Беглый в Гаване

Глава 21

Околоземная орбита,

бортовой медицинский модуль

космического корабля

В полном безмолвии космоса, где нет ни воздуха, ни звуков, массивный корпус корабля скользил в темноте, рассекая орбиту по привычной траектории между ночной стороной Земли и ослепительным сиянием восходящего солнца. Вакуум за бортом был абсолютным. Но внутри, в медицинском отсеке третьего уровня, кипела работа. Точнее, та её форма, которую в Свободных мирах принято было называть технологией сорок пятого уровня. Операционная зона сияла чистотой, как перед экзаменом.

Контейнер, доставленный транспортным дроном класса «Сокол», мягко вошёл в приёмный шлюз, где герметичные манипуляторы автоматически провели его через камеру деконтаминации. Стенка отъехала вбок, пропуская капсулу с биоматериалами во внутренний блок идентификации.

«Приняты биообразцы, — отозвался „Помощник“. — Начинаю разложение на генетические матрицы.»

«Идентификатор: образец эпителия. Женский тип. Группировка: злокачественная опухоль, железистый тип, статус — агрессивный. Базовая локализация — молочная железа. Подтип: HER2-положительный, Ki-67 высокий, уровень экспрессии — критический.»

«Нейросеть медицинского ИИ „Помощник-2М“ активировалась полностью.»

«Режим: Индивидуальная терапия. Протокол: онковакцина. Цель: персонализированная иммунотерапия.»

Началась последовательная реконструкция молекулярного профиля опухоли. Внутри прозрачной капсулы, медленно вращающейся в магнитном поле, уже шёл процесс анализа. Тончайшие щупальца сканирующих зондов касались микроскопических фрагментов ткани, манипуляторы извлекли образец ткани, поместили его в наностабилизатор, где лазерная томография сняла трехмерную карту клеточной архитектуры, а плазменный срез позволил идентифицировать ДНК-маркеры аномалии. Один за другим на голограммах всплывали участки поврежденных белковых цепей, метки мутаций и уникальные онкомаркеры.

За считанные минуты система построила цифровой близнец опухоли — детальную модель, позволяющую смоделировать иммунный отклик, подобрать белковую структуру будущей вакцины и спрогнозировать эффективность её действия.

В боковом отсеке ожил манипулятор. Роботизированная рука, словно хирург из другого века, ловко отделяла фрагменты здоровой ДНК, создавая основу будущего ответа. Нейросеть, подключенная к искину, начала подбирать идеальную конфигурацию нанокапсулы: оболочка из биоинертного материала, «умная» система доставки, маркеры «свой-чужой» и регулятор пролонгации.

Вакциногенетическая капсула в реакторе четвертого яруса начала формироваться на основе пептидной сборки. Использовались аминокислоты, хранившиеся в изолированных блоках с абсолютной стерильностью, каждая молекула проверялась квантовым фильтром на ошибки сплайсинга.

Затем началась сшивка иммуноактивных последовательностей с вирусными векторами доставки — те должны были активировать лимфоциты памяти и направить их против клеток, несущих ту самую мутацию, что поглощала тело жены Вальтера.

«Вектор сформирован. Начинаю синтез иммунотерапевтической платформы, — сообщил „Помощник“. — Оценка эффективности по модели — 97,2%. Побочные эффекты не выявлены.»

Аппарат молча продолжал работать. Громоздкий, но ювелирно точный синтезатор под действием сверхкоротких импульсов собирал молекулы, словно наноконструктор.

Через 47 часов 27 минут и 43 секунды в инкубационном блоке №3 должна была сформироваться вакцинная капсула, в форме прозрачного цилиндра, окружённого амортизирующим гелем.

Вашингтон, Госдеп США.

Зал Situation Room.

Срочное совещание

За окном было сырое утро. На столе почти напротив каждого из присутствующих парил кофе из автомата в коридоре. На матовой поверхности была целая россыпь папок со штампами «TOP SECRET», луч проектора мигал на белой стене, выдавая координаты, цифры и резолюции. Лица всех нахмурены. Нет не так — ХМУРЫЕ…

— Вы хотите сказать, что эти чёртовы комми требуют от нас… сколько⁈ — голос заместителя помощника госсекретаря по делам Латинской Америки сорвался на фальцет.

— Четыре и шесть десятых миллиарда долларов, — холодно ответил аналитик ЦРУ, поправляя очки. — Кубинская сторона через швейцарцев передала список требований в обмен на наше желание о полном «затоплении» ситуации с этими двумя гражданами США.

— Затопление? — переспросил кто-то у стены.

— Да, мы передали им наше желание о полном отказе от освещения в СМИ, никаких заявлений, никаких исков. Как будто этих парней никогда не существовало. Зато Куба хочет:

— официального прохода их гражданских кораблей в залив Гуантанамо, считая водный коридор их внутренним водами,

— и оплату аренды за базу за последние двадцать три года — с 1960-го. По двести миллионов долларов в год.

— Это рэкет! — закричал юрист из международного отдела. — Они никогда не признавали договор, подписанный ещё при МакКинли!

— А мы, — мрачно заметил представитель Пентагона, — продолжаем сидеть у них под боком. Без аренды. Без договора. Не платя им ни цента. Стоимость аренды подобной базы в том регионе сто сорок — сто семьдесят миллионов… Так что, они и ни сильно задрали чек.

Зависла пауза. Кто-то грыз колпачок от ручки. Кто-то вертел карандаш.

Я закрыл за собой дверь, привычным жестом отключил внешнее прослушивание и кивнул в сторону генерала. Он стоял у окна с сигарой, глядя куда-то в темнеющее небо, будто пытался разглядеть, откуда именно дует ветер.

— «Друг» только что подтвердил: Харди прибыл. Настоящее имя нигде не фигурирует, но привязка к внешним маршрутам и протоколам дипломатической защиты однозначно указывает — это тот самый Харди из отдела «спецопераций» ЦРУ. Явился как культурный советник при миссии. Прямо по классике.

— Вот сволочи, — выдохнул Измайлов и стряхнул пепел в чашку с водой. — Мы его однажды чуть не прихлопнули в Гвинее!

— Очень даже помню тот ваш рассказ. Но теперь он у нас дома. «Друг» уже отследил первые сигналы — зашифрованные микропакеты по линии швейцарского дипканала. Логично предположить, что их штаб-квартира — именно посольство Швейцарии. Всё чисто, удобно и под флагом нейтралитета.

— Ага. Значит, работать будем именно там, — генерал повернулся ко мне. — Готов предложить план?

Я присел на краешек стола и развернул перед ним голограмму с помощью коммуникатора. На ней была трёхмерная модель всего швейцарского посольства: здание, внутренний двор, серверная и — самое интересное — вентиляционная шахта, ведущая в офисное крыло, где сидят «культурные» товарищи.

— Вот эта точка, — я увеличил проекцию, — центральный узел кондиционирования. Там можно оставить шесть «Мух» в дежурном режиме. Сетка защищена, но если направить микродрон в момент запуска внешней системы фильтрации — проникновение практически гарантировано. Ни звука, ни отражения.

— А электромагнитная защита? — уточнил Измайлов, прищурившись.

— Преодолимо. «Друг» синхронизирует сброс с резонансом штатного питающего блока — это создаст микроскачок, который «Муха» сможет использовать как щель. Остальное — дело техники. Они будут вести прослушку и записывать кино в цвете и с качественным звуком. Передача, через буферный ретранслятор в машине кубинского технического персонала. У швейцарцев каждое утро приезжает микробус из хозотдела. Мы уже заменили один из вентиляторов его генератора на пассивную приёмную антенну.

— И ты всё это уже успел подготовить?

— «Друг» не теряет времени. А я, как видишь, просто делаю домашку. Останется лишь синхронизировать наши действия с работой посольской охраны. Возможно, понадобится помощь от кубинцев — чисто визуальная отвлекашка в нужный для нас момент.

— Решим, — кивнул генерал. — Главное — чтобы эти американские павлины не поняли, что они под куполом. А когда «Мухи» принесут нам имя, цель и схему — тогда и будем действовать.

Он встал, прошёлся по комнате, откинул край шторы и глянул на сад.

— Хорошо работаешь, Костя. Не зря я тебя сюда перекинул. Швейцария — это не просто канал. Это труба, по которой сейчас идут сигналы войны. И если мы её возьмем под полный контроль, то у них случится настоящая дипломатическая паника.

— Главное — чтоб паника случилась у них, а не у нас.

Мы переглянулись. Он кивнул. И я понял: в эту партию мы снова играем белыми.

Вашингтон, Госдеп США.

Зал Situation Room.

Срочное совещание

— Может, не платить? — подал голос третий заместитель секретаря.

— Мы не можем. Они поймали наших людей с оборудованием для активной разведки. Нам же, их же и вернули. Через швейцарцев. В пакетах с надписью «пациенты». Если они сольют, кто они такие, и чем они занимались на их территории — у нас будет международный скандал.

— Так что вы предлагаете? — зловеще поинтересовался старший представитель Совета нацбезопасности.

— Заплатить? — предложил кто-то очень тихо.

После этого тихого слова наступила громкая пауза.

И тут донесся голос из угла. Мягкий, с сарказмом, как удар по клавишам старого рояля.

— Господа… а у нас вообще есть столько бумаги и краски, чтобы напечатать четыре с половиной ярда, не вызвав подозрений у наших же банков?

После этого комната замерла.

А затем — смех. Горький. Нервный. Очень американский.

— Тогда, — хмыкнул начальник управления Карибских операций, — заплатим бензином. Или кукурузой. Или… типа забудем где-то… Только побыстрее. Пока они не передумали.

— Зачем усложнять? Каждый день на Гуантанамо летают наши «Геркулесы». Затем пара армейских грузовиков выедет за ворота и потеряются…