машина встала. Остапенко тоже первым выстрелом угодил не в корпус, а в дымовую трубу, которую бомба прошила насквозь и взорвалась уже за бортом. Вторая упала с небольшим недолетом. Но зато третья угодила прямо в борт, проломив обшивку и взорвавшись внутри корпуса. Этого хватило, чтобы оставшиеся англичане поняли, что им тут ничего не светит. Поэтому, дав еще один залп, который снова упал с недолетом, развернулись и стали уходить под прикрытие главных сил. Теперь торопиться было некуда. Уступив место возле пушки штатному наводчику, я вернулся на мостик, откуда с интересом наблюдали за ходом боя старпом и вахтенные. Обручев не скрывал восхищения.

— Юрий Александрович, у Вас талант артиллериста! Такой точной стрельбы я за все годы службы не видел! Сейчас ведь расстояние гораздо дальше, чем возле Пицунды и Синопа!

— Так и погода хорошая, Федор Федорович. Качки нет, поэтому и целиться легче. Сейчас самый малый ход, разворачиваемся, добиваем этих подранков и продолжаем вести наблюдение.

— Так, Юрий Александрович… Они флаги спустили…

— Ну и что? Это как-то может помешать нашим комендорам вести огонь?

— Нет, но… Так ведь не принято… Существуют определенные правила…

— Кем эти правила установлены? Англичанами? Или французами? А мы здесь причем?

— Но… Так ведь нельзя!

— Почему нельзя? Федор Федорович, никто их сюда не звал. И свои правила пусть устанавливают у себя в «цивилизованной» Европе. А мы в их понимании — дикая Азия. Поэтому не обязаны следовать и х правилам у себя дома. Запомните, господа. Установленные ими правила англичане и французы если и соблюдают, то только в отношении так называемых «цивилизованных народов». Мы же для них априори таковым не являемся. Французы в 1812 году тоже визжали, что варвары московиты воюют не по правилам. А что сейчас изменилось? Ничего. Они снова пришли войной на нашу землю. Но уже в компании с англичанами и турками. Поэтому пусть забудут о своих правилах…

Чтобы добить два парохода с поврежденными машинами, много времени не понадобилось. Тот, что угодил под огонь первым, уже и так тонул. Поэтому по нему даже стрелять не пришлось. Второй обстреляли из носовых орудий, когда развернулись на обратный курс и подошли на расстояние в милю. Первый же залп угодил в цель. Взрывы бомб вырвали большие куски обшивки борта, и пароход стал быстро погружаться. Англичане пытались спустить уцелевшие шлюпки, но погружение шло слишком быстро. Оседая носом и увеличивая крен на правый борт, пароход уходил под воду. В конце концов он лег на борт и опрокинулся, ненадолго задержавшись на поверхности. Вскоре лишь большое количество деревянных обломков, за которые цеплялись уцелевшие англичане, говорило о том, что совсем недавно здесь произошел бой между русским флотом и флотом вторжения «цивилизованной» Европы. После чего «Лебедь» развернулся и снова стал следовать впереди вражеской эскадры, сохраняя безопасную дистанцию. Уже зная мое отношение к европейским «цивилизаторам». Обручев все же поинтересовался.

— Юрий Александрович, англичан из воды вылавливать не будем?

— Не будем, Федор Федорович. Вода теплая, погода тихая, вскоре их свои подберут. В этом «цыганском таборе» англичан, французов и турок десятки тысяч. Куда мы их девать будем?

Вопрос риторический, поскольку девать такую ораву пленных некуда. О чем у меня был разговор с Новосильцевым. Он поначалу тоже собирался вести бой «по правилам». Но когда я ему на бумаге сделал полный расклад, указав численность экипажей наших пароходов, их грузовместимость, а также численность десанта и экипажей на кораблях противника, отставной каперанг призадумался. Как ни крути, выходило, что после утопления десятка транспортов с десантом у нас на борту начнется вавилонское столпотворение, если выловить из воды хотя бы половину из тех, кто там находится. И как эту толпу контролировать? Да и как заниматься спасательными работами в ходе боя, когда в любой момент можно подвергнуться атаке превосходящих сил? Поэтому решили никого не спасать. Сумеют спустить шлюпки и добраться до берега — их счастье. Не сумеют — значит судьба у них такая. Приказ довели до всех капитанов «хулиганской флотилии», популярно объяснив, чем может закончиться неумеренное увлечение гуманизЪмом. Вроде, дошло.

За весь день ничего важного не случилось. Мы также шли впереди вражеской эскалры, оставаясь за пределами дальности стрельбы ее орудий, эскадра тащилась за нами черепашьим ходом при слабом ветре, а наш Черноморский флот отсутствовал. Но для него еще рано, даже если бы он стоял в полной готовности к выходу. А такое маловероятно. «Пересыпь» по времени уже должна прийти в Севастополь. Вот теперь и посмотрим на поведение некоторых. Если Меншиков не станет заниматься саботажем, отговариваясь большим количественным и качественным превосходством противника, а сразу отдаст приказ выйти в море, то самое позднее через два дня Черноморский флот должен появиться. Если же не появится… То, скорее всего, уже вообще не появится…

Когда время перевалило за полдень, впереди появились дымы. Ганс подтвердил, что приближается «хулиганская флотилия». Шесть пароходов шли строем фронта на расстоянии порядка трех-пяти миль друг от друга, прочесывая широкую полосу. Даже если бы эскадра и попыталась проскользнуть незамеченой, у нее все равно бы это не получилось. Теперь держаться в пределах видимости противника смысла не было. «Лебедь» дал полный ход и пошел навстречу своим. Следовало как можно скорее сообщить последние данные и согласовать порядок дальнейших действий.

Нас тоже обнаружили издалека по густым клубам дыма, поэтому пароходы стали смещаться в нашу сторону. «Измаил» шел в центре ордера. Поравнявшись с флагманом, развернулись на обратный курс и подошли поближе, уменьшив ход, чтобы можно было общаться через рупор. Доложил Новосильцеву численность кораблей противника, походный ордер, а также то, что эскадра «цивилизаторов» уменьшилась на два парохода, что привело Новосильцева в хорошее настроение.

К этому моменту подошли остальные пароходы, и следовали параллельным курсом, уменьшив ход до самого малого. Выяснив порядок построения, решили атаковать хвост эскадры. Там скопилось много отставших судов с десантом, которые сопровождаются всего лишь четырьмя парусными фрегатами. Тактику предстоящего боя согласовали еще в Одессе в зависимости от ситуации, а сейчас лишь уточнили обстановку. Шесть пароходов разделяются на две группы по три в каждой и нападают на десантные суда, оставаясь все время на ветре. В бой с линейными кораблями и фрегатами не ввязываются. Никакого сражения «по правилам», как привыкли воевать «цивилизованные» европейцы, удерживая свое место в строю, чего бы это ни стоило. Мы же будем действовать малыми группами по принципу «ударил — удрал». И так раз за разом. Кружить, как волки вокруг стада, загрызая отбившихся. «Лебедь», как наиболее быстроходный и лучше вооруженный, действует автономно, прикрывая остальных. Не отвлекается на суда с десантом, а отражает попытки вражеских пароходов помешать обеим группам. Поскольку реальную опасность для нас могут представлять только пароходы. Маневры парусных линейных кораблей и фрегатов будут скованы встречным ветром, а натравливать на нас три винтовых линейных корабля — это расписаться в собственном бессилии. Именно три, поскольку от французского «Монтебелло» толку нет. В создавшейся ситуации он мало отличатся от парусника.

Следуем кильватерной колонной встречным курсом на виду у противника, оставаясь на ветре и за пределами дальности стрельбы его орудий. Англичане и французы уже не пытаются отогнать нас атакой многочисленных, но слабо вооруженных пароходов, некоторые из которых имеют всего по две пушки. Вместо этого стараются сохранять строй, загнав транспорты с десантом на другой борт — подальше от нас. Но это удается сделать далеко не всем, поскольку три сотни с лишним коммерческих парусников, экипажи которых не имеют опыта следования походной колонной с сохранением своего места в строю, растягиваются на большое расстояние. Вот туда мы и направляемся. Нельзя сказать, что англичане и французы вообще ничего не делают. Пароходы подняли пары в котлах и ждут команды. Те парусники, что идут впереди, убавляют паруса, чтобы дать возможность отставшим догнать главные силы. Но время…

Проходим вдоль строя военных кораблей, идущих впереди. «Лебедь» убавляет ход, разворачивается, и ложится на параллельный курс с эскадрой. Наша задача — наблюдать за противником. И если он попробует атаковать, бить его на дальней дистанции, максимально используя свое преимущество в скорости и дальнобойности орудий. А остальная флотилия проскакивает вперед, и лишь поравнявшись с отставшим «обозом», разделяется на две группы и идет на сближение. «Измаил», «Очаков» и «Аккерман» атакуют головную часть «обоза» с правого борта. А «Херсон», «Скадовск» и «Тарханкут» проходят в самый конец и начинают громить хвост. В «обозе» паника. Парусники с десантом пытаются выйти из-под обстрела и сбиваются в кучу. Уже замечены столкновения. Четыре английских фрегата, прикрывающие «обоз», не в состоянии это сделать, поскольку «обоз» растянулся на большое расстояние, и слабый ветер не позволяет им развить большую скорость. К тому же, наши пароходы находятся на ветре, и все маневры фрегатов скованы встречным ветром. Стрельба англичан всем бортом не дает никакого эффекта — ядра падают с недолетом. В то же время, бомбы наших нарезных орудий уже нашли свои первые цели. Промахнуться по такой куче-мале невозможно. Все перелеты ловят те, кто находится в глубине кучи. Со стороны главных сил эскадры отделяется большая группа из восемнадцати пароходов и устремляется на помощь «обозу». А на пути у них всего лишь один «Лебедь». Неудобный расклад, но выхода нет. Гремят выстрелы наших носовых пушек, посылая бомбы навстречу врагу. Охота продолжается!

Внимательно слежу за обстановкой с помощью Ганса, находясь на мостике. Если снова встану к пушке, этого никто не поймет. Поэтому точность нашей стрельбы несколько ниже. Но и этого хватает. Как правило, две бомбы из трех попадают в цель. Когда англичане приближаются на полторы мили, разворачиваемся и держим их за кормой, сохраняя дистанцию. Противник пытается бить навесом, но пока не добился ни одного попадания. Зато нам удалось притормозить двоих, и сейчас они беспомощно лежат в дрейфе, выпуская клубы пара. Добить их можно и позже, сначала разберемся с этой сворой преследователей.

А южнее нас идет избиение отставшего «обоза». Один из фрегатов тоже попал под раздачу, поскольку попытался прикрыть собой транспорты. И сейчас все больше и больше заваливается на правый борт. Видать, бомба взорвалась как раз в районе ватерлинии. «Обоз» все ближе, а преследователи висят у меня на хвосте. За это время выбыли из гонки еще трое. Утонуть не утонули, но получили проблемы с машинами. Даю сигнальную ракету, и наша «волчья стая» резко теряет интерес к такой вкусной и практически беззащитной добыче. Пароходы прекращают обстрел «обоза», выстраиваются строем фронта и идут нам навстречу. Это сразу же убавляет прыти англичанам. Тринадцать против семи, это все же гораздо хуже, чем тринадцать против одного, учитывая наше превосходство в дальнобойности артиллерии. Маневр сразу же дает нужный эффект. Залп «волчьей стаи», и ближайший английский пароход окутался паром. Второй залп. Еще один поймал наши бомбы, но без фатальных последствий.

Это стало последней каплей. Англичане разворачиваются и пытаются удрать под прикрытие главных сил, наплевав на «обоз». Поскольку опасность миновала, «волчья стая» вернулась к прерванному занятию, а «Лебедь» погнался за английскими пароходами, все также выдерживая выгодную для себя дистанцию. Если есть возможность безнаказанно бить противника, то грех этим не воспользоваться.

Тех, которые лишились хода, трогать не стали. Они уже никуда не денутся. Но пока гнались за неудачливыми преследователями, достали еще четверых. «Подранка», получившего повреждения, и еще трех, которые подвернулись под руку. Гнали англичан до тех пор, пока не приблизились к опасной зоне, в которой можно угодить под огонь тяжелых пушек линейных кораблей. Что линейные корабли и попытались сделать, но безрезультатно. Мы не собирались испытывать судьбу, поэтому развернулись на обратный курс. Следовало довести начатое до конца. Шесть английских пароходов превратились в «сидячих уток», но тонуть что-то не собирались. Надо исправить это упущение.

Добив «подранков», снова заняли позицию между главными силами эскадры и избиваемым отставшим «обозом», численность которого порядком уменьшилась. Поврежденный английский фрегат из тех, что прикрывали «обоз», уже скрылся под водой. Три уцелевших больше не делали никаких попыток вмешаться, а приготовились к обороне, выстроившись в кильватерную колонну. Но «волчья стая» не обращала на них внимания и не приближалась, занявшись уничтожением транспортов с десантом.

День клонился к закату. Еще полчаса и будет темно. Транспорты попытаются рассредоточиться и скрыться. В темноте мы не сможем поймать всех. «Лебедь»-то сможет, а вот остальные — нет. Но поскольку нам нельзя отрываться от коллектива, тоже прекратим охоту до утра. А там видно будет.

Когда на западе погасли последние всполохи заката, и наступила ночь, стрельба еще какое-то время продолжалась. «Волчья стая» добивала тех, кого смогла обнаружить в темноте. Но вот отгремели последние выстрелы, и над Черным морем опустилась тишина. Севернее нас пытаются уйти главные силы эскадры с большей частью транспортов. Отставшие, кто уцелел, сейчас разбегаются в разные стороны в надежде скрыться в темноте и не попасться русским варварам, которые не соблюдают никаких правил ведения войны на море. Наши пароходы, чтобы исключить «дружественный огонь», зажигают условленные огни на мачтах. Обменявшись световыми сигналами с «Измаилом», следуем за эскадрой. Мы впереди, приглядывая за противником, остальные за нами. Знают, что мимо нас никто не проскочит.

Пока вокруг все тихо, запрашиваю обстановку у Ганса. Ответ даже меня поражает.

— Командир, ох и наломали вы дров! Сейчас уничтожены семьдесят восемь парусников с десантом, один парусный фрегат, что их охранял, и десять пароходов. Плюс еще два парохода, которые вы утром утопили.

— Ну, ни хрена себе!!! Вот это дорвались наши «волчары»! Если так пойдет и дальше, то мы по дороге в Крым весь «обоз» на ноль помножим!

— Не получится. Англичане и французы уже согнали всех в кучу и окружили военными кораблями. Да и боезапас к нарезным пушкам наши порядочно израсходовали. Если только не задействовать старый дульнозарядный хлам. Но Новосильцев вряд ли на такое пойдет.

— И правильно сделает… Ладно! До утра все равно вряд ли какая движуха будет. Ганс, сделай-ка сейчас вот что. Наведайся в гости к господам европейцам. Послушай, о чем болтают. А когда им болтать надоест, сгоняй в Севастополь. Но только быстро, туда и обратно. Глянь, вышел Черноморский флот, или нет.

— А если не вышел, князюшку грохнуть?

— Пока не надо. Пусть еще поживет.

— Принято!

Начать решили с самого интересного — с английского флагмана «Британия». Благо, уже стемнело, и заметить подкравшийся к открытому окну адмиральской каюты АДМ было невозможно. Причем услышать джентльменов удалось даже раньше, чем увидеть. На «Британии» разыгрались поистине шекспировские страсти…

— … а я вас предупреждал!!! Нечего лезть в Крым с моря! Я был возле Одессы и видел, на что способны новые русские пушки! Но меня никто не захотел слушать! Из лондонских кабинетов, оказывается, виднее! И Вам об этом не раз говорил! Но Вы сочли русских толпой дикарей и всячески продавливали десантную операцию в Крым! Именно Вы в компании с этим маразматиком Сен-Арно! Поздравляю! Вы добились своего! Только вот какими силами Вы собираетесь воевать с русскими в Крыму, я не знаю!

— Мне в свою очередь хотелось бы узнать, почему Вы, имея колоссальное превосходство в силах, допустили такое⁈ Эти русские «коптилки» совершенно безнаказанно уничтожали наши суда с десантом, а наш хваленый флот не сделал ничего, чтобы этому помешать! Семь пароходов против почти сотни военных кораблей! Всего семь!!! Если так пойдет и дальше, то от десанта точно ничего не останется!

— Именно так не пойдет. Сейчас все «купцы» согнаны внутрь ордера и прикрыты фрегатами. Мне плевать, что кто-то из них может столкнуться. Пусть учатся ходить в строю, пока не поздно. Но вот если кто-то отстанет, то будет добираться до Евпатории самостоятельно. Рисковать всеми остальными из-за одного- двух недотеп я не собираюсь!

— Ладно, адмирал… Будем считать, что мы оба погорячились… Но Вы сможете довести десант до Крыма?

— Если мне не помешает русский флот, то смогу. В противном случае, мне придется принимать бой, и пока «большие парни» будут разбираться друг с другом, быстроходная мелочь вроде этих одесских пароходов будет рвать десантные суда на куски. Как волки кружат вокруг отары овец и выхватывают их по отдельности. Что нам сегодня и продемонстрировали. Кэптен Новосильцев (чин кэптен в английском флоте соответствует капитану первого ранга в российском) очень наглядно показал всем своим недоброжелателям и прежнему начальству, что его незаслуженно выгнали в отставку. Нанести огромный урон такими ограниченными силами — это тоже надо уметь. Если бы он не был сейчас нашим врагом, то я бы снял шляпу перед ним!

— И все же, я не понимаю. Пусть парусные корабли не могут тягаться в скорости с пароходами при слабом ветре. Но ведь у нас гораздо больше пароходов, чем у русских! Почему они ничего не могут сделать?

— Вы разговаривали со спасенными из команд «Полифема» и «Эребуса»? Тех, что утопил еще утром этот проклятый русский пакетбот «Лебедь», доставивший нам столько проблем?

— Говорил. Но мало что понял. Я, все же не, моряк. Понял лишь то, что русские очень умело надрали им задницу, и спокойно ушли.

— Тогда я Вам объясню. Русские пароходы, кроме «Лебедя», обладают сравнимой скоростью хода с нашими. Но имеют гораздо более дальнобойную и скорострельную артиллерию, что обеспечивает им преимущество на дальней дистанции. «Лебедь» имеет еще большую скорость и очень опытных канониров, получивших боевое крещение при Пицунде. А после этого были Синоп и Одесса. Поэтому устраивать с «Лебедем» артиллерийскую дуэль, — дорогостоящий способ самоубийства. Он будет выдерживать выгодную для себя дистанцию и принимать бой только тогда, когда сочтет нужным.

— Но как такое возможно⁈ Ведь насколько мне известно, эти пароходы даже не принадлежат военному флоту! И там незаконно воюют одни некомбатанты, которые не имеют права этого делать! Чем они отличаются от пиратов⁈

— Забудьте о понятиях законно и незаконно по отношению к русским, мой друг. В России плевать хотели на любые законы и принятые в цивилизованных странах правила. Как писаные, так и неписаные. Что касается пиратства, то Вы заблуждаетесь. Эти пароходы не грабят всех подряд, как пираты, а ведут военные действия только с нами. Каперство официально не запрещено, а кэптен Новосильцев имеет что-то вроде каперского патента от командующего русским Черноморским флотом. В качестве фигового листа и такой сойдет, чтобы отметать все наши обвинения в пиратстве. Если Вы не знали, то знайте, что все одесские пароходы сведены во вспомогательный отряд, который содержится за счет казны, и подчинен напрямую командованию Черноморского флота в Севастополе. Большинство капитанов и офицеров одесского отряда — отставные офицеры военного флота. Пиратской Тортугой там и не пахнет. Ну а то, что вспомогательный отряд воюет лучше всего остального флота, это уже другой вопрос. Мы еще хлебнем горя с этими варварами. Попомните мои слова…

Кто бы сомневался! Дальнейший разговор не содержал конкретики. Удалось выяснить лишь два важных момента. Высадка будет в Евпатории, и в разгромленной нами части «обоза» находились в основном турецкие части, а также различное имущество экспедиционных сил. Ну и то хлеб. Все нашим в Крыму легче будет.

А вот на французском флагмане «Вилль де Пари» узнать ничего существенного не удалось. Адмирал Гамелен совещался со своим штабом, но разговор касался обычной текучки и обсуждения вечных вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?». По поводу первого вопроса сомнений не было. Уж как только морские офицеры не костыляли генералов. Что своих, что английских. Ведь именно они приложили все силы к тому, чтобы десантная операция в Крым состоялась. Что касается второго вопроса, мнения разделились. От откровенно паникерских вернуться обратно в Варну и отказаться от десанта в Крым, до шапкозакидательских идти вперед и не обращать внимания на русских варваров, которые умеют воевать только с беззащитными «купцами». Но адмирал Гамелен не относился ни к тем, ни к другим, и сразу же пресек ненужные настроения.

— Месье, не уподобляйтесь лайми. Это они либо драпают, поджав хвост, либо готовы биться лбом об стену, да еще и с разбега. Мы по-прежнему идем в Крым. Задача, поставленная императором, должна быть выполнена. В конце концов, ничего особо страшного не случилось. Ну, пощипали русские «купцов», и что? Главные силы и большая часть транспортов не пострадали. Сейчас мы их охраняем со всех сторон, и русские пароходы к ним не прорвутся. Кроме этого, русские за сегодня если и не расстреляли все боеприпасы, то вряд ли у них много осталось. Поэтому завтра повторить свой успех они не смогут. Может быть постреляют издалека, выпустив остаток бомб, на том дело и кончится. Им придется уходить в Одессу, чтобы не остаться вообще безоружными в море.

— Mon Amiral! А если нам завтра предпринять массированную атаку всеми нашими пароходами и «Монтебелло»? Если попробовать прижать русских к берегу, то им не уйти.

— Месье, не напоминайте мне об этой трехдечной «коптилке», которая удачно сочетает в себе все недостатки парового и парусного корабля. Толку с него в бою с такими быстроходными и верткими целями никакого. Кроме этого, лайми уже попытались сегодня атаковать русских. Не помните, чем закончилось?

— Но ведь лайми перли напролом, как идиоты. А если зайти со стороны моря, то русским некуда будет деваться.

— Если только они позволят нам это сделать. Месье, очевидно, вы так еще и не поняли, что случилось. Ваш план может сработать только в том случае, если русские пойдут на сближение. Но на основании того, что я увидел, смело могу гарантировать, что так глупо подставляться они не будут.

— Но почему, Mon Amiral⁈

— Потому, что командир отряда русских пароходов месье Новосильцев, — очень толковый моряк. Он максимально эффективно использует как свои преимущества, так и наши недостатки. Скорости наших и русских пароходов сопоставимы, поэтому гоняться за ними по морю можно до второго пришествия. Но еще раньше закончится уголь. Который нам, в отличие от русских, взять негде. Русские в Крыму нам бункеровку углем не обеспечат. Кроме этого, на русских пароходах стоят дальнобойные казнозарядные пушки, которые стреляют очень точно. Я внимательно наблюдал за боем. Стрельба русских давала более пятидесяти процентов попаданий, что не мыслимо на такой дистанции для наших пушек. Поэтому в ближний бой русские не полезут. Будут оставаться на удобной для себя дистанции. А все попытки догнать их приведут только к большому расходу угля без всякой гарантии на успех.

— А если русский флот все же выйдет из Севастополя?

— Не должен… Хотя, когда имеешь дело с русскими, не признающими никаких правил… Здесь можно ожидать, чего угодно…

А вот это очень интересное замечание! Адмирал Гамелен что-то знает, или просто делает наиболее вероятный прогноз событий, основанный на имеющихся данных? Ладно, не будем торопить события.

Дальнейшее прослушивание разговоров противника ничего существенного не дало. Поэтому я с легким сердцем отправил Ганса в свободный полет. Перед тем, как отправиться к Севастополю, он тщательно обследовал близлежащий район и доложил, что из двадцати трех сбежавших парусников с десантом девять продолжили путь к острову Фидониси, идя без огней, только отойдя поближе к берегу. Четырнадцать повернули обратно в Варну, не пожелав выполнять роль дичи на охоте. Три уцелевших английских фрегата также не несли огней, но продолжали следовать параллельным курсом с эскадрой, пытаясь ее догнать. Если у нашей «волчьей стаи» осталось достаточное количество бомб, то утром можно будет продолжить принуждение к миру «просвещенных» мореплавателей. А после этого шугануть оставшиеся транспорты с десантом. Что-то мне подсказывает, что едва увидев нас, они на берег выбросятся. Ну и ладно, такой вариант нас тоже устраивает. Конечно, лучше было бы отправить господ «цивилизаторов» на корм рыбам, чтобы они в дальнейшем в Крым не попали. Но здесь уже будем исходить из реально возможного. Сэры и мусью успеют сбежать на берег раньше, чем мы до них доберемся.

Какое-то время мы тащились за противником черепашьим ходом, поскольку ветер все также был довольно слабым. За нами следовала в кильватер «хулиганская флотилия», ориентируясь на наш кормовой огонь, и погасив все огни, кроме кормового. Далеко в море позади траверза следовали три английских фрегата, всеми силами соблюдающие светомаскировку, и надеющиеся к утру все же догнать эскадру, огни которой были хорошо видны. А возле берега позади траверза осторожно пробирались девять счастливчиков, которым повезло удрать от нас в ходе боя. Эти уже никуда не денутся. Как рассветет, их сразу обнаружат. Вот и продолжим охоту.

Но вот на связь вышел Ганс, причем одновременно с Ванькой, чьи эмоции били через край. Пришлось притормозить юного гения.

— Ваня, подожди. Понимаю, что в Севастополе Большая Жопа. Но пусть Ганс четко и по пунктам доложит.

— Командир, докладываю четко и по пунктам. Черноморский флот стоит в Севастополе и никуда выходить не собирается. Парусные корабли находятся на своих штатных местах стоянок, пароходы стоят у причалов с погашеными топками. В том числе и «Пересыпь». Рядом с ней стоит «Громоносец». Похоже, князюшка наложил лапу на «Пересыпь». На палубе много моряков в военных мундирах. Сейчас ночь и флага нет, поэтому точно сказать не могу. Из разговоров между офицерами выяснилось, что «Пересыпь» благополучно добралась до Севастополя, не встретив противника, и послание Новосильцева быстро дошло до адресата. Нахимов и Корнилов сразу предложили выйти в море, но Меншиков запретил. Единственная хорошая новость — бомбы, что доставила «Пересыпь», уже передали на «Громоносец», и он готов к выходу. Однако, князюшка его не пускает. Придерживает в Севастополе. Связь уже устойчивая. Сейчас показать запись, или когда вернусь? Но там одна рутина, ничего интересного.

— Как вернешься, тогда не торопясь посмотрю. А пока поглядывай за обстановкой. Утром продолжим вразумлять непонятливых.

Когда Ганс вернулся и продемонстрировал отснятое «кино», я понял, что не ошибся в своих предположениях. Меншиков не отдаст приказ о выходе флота в море. И опять прикажет его затопить. Ну, что же… Такой вариант предполагался изначально. Придется рассчитывать только на свои силы и на помощь «хулиганской флотилии». Сейчас ждем, когда господа «цивилизаторы» высадятся в Крыму, а потом достаем свой главный козырь, о котором еще никто не знает. На первых порах успех должен быть впечатляющим. А дальше поглядим.

Едва забрезжил рассвет, вахтенные сигнальщики сразу обнаружили на фоне посветлевшего горизонта паруса трех фрегатов, которые за ночь почти догнали эскадру. Сразу стало понятно, что тут нам ловить нечего. Пока мы сократим дистанцию, фрегаты успеют уйти под прикрытие главных сил. А вот слева по борту продолжали идти вдоль берега на север девять парусных судов с десантом. И сбежать они уже не могли. Помощь со стороны эскадры тоже не успеет. Новосильцев тоже это понял и передал приказ по отряду. «Лебедю» продолжать следить за противником, а всем остальным атаковать отставшие транспорты. Наша «волчья стая» густо задымила, сделала поворот «все вдруг» и понеслась к берегу, на фоне которого четко выделялись паруса девяти вчерашних беглецов. Охота продолжилась. Хоть добыча сегодня оказалась поскромнее, чем вчера, но нам грех жаловаться. Особенно Новосильцеву. Для него это уже стало делом принципа и своего рода спортом — тыкать носом большое флотское начальство в его некомпетентность. Как он сам мне однажды признался, ему уже плевать на мнение «превосходительств». Все равно, в отставку второй раз не выгонят. Пенсиона и наград тоже не лишат. А поскольку за время после выхода в отставку господин Новосильцев оброс полезными знакомствами, и наладил весьма прибыльный «почти легальный» бизнес с кишиневским губернатором, то и за свое финансовое благополучие опасаться нечего. Разумеется, такого он мне не говорил. Но я ведь, гад этакий, все это уже давно знаю. Но молчу. Я не полиция.

Охоты в полном смысле этого слова не получилось. Не прозвучало ни одного выстрела. Едва завидев, что к ним идут шесть русских пароходов, устроивших вчера форменный геноцид, все беглецы дружно бросились к спасительному берегу. Куда и выбросились, не убирая парусов. Десант здесь состоял в основном из турок. Всего лишь на двух кораблях были французы. И сейчас Ганс показывал мне с воздуха, как доблестные воины султана Османской Империи, и не менее доблестные воины императора Франции, драпали на берег, спеша уйти как можно дальше, чтобы не попасть под обстрел. Благо, погода стояла тихая, вода теплая, и сильный прибой отсутствовал. Поэтому проблем с высадкой не было. Где на шлюпках, где вплавь, но на берег выбрались все. Причем так спешили, что даже не сделали попытку уничтожить выбросившиеся на мель суда. Впрочем, упрекать их в этом не стоило. Французским и турецким солдатам было наплевать на чужую собственность. Как и экипажам грузовых парусников, которые вообще поначалу считали себя в роли сторонних зрителей в этой войне, и отправились в Черное море с единственным желанием подзаработать. Увы, реальность оказалась не совсем такой, как они представляли. Вчера повезло уцелеть. А вот на сегодня лимит везения оказался исчерпан. Поэтому черт с ним, с хозяйским добром. Своя голова дороже. И когда пароходы подошли к выбросившимся на берег судам, на палубах не было видно ни одного человека. Барки, шхуны и фелюги сидели с креном на мели, ветер надувал неубранные паруса, а весь берег напротив был усеян пустыми шлюпками и различными деревяшками, которые использовали в качестве подручных средств спасения. Но при этом берег выглядел безлюдным. Бравое франко-турецкое воинство решило не искушать судьбу и убралось подальше.

Почти пять часов «хулиганская флотилия» предавалась благородному делу сбора трофеев. Конечно, все забрать было невозможно. Но и бросить то, что «господь послал», не позволяло зеленое земноводное. Мы же патрулировали неподалеку, держа под наблюдением как удаляющуюся вражескую эскадру, так и поглядывая в сторону Босфора. Как бы еще кто оттуда не появился.

Но море в южной части горизонта оставалось пустынным. За это время эскадра ушла уже довольно далеко, так и не сделав попытки оказать помощь остаткам своего «обоза». Очевидно, его списали со счетов еще вчера. В конце концов, пароходы снялись с якоря, а на побережье стали подниматься к небу девять столбов дыма. Оставлять противнику девять грузовых судов, которые вполне можно снять с мели и отремонтировать, никто не собирался.

Когда «Измаил» подошел к нам и застопорил ход, чтобы можно было поговорить «в живую», Новосильцев, довольный донельзя, вышел на крыло мостика.

— Все, Юрий Александрович, мы возвращаемся в Одессу. Больше нам тут вряд ли что удастся сделать.

— А с большой дистанции не хотите пощипать неприятеля, Георгий Вадимович? Все перелеты придутся по тем, кто внутри этой кучи-малы идет

— Увы, и рад бы, но бомб к нарезным орудиям мало осталось. Если расстреляем все, то останемся фактически безоружными. На этот антиквариат екатерининских времен никакой надежды нет. У вас, кстати, как с припасами дело обстоит?

— Да пока еще есть. Стреляли мало. В случае необходимости можем ваш отход прикрыть.

— Давайте так и сделаем. Сейчас обходим эту армаду на безопасной дистанции, а вы прикроете, если кто за нами погонится. По приходу в Одессу выгружаем трофеи, пополняем запасы и возвращаемся. Думаю, не разминемся. А вы, если хотите, можете остаться и еще побезобразничать.

— А трофеев-то много взяли, Георгий Вадимович?

— Очень много! Перечислять долго. Одно могу сказать — не зря сходили!

Дальше все прошло без эксцессов. Мы обогнали эскадру противника, выдерживая безопасную дистанцию, и ушли вперед. Ни англичане, ни французы, ни тем более турки не решились нас преследовать. Охота закончилась успешно. Тактика «волчьей стаи» показала высокую эффективность.

Когда вражеские паруса скрылись за горизонтом, «Лебедь» уменьшил ход, а остальные продолжили путь в Одессу. Нам же возвращаться пока нежелательно. Как бы не получился какой-нибудь казус с местными властями, или даже банальная диверсия, которые могут сорвать выход в море в нужный момент. Скоро противник подойдет к Евпатории и начнет высадку. И мы должны в этот момент находиться неподалеку. Устроим незваным гостям «сюрпрайз».