Час в копилке

Глава 21

В зал, где занимались участники студии «Путник», иногда приходили друзья и родственники, которым был интересен репетиционный процесс. От них требовалось вести себя тихо, не мешать актёрам, не шелестеть упаковками чипсов и обёртками шоколадок.

Для этой группы посетителей выстраивался ряд стульев у дальней стены. Башня из составленных друг на друга остальных стульев располагалась в углу. Их расставляли только на время спектаклей. Для занятий требовалось много пространства.

Иногда зрителей на репетициях не было и тогда эти единичные стулья, похожие на зубы, мерцали в темноте белесоватым светом.

Часто на них валялась одежда юных актёров, книги, журналы или свёрнутые в тугой узел проводные наушники; возле белых пластиковых ножек стояли бутылки с водой.

Участники, приведшие с собой родню или друзей, время от времени отвлекались от занятия, чтобы помахать зрителям рукой. Но были и такие, кто демонстративно не замечал пришедших, при этом напуская на себя во время репетиции чрезмерно важный вид и норовя всеми вокруг покомандовать, чтобы сидящие в зале поняли, кто тут на самом деле главный.

— Не звезди, — осаждали таких остальные, — пока вроде не народный и даже не заслуженный!

Те же, чьих знакомых не было в зале, привыкли не обращать на присутствующих внимания. Разве что иногда за компанию могли помахать полутьме, скрывающей двух-трёх человек.

Максим никогда никого с собой не приводил. Мама просилась, но каждый раз что-то не получалось: то у неё внезапно заболевала голова, то появлялась незапланированная срочная сессия. Максим полагал, что дело в Авроре. Мама не слишком хочет встречаться с девчонкой, даже упоминание о которой портит ей настроение. Вероятно, и в день премьеры у неё найдутся какие-нибудь отговорки, чтобы не идти.

А больше приглашать Максиму было некого. Поэтому стулья в конце зала, сколько бы людей на них ни сидело, его не интересовали. И всё же пару раз ему казалось, что из темноты за ним следят внимательные глаза. И принадлежат эти глаза… человеку с размытым лицом!

Первый раз Максим убедил себя, что очертания смазал полумрак. Но на следующей репетиции он увидел этого человека выходящим из репетиционного зала. Тогда его лицо было освещено достаточно хорошо, чтобы понять — да, это он, «размазанный» из бара. Если бы в тот момент Максим не удерживал на ладонях сложную фигуру из двух человек, он непременно бросился бы в погоню.

Теперь, приходя на занятия, он обязательно смотрел на зрительские стулья.

Сегодня Максим пришёл раньше Авроры. В зале разминалась пара девчонок, уже переодетых в лосины и футболки, ещё одна меняла одежду в отведённом для переодевания закутке. Через штангу с занавеской были переброшены брюки с усыпанным стразами ремнём и розовый пушистый свитер, а сама ткань колыхалась в такт движениям находящегося за перегородкой человека.

— Привет, Юль, — Максим знал, чьи это брюки и свитер.

— Привет, я уже выхожу. Две секунды!

— Не спеши.

Максим встал спиной к занавеске и поставил свой рюкзак с формой между ног.

— Всё. — Девушка сдвинула цветную ткань, небрежно бросила сумку возле импровизированной раздевалки и побежала к девчонкам, разминающим друг другу плечи и шеи.

Максим задёрнул занавеску, быстро разделся до трусов, натянул спортивные штаны и футболку, зашнуровал чёрно-белые кеды, побросал снятую одежду в рюкзак и пропустил в раздевалку следующего. Стал собираться народ, до начала репетиции оставалось десять минут.

Стулья для посетителей пустовали. Только несколько джинсов и толстовок висели на их спинках. Некоторые переодевались прямо здесь. Два парня в носках и трусах обсуждали прошедший школьный день, нимало не заботясь, что кто-нибудь увидит их почти обнажёнными.

Макс пристроил свой рюкзак на один из стульев, достал распечатку с выделенными маркером словами своего героя. Он уже выучил текст наизусть, но всё равно брал на сцену бумажку, боясь ошибиться. И откладывал её только во время выполнения трюков. Сегодня планировалось построение пирамиды из шести человек. Внимание Макса то и дело переключалось между репликами, написанными на листе, обдумыванием предстоящего аттракциона с вовлечением большого количества людей, и размышлениями о человеке с размазанным лицом. Придёт ли он сегодня? Удастся ли поговорить?

В зал вошла Аврора. Она приветливо помахала некоторым группам ребят, с кем-то обнялась по пути к раздевалке, поздоровалась с сидящим на краю сцены Леонидом Викторовичем, заметила Макса и вернулась через весь зал.

— Привет. Учишь?

— Привет. Эти две строки в монологе для меня просто жуть! Дохожу до них — и чистый лист в голове!

— Бывает, но потихоньку уложится. Ну, или запомнится как-то без них… Я в раздевалку!

Макс кивнул, Аврора почти бегом пересекла зал. Максим видел, как заколыхалась занавеска. И даже представил, что Аврора присела, чтобы расшнуровать ботинки, а потом прыгает на одной ноге, чтобы стянуть узкие джинсы. Максим почувствовал, как краснеет от мысли, что видел сегодня в школе резинку Авроркиных кружевных трусиков, выглядывавших из-под ремня этих узких джинсов. Она всегда репетирует в коротких — до колена — лосинах и чёрном топике. Дважды Аврора доставалась Максу в пару для разминочного взаимомассажа — пары всегда формировались во время броуновского движения[1] случайным образом. Кто оказался рядом, тот и становился парой. Макс оба раза безумно стеснялся массировать обнажённые икры партнёрши. И чем больше стеснялся, тем больше ему этого хотелось. Он доходил руками до края лосин, касался мизинцем кожи и быстро уходил наверх, смущённо проскакивая ягодицы.

А потом к массажу приступала Аврора. Не слишком сильными, но уверенными движениями она мягко проходила руками по Максовой спине, без всякого смущения разминала ягодицы и бёдра. От прикосновения её рук становилось тепло и хотелось, чтобы эта часть разминки длилась как можно дольше.

— Тело, Максик, это наш инструмент, — приговаривала она, — если мы будем стесняться друг друга в жизни, то ничего дельного не сможем показать на сцене.

Макс ждал и, откровенно говоря, делал всё, чтобы снова оказаться с ней в паре. Уж тогда-то он докажет: больше никакого стеснения!

Но на прошлом занятии, как назло, рядом оказался огромный косматый парень — Игорь — с лопатообразными ручищами. Он тискал всех так, будто задача разминки заключалась в приготовлении фарша. И сам потом требовал, чтобы его каменную мускулатуру тоже проминали на совесть. Но никогда не бывал доволен.

Сегодня в пару тоже досталась не Аврора. Макс круговыми движениями пальцев растирал шею девчонке по имени Алёна, а взгляд его был прикован к ряду стульев. Там сейчас кто-то сидел. Кто-то, чьего лица нельзя было разобрать из-за привычной темноты. Но Максу, желавшему встретить человека с размытым лицом, казалось, что посетителем был именно он.

— Продолжаем броуновское движение! — крикнул Леонид Викторович, — двигаемся в трёх темпах. Первый — самый медленный. Начинаем со второго.

Присутствующие хаотично задвигались чуть ускоренным шагом.

Он хлопнул в ладоши.

— Первый темп!

Теперь все максимально замедлились. Каждый в зале напоминал муху, попавшую на липкую ленту. Подошвы будто прибиты гвоздями, руки словно тянут очень прочную пружину или резинку…

— Третий темп!

И все срываются с мест, отбросив прибитые подошвы и выпутавшись из резиновых лент. Третий темп — это бег. Быстрый и ловкий — такой, чтобы никого не задеть, но при этом не выбиться из общей гущи хаотично мечущихся юных актёров. Макс всё же немного отделился от группы и добежал до стульев. Смену темпов не объявляли, поэтому ему пришлось развернуться, сделать зигзаг по залу и снова побежать в зрительскую зону.

— Первый темп, — скомандовал Леонид Викторович.

На этот раз Макс всё рассчитал верно. Он уже знал, что «размазанный» сидит в зале. Руки и ноги автоматически выполняли упражнение, а мысли Максима были заняты только предстоящей беседой. Пока длится первый темп надо успеть перекинуться с «размазанным» парой слов. Сердце колотилось — от предшествовавшего бега и волнения.

— Здравствуйте.

«Размазанный» едва заметно кивнул.

— Хорошо, что я вас встретил, — продолжил Максим. Больших усилий стоило двигаться медленно, а говорить нормально, поэтому некоторые гласные он всё же чрезмерно тянул. — Я хотел попросить вас, если вы ещё не оплатили моё желание, не делать этого. Вычеркните, пожалуйста, моё имя из тетради. Я передумал.

Макс опустил стопу на пол чуть быстрее, чем этого требовал темп. Теперь он говорил нормально, зато движения ускорял. «Размазанный», кажется, не смотрел на Максима. Из-за мелькающих по лицу помех — ряби, дымки и чёрно-белых мушек — Максу непросто было понять, куда направлен взгляд посетителя, но голова его точно была отвёрнута в сторону.

«Размазанный» вдруг поднял вверх большой палец, словно посылая знак одобрения кому-то в репетиционном зале. Максим посмотрел на других ребят, двигающихся словно теряющие завод механические куклы. Никто в это время не повернул головы в сторону зрительских стульев. Понять, кому предназначался жест, Максу не удалось.

— Пожалуйста, — только и повторил Макс, растянув слово.

— Молодой человек, — сказал «размазанный». Максим узнал его голос. — Я не понимаю, о чём вы…

— О тетради… Как её… Суицидовой… Для самоубийц, в общем…

— Вы меня с кем-то перепутали, — спокойно сказал «размазанный» и снова показал кому-то большой палец.

— Третий темп!

И Максу пришлось сменить почти полную обездвиженность на бег.

— Второй темп!

Проходя мимо Авроры, Макс успел шепнуть ей:

— Глянь, на стуле сидит очень странный человек…

Аврора кивнула, тут же изменила направление ходьбы. При следующем пересечении с Максимом она коротко доложила:

— Обычный мужчина.

— Третий темп!

Зал заполнился хаотичным бегом. Максим на бегу успел схватить свой рюкзак и, не сбавляя темпа, попытался достать мобильник. Он едва не столкнулся с верзилой Игорем, потом больно ткнул локтем одну из девчонок, а проклятая молния никак не расстёгивалась. Наконец, Леонид Викторович сделал ему замечание:

— Максим, удели время упражнению, пожалуйста. Хочешь попить, отойди попей, но не надо всю группу расшвыривать своим рюкзаком!

— А… Да… Хочу пить… Спасибо…

Максим опрометью бросился к рядам стульев. «Размазанный» всё ещё сидел на прежнем месте.

— Улыбочку! — крикнул ему Максим и нажал на кнопку фотоаппарата в телефоне. Быстро глотнул воды из бутылки, рюкзак с мобильным телефоном унёс подальше от незнакомца. Мало ли, вдруг обидится, что Макс его сфоткал, и сопрёт рюкзак!

— Я кое-что покажу тебе в перерыве, — сказал он, возвращаясь к хаотично движущимся ребятам и нагоняя Аврору.

— Договорились…

— Посмотри на это фото. — Макс открыл галерею в телефоне. «Размытый» получился неплохо. Во всяком случае, Макс мог разглядеть рябь и мушки, и не складывалось ощущения, что это просто неудачный снимок. Разглядеть реальные черты лица он не мог даже на большом увеличении.

Перед перерывом «размазанный» вышел. Макс это заметил.

Аврора посмотрела на экран.

— Ну? — поторопил её Макс.

— Что — ну?

— Скажи что-нибудь? Почему лицо такое нечёткое?

— Там темно, и ты делал снимок впопыхах…

— Да нет же! У этого мужика и в жизни такое размытое лицо…

— Таланов, что ты от меня хочешь? — Аврора глотнула воды из Максовой бутылки.

— Я вижу лицо этого мужчины всегда размытым. А ты сказала, что увидела обычного человека. Там больше никого не было, значит, мы говорили об одном и том же мужчине. Но на всякий случай я его сфоткал. Опиши, кого ты видишь на снимке.

— Того же, кого и в зале. Обычный дядька… Лет сорок… Цвет глаз не разобрать, нос прямой, крупный, губы чуть улыбаются. На щеках ямочки. Короткая чёлка уложена направо.

— Аврор, ты прикалываешься?

— Почему я должна прикалываться? Ты попросил описать, я описываю, что вижу. Извини, я не Лев Толстой. Художественности не обещала.

— Да не. Ты что, правда видишь чёлку и нос? А для меня его лицо — просто муть! Как если бы, например, в телике что-то неприличное закрыли…

— Черты лица я вижу, Макс. Хотя, повторюсь, снимок нечёткий. Скажи мне, это первый человек, которого ты так видишь?

— Да… — Максим задумался. — Или уже второй…

Он не был уверен, что «размытый» из бара и сегодняшний «нечёткий» посетитель — один и тот же человек. Но ведь и голос похож…

Дверь в зал приоткрылась. «Размазанный» вернулся.

— Вон он, Аврор, посмотри в сторону двери! Только не очень палевно, чтобы он не заметил! Видишь, какое странное у него лицо?

— Таланов, ты переутомился! Обычное у этого мужика лицо. Более того, это другой человек, не тот, что на снимке. Этот бородатый, с косматыми бровями и седой.

— Аврор, ты точно не угораешь надо мной?

— Макс, может, тебе к глазному сходить? Меня нормально видно, а? — Аврора показала ему язык, а потом потрясла пятернёй в воздухе, — сколько пальцев показываю? А теперь? А так?

И она хулигански выставила вперёд средний палец.

— Я кое-что тебе расскажу…

— Таланов, ты меня пугаешь… Нам ещё строить пирамиду из шестерых. И я на самом верху, помнишь? Если ты меня уронишь, я догоню тебя даже на костылях!

Со стороны сцены раздались хлопки.

— Продолжаем репетицию, — сложив ладони рупором, крикнул Леонид Викторович.

— По дороге домой расскажешь. Сосредоточься. И монолог повтори.

Макс кивнул и посмотрел на ряд стульев. «Размазанный» всё ещё был там.

[1] Броуновское движение — одно из базовых упражнений в актёрском мастерстве. Заключается в непрерывном движении с частой сменой направлений, может задаваться в различном темпе, иногда в рамках броуновского движения ставятся ещё какие-то дополнительные задачи, например, подпрыгнуть по хлопку, обнять идущего рядом, «дать пять», а после вернуться к прежнему темпу.