Без права на остановку

Глава 14

А картина, что перед их глазами, надо сказать, не из приятных. Даже я бы слегка напрягся, не зная контекста. А теперь представим, что видит Марта.

Какой-то узкий сарай — полутёмный и прокуренный. На полу и на столах — следы бурной дегустации спиртных напитков: пустая тара, вскрытая банка кильки и ломти ливерной колбасы — такой неаппетитной, что даже не всякий кошак стал бы её есть. Напротив — бугай с монтировкой, и класть её на место он явно не торопится. В центре всей этой картины — я. Стою, тяжело дышу. Рядом трое побитых мужиков: один сползает по стене, двое — уже в отключке.

В дневнике она потом, наверно, напишет:

«Мой любимый мужчина в сложных ситуациях превращается в мощный разрушительный ураган. Но обаятельный».

— Толя, у тебя кровь! — Марта в ужасе трогает мою голову.

Чёрт. Шишки мне было мало? Теперь, значит, ещё и кровь! Видать, порезали осколком бутылки. И как мне, бритому, сверкать порезами на людях? А ведь я, между прочим, человек публичный. Ответственный работник! Начальник! Моя морда — лицо партийной организации!

Шляпу, конечно, надеть можно… Но с моей лысой физиономией ни шляпа, ни кепка не сочетаются. Проверено.

Осознав это, ещё раз пинаю агрессора.

— Толя, зачем ты его бить? — удивляется Марта. — Других тоже ты?..

— Работать не хотят, бухают! — бурчу, злясь уже не на пьяных строителей, а на себя — за то, что подруга увидела меня в таком разъяренном виде.

— И за это у вас… бить?

— Бить! Только так! — горячо поддержал мои методы Баранов, выныривая откуда-то сзади. — Анатолий Валерьевич — опытный руководитель! Деньгами их не накажешь — всё пропивают! На выговоры — плевать. Уволить? У нас это не так просто сделать — круговая порука и все такое. Да и найдут другое место. Безработицы в стране нет! Поэтому — только бить! — разошелся местный начальник и, кажется, сам от своей речи слегка воодушевился.

— Ага, у нас в стране «без пизд…ей — как без пряников», — поддакнул водила.

— Без пряников? — Марта зависла, глядя на него широко распахнутыми глазами. — Пряники я мальчику отдала… А что такое «пизд…ли»?

Произнесла это слово принцесса с такой фонетической точностью, что у Баранова аж лицо вытянулось.

— Это нехорошее, бранное слово, — торопливо отвечаю я, с недовольством глядя на Андрея.

— Ой, надо записать его тоже, — деловито подытожила Марта и полезла в сумочку за блокнотом.

— Ты и маты записываешь? — удивился я, и, уже обращаясь к Баранову, пояснил: — Она иностранка, русский учит…

— О! — оживился тот, выпрямляясь. — Я могу…

— Не надо, — решительно прервал я знатока русского забористого фольклора.

— А я вас встречал у въезда в посёлок. Но вы как-то проскочили… — стал оправдываться Баранов, явно пытаясь смягчить общую картину происходящего. — Думал, сразу в столовую поедем или ко мне. У меня дом рядом, банька уже натоплена… Сегодня бетон лить всё равно нельзя — ливень, сам вишь.

— Валерич… прости. Бес попутал, — вдруг ожил отоваренный мною языкастый экземпляр и слабо зашевелился.

— Да чёрт с тобой, — одновременно буркнули мы с Барановым.

Вспомнил, что он тоже Валерич — тезка по отчеству. И прощения, конечно, просят у него. Злиться, тем не менее я перестал. Я вообще остываю быстро.

— Анатолий Валерьевич, так может, ко мне? Или в столовую? Там всё готово! — заискивающе предлагает Баранов, косясь на Марту.

— Что «всё»? — удивляюсь я.

— Ну, стол накрыт… банька в доме, всё по-человечески. Я, кстати, на ночь уйду — будете вдвоём с девушкой-иностранкой…

— А эти? — киваю на помятых строителей коммунизма. — Что, так и будут бухать?

— Ну, сегодня они уже не работники. А завтра с утра — проверьте лично!

— Слышь, вы, горе-работнички. Сегодня не пить, могу проверить. А завтра чтобы с восьми утра вкалывали! Дождь, видишь, слабеет, так что, лейте бетон. А пока вам задание — лопаты в руки… — командую я, и больше дураков спорить со мной не находится.

— Водку у вас конфискую, — Баранов вытаскивает из сейфа три пузыря, один из которых, правда, оказался чекушкой.

Я поначалу собрался было выдать им боевое задание: копать канаву отсюда и до обеда… Хотя, обед ведь уже скоро. Ну тогда — до ужина! Но начальник стройки меня поправил:

— Там откосы подровняйте, а двое — пусть, наконец, щебнем дорогу отсыпят. Вечером, к пяти, приду — проверю.

— Так дождь! — напомнил единственный, кроме бригадира, не пострадавший бухарик.

— Тебе, может, ещё и зонт выдать? — глянул я на него папиным взглядом.

А мой смачный пинок — ну а что, Марта уже пошла к машине и ничего не видела — добавил этому любителю метеоотмазок и ума, и рабочей совести. Мужик, не возражая, молча схватил тачку и пошёл грузить щебень.

Умный. С тачкой легче. Я бы, по-хорошему, заставил его вёдрами таскать — по два в каждую руку. Но Макаренко во мне уже умер, да и реально нет желания мокнуть.

Выйдя на улицу, наконец, обращаю внимание на постройку. Где тут бетон лить — решительно непонятно! Фундамент уже имеется, да и стены первого этажа в наличии.

Едем в столовую на двух машинах: в буханке Баранова и моей «Волге». Марта в машине молчит. Может, все же напугал девочку? Не хотелось бы.

«Столовая закрыта на спецобслуживание», — перевел я Марте большой плакат на двери одноэтажного здания. Заходим внутрь. Нас здесь уже ждут. Две тётки лет по шестьдесят, в белых халатах и колпаках — местные работницы. Рядом с ними молодая девушка — явно не из персонала, скорее всего, внучка одной из поварих. Переждала дождик и уже собирается уходить… А жаль. Знатный, надо сказать, цветочек вырос под Ингольским небом! Короткая джинсовая юбка девицы открывает бесконечной длины ноги, а внушительный бюст не стеснен преградой в виде бюстгальтера.

«Штыба! Зеньки-то прикрой! Куда пялишься⁈» — сам себе выговариваю я, и демонстративно не глядя на красотку, захожу внутрь.

А нас, судя по количеству приборов, ожидается человек семь-восемь. За столом уже обосновался один товарищ в форме, который лениво ковыряет вилкой рыбную нарезку. Милиционер. Целый капитан, между прочим!

— Наш участковый, Никодим Петрович, — представляют его мне.

Представляемся и мы — я, Марта и наш неугомонный водитель. Тот, кстати, от объекта охраны не отходит ни на шаг. Молодец!

Андрей, с непроницаемым лицом, светанул своей КГБшной корочкой. Морда капитана вытянулась — видно, не каждый день тут такие визитёры появляются. Сидит, гадает, что это за шпионские страсти такие в их глуши разыгрались?

— Будет ещё Иван Моисеич, — говорит Баранов. — Он сейчас в Ивановский сельсовет уехал. Это наш председатель. И Борис Петрович — наш депутат.

— Лизка ещё… — подал голос капитан.

— Это… это… библиотекарь наша, — скомканно пояснил Баранов и отвёл взгляд в сторону. — Ещё хотели официантку пригласить. Да ты её видел на выходе…

— Толя, я отойду, — шепнула мне на ухо Марта и уверенно направилась к туалету, что был у самого входа.

Я пронаблюдал за её грациозной походкой и подумал, что, надеюсь, культурного шока в местном сортире с принцессой не случится. Ведь на туалете имелась табличка «только для персонала», да и обслуживают его, судя по всему, местные тётки-поварихи. А у таких всё обычно под контролем — особенно, если речь о чистоте.

А вот зачем нам официантка для столь небольшой компании, и тем более библиотекарь — непонятно? Или у них квалификация хорошая? Работницы, так сказать, широкого профиля?

Марта, вернувшись, по-хозяйски привалилась к моему плечу и, кажется, даже задремала. Видимо, устала от суровых русских реалий.

А нам тем временем всё несут и несут закуски. Пока только холодные… Но какие!

— Байкальский омуль — у нас в Инголе водится, — гордо поясняет капитан, тыча вилкой в тарелку с аппетитным сугудаем.

— Омуль у вас… в озере?.. — удивился я. — Чудеса.

Это оказалось действительно так! А ещё плотва, щука, сорога, пелядь, карась, лещ…

М-да… выпить, что ли? Мужики вон настроены бухать… хотя ещё двенадцати нет. Но, думаю, в деревне люди к длительным застольям привычны.

Однако решили подождать ещё двух участников банкета и одну участницу. Разговор плавно перешёл на красавицу-официантку.

— Да проститутка она московская! Жила там три года, пока дочку не родила… А потом, видно, стала не нужна, и сюда вернулась, к деду с бабкой. Теперь здесь в Инголе хвостом крутит. Уже не один скандал с ней был, — с осуждением поведал мне участковый. — А ещё молодая мать, называется!

— Мамы всякие нужны, мамы всякие важны! — открыв глаза, вдруг продемонстрировала знание советской классики Марта. — А я так устала… Сижу здесь, как кулёма, — добавила она и, вздохнув, опять положила голову мне на плечо.

Ну, что на это сказать — норвежка с похвальным усердием изучает русский язык и сама выбирает, какие её книжки читать. Получается, правда, пока только со словарём. Вот, например, «Двенадцать стульев» ей прям зашли. Причем смеялась девушка в совершенно неожиданных местах.

Я попытался было пошловато сострить про мам, но вовремя понял, что меня ещё не поймут, и заткнулся. И если моя кулёма читает ещё плоховато, то суть беседы схватывает быстро! Надо поосторожнее при ней быть.

Вскоре подошёл председатель. Чего именно — неизвестно. Сельсовета? Колхоза? Кооператива? Просто председатель. Иван Моисеевич. Статный мужик, с прямой осанкой, будто у него в спине арматурина, аккуратными усиками и умным, внимательным взглядом. Лет тридцати пяти, не больше.

Сочетание имени и отчества, прямо скажем, неожиданное. Получается, папу звали Моисей, а сына тот нарёк Иваном? Интересный ход. Натерпелся, видать, гонений, вот и решил, чтобы у сына всё по-другому было. Или жена настояла?

— Наслышан, наслышан, — мягко сказал он, пожимая мне руку.

Перед этим они красноречиво переглянулись с капитаном, но их пантомима мне непонятна. Ответить той же фразой я Ивану Моисеевичу не мог, поэтому ограничился дежурным «Очень приятно».

Тут принесли горячее, и вопрос, стоит ли ждать депутата Бориса Петровича и эту… Лизку, отпал сам собой. Даже Марточка проснулась и показала отменный аппетит, больше присущий деревенской жительнице, чем третьей в очереди на престол принцессе.

Пить с мужиками я не стал, а занялся беседой с Алексеем Барановым. Надо же понять, что у них тут, кроме пьянки, ещё тормозит стройку?

— Электрики подвели, — деловито начал он. — Бетономешалка-то у нас электрическая. Пока перебросили к нам линию — пол-лета коту под хвост. Ну ничего, догоним. Сейчас всё есть — коробку до осени закроем. А вот с отделкой засада… Нам бы тепловой контур на зиму создать — чтоб стены не помёрзли. Но окон нет. И, что хуже, не обещают.

Алексей, как и я, ничего не пил. Но, думаю, пока. А может, впечатлился моей расправой над алкашами? Вообще, меня уверяли: бухарик он, и с мозгами туго… да ещё и рьяный, мол, до фанатизма. Пока что вижу только последнее — на работу парень заряженный, и в общении вполне адекватен: не заносится, говорит по делу, в глаза смотрит. Если и притворяется — то мастерски.

— С окнами, считай, вопрос решён, — уверенно обещаю я. — А квартиры кому пойдут?

— Половина — исполкому, половина — нам. Парторг ж/д узла, например, до сих пор на съёмной, с двумя пацанами. Ещё одна — ей, — кивает он на только что вошедшую в столовую библиотекаршу.

Молодая женщина была не одна, а в компании ещё одного дяди. Наверное, того самого местного депутата.

Присутствующие сразу оживились, и было непонятно: рады они собутыльнику или Лизе, которая… да не хуже, чем давешняя красавица, выглядела! Юбка короче и грудь больше. Но хоть лифон надела — уже молодец.

— Я в поселковой библиотеке работаю, что при клубе нашем, — скромно представилась девушка. — По распределению попала, после Барнаульского института.

Лиза сообразила всё правильно и не стала мозолить мне глаза своим третьим размером, а подсела к Марте и сейчас пытается завязать с ней разговор. Причем, на неплохом немецком! Кто бы мог подумать, что такой бриллиант пылится между книжных стеллажей захудалой поселковой библиотеки!

Марта, бросив на меня ревнивый взгляд, но, увидев что библиотекарша мне неинтересна, с удовольствием включилась в беседу, и вскоре два колокольчика смеялись почти без остановки.

Я тем временем пообщался с сыном гонимого народа и сейчас беседую с депутатом. У Баранова я, всё, что хотел, тоже выяснил. Завтра ещё разок пройдусь по стройке. Посмотрю, что там с объёмами работ, не нарисованы ли цифры от фонаря, и если нет приписок, то одна из квартир заслуженно будет Лешкина. Тем более, у него и невеста подходящая имеется. Комсорг, кстати, тоже на железке трудится, в каком-то ПЧ. Знать бы ещё что это такое.

— Какое «завтра уеду»? А рыбалка? А шашлыки на природе? А песни под гитару? У Лизки знаешь какой голосище, заслушаешься! — уговаривал меня остаться ещё на денёк Борис Петрович. — У меня классная лодка есть. С неё и порыбачим! Завтра дождя не обещают, да он уже стихает. А хочешь на Еловое поедем? Оно ещё красивее, чем Инголь! Это, правда, километров восемь отсюда. И там опасно…

— Медведи? — насторожился я.

— Нет, там купаться опасно, — поясняет мужик. — Дно двойное. Ну, если около берега и осторожно…

— Только я как топор плаваю, — предупреждаю я, внутренне соглашаясь, так как Марточка уже два раза пихнула меня локтём и один раз сжала под столом мою коленку.

Я её невербальные сигналы читаю чётко — девушка хочет поехать на озеро!