Беглый в Гаване

Глава 17

Следующий вечер выдался знойным даже по здешним меркам. Над заливом тянулись ленивые облака, влажный воздух дрожал над асфальтом, а в атмосфернике, под самым потолком, мерцал свет над откинутой аппарелью. Генерал Самойлов стоял у открытого люка, притирая прокладку шлема, а я, опершись на металлический столик, проверял калибровку маскирующего поля.

— Связь проверена, закрытый канал на частоте «Сосна-7». Если будет перебой — выйдешь на связь с «Другом», он сделает ретрансляцию, — напомнил я.

— Понял, Константин, не первый день женат, — усмехнулся генерал и пристегнул налокотник. — Ты тут за хозяйством присмотри.

— А вы за границей сильно не увлекайтесь, ведите себя прилично. Белиз, это не Карловы Вары.

Он хмыкнул и шагнул внутрь кабины. Отсек закрылся плавно, почти бесшумно, и уже через пару минут аппарат, рванулся в небо и моментально растворился среди туч.

Генерал вернулся через четыре часа, не задолго до полуночи. Пыльный, уставший, с чуть покрасневшими глазами, но довольный. В моем кабинете в медсанчасти царил прохладный полумрак, на подоконнике стояла чашка с крепким кофе, и в её запах вплелся лёгкий аромат чего-то чужеземного — возможно, ментолового табака.

— Как прошёл вояж? — спросил я, когда Филипп Иванович уселся напротив.

— Не хуже, чем в лучшие годы, — сказал он, закатив глаза. — Старик жив, бодр и даже завёл собаку. Правда, без зубов, как и сам хозяин, но нюх у него, видимо, остался.

— Агент?

— Да, бывший. В шестидесятых он пробивал логистику в Британском Гондурасе, так тогда назывался Белиз. Потом там же и осел в Белиз-Сити. Сейчас — патриарх на пенсии, но связи сохранил. Причем такие, что любо-дорого: один дальний родственник в налоговой, второй — нотариус, третий — «просто умеет разговаривать».

Я усмехнулся.

— Значит, паспорт Белиза — не миф?

— Не миф, а вполне себе живой и пахнущий мокасинами документ. Делают по прежнему через лазейку для «репатриантов». Если надо — вписывают фальшивое свидетельство о рождении от какой-нибудь фамилии в пригороде Бельмопана.

А как прошло всё остальное?

— Пытались проследить. Один мотоциклист был явно хвостом. Но «Друг» отработал отлично, отвёл от себя, ушёл в низину, потом перешёл на планирование. Заодно проверил теплопеленгаторы, реакция почти нулевая.

— Он записал весь маршрут?

— Конечно. Пусть сохранит в отдельную папку, и как учебный полёт и как тест ухода от слежки. Потом выложим в базу.

— Ясно… Как действуем дальше?

— Сначала на родину, в Подмосковье за паспортом, потом ы Цюрих в банк…

— Один из моих швейцарских контактов, думаю согласился открыть номерной счёт в своей конторе. Хотелось бы конечно без физического визита. Главное лишний раз не отсвечивать. Раньше я не один раз так делал через контору, в которой этот парень работал с шестидесятых. И, кстати, у него уже тогда был референт, готовый проводить транзакции через коммерческую сеть — без отражения проводок в центральных журналах. Чуть дольше, но тише.

Я свистнул сквозь зубы.

— Солидно.

Он взял чашку и допил остатки кофе.

— В целом — чисто. День-два, и у нас будет возможность легализовать выручку от операций с крюгерандами. А дальше, как карта ляжет. Но у нас уже будет независимый канал для дальнейшей работы.

Я кивнул.

— Понятно, и будем внимательны. Кстати, «Друг» просит дать ему допуск к финансовой ветке. Хочет проследить, как и куда пойдут деньги после первой продажи монет.

Генерал посмотрел на меня с хитрым прищуром.

— Ну пусть.

За окном зашумели первые капля дождя. Атмосфера казалась тёплой, надвигающейся грозой. Но я знал, после этой ночи у нас появился ещё один путь.

Весь следующий день прошёл ровно, в режиме тишины и ленивой готовности. После всех разговоров, встреч, обсуждений генералу нужно было немного покоя, как и мне. Часов в пять, мы распрощались у выхода из центра, коротко кивнув друг другу. Он укатил в сторону Ведадо, а я повернул к касе, где уже ждала Инна, обняв подушку и укрывшись простынёй.

День не задался по погоде — небо ныло мутным цветом, в воздухе чувствовалась соль, как перед грозой, но дождь так и не пошёл. Такая кубинская погода, как правило действовала усыпляюще — всё вокруг будто специально подстраивалось под желание просто лечь и забыться. И мы позволили себе именно это: завалиться спать до самого вечера, без будильников и тревог.

К вечеру проснулись — было уже около восьми. Из окна доносились далёкие звуки радио, Щеглов и Иванихин рядом жарили что-то на углях, а улица пела свою обычную кубинскую песню: гудки, собаки, ритмы далёкой музыки. Инна потянулась, перекатилась на бок и уснула снова, укутавшись в мою рубашку, неосторожно оставленную мной на рядом стоящем кресле. Всё было на своих местах, всё было правильно.

Тем временем, в нескольких километрах от нашей дремы, генерал уже поднимался в небо. Атмосферник, стоящий под маскировочным куполом за каким-то старым ангаром, был готов к полёту: проверка каналов связи, настройка полей маскировки. двадцать ноль-ноль по местному. На Кубе — вечер, а в Подмосковье уже глухая ночь. Машина отделилась от земли без звука, в темноте остался лишь легкий след и лёгкий сдвиг воздуха, который заметил бы только очень чуткий слух.

Генерал летел один. Впереди было важное дело, о котором в рапортах мы писать не собирались. И, генерала ждала встреча с тем, кого уже давно не было в списках активных контактов. Но когда-то с трудом налаженные связи просто так не исчезают, если правильно ими пользоваться.

А мы с Инной под расстёгнутой москитной сеткой и теплым пледом — спали, и ночь в Гаване ещё только начиналась.

Свет за окном медленно гас. Жёлтые фонари начали подсвечивать переулок за касой, где кто-то уже стучал крышками кастрюль, зазывая домашних к ужину. Инна тихо сопела, свернувшись клубочком. Лежать было тепло и лениво, как будто всё вокруг решило замедлиться. В мозгу пульсировал остаточный фон от полуденного кофе и десятков неоформленных мыслей. Под ухом легко завибрировал интерфейс, еле уловимый.

— Константин, — раздался голос генерала, глухой, чуть уставший, но спокойный. — Вышел на связь, пока не задремал. Всё прошло штатно. Паспорт забрал из тайника, как договаривались. Я уже и забыл, что когда надцать лет назад забирал паспорт, то старина даже вложил тропическую марку, будто я их коллекционирую. Красиво черт работает, рука тогда его не подвела.

Голос на секунду оборвался, в динамике послышался мягкий свист атмосферного регулятора. Потом снова:

— Тут всё спокойно. Вижу на экранах только тени деревьев и один упрямго ворона, который мотается вокруг по касательной. Пара часов на сон — и лечу в Цюрих… Время поджимает, как всегда.

Последовала короткая пауза. Генерал вздохнул.

— Жаль, не сезон. Не походишь, не пошаришь в лесу по старой памяти. Обычно в сезон, здесь вдоль дороги грибов валом — лисички, подосиновики, даже сыроежки. Всё, как положено. Идёшь, роса на штанах, в руке корзинка, в голове ни одной мысли. Только треск ветки под ногой и аромат прелой земли после дождя.

Он помолчал ещё немного.

— А сейчас — только приборы, цифры и маскировка. Ни запахов, ни грибов. Вот так бывает. Ладно, на связи буду уже из Швейцарии. Об остальном — позже.

Связь оборвалась. Окно нейроинтерфейса затемнилось. Похоже, генерал действительно собирался поспать.

Утро в подмосковном лесу наступало с тихим скрипом ветвей деревьев и пробивающимся сквозь их кроны рассветным светом. Атмосферник, укрытый маскировочным полем и паривший над замшелыми корнями вековой ели, выглядел как странный бугорок среди лесной тишины. Генерал проснулся сам — без будильника, без приказов, по своим внутренним часам.

Он потянулся в ложементе, щёлкнул переключателем климат-контроля, и мягкий сухой воздух насыщенный лесными запахами наполнил отсек. «Друг» молчал — не тревожил по пустякам. Значит, всё спокойно. Значит, можно позволить себе не кофе с сигарой, а то, что в молодости называли «зарядкой спецназа». Генерал, не спеша, вышел наружу, обул мягкие, но плотные ботинки, встал на расчищенную от веток и листвы полянку, вдохнул — и начал. Резкие удары ладонями, отжимания на кулаках, выбросы рук в воздух, приседания до щелчков суставов. Каждое движение — точно, на выдохе, как учили давно, во время совсем другой службы.

— Всё, хватит. — Сказал он сам себе и вытер лоб рукавом, после чего вернулся в атмосферник и принялся переодеваться. Классический костюм отрезного кроя, тёмно-серый, плотный, и самое главное — не броский. На запястье — простой, но не дешовый швейцарский хронограф. Лицо чуть побрил и отполировал лосьоном, чтобы не было ни капли военной строгости. А в остальном — тот самый, кто должен сегодня встретиться с господином Вальтером Мюллером, уважаемым служащим одного из крупнейших банков Цюриха.