Беглый в Гаване

Глава 32

Генерал сидел в плетёном кресле на закрытой веранде, с бокалом рома и книгой без обложки. Его сигара медленно тлела в пепельнице, посылая в небо тонкую извилистую струйку.

Я подошёл, поставил на стол свой стакан с махито и коротко сказал:

— Новости от Цюриха. Только что пришли.

Он поднял бровь, отложил книгу, потянулся за очками и, не торопясь, включил видео через свой коммуникатор. Несколько минут молчал, смотрел. Потом чуть откинулся назад, выдохнул:

— Вот же упрямая баба… Я думал, она будет лежать до конца осени.

— А теперь она ходит. Сама. Говорит, улыбается. Вальтер не верит глазам.

— А мы — верим. У нас же «Друг» и «Муха», — генерал хмыкнул, но в голосе звучало не веселье, а что-то вроде облегчённой отрешённости. — Я ждал, что вакцина сработает, но не ожидал, что так быстро.

Он сделал глоток и вдруг стал очень серьёзен.

— И что дальше, командир? Что ты предлагаешь?

Я сел напротив, оперевшись локтями о стол, и заговорил тихо:

— Со стороны швейцарцев, как медиков, так и банкиров обязательно вспыхнет интерес и начнутся вопросы. Они придут к Мюллерам за подробностями. Будут спрашивать, как, кто, где, и как. Особенно после контрольного обследования и отчёта, что кто-то «волшебно» выздоровел от поздней стадии.

— Не просто выздоровел, — перебил я.

— Вот, вот… Это же мощный сигнал. И технологический. Вальтер не сможет это долго скрывать, даже если захочет.

— Вот именно. Поэтому нужно купировать преждевременное распространение информации о выздоровлении жены Мюллера.

— Ты считаешь, я должен сам туда поехать?

Я кивнул:

— Да. Сейчас, пока они ещё не начали копать вглубь. Пока можно взять ситуацию под контроль.

Генерал покрутил в пальцах бокал, подумал:

— И ты хочешь, чтобы я прилетел к Вальтеру с чем? С благословением? С новой ампулой? Или просто с… сочувствием?

— Со всем сразу. И с посланием: мы держим связь. Мы умеем. И мы не отдадим всё это просто так в руки тем, кто оставил их один на один со смертью.

Он на мгновение задумался, потом коротко бросил:

— Тогда пусть «Сокол» готовит окно. Атмосферник загрузить, питание проверить, навигацию — на ночной маршрут. Вылетаю в ночь, там как раз будет конец дня.

— Надеюсь тут за ночь ничего не случится, нам нельзя оставлять следов.

— Всё как всегда, — усмехнулся я.

Мы оба подняли глаза к тёмному небу, где в вышине незримо висел тот самый корабль, создавший невозможное.

Тропическая ночь была густой, с запахом моря и влажных листьев. На касе всё затихло: Жанна Михайловна спала, даже собаки лениво умолкли. Только манговые кроны шелестели, словно провожали кого-то в путь.

Мы стояли вдвоём у задних ворот сада. В траве, на краю площадки за касой, под куполом маскировочного поля, словно громадная рыба в тёмной воде, притаился атмосферник. — закопчённый, с блеклыми панелями, но всё ещё невероятно надёжный. В этот раз он выглядел… почти по-домашнему. На борту не было оружия, только пара медконтейнеров, свежие рубашки и плед, выданный Жанной Михайловной лично. Его обводы почти невозможно было различить — то ли камень, то ли скопление тени.

Генерал вышел из сада в расстёгнутой модной куртке, с кожаным саквояжем и сигарой в зубах.

Лицо сосредоточенное, но спокойное, с той самой стальной ноткой, которая всегда появлялась перед серьёзным делом.

— Всё проверено? — спросил он, приглушённо.

— «Друг» и «Помощник» подтвердили. Топливо на несколько витков вокруг шарика, маршруты загружены. Окно чистое. На низких орбитах спутников нет, — ответил я.

— Дроны включены? — спросил он негромко, кивая в сторону густой кромки пальм.

— Уже глушат радиофон и отслеживают спектр. Маскировочное поле стабильно, — отозвался я. — Окно на подъём откроется через пять минут.

Он оглядел горизонт — ни огонька, ни лишнего звука.

— Когда ты только начал всё это рассказывать, — пробурчал он, — я думал, ты или псих, или из фантастического романа. А теперь… теперь я сажусь в этот аппарат и вылетаю в центр Европы с пакетом биотехнологий, которых нет даже в США. Ты знаешь, Костя, в такие минуты чувствуешь себя как пацан, который тайком уходит из дома ночью. Только вместо яблок у соседей — разведка и политика.

Я улыбнулся, стараясь скрыть волнение:

— Зато яблоки у нас покрупнее.

Он кивнул, сжал моё плечо крепкой ладонью:

— Держи ухо востро. Если что — не геройствуй. Я вернусь к утру, если что-то не успею, то продолжу следующей ночью.

Он затушил сигару о ствол дерева, бросил взгляд на меня.

— Пожелай удачи, сынок.

— Удачи, командир. Пусть это будет просто рабочий визит, не боевая операция.

— Она нам обоим пригодится.

Мы обнялись коротко, по-мужски. Затем оба шагнули в маскировочную тень. Генерал поднялся в полуоткрытый люк, и тот мягко закрылся за ним. Внутри зажглись панели, мягко загудели компрессоры. Атмосферник тихо ожил — сперва лёгким шёпотом, потом глухим вибрирующим гулом. Металлический корпус засветился тонкими линиями — как будто сам воздух подсветил очертания машины.

«Помощник», следивший за процедурой с орбиты, передал голосом:

— Контур стабилизирован. Программа вылета активна. Окно на подъём через… три, две, одна… старт.

Земля под ногами едва заметно вздрогнула — не от взрыва, а от тонкой вибрации, как будто воздух сам отступил, пропуская чужую физику. Взлёт был почти беззвучным, лёгкий толчок, и тёмная масса плавно приподнялась над травой, качнув листья. Ни вспышек, ни огня — только звёзды на небе дрогнули от едва заметного искажения. Атмосферник мягко поднялся, через несколько секунд он уже был выше мангов, ещё немного, и он исчез за облаками, растворившись в ночи, и исчез в небе почти без звука, оставив после себя лишь тишину и странное чувство пустоты.

Я стоял, глядя вверх, потом медленно выдохнул, сунул руки в карманы и пошёл обратно через сад туда, где уже пахло кофейными корками, пловом и влажной землёй. Впереди была долгая ночь.

Сон не приходил, как будто специально избегал моей кровати, а мысли крутились в голове — прерывисто, как шум радиопомех. Я немного полежал, потом встал, прошёлся босиком по прохладной плитке. Посмотрел на часы: было начало первого.

«Тогда уж лучше заняться делом…»

Накинул лёгкую майку, вышел во двор, активировал экзоскелет — он отозвался лёгким вибросигналом и подстроился под тело. В темноте сад дышал солёной влагой океана и сладостью цветущей гуавы. В уголке, где еще недавно торчали дуги каркаса, теперь тянулись ввысь почти завершённые очертания мастерской.

Орландо после полудня привёз грузовик высушенных морских водорослей, упакованных в тюки — они лежали у стены аккуратными рядами, пахли йодом и солнцем. Я включил налобный фонарь на шлеме, выбрал пачку потемнее — сухую и ломкую.

Крыша оказалась не самой простой частью конструкции. Пришлось поработать аккуратно — крепил обесцвеченные пальмовые листья, перекрывая ряды с напуском, как черепицу. Где-то вдалеке перекликались ночные птицы, где-то щелкнул дрон в режиме скрытого наблюдения. Я ощущал абсолютное одиночество — и в этом был странный уют.

Потом занялся стенами. Подбор материала был верным — водоросли плотно укладывались между рейками каркаса, создавая нужный объём и плотность. Изнутри я закреплял всё тонкими рейками, подбоем из старых ящиков, заранее обработанных раствором извести, соли и крахмала — тот самый раствор, что подсказал «Друг».

Работал в ритме почти транса — тело двигалось, экзоскелет усиливал руки и спину, инструмент тихо гудел, крепления щёлкали. Пот лился, но не мешал. Так иногда бывает: когда не можешь остановиться, а самое главное — не хочешь.

К четырём утра здание уже дышало — почти готовое, ещё не освещённое солнцем, но уже настоящее. Я стоял в дверях, держал в руке рулон бечевки, и вдруг понял, что внутри этого ящика с пальмовыми стенами мне будет не просто удобно — мне тут будет спокойно, как в укрытии.

За спиной тихо щёлкнул датчик вентиляции, и электромотор выдохнул влажный и спертый воздух наружу. Скоро рассвет.