Черноморский призрак 2

Глава 3

Балтийский Синоп

Следующую неделю ничего особо важного не происходило. «Лебедь» стоял в Карантинной гавани и экипаж занимался профилактикой машин, а остальная «хулиганская флотилия» выходила парами на охоту. Правда, без особого успеха. Турецкая мелочь теперь опасалась ходить самостоятельно, и пристраивалась к идущим конвоям. А воевать с превосходящими силами было глупо. Разве что пострелять с большой дистанции, находясь за пределами прицельного огня противника. Тем не менее, толк от нашей возни был, и немалый. Сопоставив темпы доставки грузов в Варну с тем, что было в памяти Ганса, выяснили, что грузопоток упал более чем в три раза. Способствовали этому не только задержки с выходом грузовых судов из-за формирования очередного конвоя, но и жуткий бардак, творившийся в Константинополе и Варне. Удалось также повысить градус напряженности между англичанами и французами. Их перманентная вражда никуда не делась. Достигалось это как умелыми вбросами нужной «дезы», так и спровоцированными драками между господами европейцами. Мои разведчики и местные партизаны из болгар действовали успешно. Командование союзников всеми силами пыталось если не погасить вспыхивающую время от времени вражду, то хотя бы загнать ее в какие-то контролируемые рамки. Увы, не получалось. Если на уровне старших офицеров еще удавалось поддерживать «союзнические отношения», то вот среди младших офицеров уже имелись факты дуэлей с летальным исходом. У солдат и матросов вообще никто куртуазностью не заморачивался. Там все решалось банальным мордобоем. Плюс огромные санитарные потери от вспышки эпидемии холеры. Вооруженные силы Антанты стремительно разлагались и таяли на глазах. И сухопутное, и морское командование антирусской коалиции понимало, что нужно срочно спасать ситуацию, бросив эту вооруженную толпу в бой, чтобы остановить дальнейший развал. Но пока что приказа из Лондона и Парижа не было. То ли не решили окончательно, куда наносить удар, то ли ждали известий из Балтики.

Говоря Троекурову о планах англичан напасть на Аланды, как просто наиболее удобное и безопасное для атаки место, я не сказал еще об одной причине, которую простой обыватель, находящийся в Одессе за тридевять земель о Балтики, знать не мог. Ее даже многие высокопоставленные чиновники и генералы пока еще не знают. А я знал из исторических материалов. Англия решила нападением на Бомарзунд убить одним выстрелом двух зайцев. Не только захватить Аландские острова, сделав из этого «великую победу», но и вернуть архипелаг Швеции. Восстановить, так сказать, историческую справедливость. Не за красивые глаза, разумеется, а за вступление Швеции в войну против России. Необходимая обработка шведского парламента — риксдага, велась уже давно. И на этом поприще у англичан были заметные успехи. Король Швеции Оскар Первый тоже не испытывал дружеских чувств к России. Казалось бы, задача решена. Бомарзунд взят, как и весь Аландский архипелаг. Швеции делают предложение, от которого (как считают в Лондоне), невозможно отказаться. Но… В английском парламенте не учли, что король Швеции окажется гораздо умнее, чем предполагалось. И откажется от такого подарка, официально подтвердив нейтралитет Швеции. Поскольку хорошо представлял, чем все может обернуться. Остаться один на один с Россией, если Англия и Франция сядут в лужу и сбегут из Балтики, Оскару Первому совершенно не хотелось. В итоге, труды пропали даром. Сам архипелаг был ни англичанам, ни французам не нужен. Никакого влияния на ведение боевых действий на суше против Российской Империи владение архипелагом обеспечить не могло. Поэтому «просвещенные» европейцы покинули острова, предварительно разрушив остатки крепости Бомарзунд.

Всех подробностей этой запутанной истории не было и в памяти Ганса. Но того, что было, вполне хватало, чтобы разработать план по срыву вовлечения Швеции в войну. А то, вдруг здешний Оскар Первый окажется не в меру жадным. И у него, после предложения такого токсичного презента, как у той вороны, «от радости в зобу дыханье сперло». После чего он влезет в эту войну, слишком понадеявшись на силу Англии и Франции. Вот и стоит сейчас в Або наш замаскированный «кобуксон» на паровой тяге, готовый к броску на Аланд. «Шведские рыбаки» не оставляют без внимания английские и французские корабли, блокирующие архипелаг. Даже рыбу им продают, чтобы все было «по-настоящему». А Ганс периодически наведывается по ночам в те края, и отмечает все изменения в диспозиции противника. Плохо лишь то, что связи с «Ильей Муромцем» у меня нет. И дать команду на начало операции в самый подходящий момент я не могу. Поэтому придется действовать по заранее разработанному плану. Противник начинает бомбардировку крепости, «рыбаки» быстро доставляют эту информацию в Або, а «Илья Муромец» выходит из порта, не ставя в известность никого о своих истинных намерениях. Я же могу только контролировать ход операции с помощью Ганса. Правда, тут влез Ванька, предлагая провернуть нечто похожее, как на рейде Константинополя. Пришлось притормозить юного гения. Там будет реальная мясорубка, а от случайного снаряда никто не застрахован. К тому же, в темноте не исключена возможность попасть под «дружественный огонь», что повышает риск для диверсанта еще больше. Да и смысла что-то предпринимать в плане диверсий в данной ситуации нет. В 1914 году, в самом начале Первой мировой войны, немецкую эскадру адмирала фон Шпее, идущую к Фолклендам, назвали «срезанным цветком, обреченным на смерть». Поскольку англичане сами заманили туда немцев, отправив на перехват превосходящие силы. То же самое предполагается и в заливе Лумпарен. У деревянных кораблей противника практически нет шансов противостоять закованному в броню железному монстру.

Этот день ничем не отличался от предыдущих. Ганс еще до рассвета поднялся в воздух, чтобы в случае необходимости сразу же лететь на Балтику, поскольку до часа «Х» оставалось немного. Ну а пока что наблюдал за окружающей обстановкой. Однако, Черное море к югу от Днестровского лимана оставалось пустынным. Нашим «купцам» там сейчас делать было нечего, а англо-франко-турки опасались соваться к Одессе. Я зарылся в бумаги в своей каюте, как неожиданно пришел вызов от Ганса.

— Командир, началось. Резкое увеличение обмена данными между дроном над Балтикой и кораблем-зондом. Передает о начале обстрела крепости. Получил приказ наблюдать, избегая обнаружения.

— А где остальные дроны?

— Один сейчас над Черным морем в районе Варны. Два других не обнаружены. Либо на борту зонда, либо где-то затихарились. На связь не выходят. Командир, я слетаю? Сниму кино для истории?

— Давай, Ганс. Удачи!

— Принято!

АДМ вскоре исчез за горизонтом и связь с Гансом прервалась. Теперь оставалось только ждать. Плохо то, что пока «рыбаки» доберутся до Або, пока «Илья Муромец» доберется до залива Лумпарен, пройдет довольно много времени. И все это время Бомарзунд будет под обстрелом. Но деваться некуда. Иначе никак не залегендировать начало операции именно в нужный момент. В прошлый раз англичане и французы провозились с крепостью больше недели, так что время еще есть. А после этого игра пойдет по другим правилам, вызвав очень сильный всплеск патриотизма в российском обществе. А также взрыв негодования по поводу казнокрадов и чинодралов в Морском ведомстве, фактически разваливших Балтийский флот. Что такое информационная война, я знаю не по наслышке. Именно для этой цели на борту «Ильи Муромца» находится корреспондент газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Иван Кравцов. Как говорится, из молодых, да ранних. С ним уже имели дело, предложив осветить в прессе выход ледокола в его первый рейс. Это привело к тому, что наш триумф в ледокольном деле очень быстро стал достоянием широкой публики. А умелая подача материала лишь подстегнула интерес деловых кругов к нашему предприятию. Перед выходом «Ильи Муромца» из Кронштадта Кравцову снова сделали предложение, от которого не откажется ни один уважающий себя репортер. Выбор на него пал еще и потому, что молодой человек не только писал статьи в прессе, но и пытался использовать последние достижения технического прогресса в области фотографии. И у него это неплохо получалось. Также он умел отлично рисовать. Поэтому даже если с фотографиями ничего не получится, то рисунки в любом случае будут. А дальше, как знать… Не исключен вариант, что после боя в заливе Лумпарен Российская Империя получит второго Айвазовского.

Интерлюдия

«Санкт-Петербургские ведомости»

10 дня, августа месяца, 1854 года

«Аландское сражение, или Балтийский Синоп»

Репортаж с места событий от лица нашего корреспондента г-на Кравцова, ставшего очевидцем разгрома неприятельского флота возле острова Аланд.

'Недавно мне поступило неожиданное предложение — принять участие в морском бою с английским и французским флотом, пришедшим в Балтийское море. Причем не только описать увиденное во всех подробностях, но также сделать по возможности фотографические снимки. Я поначалу воспринял это за неудачную шутку, поскольку все жители Санкт-Петрбурга знают, что наш Балтийский флот — замечательное творение Петра Великого, в трудный для Отечества час оказался… Мягко говоря, не готов отразить нападение неприятеля. Но обратившийся ко мне господин N оказался весьма настойчив и привел убедительные аргументы, что заставило меня изменить первоначальное мнение.

Вскоре я поднялся на палубу всем нам известного ледокола «Илья Муромец», о котором наши читатели узнали еще в январе сего года. Пароходе нового типа, без всякой ложной скромности совершившего переворот в мореплавании в зимних условиях, когда море покрыто непроходимыми льдами. Непроходимыми для всех, кроме ледокола. На котором мне уже удалось побывать в его первом плавании и воочию убедиться, что технический прогресс способен творить чудеса. Но, как оказалось, возможности удивительного корабля на этом не исчерпываются. О чем еще будет впереди.

После разговора с капитаном ледокола мне наконец-то стало ясно, что нам предстоит сделать. Честно скажу, если бы мне сказал кто-то об этом раньше, то я бы не поверил. Да и сейчас не до конца верил. Уж слишком фантастично все выглядело. Также меня предупредили, что в целях обеспечения секретности нашего мероприятия, до самого его начала никакого общения с берегом не будет. Но я это и сам понимал, поскольку сразу оценил грандиозность замысла.

С наступлением темноты мы вышли из Кронштадта и направились в сторону Гельсингфорса. Конечную цель нашего пути мне не сообщили. Вначале я думал, что мы примем бой с неприятельскими кораблями, которые уже давно крейсируют на виду у Кронштадта, но не подходят близко. Оказалось, что не они были приоритетной целью. Наоборот, мы предприняли все меры для того, чтобы неприятель нас не обнаружил. Пройдя без огней под покровом ночи до самого Гельсингфорса, мы простояли там весь день на рейде, и с наступлением ночи двинулись дальше на запад, к выходу из Финского залива. Погода стояла хорошая, но море оставалось пустынным. С началом военных действий судоходство здесь почти прекратилось. Неприятель снова нас не обнаружил, и к следующему утру мы пришли в Або, где встали на якорь на рейде, не гася топки. Все говорило о том, что «Илья Муромец» готов быстро выйти в море, если возникнет такая надобность.

Но день проходил за днем, мы стояли на рейде Або, и ничего не происходило. На берег никого из команды не пускали, лишнего общения с лодочниками, доставлявшими свежую провизию, тоже не было. Местные обыватели очень удивились, увидев ледокол в своем порту. Но чтобы ввести в заблуждение неприятеля, был пущен слух, что «Илья Муромец» с наступлением зимы начнет заниматься проводкой судов через лед в Ботническом заливе, что выглядело вполне правдоподобным. Я уже подумал, что возникли какие-то неурядицы, и дело сорвалось. Но оказалось, что мы ждали, когда вражеский флот соберется в одном месте и начнет бомбардировку нашей крепости Бомарзунд на острове Аланд. Получив известие об этом, мы тут же снялись с якоря и поспешили на помощь защитникам Бомарзунда.

Переход по шхерам Аландского архипелага интересен сам по себе. Вокруг разбросано множество больших и малых островов. Некоторые покрыты лесом, некоторые представляют из себя голые гранитные скалы. Заблудиться здесь несведущему человеку очень просто. Но мы знали, куда шли. «Илья Муромец» вспарывал своим носом гладь Финского залива, оставляя за кормой пенный след, и неумолимо шел вперед, с каждой минутой приближаясь к врагу, который не заставил себя ждать.

Здесь надо кое-что прояснить, а то у читателя может создаться впечатление, что «Илья Муромец» пошел в бой в том виде, в каком работал зимой во льдах. Это не так. После начала войны и появления английской эскадры в Балтийском море на ледоколе были в кратчайшие сроки установлены новые мощные орудия завода г-на Давыдова, на которые и возлагалась вся надежда. Именно эти орудия в свое время отказались принимать Военное и Морское ведомство, сочтя их чрезмерно дорогими. И именно эти орудия снискали славу в бою при Синопе и при обороне Одессы. Как говорится, жизнь все расставила по своим местам. Но, как у нас часто бывает, слишком поздно. К началу войны на всем Балтийском флоте не было н и о д н о г о орудия нового типа! А на Черноморском флоте… одно единственное! И то передано Черноморскому флоту г-ном Давыдовым-младшим в качестве добровольной помощи. Впору задуматься о том, действительно ли в Морском ведомстве радеют о величии и возрождении былой мощи российского флота.

Но об этом не мне судить. Я всего лишь выражаю свое личное мнение. Однако, вернемся к событиям, разворачивающимся в этом доселе спокойном углу Балтики, где с самого начала войны ничего важного не происходило.

Еще когда мы шли между островами, наблюдатели обнаружили в море три парохода, идущих в нашу сторону. Судя по всему, нас тоже заметили, поскольку дым из наших труб был виден на большом расстоянии. Когда мы вышли на открытое водное пространство, оказалось, что это английские винтовые фрегаты, патрулирующие возле Аландских островов. И судя по всему, они считали нас легкой добычей, поскольку довольно быстро приближались. Погода стояла ясная, ветра почти не было, волнение на море отсутствовало. Поэтому мне удалось сделать отличные фотографические снимки с палубы до того, как заговорили пушки.

Залп наших носовых орудий стал для меня полной неожиданностью. Все вокруг окуталось дымом, скрывшим на несколько секунд корабли неприятеля. Но когда дым отнесло ветром в сторону, перед нами открылась удивительная картина. В носовой части головного английского фрегата произошел взрыв. В воздух взлетели обломки, а сам фрегат начал останавливаться. Два других стали его обходить и также выстрелили из носовых пушек, но не попали. Было хорошо видно, как ядра упали в воду с большим недолетом. Мы по-прежнему шли полным ходом на сближение с неприятелем, и тут «Илья Муромец» дал второй залп. Чтобы было лучше видно и дым не мешал делать фотографические снимки, я расположился на палубе с наветренного борта, желая поймать момент попадания во вражеский корабль. И мне повезло. Второй залп носовых орудий «Ильи Муромца» также достиг цели. Одна бомба угодила в носовую часть ближайшего фрегата у самой воды. Вторая попала чуть выше, разворотив борт. Третий противник понял, что он следующий, поэтому сделал попытку сбежать. Но безуспешно. Когда он разворачивался на обратный курс и повернулся к нам бортом, наш залп угодил ему прямо в паровой котел. Взрыв был страшный. Фрегат скрылся в облаке пара, грохот взрыва донесся и до нас. Когда пар рассеялся, открылась жуткая картина. Всей средней части корабля просто не было, и он быстро погружался, заваливаясь на левый борт. После этого мы перенесли огонь на другие цели, но вскоре стало ясно, что это уже лишнее. Фрегаты погружались носом в воду, и ни о каком продолжении боя там никто больше не думал. В подзорную трубу было хорошо видно, как команды пытаются спустить шлюпки. Очевидно, повреждения оказались настолько серьезными, что оставаться и дальше на борту не имело смысла.

Видя, что неприятель больше не стреляет, мы тоже прекратили огонь. Когда подошли к месту боя, фрегат, на котором взорвался котел, уже утонул. Два других были на пути к этому, задрав корму и сильно накренившись. Шлюпки уже были спущены, и в них набилось много людей, со страхом смотревших на приближающегося дымящего монстра. Удалось рассмотреть названия на бортах наших противников, коими оказались англичане. Это были фрегаты’Imperieuse' и «Euryalis», на мачтах которых продолжал развеваться британский флаг. Третьим был «Arrogant», что удалось выяснить у спасшихся. Поскольку погода стояла хорошая, берег находился поблизости, брать на борт англичан не стали. А пожелали счастливого плавания, велев подумать на досуге, что не стоит повторять ошибку Наполеона Бонапарта и идти войной на Россию. Англичане погребли к ближайшим островам, а мы продолжили свой путь. Команда «Ильи Муромца» радостно обсуждала свою первую победу. Мне же пришла в голову мысль, что это первая победа нашего флота на Балтике в этой войне. И одержал ее не линейный корабль, не фрегат, или корвет, а простой коммерческий пароход, коим по своей сути является ледокол «Илья Муромец». Совершенно не предназначенный для ведения войны на море. Но как и древний ратный ополченец, надевший доспехи и взявший в руки меч с приходом врага на нашу землю.

Других неприятельских судов поблизости не оказалось, и можно было надеяться, что англичане и французы, ведущие бомбардировку крепости Бомарзунд, не успеют узнать о гибели трех своих фрегатов до нашего прибытия. А также о том, что в Балтийском море появился новый опасный хищник, с которым весь хваленый Royal Navy ничего не может сделать. Но это стало известно несколько позднее. А сейчас мы полным ходом спешили к острову Аланд, где враг пытался уничтожить русскую крепость Бомарзунд. Недолго царил мир в этих краях. Снова грохот пушек возвестил о том, что очень многим не по нраву «окно в Европу», прорубленное Петром Великим. И сейчас они пытаются всеми силами загнать «русских варваров» в леса и болота, показывая свое истинное лицо. У нас кто-то до сих пор преклоняется перед Европой, считая ее чуть ли не центром Вселенной, вершиной цивилизации, оплотом науки и технического прогресса? Очень скоро нам воочию довелось убедиться в обратном. Но не будем забегать вперед.

Преодолев открытое водное пространство, мы снова вошли в шхеры. Справа и слева оставались многочисленные острова и островки. На некоторых были видны строения, но большая часть выглядела полностью безлюдными. Как мне сказали, этот фарватер ведет в залив Лумпарен, на берегу которого находится крепость Бомарзунд. И где сейчас собрался почти весь английский и французский флот, пришедший в Балтийское море. По пути нам встречались только рыбацкие лодки, с которых удивленно смотрели местные жители. Их можно было понять, такого корабля они еще ни разу не видели. Но вот когда различали название на борту и российский флаг на мачте, вели себя по-разному. Одни радостно кричали и махали шапками, а другие стремились убраться подальше, бросая на нас неприязненные взгляды.

Так мы и шли, петляя между островами. Орудийную канонаду все услышали еще до того, как увидели неприятеля. Наконец последний поворот, и перед нами открылся огромный залив, полный кораблей. Одни выстроились полумесяцем напротив крепости и вели непрекращающийся обстрел, окутываясь дымом. Другие стояли поодаль на якорях, не принимая участия в бомбардировке. Я делал фотографические снимки один за другим, находясь на верхней палубе, когда приставленные мне в помощь матросы предупредили, что пора спускаться вниз. А то, «здесь будет дюже жарко», как сказал один из них. Насколько «будет жарко», я еще не представлял. Но последовал доброму совету, переместившись на батарейную палубу вместе со своим фотографическим аппаратом. И как оказалось, вовремя.

Парадоксально, но наше появление в заливе Лумпарен оказалось для неприятеля полной неожиданностью! Во всяком случае, не было заметно, чтобы нас готовились встретить. Все английские и французские корабли либо обстреливали крепость, либо находились на якорной стоянке, не делая никаких попыток перехватить нас на входе в залив. Скорее всего, выстрелы в море здесь если и были слышны, то они терялись в общем грохоте канонады. А береговые наблюдатели даже если и заметили нас, то просто не успели сообщить своему командованию. Поэтому «Илья Муромец» неожиданно вломился в залив Лумпарен, как слон в посудную лавку. С точно таким же результатом. Буквально с первой же минуты поломав все планы незваных гостей из Европы.

Обзор с батарейной палубы был гораздо хуже, чем с верхней, поскольку приходилось наблюдать через очень узкие бойницы. И не было никакой возможности делать через эти бойницы фотографические снимки. Я попытался, но вскоре понял, что лишь зря перевожу пластинки. Поэтому отложил в сторону фотографический аппарат и сосредоточился на наблюдении, чтобы впоследствии описать все как можно подробнее. А посмотреть было на что! С полной уверенностью могу сказать, что т а к о г о морского боя в истории еще не было.

«Илья Муромец» приближался к вражеским кораблям. Крупные стояли на некотором расстоянии от берега, а небольшие подошли довольно близко к берегу. Матрос, который находился рядом со мной и давал пояснения, сказал, что большие — это линейные корабли и блокшипиы. А те, что возле берега, — паровые канонерки. Из-за своей небольшой осадки они могут безопасно заходить на мелководье, чтобы вести прицельный огонь с малой дистанции.

Разумеется, неприятель нас заметил. Но быстро предпринять ничего не смог. Все линейные корабли и блокшипы, обстреливавшие крепость, стояли на якорях. Причем у паровых судов не была готова машина к немедленному пуску! Как мы позже выяснили, англичане берегли уголь, поскольку его запас на борту был очень незначительным. И сжигать его во время длительной стоянки на якоре сочли излишним. Не отстали от англичан и французы. Правда, с их стороны присутствовал только один винтовой линейный корабль, — «Austerlitz».Все остальные были парусными. И все эти огромные плавучие крепости, некоторые из которых имели больше сотни орудий, фактически представляли из себя неподвижные мишени! Правда, никакой угрозы для себя англичане и французы до нашего появления не видели. Пушки крепости Бомарзунд не добивали до неприятельских кораблей, и они вели фактически безнаказанный обстрел. А тут «Илья Муромец», прошу любить и жаловать… Никогда еще ни я, ни кто-либо из команды «Ильи Муромца» не видел ситуации, до такой степени соответствующей выражению «поймать со спущенными штанами».

В подзорную трубу был хорошо виден переполох на палубах англичан и французов. Они спешно ставили паруса, и обрубив якорные канаты, пытались стать в линию баталии. Но ветер был слабый, поэтому получалось очень медленно. А поднять пары в котлах, если они холодные, быстро невозможно. Одновременно шел интенсивный обмен флажными сигналами. После этого восемь паровых канонерок прекратили обстрел берега и пошли нам навстречу. Очевидно, имея цель если не уничтожить свалившегося, как снег на голову противника, а хотя бы задержать его и выиграть время, необходимое для построения главных сил. Увы, смелая атака небольших суденышек под французскими флагами оказалась самоубийственной. Первый же залп наших носовых орудий угодил в ближайшую канонерку. Причем попадание пришлось в котел. Когда облако пара над водой рассеялось, канонерка уже погружалась. Остальные открыли огонь с большой дистанции, не причинивший нам никакого вреда, а вот наш следующий залп поразил вторую цель. Правда, здесь обошлось без взрыва котла. Канонерке разворотило взрывами бомб нос и она также стала тонуть. Остальные решили не испытывать судьбу и ушли под прикрытие главных сил. Но одной не повезло. Во время разворота, когда она повернулась к нам бортом, бомба угодила ей в гребное колесо. Канонерка стала совершать хаотические движения в разные стороны, но не смогла избежать следующих попаданий, поставивших точку в ее судьбе.

А что же главные силы неприятеля? Они худо-бедно встали в линию баталии и приближались к нам, собираясь дать бой по всем правилам существующего военно-морского искусства. Но приближались очень медленно, поскольку ветер стих еще больше. И на их беду никто из команды «Ильи Муромца» Морской Корпус не заканчивал, поэтому что там положено делать согласно этому искусству, не знал. Вместо этого мы просто и без затей развернулись бортом к этой линии баталии, и открыли огонь по ближайшему кораблю.

Их было семнадцать. Семнадцать гигантов с двумя и тремя батарейными палубами, каждый по количеству орудий многократно превосходивший «Илью Муромца» с его восемью пушками. Со стороны наш маневр выглядел сущим безумием. При таком большом неравенстве в силах любой здравомыслящий моряк сделал бы все возможное, чтобы уклониться от боя. Я, грешным делом, тоже не понимал, на что рассчитывает капитан «Ильи муромца». Но, как оказалось, количество орудий в бою, — это далеко не главное.

Борта неприятельских кораблей окутались дымом, и над водой раздался грохот залпа нескольких сотен орудий. Но все ядра и бомбы упали с недолетом. Наши же бомбы угодили в борт головного корабля. Как позже выяснилось — английского флагмана’Duke of Wellington'. Судя по густому дыму из его трубы, англичане пытались поднять пары в котлах, чтобы не зависеть от ветра. Но пока не получалось.

Какое-то время сохранялось статус-кво. Английские и французские корабли еле двигались при слабом ветре, причем те, кто имел машину, лихорадочно пытались поскорее поднять пары в котлах, что было ясно по клубам дыма из их труб. Мы шли параллельным курсом, выдерживая дистанцию, и обменивались выстрелами с неприятелем. Причем каждый наш залп попадал в цель, выламывая целые куски борта взрывами бомб, а вот стрельба противника была неэффективной. Не только в том плане, что подавляющая часть его ядер и бомб падала в воду с недолетом. Но даже те редкие попадания, которые иногда все же имели место, не наносили нам никакого заметного вреда. Ядра и бомбы просто отскакивали от железного борта «Ильи Муромца», будучи не в силах его пробить. А поскольку наш огонь был сосредоточен на одной цели — английском флагмане, то вскоре он вышел из линии баталии, и направился к берегу. «Duke of Wellington» был сильно избит. Левый борт разворочен, имелся заметный крен, а из портов батарейной палубы вырывался дым. Судя по всему, корабль получил критические повреждения. И чтобы не утонуть, попытался выброситься на мель. Что ему удалось. Английский флагман все же смог дотянуть до мелководья и замер на прибрежных камнях, больше не принимая участия в бою.

Но это произошло чуть позже, а пока что «Илья Муромец» начал обстреливать следующий корабль неприятеля, занимая позицию таким образом, чтобы оставаться для всех остальных в не простреливаемой зоне. Для чего просто зашел в голову вражеской колонны и сосредоточил свой огонь на головном корабле, воспользовавшись своим преимуществом в скорости и маневренности. В то же время наши орудия другого борта открыли огонь по тем судам, что находились на якорной стоянке вдали от крепости, и не принимали участия в ее обстреле. А с началом боя снялись с якоря и попытались прийти на помощь. Однако, ничего толкового из этой попытки не получилось. В данной группе не было паровых кораблей, а встречный ветер сковывал маневры парусников и не позволял им идти кратчайшим путем к месту сражения.

Обстрел вражеской колонны продолжался. Неприятель быстро понял, что если будет продолжать делать то, что делает, то мы будем просто перемалывать его корабли на дрова один за другим, ведя фактически безнаказанный огонь по головному, и оставаясь недоступными для обстрела со стороны всей остальной эскадры. Поэтому сломал линию баталии и попытался атаковать кучей, без какого-либо подобия строя. Благо, ветер им в этом благоприятствовал. Возможно тот, кто принял командование после ухода английского флагмана, отдал такой приказ. А возможно это получилось спонтанно, поскольку англичане и французы просто не понимали, что делать с таким быстрым и неуязвимым для их артиллерии противником. Возможно надеялись, что зажав нас с обоих бортов, лишат этим преимущества в скорости и маневренности. После чего имелись шансы закончить бой абордажем в духе средневековых флибустьеров Карибского моря. Но и этот маневр не увенчался успехом. «Илья Муромец» выдерживал дистанцию, и вел опустошительную пальбу по тем, кто рисковал подойти достаточно близко. Попадания в нас также участились, но с тем же результатом. Вернее, с отсутствием такового. Многочисленные ядра и бомбы, попадавшие в наш борт, кроме ужасного грохота, никакого другого эффекта более не давали. Во всяком случае, никаких заметных повреждений не наблюдалось, и на ходовых качествах нашего парохода эти попадания не сказались. Мы все также кружили вокруг кораблей неприятеля, как волк кружит вокруг стада овец, выбирая себе жертву.

Между тем, солнце уже коснулось вершин холмов на берегах, окружающих залив Лумпарен. Небо стало быстро темнеть, но бой не прекращался. Еще два вражеских корабля отправились на дно залива, а три выбросились на берег. Мне показалось, что некоторые сделали попытку вырваться из залива в море, что в данной ситуации могло бы дать шанс на спасение. Но «Илья Муромец» перекрывал своим огнем оба фарватера, и не давал никому к ним приблизиться, сразу же перенося огонь на беглецов.

Когда окончательно стемнело, и на ясном небе вспыхнули звезды, я подумал, что как минимум до утра сражение прекратится. Поскольку корабли неприятеля были просто не видны на фоне темного берега. Возможно, опытные артиллеристы и справились бы с такой задачей. Но у меня, чисто сухопутного штатского человека, ничего не получалось. Каково же было мое удивление, когда мы пошли на сближение с неприятелем и бой продолжился! Сблизившись на предельно малую дистанцию, как говорят моряки «на пистолетный выстрел», мы открыли убийственно точный огонь. Когда удавалось попадать не просто «в корабль», а именно в наиболее уязвимое его место — в ватерлинию. Там, где взрыв бомбы проламывает огромную пробоину, в которую тут же устремляется настоящий водопад. Шансов выжить после этого у корабля нет. Попадания по нам участились, но по-прежнему без заметного успеха. Да, это было «громко». Временами даже очень. Однако, это не мешало нашим комендорам вести огонь, всаживая бомбу за бомбой в неожиданно возникающий в ночной тьме силуэт. Наше преимущество было еще и в том, что здесь, в заливе Лумпарен, у нас не было с в о и х кораблей. Все являлись вражескими. А вот неприятелю предстояло еще разобраться в ситуации, чтобы ненароком не обстрелять своих. Как говорили находившиеся рядом со мной матросы, также наблюдавшие за сражением, взаимные обстрелы между кораблями противника все же были. Не знаю, насколько это соответствует действительности. Но в обстановке, когда непонятно, кто где находится, и откуда по тебе стреляют, факты «дружественного огня» среди незваных гостей из Европы вполне могли иметь место.

Так продолжалось несколько часов. Бой то затихал, то вспыхивал с новой силой. «Илья Муромец» рыскал в ночной тьме, находя очередную добычу. Как волк, забравшийся в овчарню, режет овец, которым некуда деваться, так и наш ледокол, поймавший вражескую эскадру в закрытом заливе, не давал никому уйти, отправляя очередного «англичанина», или «француза» во владения Нептуна. Но неожиданно все стихло. После постоянного грохота собственных орудий и ударов вражеских ядер по бортам наступила удивительная тишина, нарушаемая лишь пыхтением работающих машин и плеском воды за бортом. Но вскоре и звук работающей машины исчез. А потом раздался грохот якорной цепи. «Илья Муромец» встал на якорь, а с мостика передали команду «Отбой». На мои вопросы, почему стали на якорь, орудийная прислуга лишь пожимала плечами и говорила, что начальству виднее. Но вскоре ситуация прояснилась. На батарейную палубу прибыл рассыльный и сообщил, что меня хочет видеть капитан.

И вот я стою на верхней палубе. Темно, но можно понять, что бой не прошел для нас даром. Рядом разбитая в щепки шлюпка и проломленный фальшборт. Обеих мачт не видно. Вокруг суетятся матросы. Капитан с наслаждением вдыхает свежий ночной воздух и вглядывается в ночную темень, где видны отблески пламени. На его вопрос, каковы мои впечатления, честно отвечаю, что подобного никогда не видел. Но опишу во всех подробностях максимально правдиво. И если получится, попробую создать целый ряд полотен с изображением Аландской битвы на разных этапах. На мой же вопрос, почему бой прекратился, получаю неожиданный ответ. Корабли противника к о н ч и л и с ь. Больше на поверхности залива Лумпарен, кроме «Ильи Муромца», никого не осталось. Большая часть незваных гостей лежит на дне залива, а некоторым счастливчикам относительно повезло — они смогли дотянуть до берега и выброситься на мель, избежав затопления. Но наша задача выполнена еще не до конца. Утром, как рассветет, предстоит уничтожить вражеские осадные батареи, обстреливающие крепость. А потом окончательно добить «недоутопленников». В смысле тех, кто выбросился на берег. Чтобы полностью исключить малейшую возможность их ремонта и снятия с мели после нашего ухода. Заодно, проредим вражеский десант, насколько это получится огнем с моря. Ну а тех, кто при этом уцелеет, добить — дело времени. Потеряв всю артиллерию, и лишившись возможности получать снабжение морем, они тут много не навоюют и долго не продержатся. Скорее всего, приложат все силы, чтобы любыми путями поскорее добраться до находящейся неподалеку Швеции. Если только их местные жители еще раньше не перебьют. Поскольку далеко не все жители Аландских островов радостно встречали англичан и французов. Которые вели себя здесь точно так же, как привыкли в своих колониях, ничуть не церемонясь с «туземцами».

Едва рассвело, «Илья Муромец» начал сниматься с якоря, чтобы довершить то, что не удалось сделать вчера. Поднявшись на палубу, я увидел идиллическую картину. На небе ни облачка, ветра почти нет, водная гладь залива выглядит, как зеркало. Мы находимся неподалеку от островка Троллскар в восточной части залива. Рядом с проливом Ангозунд, по которому сюда и пришли. С этого места также хорошо просматривается крепость и осадные батареи противника, возле которых незаметно никакого движения. Но самое удивительное — стоит тишина. Гула канонады, который был вчера слышен за несколько верст до входа в залив, нет вообще. Осадные батареи молчат. Крепость тоже не стреляет. Создается впечатление, что вражеский десант за ночь покинул остров Аланд. Но мы знаем, что это не так. Эвакуировать за одну ночь такую массу людей, даже бросив всю артиллерию, невозможно. У англичан и французов просто нет для этого технических возможностей. Остатки их «технических возможностей» в количестве пяти единиц сейчас лежат на прибрежных камнях в сильно побитом виде. А двое там же, но сгорели дотла еще ночью. Все остальные упокоились на дне залива Лумпарен.

Когда мы подошли к месту, где стояли вражеские осадные батареи, по нам не было сделано ни одного выстрела. Орудийная прислуга сбежала, едва увидела, что тот, кто вчера устроил сокрушительный разгром их флоту, сейчас направляется к ним, как ни в чем не бывало. Хотя, справедливости ради надо отметить, что кое-какие повреждения «Илья Муромец» все же получил. Но они имели большей частью «внешний» характер. Сбиты обе мачты, поэтому флаг пришлось поднимать на запасном флагштоке. Уничтожены все спасательные шлюпки на верхней палубе, во многих местах разрушен фальшборт, имеются пробоины в дымовых трубах и многочисленные вмятины в бортах. Но это все мелочи. Наибольшей неприятностью оказалось уничтожение ходовой рубки. Поэтому управление кораблем до самого возвращения в Кронштадт придется теперь осуществлять из боевой рубки, что не совсем удобно из-за ухудшения обзора. Но свою задачу, как боевой корабль, «Илья Муромец» выполнять мог. Что он и начал делать, открыв огонь по неприятельским позициям, едва они оказались в зоне досягаемости его орудий. А перепахав там все бомбами, пошел вдоль берега залива, в буквальном смысле разламывая лежавшие на камнях английские и французские корабли. Много для этого не требовалось. Подойти поближе, после чего сделать несколько выстрелов по корпусу в район ватерлинии. Полученные при этом повреждения исключали возможность ремонта на месте силами команд. Которые благоразумно сбегали на берег и укрывались в скалах еще до того, как мы подходили на дистанцию стрельбы и открывали огонь. Воевать никакого желания ни у англичан, ни у французов больше не было. Все это удалось запечатлеть на фотографических снимках, поскольку теперь их можно было делать без помех с верхней палубы. Кого из читателей интересует ход Аландского сражения, и как выглядели корабли противника, тот может ознакомиться с альбомом, который вскоре будет издан. Мы же, покончив с последним выбросившимся на берег кораблем, отправились в обратный путь. Все думали, что на этом наша эпопея закончилась. Враг полностью разбит и нами одержана блистательная победа, равных которой еще не было в истории. Но оказалось, что судьба приготовила нам еще один сюрприз.

Сначала «Илья Муромец» зашел в Або, чтобы пополнить запас угля и заменить разбитые шлюпки, поскольку капитан наотрез отказался выходить в море без достаточного количества спасательных средств. Хорошо, что удалось приобрести готовые шлюпки, поэтому надолго мы в Або не задержались, и на следующее утро покинули гостеприимный порт, направившись в Кронштадт. Где нас ждал сюрприз. Нельзя сказать, что совсем уж неожиданный. Но довольно приятный.

Сюда еще не успели дойти вести о разгроме вражеского флота и о нашем участии в этом событии. Поэтому три английских линейных корабля и три колесных пароходофрегата, осуществляющие блокаду Кронштадта с моря, сочли нас легкой добычей. Они бросились в нашу сторону, едва обнаружили. Как позже рассказали выловленные из воды англичане, нас вообще поначалу не восприняли, как серьезного противника. сочтя обычным коммерческим пароходом. Поэтому попытались захватить в целости и сохранности, дав для острастки лишь один предупредительный выстрел ядром впереди по курсу. Каково же было удивление джентльменов, когда борт неказистого с виду «утюга» неожиданно окутался дымом, и четыре бомбы, посланные с «пистолетной» дистанции, разнесли на куски носовую часть ближайшего пароходофрегата «Leopard»,который мне удалось не только хорошо рассмотреть, но и сфотографировать перед самым началом боя. А дальше началось то же самое, что было в заливе Лумпарен. С той лишь разницей, что если два оставшихся пароходофрегата использовали свои машины, и оказали хоть какое-то сопротивление, умело маневрируя, то вот огромные многопушечные парусные линейные корабли оказались по сути плавучими мишенями. После того, как паровые «Odin’и’Valorios’отправились за своим неудачливым собратом 'Leopard’на дно Финского залива, пришла очередь парусных 'больших парней», как говорят джентльмены из Royal Navy. Которые были представлены трехдечным линейным кораблем «Neptune»,а также двухдечными «Monarch» и «Boscaven».И которые были не только большими, но и очень неповоротливыми, полностью зависящими от ветра. «Илья Муромец», не подставляясь под мощный бортовой залп противника, занимал у него позицию за кормой и громил продольным огнем до тех пор, пока очередной «большой парень» не отправлялся на дно. А отдельные попадания ядер, которые иногда все же имели место, не наносили нам никакого вреда. Причем происходило это все на глазах у жителей Кронштадта, ставших свидетелями грандиозного зрелища.

Так закончилась наша Аландская эпопея. Подобного разгрома хваленый английский Royal Navy не знал никогда. В связи с этим возникает вопрос, а почему такое вообще стало возможно? Почему флот врага был разбит не нашим Балтийским флотом, кому это по статусу положено, а одним единственным коммерческим пароходом, на который с началом войны установили пушки, превратив в подобие военного корабля? И на котором не было н и о д н о г о морского офицера! Мало того, в бой «Илья Муромец» шел под коммерческим флагом. Поскольку права на поднятие Андреевского флага, овеянного славой побед в морских сражениях еще со времен Петра Великого, коммерческий пароход не имел. А наш Балтийский флот не сделал н и ч е г о, чтобы помочь защитникам Бомарзунда. И во время Аландского сражения «храбро» стоял в Кронштадте. Там же он находился и во время последнего боя «Ильи Муромца», сражавшегося в одиночку с тремя линейными кораблями и тремя пароходофрегатами. Нет никаких сомнений, что в Кронштадте все прекрасно в и д е л и. Но по непонятным причинам «не смогли» вовремя выйти в море, чтобы оказать помощь тем, кто сражается за Отечество. И появились только тогда, когда последний из шести неприятельских кораблей уже уходил под воду. Это только то, что лежит на поверхности. А если копнуть глубже, то появится еще очень много вопросов, на которые хотелось бы получить ответы. Но это уже другая история…'

Дочитав заметку до конца, я лишь восхищенно воскликнул.

— Эх, жаль меня там не было! Надрать задницу островитянам — что может быть сейчас интереснее⁈ Теперь с нетерпением буду ждать выхода альбома об Аландском сражении. Чтобы хоть на фотографических карточках все увидеть. А если этот Кравцов еще и картины напишет, то вообще прекрасно!

— Согласен с Вами, Юрий Александрович. Событие и впрямь не рядовое. Никто такого успеха не ожидал. Даже те, кто были посвящены в этот план. Поздравляю. Вы снова подтвердили свою репутацию провидца! И что нам теперь ждать в ближайшее время? Англия и Франция запросят мира? После такого сокрушительного разгрома вполне вероятно.

Снова мы сидим с Троекуровым в ресторации и отмечаем удачное завершение удачно запланированного нами безобразия. Газету «Санкт-Петербургские ведомости» он мне принес, получив по своим каналам. Обычным порядком до Одессы этот номер еще не добрался. Хотя, каким-то образом информация сюда все же пришла, и сейчас ее с жаром обсуждают местные обыватели. Причем, как всегда, уже появились «очевидцы», которые рассказывают такие страсти, что Шехерезада отдыхает. Троекуров тоже в восторге и принимает желаемое за действительное, поэтому тихонько спускаю жандарма с небес обратно на землю.

— Увы, Матвей Игнатьевич. Как бы нам всем этого не хотелось, но не думаю, что Англия и Франция именно сейчас откажутся от своей авантюры.

— Но почему, Юрий Александрович⁈ Такого фееричного разгрома английский флот еще никогда не получал! Французы хоть и бывали биты не раз, но до такого тоже не доходило. Чтобы один корабль уничтожил огромную эскадру!

— Это так. Но посмотрите на эту ситуацию без эмоций. Собственно говоря, что такого случилось? Англичане и французы сунулись туда, где были уверены в своем абсолютном превосходстве, и оказались биты. Но Балтика изначально не рассматривалась англичанами, как главный театр военных действий. Они хоть и порядочные мерзавцы, но отнюдь не дураки. Англичане привыкли воевать чужими руками. В данном случае привлекли для своей авантюры французов, поскольку умело сыграли на маниакальной жажде реванша Наполеона Третьего. В Лондоне прекрасно понимали, что флот, каким бы сильным он не был, сам по себе войну не выиграет. Нужна сухопутная операция с высадкой десанта большой численности, чтобы нанести поражение русской армии. А это не так-то просто. На побережье Балтики у нас достаточное количество войск, в сражениях с которыми десант увязнет. А там придет зима, Финский залив покроется льдом, и о снабжении десанта морем до следующей весны можно будет забыть. Уверен, что за два — три месяца этот десант уничтожат полностью, если он еще раньше не капитулирует. Высаживать десант в какой-нибудь глухомани вдали от Петербурга, Гельсингфорса, или Ревеля, смысла нет. Его там тоже добьют рано, или поздно. И этот десант повторит «подвиг» Великой Армии Наполеона Бонапарта во время драпа из Москвы. Именно поэтому командующему английской эскадры и не дали армейских частей, поскольку понимали бесполезность попытки нанести поражение русской армии на суше и взять Петербург. Даже если предположить невероятное, что англичанам это удастся. Так Наполеон тоже Москву взял. Помните, чем закончилось?

— Помню… Но почему Вы так уверены, что сейчас не последует предложение о мире?

— Потому, что здесь, на Черном море, ничего не изменилось. А для Англии это основной театр военных действий. Где, опять таки, можно воевать чужими руками. Как французов, так и турок. Разгром флота коалиции на Балтике никак не повлиял на ситуацию в Причерноморье. Наш Черноморский флот как стоял в Севастополе, так и стоит. Англичане и французы как возили свои войска в Варну, так и возят. И очень скоро, попомните мои слова, они бросят их в бой. Поскольку слишком далеко все зашло. Если Англия и Франция сейчас отыграют назад и запросят мира, то это будет крах всей их политики в отношении России за последние четыре десятка лет после завершения войны с Наполеоном. Это может стоить короны Наполеону Третьему. Причем хорошо, если он потеряет только корону, а не корону вместе с головой. И это обязательно приведет к отставке всего правящего Кабинета в Англии во главе с премьер-министром. Ему этого не простят. А могут быть последствия и похуже отставки. Джентльмены это прекрасно понимают, поэтому будут стоять до последнего. Ну а про Наполеона Третьего я уже говорил. Иногда его поступки заставляют усомниться в его душевном здоровье. Он ведет себя, как истеричная дамочка, действующая под влиянием эмоций, а не как мудрый политик.

— Вы как адвокат дьявола, Юрий Александрович… Грустную картину рисуете, а ведь и придраться не к чему. Все логично… Так где, по-вашему, нам теперь следует ждать удара? В Одессу джентльмены и месье после такого афронта вряд ли сунутся. Из придунайских княжеств мы сами ушли. Остаются Кавказ и Крым.

— Скорее всего, Крым. На Кавказе уже действуют турки, причем их там крепко бьют. Туда союзники если и полезут, то небольшими силами, и из чисто политических соображений, чтобы морально поддержать турок. А основной удар придется по Крыму. И судя по тому, как ведет себя Черноморский флот, помешать этому у нас нет никакой возможности. Я имею ввиду наш Одесский отряд паровых судов. Мы можем действовать на вражеских коммуникациях, нарушая грузовые перевозки. Но мы не можем в морском бою разгромить весь объединенный англо-франко-турецкий флот. А для прикрытия этой армии вторжения будут задействованы максимально большие силы. Кроме этого, есть еще один неприятный нюанс. Сейчас опасность для нас на Черном море возросла еще больше. И скоро мы эту опасность увидим.

— Вы о чем, Юрий Александрович?

— Вы слышали о плавучих броненосных батареях, строящихся во Франции? Как думаете, французы по достоинству оценят возможности паровых бронированных кораблей, когда узнают все подробности об Аландском сражении?

— Твою мать…

Расставшись с Троекуровым, я решил пройтись пешком и заодно обдумать сложившуюся ситуацию. Разумеется, знал я гораздо больше жандарма, поскольку Ганс снял такое «кино», что Голливуд с его спецэффектами отдыхает. Экипаж «Ильи Муромца» действовал выше всяких похвал. Не гнались за возможными трофеями, а просто перемалывали на дрова вражескую эскадру. Аландский «капкан» сработал прекрасно. Уйти удалось лишь одной французской канонерке, как позже выяснили ее название, — «Жаклин». Пока шел дневной бой, пять уцелевших канонерок держались позади главных сил. Благо, их небольшая осадка позволяла подходить достаточно близко к берегу. А вот когда наступила ночь, и «Илья Муромец» продолжил охоту на крупную «дичь», эта мелочь попыталась ускользнуть через пролив Сторавикен, поскольку он был дальше от места боя. Воспользовавшись тем, что броненосцу пока не до них, канонерки проскользнули по мелководью вдоль берега и таки нашли выход из залива. Но уйти удалось только «Жаклин». То ли там был очень опытный лоцман, хорошо знающий Або-Аландские шхеры, то ли просто невероятное везение, но «Жаклин» благополучно прошла длинный и извилистый пролив, изобилующий небольшими островками и каменистыми банками до самого выхода. Все остальные вылетели на камни. А поскольку на следующий день «Илья Муромец» уходил через пролив Ангозунд, то он и не обнаружил беглецов.

«Жаклин» благополучно добралась до Стокгольма, сообщив о сокрушительном разгроме англичан и французов в заливе Лумпарен. Хоть конца боя экипаж канонерки не видел, но того, что увидел, было достаточно, чтобы сделать верные выводы. А вскоре на шведский берег ступили те, кому удалось вырваться с Аланда. И они рассказали такое, во что сначала все отказывались верить.

Впрочем, упрекать шведские власти и обывателей Стокгольма в излишней недоверчивости не стоило. В этом мире еще не произошел бой на Хемптонском рейде во время гражданской войны в Штатах между Севером и Югом, когда эрзац-броненосец южан «Вирджиния» устроил козью морду деревянным кораблям северян. Поэтому словам экипажа французской канонерки никто не поверил. Ибо поверить в то, что о д и н корабль может уничтожить целую эскадру, — в такое в здравом уме никто не поверит. Скорее всего подумают, что у страха глаза велики. И бравые французские морячки откровенно приврали. Тем более, как они сами признались, окончания боя не видели, а вовремя сделали ноги, воспользовавшись ситуацией. Над ними еще и потешались, советуя меньше пить. Но так продолжалось до тех пор, пока на шведский берег не высадились те, кто все же уцелел на Аланде, и смог с него удрать. Таких было немного, причем одни французы. Те, кто находился в составе десантных подразделений, и во время обстрела побережья не попал под огонь «Ильи Муромца». Ушлые франки сразу сообразили, что оказались в ловушке, поэтому стали мыслить в верном направлении. Если флот уничтожен, то добить их на Аланде — дело времени. И поскольку французская армия уже имела хороший опыт драпа из России, то надо использовать опыт предков. Поскольку на своих двоих по суше покинуть Аландский архипелаг никак нельзя, и это можно сделать только по морю, французские офицеры и солдаты забили на приказ атаковать Бомарзунд, а начали поиск и безвозмездное изъятие плавсредств у местного населения. Чему то совершенно не обрадовалось. Причем даже те, кто совсем недавно радостно встречал своих «освободителей». Но «освободители» сразу дали понять, что «туземцы», хоть и с белым цветом кожи, им не ровня. Поэтому если хотят и дальше жить хорошо, то просто обязаны помочь армии прекрасной Франции. А за лодки им обязательно заплатят. Когда доложат начальству, проведут калькуляцию, сверят данные, внесут в итоговую ведомость, и вот тогда… Что-о-о, морда чухонская⁈ Ты еще что-то вякаешь⁈ Тогда ничего не получишь! И радуйся, что целым уйдешь!

Проведя «переговоры» в таком ключе, доблестная французская армия быстро вымела подчистую все найденные рыбачьи лодки, и первая партия французов покинула негостеприимный Аландский архипелаг, направившись в Швецию. До которой было недалеко, по прямой чуть более сорока миль. Поскольку эта «москитная флотилия» шла ночью, опасаясь русского флота, то проскользнула незамеченной мимо английских фрегатов, осуществляющих блокаду Аландских островов, экипажи которых еще ничего не знали о бое в заливе Лумпарен.

Определенный резон в действиях французов был. Они знали о планах втянуть Швецию в войну на своей стороне, поэтому рассчитывали на помощь шведов. Если те даже не вступят в войну, а надеяться на это после такого сокрушительного разгрома было глупо, то хотя бы помогут эвакуировать остатки войск союзников в Швецию, пока русские раскачаются, и придут наводить порядок на Аландах. Увы, надеждам цивилизованных европейцев не суждено было сбыться. Шведы оказались такими же варварами, как и русские. Не впали в экстаз от того, что к ним обратилась за помощью великая европейская страна, и не бросились выполнять их хотелки роняя тапки, а вежливо послали незваных гостей, предложив либо убираться в свою прекрасную Францию самостоятельно, либо ждать, пока за ними пришлют корабли. Самое большее, на что они могут рассчитывать, это что их не выдадут России. Но если месье хотят эвакуировать своих солдат на шведских судах частным порядком и за свой счет, не прибегая к официальной помощи шведского королевского флота, то в этом им препятствовать не будут.

На этом и все и забуксовало. Король Швеции лишний раз подтвердил, что он хоть и русофоб, но не дурак. И влезать в совершенно не нужную ему войну, да еще и с такими «успешными» союзниками, не собирается. Причем вроде бы и не отказался принять на своей территории битых французских вояк, но… «самовывозом». В том, что не найдется идиотов, согласных рисковать ради призрачных обещаний оплаты от французского правительства «в ближайшее время», а не немедленно, Оскар Первый не сомневался. А платить французам было нечем. Посол Франции в Стокгольме не располагал такими суммами, а про вырвавшихся с Аланда и говорить нечего. Владельцы же частных судов и простые рыбаки, прекрасно понявшие намек своего короля, требовали за свои услуги наличные деньги, а не долговые расписки. Поэтому первая партия беглецов с Аланда оказалась и последней. Отправляться на «прихватизированных» лодках обратно на Аланд, чтобы вывезти оттуда остатки десанта и уцелевших моряков с потопленных кораблей, французские солдаты отказывались наотрез. И офицерам ни приказами, ни уговорами, ни угрозами не удалось никого заставить отправиться опять в лапы русским.

Но в Швеции, по крайней мере, не доходило до крайностей. А вот на Аландах началась трагикомедия. В духе лучших европейских традиций очень быстро последовали разборки между англичанами и французами. Помимо этого, начались выяснения отношений и внутри английского и французского контингента. Кто-то под шумок сводил старые счеты, убивая ненавистных офицеров, кто-то банально промышлял разбоем, не делая различий между своими и чужими. Адмирал Чарльз Непир, командующий английским флотом на Балтике, правильно сказал, что ему в команды сбагрили одних «подонков». Теперь это вылезло во всей красе. Сами же адмиралы, и Непир, и Персиваль-Дешен, как ни странно, уцелели. И теперь они вместе с генералом Барагэ д*Илье, командовавшего французскими войсками, пытались навести хоть какой-то порядок. Но получалось плохо.

В крепости Бомарзунд гарнизон охреневал от произошедших событий, так как там тоже не ожидали ничего подобного. Но благоразумно не выходили за пределы крепости и были наготове отразить штурм, поскольку численность англичан и французов по-прежнему многократно превосходила численность защитников Бомарзунда. Однако, идти на штурм ни англичане, ни французы не собирались. Поскольку лишились всей осадной артиллерии и запасов пороха. А одними штыками и саблями крепость не возьмешь.

Впрочем, продолжалось это недолго. Когда «Илья Муромец» прибыл в Кронштадт и все узнали о разгроме флота союзников, а также о высадившемся десанте, флотское и армейское начальство необычайно возбудилось. Появилась реальная перспектива отличиться, одержав очередную победу над супостатом. Что сулило новые чины и ордена. Поэтому в рекордно короткий срок (по местным меркам)— в течение трех дней пароходы Балтийского флота, а также линейные корабли и фрегаты из числа тех, что «корабли для дальнего боя (могут выдержать свои залпы)», а также транспортные суда погрузили на борт большое количество войск, и отправились на «помощь» защитникам Бомарзунда. А «Илья Муромец» остался в Кронштадте, хотя логичнее было бы взять с собой мощный корабль, если вдруг появится «вторая волна» флота союзников. Но… Как гласит народная мудрость, деньги поделить легко. Гораздо труднее поделить славу. А вот делиться славой с какими-то «шпаками», посмевшими утереть нос носителям золотых эполет, ни «их превосходительства», ни «их высокоблагородия» совершенно не хотели.

Результат этой операции был вполне предсказуем. После появления Балтийского флота в заливе Лумпарен остатки английского и французского воинства не стали геройствовать, а тихо-мирно капитулировали во главе с адмиралом Нэпиром, адмиралом Персиваль-Дешеном и генералом Барагэ д*Илье. Английские фрегаты, осуществляющие блокаду Аландского архипелага, сбежали еще раньше, получив информацию о разгроме объединенной эскадры от шведских рыбаков. Лезть в залив Лумпарен, чтобы попытаться спасти хоть кого-то, желающих на кораблях Royal Navy не нашлось. Там прекрасно понимали, что залив может стать ловушкой в случае внезапного появления русского флота. Поэтому сочли за благо прекратить осуществление блокады и отправиться в Стокгольм, чтобы как можно скорее сообщить эти важные новости своему начальству. Наш же Балтийский флот, выгрузив подкрепления и запасы для Бомарзунда, и взяв на борт многочисленных пленных, вернулся в Кронштадт. Победа была полной. Англия и Франция, сунувшиеся на Балтику, получили такую оплеуху, что впору было задуматься, а стоит ли продолжать упорствовать в стремлении решить «русский вопрос». Но… Поговорка «своя рубашка ближе к телу» характерна не только для России. Сдать назад, признав, что все затраченные усилия и громадные потери оказались напрасны, — это стало бы крахом политической карьеры как всего правящего Кабинета в Англии, так и императора Франции с его фаворитами. А на такое они пойти не могли. И пока есть надежда на успех в Черном море, решение «русского вопроса» будет продолжено.

Несколько позже, когда разобрались, что к чему, состоялось шоу в духе традиций Российской Империи. Генералы, адмиралы и многие офицеры получили ордена и производство в следующий чин за победу над врагом. Была отчеканена памятная медаль «Аланд», которой награждали всех, кого ни попадя. Кто хоть как-то оказался причастен к Аландской эпопее. Был официально утвержден новый класс боевых кораблей — броненосец. Бедными родственниками поначалу выглядели лишь моряки с «Ильи Муромца». Мало того, что их хотели обойти с наградами, так пытались еще и капитана привлечь к ответственности за самоуправство. «Их превосходительства», находящиеся «под шпицем», были в ярости от произошедшего. Коммерческий пароход со штатским экипажем сделал гораздо больше, чем весь Балтийский флот, вместе взятый. Потребовалось личное вмешательство Николая Павловича, чтобы приструнить не в меру зарвавшихся «превосходительств». Тем более, весь Петербург и Кронштадт прекрасно понимали, кто истинный победитель в Аландском сражении. Поднялся шум, в том числе и в офицерской среде, когда узнали об интригах из-под «шпица». Император страшно разозлился, узнав о попытке шельмовать героев. Особенно на фоне «успехов» Балтийского флота до Аландского сражения. Поэтому мало того, что поставил на место военных чинуш, так еще и в пику им пожаловал капитану «Георгия» четвертой степени, а командному составу «Николая» четвертой степени, для чего всем был присвоен офицерский чин, чтобы не нарушать статут орденов. Весь рядовой состав получил «Знак отличия военного ордена». Также все получили медали «Аланд». Случай исключительный, чтобы наградили весь экипаж, да еще не находящийся на военной службе. Но и награды были по заслугам. А от моего папеньки — премия. Всякий труд должен быть оплачен.

Не обошлось без курьеза. «Под шпицем» решили наложить лапу на ледокол, видя его феноменальный успех. Амбиции амбициями, но все же абсолютными дураками «превосходительства» не были. И прекрасно понимали, что появилось нечто, способное решать проблему под названием Royal Navy. Причем даже у берегов Туманного Альбиона. Вот они и загорелись идеей примерно наказать «англичанку, которая гадит», послав «Илью Муромца» к берегам Англии. Естественно, с военным экипажем и под Андреевским флагом. Но тут их ждал облом. Надавить на моего папеньку, который являлся совладельцем ледокола, да еще с недавних пор получил статус «Поставщик двора Его Императорского Величества», оказалось не так-то просто. На дыбы встало также все руководство петербургского порта и петербургские крупные предприниматели, кровно заинтересованные в круглогодичной работе порта. Возникло хрупкое равновесие между двумя противоборствующими силами. Точку в споре неожиданно поставил Бритнев, просто озвучив «превосходительствам» требуемое количество угля в сутки для ледокола на полном ходу. После этого «превосходительства» приуныли, и в конечном счете отказались от своих притязаний. Поскольку считать тоже умели. И понимали, что если на переходе от Кронштадта до Англии почти полностью израсходовать запас угля на борту, то наказать «англичанку, которая гадит», уже не получится. Поэтому «Илья Муромец» остался в Кронштадте на случай появления очередных желающих решить «русский вопрос». А с наступлением зимы вернулся к своей привычной работе. Ни английский, ни французский флот больше на Балтике так и не появились.