Безбожный паладин

Глава 27 Между Псом и Лисом

Мужики ошеломленно смотрят на меня, но в атаку не идут, настороженно переглядываясь друг с другом. Вероятно, они привыкли доверять в большей степени инстинктам, нежели разуму. А сейчас те наверняка кричат обоим о невозможности наступления. По крайней мере, я давно заметил, как моя аура подавляюще действует на обычных людей.

— Чего вы стоите⁈ — орет аристократишка. — Он сам выкинул оружие! Вперед! В атаку! За что я вам плачу⁈

Злая усмешка искажает лицо одного из воинов. Он перехватывает меч, шагая вперед.

— Меня зовут Дьюк, боевой Пес. Зря ты выкинул оружие, пацан. Я выпущу тебе кишки!

— Погоди, ты сказал «Пес Дьюк»? — переспрашиваю я. — «Боевой Пес Дьюк»⁈

— Да, а что? — недоуменно спрашивает наемник.

— Нет, нет ничего, — давясь от хохота, бормочу я. — Боевой ПесДьюк, звучит просто прекрасно. А как зовут второго?

— Мое имя — Шмурге, хитрый Лис, — присоединяясь к первому, говорит второй воин.

— Пес да Лис, — складываясь пополам от смеха, еле выговариваю я. — Классная парочка!

— Ах ты, ублюдок! — ревет первый наемник, догадываясь о причине моего хохота и мчится в атаку.

Мгновенно становлюсь серьезнее. Печать крови активирована заранее. Не стоит недооценивать наемников, пусть они рангом в несколько раз ниже моего. Мой, кстати, так и не определен, но явно выше нынешнего серебряного.

Вхожу в ускорение, в доли секунды оказываясь рядом с опешившим мужиком, потерявшим меня из виду. Специально останавливаюсь, давая последний шанс на отступление, в последний момент останавливая кулак перед его носом. Тот не оценивает, отступая на шаг и стараясь зацепить меня клинком снизу вверх. Если бы попал, то мог бы распороть брюхо, как карасю. Но не даю ему этого шанса, отшвыривая наемника прямым в корпус. Тот отлетает назад, спотыкается и катится по грязи, звеня оружием и доспехами. Не давая передышки, на меня тут же прыгает второй. Шаг вправо, влево, качаю маятник, уворачиваясь от быстрых, но неуклюжих выпадов его меча. Техника воина неплоха против монстров, у которых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, да таких же бойцов, как он сам. Но против меня у наемника нет ни малейшего шанса.

Уворот! Концентрируюсь на короткую долю секунды, и наношу резкий, короткий, но мощный удар снизу вверх, попадая точно в подбородок Лису. Шаорюкен! Теряя зубы и сознание, тот подлетает на полметра, но потом сила притяжения берет свое и его туша грохается сверху на пытающего подняться Пса. Бум! Рукоять меча Лиса попадает собрату точно в лоб.

Обходя поверженную охрану, не спеша иду к предводителю, клинок которого трясется с такой силой, что и пораниться можно. Интересно, а для них бой тоже протекает по типу игровой Системы? Типа, я принимаю вызов на дуэль, в ходе которой обе стороны обмениваются спецударами, а проигравший не может умереть? Нет, вряд ли. Может, такие стычки и существуют, но то, что происходит сейчас, напоминает обыкновенную грязную драку.

— Нет! Стой! Погоди! Ты же не такой, как эти тупые холопы! — кричит тот, выставив перед собой клинок, парень. Отчетливо вижу, как с его напомаженных висков стекают крупные капли пота. Он хочет от меня откупиться? Ну уж нет! — Мы же все с одной гильдии! Остановись! Прошу!

Острие его меча касается моей груди. Кончик пляшет у самой куртки. Стоит идиоту дернуть рукой и он пропорет меня насквозь. Вот только я внимательно слежу за его лицом, а эмоции этот придурок сдерживать не умеет. Но мозги все же имеются. Вот у него возникает на пару секунд дикое желание наколоть меня на клинок, но в последний момент он сдерживается, понимая, что явно нарвался на кого-то посильнее.

— Соображаешь, — удовлетворенно говорю я, голой ладонью откидывая его меч в сторону. — Попробовал бы ты ранить или убить меня, лежал бы уже со свернутой шеей. Кто ты такой? Откуда взялся? Кто тебе меня заказал? Попробуешь соврать — пожалеешь.

Аристократа уже трясет. Похоже, он еще ни разу в жизни не попадал в подобную ситуацию. Думаю, поднажать еще немного, и он расколется. Явно не сам догадался напасть на меня. Так кто же его надоумил?..

С хмурым лицом шагаю дальше по улочке, не обращая внимания на потеплевшее отношение местной бедноты, наблюдавшей за избиением. Настроение на редкость пакостное. Парень сломался не сразу, пришлось и костюм ему попортить, и морду лица отрехтовать. Как оказалось, он просто тянул время, ожидая «воскрешения» охранников. Ощутив, как погасшие ауры наемников вновь наполняются сознанием, не стал дожидаться их окончательного пробуждения, а рукоятью катаны просто и быстро отправил их поспать еще пару часиков. После этого надежда богатенького малыша стухла окончательно, и он сообщил мне личность нанимателя.

Такого я совсем не ожидал. Ладно, темная гильдия, церковники Хаоса или даже придворные Императора, но заиметь врагом одного из нескольких сильнейших архимагов Империи⁈ ЗА что мне это все⁈

По словам недотепы, не позаботившемся даже о плане «Б», к нему подошел раб, подосланный самим архимагом Седрикусом Величайшим. Седрикус, Седрикус… Где же я уже слышал это имя? Так и не вспомнив, продолжаю путь, но уже настороже. Этот идиот решил вызвать меня на бой, но кто дает гарантию, что мне просто не кинут в спину нож?

— Масяна, выходи, хватит прятаться, — досадливо говорю. Проходя мимо совершенно пустой стены.

— Мог бы хоть притвориться, что не заметил, — улыбается та, появляясь, словно из ниоткуда. — Как все прошло? Чего такой смурной? Обидел кто?

Отмахиваюсь. Ни к чему куноичи лишние проблемы.

— Лучше скажи как у вас? Нашли виновных?

— А-а-а, — увядает девушка. — Все оказалось так просто, что даже неинтересно. Наших поставщиков просто перекупили. Девчонки налаживают контакты, покупают контракты заново или дают по шее несговорчивым. Я себе все совсем не так представляла.

— Есть хочешь?

— Спрашиваешь! — радуется та. Верно. С ее метаболизмом Масяна никогда не откажется от угощения.

Банк подождет. Мы ловим ближайшего мальца, который за одну медную монетку провожает нас к ближайшей харчевне. Квартал, в котором мы сейчас находимся, располагается по уровням примерно между бедностью и знатью, поэтому здесь должны соблюдать хоть какие-нибудь правила приличия. Впрочем, стоящий у входа громадный орк с клеймом на голом плече убеждает нас в безопасности лучше всяких неписаных правил. Ему даже не нужно рассказывать нам правила поведения внутри заведения. Один лишь вид того, как он играючи управляется с огромной дубиной, внушает если не доверие, то, определенно, уважение к этому безмолвному охраннику.

Пахнет вкусно. Внутри стоит тот же шум, что и во всех остальных тавернах. По залу носятся не только зверолюдки в простых одеждах, но и обычные официантки-хумансы тоже. Публика тоже собралась самая разношерстная. Побогаче — в стороне за более-менее чистыми столиками, накрытыми серыми стираными скатерками. Победнее — с другой стороны за простыми дубовыми столами и лавками. Вкусы у всех примерно одинаковы: пиво, каши, местные овощи, похожие на картошку, лук и чеснок, да мясо из местных животных. Различие, пожалуй, только в алкоголе: беднота пьет самогон да разбавленное дешевое вино, а те, кто может себе позволить выпивку покруче, заказывает Имперскую настойку или джин, который гонят где-то на юге.

Как назло, мажорные столики заняты, а садиться к ребятам попроще — значит, наслаждаться вонью немытых тел и кислого броженого дерьма, который здесь зовут «Розовым полусладким». Кроме того, столы попроще представляют собой длинные прямоугольники, присев за которые, придется бок о бок толкаться с соседями.

— Добро пожаловать в таверну «У Потапыча» — заученно выпаливает подскочившая Некотянка собачьего подвида. Если бы не уставший вид и грубое клеймо, она была бы очень мила. Девушка слабо шевелит куцым обрубком хвоста, вероятно, обрубленным ради лучшего обслуживания клиентов. Она одета в простое платье, такое же, какое носит весь остальной персонал. Чувствую, как от такой мелочи у меня зубы сводит от злости, хотя тут весь город в подобном дерьме, хоть выжигай его напалмом.

— Простите, господин, все места заняты, — обращается ко мне девушка. Она слегка сжимается, видимо, ожидая от меня недовольного окрика или даже удара, на который бы не поскупился любой хуманс, рассчитывающий сесть подальше от простого люда. Я протягиваю руку к зажмурившейся некотянке и легонько глажу ее промеж ушей. Девушка изумленно распахивает глаза и инстинктивно прижимается к моей ладони, но, опомнившись, поспешно сжимается.

— Ничего страшного, — говорю я, успокаивая девушку. — Мы сядем у камина. Там же свободно?

— Да, господин, но… — девушка косится на бармена, огромного волосатого дядьку. Здоровенный мужик в простой льняной рубахе наливает пиво. Когда он поворачивается в нашу сторону, вижу его симпатичную мордашку, покрытую шрамами, полученными явно не в кабацкой драке. — Простите, мне надо уточнить у хозяина. Это ведь место для послушников…

Официантка исчезает, а я кратко поясняю удивленной Масяне, что в каждом заведении Империи есть одно место для служащих Церкви. Его никогда не должны занимать, разве что в исключительных случаях. А если монах придет, а оно будет занято, то его следует немедленно освободить.

Управляющий трактиром, по идее, тот самый «Потапыч», не дослушав Неку, кивает, и девушка мгновенно бросается к нам, провожая за тот «особенный столик». На нас косятся остальные, но не противоречат. Хозяин разрешил, а, значит, всем остальным должно быть плевать. Но не всем, как оказалось позже…

— Всего и побольше! — опережаю вопрос Неки. — Первого второго для меня и спутницы, бутылочку Имперского и что-нибудь из сладкого, если есть.

— А-а-а, могу предложить блинчики с вареньем или печенье? — спрашивает та.

— А давай и блинчики, и печенье! — киваю ей, передавая вперед одну серебряную монету. Так принято. Слишком много в последнее время развелось халявщиков, особенно среди тех, кто качает скрытность и спецприемы, позволяющие быстро покинуть опасное место. Блинк, например. Короткий прыжок-портал, телепортирующий хозяина на короткое расстояние. Маны жрет — море, но благодаря ему можно, например, сбежав, не заплатив.

Конечно, все равно всех ловят и заставляют отработать, но в обиход вошел обычай платить вперед. Получив монету, девушка-собачка кланяется и уходит на кухню. Пока готовится заказ, решаю перекинуться парой фраз с Масяной, как вдруг чувствую на себе чей-то тяжелый взгляд, не предвещающий ничего хорошего. С соседнего «бедного» стола на нас косятся подвыпившие местные. Но пока не предпринимают никаких действий. Как бы случайно вытаскиваю свой серебряный жетон, оставляя его болтаться на цепочке. После этого жеста беспричинная злость с чужого стола немного притихла, но не погасла до конца.

— Почуял? — подмигивает Масяна. Я вздыхаю, морщась. — Достали они тебя? — сочувственно добавляет девушка, дотрагиваясь до меня мягкой лапкой. — Понимаю. Я тоже попробовала пройтись по улицам без скрыта. Сразу плеваться начали. Вообще, все вокруг!

Я осматриваю критическим взором ее наряд боевой куноичи. Крупная сетка, практически ничего не скрывающий жакет, ультракороткие шортики…

— Думаю, тебя просто приняли за проститутку, — говорю, слегка улыбаясь. — Видишь ли, тут не привыкли к такой одежде.

— Пф-ф-ф! Так вот в чем дело! — фыркает девушка. — То-то я смотрю, все бабы вокруг нарядились в лохмотья как серые овцы! В чем дело, это же столица?

— Будь добра, потише, — натянуто улыбаясь, шикаю на нее. — Ты просто еще не была в другой части города. Поверь, там одеваются приличнее.

Догги-тян начинает таскать нам еду. На удивление все изготовлено очень прилично. Впрочем, мы и платим серебром, а это существенное отличие от тех, кто носит в карманах медь. Бурчание за соседним столом становится громче, но я уже не обращаю внимания на полупьяных соседей. Захотят проблем — получат, а в данный момент меня интересует еда и красивая девушка, сидящая рядом.

Наконец, мирный гул таверны нарушает громкий стук пивного бокала, который с силой опускается на соседний стол. Я тут же чувствую, как спину сверлит тот же тяжелый злой взгляд. С грохотом отодвигается лавка и один из сидящих за столом простых клиентов заведения поднимается, и движется в нашем направлении, пошатываясь, но сохраняя равновесия. Дойдя до нашего столика, она опирается на него обеими руками, грозя перевернуть его, и смотрит на нас мутными глазами. От него несет дешевой брагой, вонючим потом и еще целым букетом прочих «ароматов», присущих алкашам.

— Т-ты хто такой? — собирая глаза в кучу, спрашивает он, нависая надо мной. — П-пришел тут, сел, пннимашь, за чужой стол, и… эта… строишь наших рабынь, во!

— Чума! — кричит из-за стойки «Бармен», грозя тому огромным волосатым кулаком. — А ну, тихо, не то вылетишь!

— Не, а че он? — показывая на меня пальцем, говорит алкаш. — Внатуре, к-ка у с-себя дома!

— Как же вы все меня задолбали! — морщусь я и смотрю через него на «Потапыча». — Хозяин, помочь вынусти мусор?

— Разобьете посуду — внесу в счет! — отвечает тот, не двигаясь с места.

— О, можно я, можно я⁈ — облизываясь и дрожа от предвкушения, упрашивает меня Масяна. — ри-и-ич! Ну, позялста!

Пожимаю плечами, — кивая на живой труп, который все еще не осознает, во что влез.

— Э-эй ты! — с внезапной яростью орет тот. — Я к тебе обр…

Куноичи, не вставая с места, заряжает ему в лоб с такой силой, что едва не отрывает голову. Бесчувственное тело пролетает через всю горницу, вышивая дверь и снося не только ее, но и орка, заглянувшего на крики.

— Фу-у-у-ух! — разминая кисть, улыбается девушка. — Хоть размялась немного. Еще желающие есть?

Она с надеждой смотрит на приятелей неудачника, сидевших рядом с ним, но те уже уткнулись в свои чашки, боясь привлечь к себе лишнее внимание. Одна из официанток выглядывает наружу и машет управляющему.

— Гром в порядке! — слышен ее голосок. — Его немного помяло, но он уже встает.

Мы с Масяной как ни в чем ни бывало продолжаем трапезу. Хозяин благоразумно не цепляется к нам, но я не сомневаюсь, что он включит стоимость двери в счет.

— Пошли отсюда, — вздыхаю я, вставая из-за стола. Терпеть не могу, когда все вокруг пялятся, не давая спокойно поесть. Масяна торопливо проглатывает мясо, с явным сожалением глядя на нетронутый десерт.

— Завернуть с собой? — подскакивает все та же девушка с собачьими ушками.

— Будь так добра, — улыбаюсь ей. Уж на ней мне срываться точно не стоит. Подхожу к стойке, за которой едва умещается владелец заведения.

— Сколько с меня?

Тот подзывает некотянку, внимательно выслушивает и что-то подсчитывая в уме, говорит:

— Обед — полторы серебрушки. Одну вы уже заплатили, так что еще полтинник медью. За дверь, по совести, взять бы с того мудака, который до сих там же и валяется, — задумывается хозяин. Мое мнение о нем резко возрастает. Надо же. А мужик-то не самодур!

— Но, сами понимаете, ваша милость, — продолжает «Потапыч», — это же голытьба. Хорошо, если за самогонку заплатит. Соблаговолите помочь заведению? Работа плотника и материалы будут еще полтинник медных стоить. Я заметил, вам ушастая понравилась? Могу одолжить ее вам на пару дней в качестве отработки.

Усилием воли гашу вскипевшую кровь, так как понимаю, что виноват не конкретный хозяин трактира, а образ жизни. К тому же, мужик явно опытный воин и давно оценил меня и мое поведение. Понимает, что я не попорчу девушку, в отличие от других аристократов, для которых она не имеет никакой ценности.

— Почему таверна называется «У Потапыча»? — спрашиваю, отсчитывая монеты. Кинув взгляд на официантку, вижу вставшие торчком ушки. У некотянок — идеальный слух, но я не тороплюсь с решением. Здесь с ней неплохо обращаются, куда лучше, чем с теми, кого я видел на бедных улицах столицы. Шрамов и рубцов кроме клейма не замечено, стало быть, хозяин заботится о персонале.

— Потапыч — это я, — не сразу отвечает мужик. — Так меня звали в молодости. Авантюристом был, ходил с трезубцем на медвежутей. Остепенился и купил трактир. Так что, девку брать будешь? Она не порченая, спокойная.

— Не порченая? — удивленно переспрашиваю его.

— Не тронутая Хаосом, — равнодушно объясняет тот. — Пылью не балуется. Она ж на зверолюдов действует иначе, совсем не ка на нас, хумансов. Ушастые подсаживаются на нее сразу и навсегда. За дозу готовы мать продать. Потому я и берегу их.

Я стискиваю стойку так, что пальцы белеют от напряжения. И тут эта чертова Ангельская пыль! Хотя, было бы странно, если б столице, гнезде порока, ею не торговали! Но воздействие наркоты на зверолюдов? Я о таком даже не слышал!

— Где найти тех, кто ею торгует? — спрашиваю, не узнавая своего голоса. Потапыч склоняется надо мной, отрицально качая головой.

— Не лез бы ты в это дело, парень, — бормочет он тихонько. — Я же вижу, ты из нормальных господ. Поверь, в этом прогнившем городе исчезали люди покрупнее тебя. Тебе не изменить Империю.

Он буквально выплевывает последнее слово. Похоже, что и ему пришлось натерпеться. Я с сожалением гляжу на догги-тян, но отрицательно качаю головой. — Мне пока некогда развлекаться, — говорю хозяину. — Но я еще зайду. У тебя хорошо готовят. И девушки симпатичные.

Добавляю немного меди сверху и подзываю к себе вздрогнувшую официантку. Глажу ее промеж ушей и незаметно для всех закидываю ей в кармашек пару серебряков.

— Спасибо за все, — говорю, идя на выход. Официантка успевает запихнуть в жадные лапки Масяны корзинку с недоеденными яствами. На том и покидаем гостеприимный трактир. Орк уже стоит на прежнем месте, глядя на нас с куда большим уважением, нежели раньше. Масяна, проходя мимо пробуждающегося алкаша, шевелящегося в грязи и обломках двери, легонько лупит его ножкой, снова отправляя в царство снов. Сзади доносится довольное уханье орка.

— Похоже, ты всем понравилась, — говорю девушке.

— О, а мы придем сюда еще раз? — спрашивает та, на ходу доедая тортик.

— Обязательно, — вспоминая слова «Потапыча» насчет ангельской пыли, киваю я…

Наконец, мы выходим на центральную торговую площадь. Мое внимание привлекает группа странно одетых хумансов поодаль. В руках у них что-то вроде музыкальных инструментов, и, похоже на то, что они готовятся дать концерт. У стены припаркована тощая кляча с кибиткой, за которой две девушки торопливо примеряют наряды.

— Посмотрим? — спрашиваю, обращая внимание спутницы на артистов.

— О! Пелегвины! — радуется та. — Я всего пару раз видела таких!

— Кто-кто? Может, пилигримы?

— Пелегвины, пилигримы, — недоуменно ворчит Масяна. — Какая разница? Ну, бродячие рассказчики, барды, фокусники… Ты таких никогда не видел? Вон, видишь того длинного? Уверена, он пускает огонь!

— Ага, из задницы, — критическим взором смотрю на худого жилистого парня с лицом недельной голодовки. Впрочем, все артисты одинаково похожи друг на друга, тоскливыми голодными взглядами провожая зажиточных жителей. Наконец, один из них выходит вперед, начиная зазывать публику. Одна из девушек, оказавшаяся зверолюдкой то ли оленьего, то ли овечьего типа ловко жонглирует колечками. Музыканты начинают извлекать что-то похожее на шотландские напевы волынки, смешанной с русскими народными. Девушка-хуманс начинает петь, причем довольно неплохо. У нее красивый чистый голосок, только довольно слабый. Парень, отмеченный Масяной, отходит чуть в сторону, зажигая слабые огоньки размером чуть больше зажигалки на ладонях. Чувствую у него неразвитый магический дар.

К моему удивлению, жители не спешат насладиться столь редким зрелищем, как выступление бродячих музыкантов и фокусников. Большинство проходит мимо, игнорируя музыку и пение, другие бросают косые равнодушные взгляды. Только детвора тянется к ним, да некоторые подозрительные личности.

Когда девушка заканчивает петь, рогатая некотянка сбрасывает кольца, и, вежливо улыбаясь каждому, идет по кругу, собирая монетки со зрителей. Подают далеко не все, но что-то все же они зарабатывают. Закончив представление, артисты поспешно собираются вокруг оленихи, а зрители рассасываются, поняв, что зрелищ больше не будет.

— Масяна, собери всех своих, кого найдешь, — говорю мгновенно ставшей серьезной куноичи. — Через час-полтора собираемся напротив Императорского дворца. Хочешь — не хочешь, а надо отметиться. Боеготовность — максимальная, возможно, нас будут пытаться убить, а может, и не один раз.

— А ты? — уточняет ниндзя.

— А у меня еще есть дела, — туманно отвечаю ей. — За меня не беспокойся.

Масяна кивает и мгновенно исчезает из виду, словно растворяясь в воздухе. Ей даже не приходиться напрягаться — тренированное тело куноичи само собой уходит в скрыт. Уверен, никто в столице не сравнится с ней в этом мастерстве. Я же иду к «пелегвинам».

— Господин? — с надеждой бросается ко мне девушка-хуманс. Отправляю в полет серебряную монетку, которая тут же исчезает в ее ладошках. Артистка замирает, не веря собственным глазам, но, убедившись, что ее ручки сжимает серебряный кругляшок, смотрит на меня, как сошедшего с небес ангела.

— Милорд? — скорее угадав, чем определив по одежде, спрашивает она. — Сплясать? Фокус? Спеть? Или…?

Она слегка оттягивает воротник костюма, являя на свет полушарие небольшой грудки. Не могу без смеха и жалости смотреть на попытку соблазнить меня таким тощим тельцем, потому молча отрицательно качаю головой. Народ уже разошелся, потому я достаю еще одну серебряную монету.

— Давно в городе? — спрашиваю девушку. — Дела идут не очень?

— С месяц уже господин, — грустно отвечает та, не сводя с меня глаз. — С каждым днем представление все хуже и хуже. Думали уже собираться выдвигаться дальше…

— Мне нужна информация, — говорю я, передавая девушке еще одну монетку.