Час в копилке

Глава 23

Апрель 2024 года

Марина стала чаще видеть Бориса. За шестнадцать лет — ни разу. И вдруг стабильно — каждую неделю. Это началось примерно с конца января.

С Олегом Николаевичем больше созваниваться не довелось. Да и что обсуждать? Он пообещал произносить необходимые фразы, Марина искренне верила, что магия этих фраз сработает. Именно с деятельностью Султанова Марина связывала внезапные участившиеся встречи с Борисом.

Первый раз их взгляды пересеклись возле магазина косметики «Смех дождя». Борис двигался навстречу, рассматривал витрины. Марина размышляла, заглянуть ли в «Море Рыбы» или приготовить, наконец, лежащий в морозилке кусок говяжьей печени. Но ведь его ещё размораживать… Куда лучше побросать на сковороду быстро готовящиеся куски рыбного филе… Или запечь в духовке медальоны…

Визуальный контакт был коротким, но всё же чуть более длительным, чем позволяют себе посторонние. Борис с готовностью поймал её взгляд, словно считал, что она его не узнает, а потом насторожился, некоторое время позволил себя разглядывать и вдруг резко свернул в магазин, чуть не сбив пожилую женщину с собакой.

Марина не окликнула, подумав, что обозналась.

Он стал старше. Выглядел усталым. Не добавляла свежести лицу многодневная щетина. Ещё не борода, но точно около недели не бритая поросль. И всё равно это был он. Спустя десяток минут после встречи Марина уже не сомневалась.

Борис, разумеется, тоже её узнал. Он видел её все эти годы. Можно даже сказать — следил за ней. Ему не надо было прятаться, тщательно продуманные и загаданные желания позволяли скрывать лицо. Так что она всякий раз видела других людей. Кого угодно, только не Бориса Горшенина. Он и прежде смотрел ей в глаза, но она проходила мимо, иногда улыбаясь, как улыбаются случайным прохожим, зацепленным на незапланированный зрительный крючок — доброжелательно и немного смущённо. Но никогда прежде Борис не замечал в Марининых глазах узнавания.

В январе это случилось впервые за много лет. Марина распознала, что ей навстречу шёл он. И это настораживало…

Максим тоже стал видеть «размазанного» иначе. Теперь через привычную рябь проступали отдельные чёткие черты. То часть нижней челюсти и крыло носа, то нос целиком, то четверть лица с высоким лбом, линией волос и серовато-голубым глазом, то два уха и обе скулы… Всегда проявлялись разные кусочки мозаики, но ни разу картинка не складывалась целиком.

Он втихаря продолжал фотографировать «размазанного» и показывал снимки Авроре. Она видела лицо чётко, но по-прежнему описывала разных людей.

Возможно, при иных обстоятельствах Максим давно бы забыл о суицидальной тетради, но присутствие незнакомца из бара нервировало настолько, что несколько раз Макс путал слова монолога, а однажды едва не уронил пирамиду.

Заговаривать с «размазанным» Максим больше не пытался, но всё же его терзало любопытство: кто скрывается под странной маской и зачем приходит на репетиции?

Во вторник 16 апреля Максим, наконец, увидел незнакомца без маски! Всё лицо полностью! Вероятно, он бы даже не понял, что перед ним «размазанный», если бы не единичные мушки, скользящие перед лицом, словно комариный рой. Но сейчас они были только досадной мелкой помехой, слегка мешающей видеть, но не рябью, полностью закрывающей обзор. Временами рябь набегала на лицо незнакомца, словно блики костра.

Максим дождался, когда лицо «размазанного» будет видно наиболее чётко и втихаря сфотографировал. Если посетитель и замечал манёвры Максима с телефоном, то, вероятно, не возражал.

Аврора снова описала не то лицо, которое Максим видел на экране.

— Таланов, ты меня достал! Опиши мне сам, кого видишь! А ещё лучше — нарисуй! Может, после этого ты успокоишься! Ты считаешь, что этот человек твой враг, что он только и ждёт момента, чтобы на тебя напасть, но идёт месяц за месяцем, и всё тихо. Просто приходит зритель к кому-то из ребят, вот и всё. Но на всякий случай мне хотелось бы знать, как ты видишь того, кого называешь едва ли не своим потенциальным убийцей. — Она помахала пальцами в воздухе, изображая кавычки.

Максим давно уже рассказал Авроре всё. Про бар и про тетради, и про мысли свести счёты с жизнью…

— Давай последим за ним… Узнаем, куда ходит, чем занимается, — предлагал Макс.

— Трудно следить за тем, чьего лица не знаешь, — возражала Аврора, — ты не сможешь ходить за ним круглосуточно, а я не смогу тебя сменить, потому что сразу же потеряю из вида. Ты ведь уже убедился, что мы почему-то смотрим на одного человека, а видим разные лица.

— Ты хоть какие-то лица видишь, а я только рябь…

— У тебя преимущество. Не так уж много на свете людей с рябью вместо лица. Ты его не упустишь…

— А если это маска?

— Которую ты видишь, а я нет? Скорее, это у тебя какие-то обманы зрения. Я же не окулист, может и бывают такие глазные глюки. Смотришь в темноте на человека и тебе что-то мерещится…

И вот теперь она предлагает нарисовать это лицо, наконец-то явившееся Максу, но так и не желавшее рассекречиваться перед Авророй.

— Я не умею рисовать.

— Тогда придумай что-нибудь ещё…

И Макс думал. До следующего пятничного занятия студии «Путник». Рисовать он не умеет, но трюки на сцене выполнять пока не разучился! Только бы всё сложилось так, как он запланировал!

«Размазанный» сегодня снова был в зале. Лицо его стало обычным, даже редкие помехи не пробегали, но Макс по привычке использовал прежнее прозвище.

— Я постараюсь показать тебе его лицо, — шепнул Макс Авроре, когда вся группа переоделась и приготовилась к разминке, — он сейчас в зале. Можешь глянуть…

— Отстань, а? Три месяца ты пытаешься выдать за маньяка обычного человека! Или даже разных!

— Я опросил всех, никто из ребят не знает мужика на фотографиях в моём телефоне. К кому он приходит, а?

Аврора не успела ответить.

— Парни! — у них за спиной вырос длинный рыжий Артём. Руки его были густо усыпаны волосами цвета меди и крапинками веснушек. Он тут же приобнял за плечи Аврору и Макса. Была у него такая привычка — растекаться по собеседникам. И ещё — называть всех парнями, независимо от пола. — Темка есть классная! В понедельник в клубе «Элеватор» выступает группа «Пиксели».

— О-о-о, — простонала Аврора, — «Пиксели»! Хочу, хочу, хочу! У их фронтмена классные татухи! И басист крутой. Говорят, они сменили барабанщика…

— Да-а-а! Дай пять!

Аврора ударила своей ладонью о Тёмкину, лежащую у неё на плече.

— У меня в «Элеваторе» дядя работает. Кому достать парочку проходок?

— «Мне больше не нужны твои нюдсы…», — запела вдруг Аврора.

— «Мне не нужны твои нюдсы…», — подхватил Тёма, встал перед Авророй, и они начали изображать, будто у каждого в руках микрофоны.

— Нюдсы, е-е-е! Нюдсы, о-о-о!

— Кайф, — одобрил Тёма, когда они оба вдоволь напелись. Макс посматривал на эту парочку с лёгкой иронией.

— Ты что? Не знаешь такой песни? — Аврора скривилась. — Ты, небось, такое не слушаешь? Всё сплошь Моцарта и Баха? А что такое нюдсы знаешь? Могу прислать.

— И я, — засмеялся Тёма.

— Да прекратите вы, — захохотал и Макс, — знаю я, что такое нюдсы. Аврора, присылай. Тёма, не вздумай даже!

— Ути-пути, какие мы разборчивые! — кривлялся Тёма. — Так что, брать на вас проходки?

— Я иду, иду! Точно иду! — тараторила Аврора и тормошила Макса, — Ты ведь со мной? Да? Со мной? Ну скажи, что пойдёшь! Там будет слэм[1]! Без футболок! — и она немного приподняла свой и так не слишком длинный топ.

— У меня в понедельник днюха, и я… — Максим собирался продолжить, что собирался праздновать с мамой, но промолчал.

— Значит, замётано! — Тёма расценил паузу по-своему. — Я дарю тебе проходку на днюху, чувак! Мы идём на «Пикселей»! «Во мне прошла главнейшая из революций…», — снова заголосил он.

— «Мне больше не нужны твои нюдсы», — допела вместе с ним Аврора.

— Начинаем разминку, — голос Леонида Викторовича прервал дурашливые песнопения.

Максим решил, что ему хватит четырёх человек. Всё это будет выглядеть странно… Очень странно, но, если получится, можно потом гастролировать с этим номером. А пока цель одна — показать Авроре истинное лицо «размазанного».

В перерыве он подошёл ко всем, кого хотел задействовать в представлении.

— Так, Игорь и Тёма, вы самые высокие, стойте по краям.

— И что мы будем делать дальше?

— Не спешите, всё объясню. Мишаня, ты встань между ними. А ты, Тимур, уйди чуть назад и стой позади всех. Отлично! Теперь каждый слушайте свою роль! Игорь и Тёма, по моей первой команде поднимите вверх одну руку и делайте такие движения, будто рисуете глаз. Когда скажу: рисуем ухо, переставайте рисовать глаз, а другой рукой машите вверх-вниз. Ты, Тёма, левой рукой, у тебя будет левое ухо. А ты, Игорь, правой. Понятно?

Парни кивнули.

— Ты, Мишань, по моей команде подпрыгивай, а следующим движением расставь широко ноги, потом снова сведи их вместе. И опять подпрыгни. Это будут рот и нос! А Тимур просто черти рукой в воздухе большой круг, стараясь захватить всех…

— Они не поместятся…

— Тогда просто черти в воздухе круг…

— А я? Почему ты не дал мне никакого задания? — Аврора не обиделась, но удивилась.

— А ты просто достань телефон и сфоткай…

— Кого-то конкретного? Или всех вместе?

— Если всё получится, ты поймёшь, когда фоткать… А если не получится, то и фоткать ничего не надо…

Максим сосредоточился и мысленно представил, как переносит на сцену портрет «размазанного». Глаза, рот, нос, уши, овал лица…

— Начали. Игорь, Тёма, рисуем глаз… Мишаня, прыжок, ноги врозь, ноги вместе, прыжок… Тимур, чертишь круг…

Парни на сцене стали махать руками, поначалу движения выходили несинхронными, парни сбивались, смеялись друг над другом и начинали сначала.

— Посерьёзнее! — прикрикнул Макс. — Повторяю. Игорь, Тёма, рисуем глаз! Мишаня, прыжок, ноги врозь, ноги вместе, прыжок… Тимур, чертишь круг! Отлично! Продолжаем! Игорь, Тёма, рисуем уши! Так, каждый своё ухо! Тёма — левая рука, Игорь — правая!

Мало-помалу все стали выполнять свои действия синхронно.

— Игорь, Тёма, глаза. Игорь, Тёма, уши, — командовал Макс.

Прошла пара минут.

— Долго ещё прыгать? — спросил Миша.

— Фоткать пора уже? — уточнила Аврора.

Макс грустно смотрел на сцену. Чушь он придумал… Надо было хоть краски какие-то людям дать… Или блёстки… С чего вдруг в воздухе просто так портрет нарисуется… На всякий случай он ещё раз представил снимок «размазанного» без помех и еле слышно пробормотал:

— Пусть парни сумеют нарисовать этого человека. Без красок, — добавил он.

— Всё, хорош, я устал. — Тёма остановился. За ним прекратили движения и остальные.

— Не получилось? — участливо уточнила Аврора.

— Походу, нет.

— Не расстраивайся.

— Зачем хоть всё это было? — спросил Миша.

— Даже воды в перерыве не успел попить. И поссать, — заворчал Тимур.

В зал возвращались ушедшие на перерыв участники студии. Появился и Леонид Викторович.

— Это что вы мне тут во всю сцену понарисовали? — задал он вопрос от двери. Макс и Аврора уже разбрелись в разные стороны, чтобы повторить текст. Слова мастера заставили их оторваться от листков.

В воздухе, там, где недавно стояла группа машущих руками актёров, светились овалы, полосы и бесформенные линии.

Никто даже не успел пояснить Леониду Викторовичу, что за странные изображения появились в его отсутствие, как линии стали выстраиваться в чёткий портрет. Сперва он был бледным, словно распечатанным на принтере, в котором заканчиваются краски, но с каждой секундой портрет становился ярче и уже создавалось ощущение, будто Макс транслирует фото со своего телефона на сцену.

— Сфотографируй себе, — сказал Макс Авроре. — Это «размазанный».

У него сел голос. То, что он сделал, был уже даже не трюк, а какая-то магия.

— Светлые волосы, высокий лоб, голубые глаза, прямой нос, тонкие губы, щетина, — перечисляла Аврора, зная, что Максим непременно попросит описать увиденное. Всё сходилось. Аврора видела настоящее лицо «размазанного».

— А этот? — для чистоты эксперимента Максим показал ей фото из телефона, которое мысленно проецировал на сцену.

— Тут алкоголик явно. Нос крупный, сине-лиловый, в звёздочках… Губы пухлые, будто вывернутые…

— Хватит. Значит, всё не зря. Теперь у тебя есть снимок человека, которого я считаю своим потенциальным убийцей. — Максим повторил её недавний жест — кавычки. — Если вдруг увидишь его где-то, будь аккуратна…

— А я-то с чего? Он же тебя хочет якобы убить, а не меня…

— Ну, Максим, как ты это сделал? — Тёмка замахнулся широким жестом, будто топором над плечом — так он протягивал руку для пожатия в моменты особого восхищения.

— Сказал: «Картина появись», и она появилась. Что тут сложного?

Максим обернулся на ряд стульев для зрителей. Сейчас там было пусто. Только, как обычно, пара чьих-то штанов болталась на спинках…

[1] Слэм — действо, происходящее на концертах, во время которого зрители танцуют, прыгают и сталкиваются друг с другом.