Без права на остановку

Глава 13

— Товарищи, мы отдалились от цели нашего собрания! — взывал к здравому смыслу ведущий.

Но было уже поздно. Народ оживился и пошёл на сближение. И это не метафора — некоторые буквально полезли на сцену: кто — пожать руку, кто — похлопать по плечу. А пара девушек удостоили меня поцелуем. Я, конечно, не возражал.

Вот так у нас всё и устроено — что в СССР, что в России грядущей. Личное пространство? Не, не слышали. И если тебя от души шлёпнули по хребтине, — значит, ты молодец. Значит, уважают. Впрочем, это всё равно чертовски приятно — потому что искренне.

Терпеливо получаю свою заслуженную порцию славы. В итоге конец нашей встречи получился скомканным, но главное я понял — бастовать, несмотря на цены на новом кооперативном рынке, никто здесь не планирует.

Теперь можно с чистой совестью возвращаться на базу. Там — собрать вещи, и вперёд — на Инголь. До него отсюда рукой подать.

— Ну как вам у нас, понравилось? — спрашивает заведующая базой — миловидная доброжелательная женщина средних лет. Имя из головы вылетело, к сожалению.

— Отлично! — киваю. — Почти как в резиденции «Сосны», а может, и лучше. Кстати, вам сегодня ящик водки привезут для меня. Я на обратном пути его заберу.

— Конечно, сохраним! Я в свой кабинет поставлю, — расплылась в улыбке заведующая.

Ну, ещё бы — такой важный гость не только похвалил вверенное ей учреждение, но и оставляет напитки на хранение.

Ни хрена, конечно, тут не лучше. Одно только отсутствие горячей воды всё впечатление от проживания портит. Красивая берёзовая роща?.. Ну, кому как, а я хвойный лес больше уважаю. В сосновом лесу дышится легче. Тут — красиво, спору нет, грибов тьма, но что мне с них? Не стану же я в костюме и галстуке по кустам лазить, белые собирать.

Но, конечно, вслух я этого не сказал. Зачем людям портить настроение? Уверен, всё что могли, они сделали: и постель чистая, и чайник работает, и холодильник морозит. Да и Марточка осталась довольна.

— Отвратительная дорога, — бурчит Андрей, поглядывая на меня, когда мы едем мимо водохранилища.

Дипломатично молчу. Я тут что, ещё и дороги, по его мнению, делать должен?

И тут вдруг:

— Толя, стой! — Марта дёргает меня за рукав, и водитель, не дожидаясь моего приказа, тормозит. Андрей уже знает, что если женщина на заднем сиденье чего-то захотела — значит, так оно и будет.

Марта, достав из сумочки фотоаппарат, с энтузиазмом выпрыгивает из машины. Вот она какая, моя девочка — впечатлительная на красоту.

А вид, надо признать, берёт за душу. И русского человека, и, как оказалось, нерусского тоже. Мы на горке. Внизу — озеро, гладкое, как стекло. Лесок рядом — аккуратный, зелёный, не разлапистый. А справа — поле, усыпанное цветами.

Марта вовсю щёлкает затвором. А я стою рядом, молчу… и, впервые за день, никуда не тороплюсь.

— Кто этот зверёк? — спрашивает она и указывает пальцем на суслика, который замер столбиком у своей норки. — Можно его погладить?

— Не-а, не выйдет, — качаю головой. — Это тебе не белка. Пугливые они. Да и вдруг укусит? У них, знаешь, какой укус ядовитый!

— Толя! — смеётся Марта, поняв что я шучу. — Чтоб ты знал, есть всего один ядовитый грызун в мире… косматый хомяк!

— Иди ты! — искренне удивляюсь. — Серьёзно?

— Ага. Видела его. Такой забавный, на слоника похож. Нос — как хобот!

— Вкусный? — не сдаюсь я.

— Тол-я-я! — смеется подруга и со счастливым видом виснет у меня на шее.

Сделав несколько снимков, путешественница по Советскому Союзу садится в машину и командует, почему-то опять мне:

— Толя, можно ехать!

Субординация, однако.

Хорошая погода, стоявшая сегодня с утра, вдруг начала портиться. Налетели тучи, ураганный ветер швырнул в стекло машины горсть грязи и мусора, закапал дождик и по нарастающей перешел в ливень.

Добравшись до поселка, мы покружились по его улицам, — а поселок небольшой, домов двести всего — и, проводив взглядом очередной товарняк с рудой, поехали в сельсовет.

Но он оказался закрыт на амбарный замок. Не то чтобы я ожидал тут встречи с хлебом-солью и молодками в кокошниках, но… знали же, что приедет босс из крайкома…

«Босс-молокосос», — шучу про себя я, допивая молоко, остатки которого мы предусмотрительно забрали с собой, и заедая вкуснячими пряниками, купленными по дороге. Реально мы с Мартой три литра молока приговорили! Ну, ещё Андрей немного помог.

— Едем на стройку! — приказываю.

— Знать бы где она, — ни к кому не обращаясь, ворчит водитель.

М-да… тяжела доля шофёра в донавигационную эпоху.

— Вон у мальчика узнай, — предлагает Марта, тыча наманикюренным пальчиком в окошко.

Точно — малец лет шести-семи, не обращая внимание на ливень, а может и радуясь ему, запускает в луже кораблики. Ан нет… кораблики, сделанные из спичечных коробок и деревяшек, в луже уже плавают, а малец кидает в них камни, стараясь потопить.

— Эй, пират! Где тут двухэтажку строят? — крикнул Андрей, немного приоткрыв стекло, отчего в машине сразу запахло озоном.

— Тама, — показывает парень в сторону железнодорожной линии.

— Покажешь? Рубль дам, — предлагаю я.

И, непуганное разными маньяками и прочими гадами, советское дитя бросает своё увлекательное занятие и шустро запрыгивает на переднее сиденье, изрядно намочив его мокрой одеждой. Андрюха морщится, но молчит.

— Туда… прямо… за домом сверни… Стой! — командует парень, который, кстати, оказался моим тёзкой.

Он высовывается в окно машины и кричит своему ровеснику, сидящему на крылечке под крышей сельпо:

— Егорка! Зырь, я на «Волге» катаюсь!

— Слышь, пацан, ты не опух? Вместо того чтобы нас на стройку везти, ты просто круги по деревне наматываешь? — вспылил водила через пару минут. — Мы тут были уже!

— Ну а чё? — невозмутимо отвечает малолетний наглец. — Когда ещё поездишь на «Волге»?

Факт кидалова он не отрицает. Даже, можно сказать, гордится им.

— Ща рубль обратно заберу! — угрожаю я и нас, наконец, привозят к стройке.

— Жадина, — выдал напоследок тёзка и, крепко зажав в ладошке рубль, ускакал по своим лягушачьим делам. Во второй руке у него был пакет с пряниками — подарок от Марты.

— Он же нас специально по деревне возил, — выговариваю я подруге. — Ему ж покататься хотелось да перед приятелями покрасоваться! А ты ему последние пряники отдала!

— О, майн гот! Какой необычный ребёнок, — восторженно улыбается Марта. — Надо записать в дневник. Дома расскажу!

— Обычный, советский мальчишка, — вставил своё слово Верхоенко, с какой-то даже гордостью, будто не его только что развели, как лоха.

— Ты что, записи ведёшь? — спрашиваю у Марты, так как интересно, что она там, например, про меня пишет?

— Тебе читать нельзя! Это секрет! — отрезала норвежка.

— Может, ты там тайны какие советские раскрываешь? — шучу я, прищурившись. — Типа «объект „база“ не охраняется, зато вкусно кормят»?

Марта фыркает и, загадочно улыбаясь, отворачивается к окну. Что-то мне подсказывает, что я так и не узнаю, что она там обо мне написала.

Лезу в записную книжку, смотрю: подрядчик — СМУ-68, телефон шарыповский. Отлично. Только вот как позвонить? Сельсовет, как назло, закрыт. Хотя… на станции-то аппарат точно имеется. Если что — корочками светану, и мне не откажут.

— Вон в том домике люди есть, — моя глазастая шпионка указывает на бытовку в дальнем конце огороженного участка.

Но к домику не подъехать. Приходится вылезать под дождь и шлепать по жирной грязи.

— Я тут тебя подожду, — отказалась идти со мной предательница, не желая мокнуть.

В бытовке, состоящей из небольшой кухоньки и длинной, но узкой — метра два с половиной в ширину комнаты, накурено. Стол, скамейки, пара стульев, шкафы вдоль стен — всё, как положено. Есть даже сейф. В данный момент он открыт, и из него с особым почтением извлекают очередную бутылку водки. Ну да, всё самое ценное — под замок.

Насчитываю шестерых. Бригада, между прочим, немаленькая — в таком составе многое можно сделать. Но сейчас строители заняты… Сидят, играют в карты и пьют горькую, закусывая нехитрым набором продуктов. На столе: килька в томатном, пучки редиски и лука и ливерная колбаса, порезанная крупными кусками. Всё говорит о том, что стройка временно приостановлена. Зато культурная программа в полном разгаре.

— Ты что за хрен? — воззрился на меня бугай, сидящий в центре стола и имеющий доступ к сейфу, а значит, тутошний начальник. — Сема, наливай пока. Ищешь кого, паря?

Зрение у него плохое — щурится подслеповато, но уверен, что было бы хорошее, скорее всего, тоже бы меня не узнал. Боксеры — не футболисты, и не хоккеисты, кто их знает? А начальник я им номинальный. Да, эта стройка — моя, но они числятся в СМУ, а не в хозуправлении крайкома КПСС.

— Вы почему не работаете? — вместо ответа я решил сразу наехать.

— Так ливень. Бетон класть как? — пожал плечами Сема и, шустро отвинтив пробку, набулькал всем. Даже мне! — Ты не за рулём? Дерни, раз пришёл!

Щедро! Мужик, может, и не врёт даже. Откуда мне знать — можно или нет заливать бетон в дождь? Но в любом случае — бухать-то зачем в рабочее время? Да и закончится дождь скоро, а трезветь они долго ещё будут.

Вот отчего у нас стройка затянулась! А мне потом рассказывают сказки: мол, «материалов нет», «бригаду перевели на другой объект», «погодные условия сложные»… Бухать меньше надо!

— Я не пью, — говорю спокойно, но внутри закипаю.

— Боксер, что ли? — шутит один из двух картёжников, вешая шестёрки на погоны своему коллеге.

Хотя какой он ему, к чёрту, коллега? Собутыльник!

— Вот именно — боксер. Но вопрос я повторю — чего сидим, не работаем?

— Костя выведи его, — командует бугай и, выдохнув в сторонку, разом заливает в себя грамм этак сто водки.

Закусить он решил зелёным луком, макнув сочную головку в соль и с хрустом зажевав её.

Костя, а это был проигравший в карты ефрейтор, — или кем он там после шестёрок стал? — сделал шаг вперед, и, оказавшись вровень со мной ростом, стал выталкивать на кухоньку, приговаривая под нос:

— Пи…й, пока цел… Уи-и-и, э-э-э….ы-ы-ы.

Замычал он, разумеется, не просто так. Грубость я терпеть не стал и хорошенько приложился по Костиной печени.

— Опа, а вечер перестаёт быть томным, — ровным голосом произнес бугай-начальник и достал откуда-то из-под стола… монтировку.

— Какой вечер? Разгар дня! Причем рабочего! — возмущаюсь я, вырубая еще двоих: одного ближнего тоже по печени отоварил, второму пришлось засандалить в челюсть — далековато от меня сидел.

— Точно, не пиз…л, что боксёр! Тихо! Мужики, стоп. Я сам разберусь! Ты кто такой? У нас вообще-то обед, — сказал начальник и, перехватывая монтировку поудобнее, стал пробирать ко мне.

— Я из крайкома, начальник хоз управления, — торопливо представился я, так как монтировка — это оружие: и метательное и дальнего поражения, и вступать в схватку с мужиком с железякой в руке мне не улыбается.

Конечно, можно удрать в машину, но на глазах Марты такое делать стрёмно. За мной же ещё и погонятся… Вот и что она потом в свой дневник запишет?

— У вас обед в десять утра? — пытаюсь я разрулить ситуацию словами.

— Документ есть? — монтировка опущена, но по-прежнему в руках.

— Смотри, — разворачиваю я корочки и сую под нос слепошарому бугаю.

Дай, думаю, ближе поднесу, раз человек плохо видит. Не в руки же ему документ давать? Но это я сделал зря. Один из нетронутых мною строителей, до этого сидевший с закрытыми глазами, вдруг схватил со стола пустую бутылку и ударил меня ею по голове!

После слов босса «я сам разберусь» я, как дурак, расслабился — думал, никто ко мне не полезет. Только не учёл, что люди-то тут нетрезвые, и тупо могут сразу в ситуацию не врубиться.

А может, и не начальник им этот бугай? С чего я решил, что его будут слушаться?

Черепушку пронзила острая боль, в ушах зашумело. Поэтому и крик сзади для меня прозвучал второстепенным раздражителем.

— Анатолий Валерьевич, да как же так⁈

Далее сплошняком шёл поток матов:

— Су…п…г…н…еее…ёёё…

Оглядываюсь и вижу знакомое лицо. Нет с мужиком этим я раньше не встречался, но видел фото в личном деле. Специально попросил принести дело товарища Баранова, который и руководил нашей стройкой. Тридцать с небольшим, по характеристике — пьющий, по факту — сейчас трезвый, запыхавшийся и злой.

Увидев начальство, все притихли и стали слушать поток брани, к которой, очевидно, привыкли.

— А чё он, как козёл… Мы ему налили, как человеку… — оправдывается мужик, который меня ударил.

И тут я не выдерживаю. Бью его несколько раз по корпусу, и тот, извиваясь, сползает по стене.

В этот момент в дверях появляется Марта — промокшая и растерянная. Видимо, заметила, как Баранов бежал к бытовке, и решила, что меня спасать пора. За ней в проёме маячит водитель, переминается с ноги на ногу.

Тоже мне — Чип и Дейл!