Беглый в Гаване

Глава 31

Гавана. Каса Измайлова

Манговый сад. Вечер.

— Ну что, Костя, — сказал Измайлов, откинувшись в плетёном кресле и подперев висок сигарой, — «Гавиота» огребла по первое число. А теперь вопрос — оставим ли мы её гулять дальше?

Я посмотрел на генерала, покачал головой и подвинул к нему карту побережья наклеенную на твердый картон. Похоже планшет армейский. (В то время карта наклеенная на любое твердое основание называлась ПЛАНШЕТ, аэрофотоснимок на подобном основании — ФОТОПЛАНШЕТ)

— «Друг» прислал материалы, — сказал я. — Лондон нервничает. «Гавиота» — это не просто разведсудно. Это флагманский корабль для координации целой группы подобных судов. Сначала перехват — сейчас буи — а потом, уверен, они попробуют высадку. Хоть парой человек. Хоть просто ради прецедента.

— Значит, пора пойти на шаг вперёд, — тихо сказал генерал. — Ты хочешь захватить судно?

— НЕТ! — Я покачал головой. — Захватить — это слишком шумно. Но вот заставить его остановиться, загнать в тупик и ОБЫСКАТЬ под предлогом нарушения границ — это можно. Всё легально, красиво и… весьма больно для них.

Измайлов кивнул, бросил взгляд на карту.

— Координаты?

— В 30 милях от острова Хувентуд. Там они обычно «теряются» — глушат сигналы и играют в фантомы. Мы создаём «случайность». Подкидываем легенду, что в районе якобы замечена подводная активность. Кубинцы выставляют заслон, а наш спецназ из «Los Tiburones» выходит на перехват — якобы для досмотра.

— А если они врубят тревогу и начнут орать на все каналы, воды-то нейтральные. А регистрация у них от британского МИД, что дает ему почти дипломотическую неприкосновенность…

— Не знал Филлип Иванович… А почему так хитрО?

— А потому что не дураки у них сидят. Тут нам надо тоже хитрО…

— Филлип Иваныч, ну смотрите! «Помощник» перекроет диапазон. Связь — под глушилку. И пока они будут крутить пальцем у виска, наш человек на борту, — я сделал паузу, — который туда, кстати, проникнет чуть раньше под видом кока, — отключит двигатель. И тогда уже они точно далеко не уплывут.

Генерал рассмеялся:

— Тебе бы в разведке служить. В старые добрые времена, тебе бы дали полковника за такие фокусы.

— А я, между прочим, до сих пор зубной техник, — усмехнулся я. — Просто… с расширенным функционалом.

— Ладно, техник с расширенным функционалом, — генерал встал и хлопнул меня по плечу. — Думай. Как надумаешь что толковое, разрешение получишь официально. Через наш центр и при полном одобрении. Хочешь — мы даже фальшивую заявку на обыск подпишем от имени береговой охраны.

— Ясно. Но сначала — пусть «Друг» подумает, кого из команды Гавиоты можно подкупить или… подключить через внезапную аварию. Иначе на борт нас не пустят.

— Пусть думает, — сказал генерал, затушил сигару и ушёл к себе в дом.

А я остался сидеть под манговым деревом. В голове уже складывалась новая схема. Не просто разведка — операция уровня «двойной гамбит». И было приятно знать, что в этот раз мы — не догоняем. Мы — на два хода впереди!

Следующим утром я сидел у генерала в кабинете, и допивал остатки густого кубинского кофе ожидая его реакции. Ведь не просто так он вызвал меня к себе с самого утра. Но он молчал, уставившись в ламинированный план расположения подразделений центра на стене, словно именно там должен был отыскаться ответ на его мысли.

— Идея, надо признать, из разряда блестящих, — сказал он наконец, не отрывая взгляда. — Золото, серебро, инвестиции, ажиотаж, коллекционирование, лотерея… Всё в одном флаконе. Дьявольски хорошо.

Я молча кивнул. Генерал повернул голову ко мне и в его взгляде уже читалась настороженность.

— Только есть одна загвоздка, Костя. Делать это под кубинской крышей нельзя.

— Почему?

— Потому что у них течёт. И та самая радиопередача из Марианао… У кубашей есть «крот», который уже на следующий день после приема передал информацию. Это не просто болтливость и недальновидность адьютатнтов — это очень серьезный уровень и крайне профессиональный подход к работе. Тема провалится — и нам припомнят, и припомнят больно.

Он сделал паузу, закурил.

— А если выйдём с этим на Москву, под крышей «конторы» — тоже плохо. Своих больше бояться надо. Там конечно заинтересуются и обязательно попросят долю. Даже не попросят — потребуют, а потом и всё остальное отожмут. Схема слишком соблазнительная что бы нас «безродных» терпеть возле себя. Подставят нас и сожрут — им лишние свидетели, которые слишком много знают нафиг не нужны.

Я хмыкнул. Всё это звучало до боли знакомо. В Свободных мирах было так же.

— Так что… будем делать это сами. Но не сейчас. Подготовим почву, заделаем все бреши, продумаем каналы. И только потом начнём запускать пазлы. Без флагов и фанфар. По-тихому, и аккуратно.

Я откинулся на спинку стула и выдохнул.

— Понято.

Генерал чуть наклонился вперёд, опершись локтями о колени:

— Ладно, Костя. Это всё хорошо… Но как у тебя дела с нашим «шептуном»? Тот, что передал в Ленгли информацию с приёма у Фиделя. Есть зацепки?

Я чуть замешкался. «Друг» в ту же секунду откликнулся коротким вибросигналом в ухе. Я кивнул, подключаясь к интерфейсу.

— Анализ продолжается. Мы сузили сектор — передача шла из полосы в 50 метров вдоль прибрежной зоны, к югу от старого маяка. Ночью. Использован узконаправленная антенна и скоростной передатчик, с импульсной модуляцией и быстрой свёрткой. Причём, передача шла буквально одним пакетом. Была высокая вероятность перехвата — и всё равно рискнул. Это либо очень опытный агент, либо… фанатик.

— Либо и то, и другое, — пробормотал я.

— Что насчёт технической стороны? Кто мог собрать такую передающую систему? У кубинцев есть умельцы?

— Возможно. Но, — я чуть повысил голос, — «Друг» вычислил параметры антенны по профилю сигнала: это была самодельная волновая структура. Мы нашли схожий алюминиевый сплав среди списанных частей на складе связи в Марьель.

Генерал смотрел на меня не моргая.

— И кто имел к ним доступ?

— Семь человек, все — кубинцы. Один из них — пенсионер, живёт у родственников в Баракоа. Его мы уже исключили. Остальные — под наблюдением. «Друг» уже анализирует корреляции: кто где был в день приёма, кто отсутствовал, у кого был доступ к транспорту.

— То есть ты уже знаешь, кто это?

— Пока нет, — честно признался я. — Но, Филипп Иванович, я считаю, сейчас важнее не то, кто, а зачем. Он передал только часть сведений. Причём — вторичных. Основную информацию он припрятал. И, скорее всего, попытается выйти на контакт ещё раз.

Генерал наклонился вперёд, закуривая новую сигару.

— И ты хочешь выследить его на следующей передаче?

— Именно. Но не один. Надо пустить наживку.

— Какую?

— Фальшивую утечку. Пусть думает, что у него появилась уникальная информация. Что-то, чего он не должен знать. И пусть поторопится — а мы его встретим.

Измайлов выдохнул сизый дым в сторону окна. Пауза повисла тягучая, как ночной воздух.

— Хорошо, — медленно произнёс он. — Одобряю. Только предельно аккуратно, Костя. Без твоих космических фокусов. Если этот шептун выживет — пусть думает, что его вычислили старым добрым методом.

Я кивнул.

— Понял, командир. Без шума и пыли — произнес я почти голосом Попанова.

Генерал кивнул и посмотрел в окно.

— А пока — работай. Машина Орландо, мастерская, каса. Там тебе всё нужнее. Деньги — потом.

Мы сидели молча ещё пару минут. Где-то вдалеке затрещала цикада, дрон мягко щёлкнул в пассивном режиме. Снизу доносился запах от догорающих углей на чьем-то мангале. На горизонте снова сгущалась тень.

Следующим вечером, я как раз проверял крепления на внешнем каркасе мастерской, когда в ухе едва слышно щёлкнул нейроинтерфейс.

— Константин, — голос «Друга» прозвучал спокойно, но с лёгкой нотой одобрения. — Получен отчёт от дрона-наблюдателя. Объект: квартира супругов Мюллер. Событие: восстановление подвижности пациентки. Подробности доступны.

Я отложил инструмент, вытер руки о полотенце, перекинул его через плечо и направился к столу под навесом. Там, на подставке, уже был Инной заботливо приготовлен кувшин с махито на льду. Я кивнул:

— Показывай.

На голограмме появилась картинка квартиры в Цюрихе — всё так же безукоризненно чисто, аккуратно, будто в музее. Но теперь в кадре была не только одна фигура — пожилого мужчины в очках, читающего у окна, — а две.

Каролина Мюллер — раньше недвижимая, с обострённой реакцией на свет и боль — теперь стояла у книжного шкафа. Наклонившись, она медленно, но уверенно доставала томики с полки, изучая корешки. В другой руке — кружка с чем-то горячим. Лицо осунувшееся, но цвет кожи улучшился, движения координированные. На ней был уютный домашний халат, волосы уложены, на губах — лёгкая помада.

На следующем фрагменте видео — фрагмент звука, записанный «Мухой»:

— Вальтер, ты не представляешь, как приятно просто ходить!

— Не спеши, пожалуйста… У тебя было тяжёлое состояние.

— Я не спешу. Я просто дышу и… живу.

Я откинулся на стуле и молча еще раз посмотрел эти кадры. Чуть позже «Друг» заговорил снова:

— Биометрический анализ: устойчивый рост показателей. Уровень маркеров воспаления — в пределах нормы. Динамика — положительная. Предполагаемая продолжительность ремиссии: долгосрочная.

— Побочные эффекты?

— Незначительные. Сон стал чутким, эмоциональный фон — нестабильным. Предлагается психологическая поддержка в мягкой форме — по мере адаптации.

Я кивнул.

— Принято. Пусть «Муха» продолжает наблюдение, но уменьшит частоту сканирования. Поддерживающий режим.

— Выполняю. Также рекомендую: передать обновление генералу — он запрашивал статус лично.

— Передай. Но с пометкой: конфиденциально. Пусть обрадуется, для него это крайне важно.

На мгновение я закрыл глаза, прислушался к ветру, к шуму листвы. Где-то позади в доме зазвенела посуда — Инна что-то готовила. Мир казался обыденным, но в эту минуту в нём стало на одну живую женщину больше. И это многое значило. На веранде было особенно тихо. Легкий ветерок с океана шелестел пальмами, доносил до нас отголоски музыки с соседней улицы — какая-то неспешная болеро, вплетённое в звуки тропического вечера.