Зодчий. Книга VI

Глава 9

— Здравствуй, Миша, — сказала Паулина, когда я вошёл в её кабинет. Пахло сандалом. Хозяйка трактира сидела за своим дубовым столом, упёршись локтями и положив голову на сцепленные ладони. Причёска казалась слегка взъерошенной, но, возможно, это было частью образа. Выглядела Князева довольно усталой.

— Как себя чувствуешь? — спросил я, закрыв за собой дверь. После чего удобно устроился в кресле напротив девушки.

— Чужими молитвами, Миша. Чужими молитвами. Матушка Ирина выполняет свою работу добросовестно и качественно, но я ни разу не видела, чтобы она улыбалась, — тяжело вздохнула Князева. — И несмотря на все наши противоречия — мне становится легче. Что, конечно, удивительно. Союз блудницы и святой. О, как я надеюсь, что она не взращивает во мне какую-нибудь опухоль.

— Ирина девушка целеустремлённая, — хмыкнул я. — Но не настолько.

— Выпьешь что-нибудь? — вдруг засуетилась она. — Чтобы снять напряжение. Для других способов я немного не в кондиции, прости.

— Нет.

— А я вот выпью, — Паулина открыла ящик стола, вытащила оттуда бутылку с янтарной жидкостью и гордым профилем рогатой свиньи. Откупорила пробку и нацедила себе в стакан на два пальца. Делала она это очень увлечённо, полностью сосредоточившись на процессе. Даже слишком сосредоточившись.

Наконец, Князева подняла взгляд на меня.

— Ты ведь пришёл не просто так, — тихо спросила она. Я кивнул.

— Ну тогда не молчи, Миша. Или ты думаешь, что я сама тебе сейчас всё выдам? — улыбнулась Паулина и залпом осушила стакан. Чуть поморщилась от вкуса, а затем откинулась на спинку кресла.

— Что происходит, Паулина? — поинтересовался я.

— Это очень общий вопрос, Миша, — помотала она головой. — Уточни, пожалуйста.

— А ты ответь на него так, без уточнения. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Может, это и обсудим?

Паулина нахмурилась, после чего снова взялась за бутылку. Я спокойно наблюдал за тем, как она наливает вторую порцию.

— Хорошо, — совершенно спокойным тоном сказала Князева. — Я теряю тебя, Миша. Мы теряем тебя. Твой стремительный взлёт в круги аристократов… Это происходит слишком быстро, и тебя попросту отрывают от нас. Система засасывает тебя, Мишка…

Она тяжело вздохнула и осторожно начала:

— Знаешь, сколько людей пытались изменить её изнутри? Сколько светлых и честных людей пропали, ступив в это болото? И хорошо, если они погибли или просто исчезли. Многие вписались в неё. Стали единым с ней целым, приняв её правила, встав на её защиту!

Я понимающе кивнул. Да, такой исход встречается часто.

— А ты сильный, — горько усмехнулась Паулина. — Ты выстоишь и не пропадёшь. Но… Ты можешь раствориться в ней! Ты уже становишься частью системы. Этот Тринадцатый Отдел, эти визиты на аудиенции к Императору. Говорят, ты стал его любимой игрушкой. Выгодным приобретением. Что дальше? Балы? Званые обеды? Праздные охоты? И Михаил Баженов, встряхнувший это болото, станет каким-нибудь новым Скоробогатовым?

Я не перебивал, давая ей возможность выговориться.

— Очень не хочу увидеть это, Миша… — тихонько добавила Князева, не глядя в мою сторону, а затем собралась с силами и посмотрела прямо в глаза. — Неужели ты не видишь, в какой стране мы живём? Кумовство, коррупция, неравенство. Благородные дома озабочены только увеличением личного богатства и влияния рода. Даже со Скверной ты воюешь будто бы один. Ты же видишь это?

Я пожал плечами, не возражая, но и не соглашаясь.

— Ты ещё очень молод, Миша. Возможно, ты веришь в то, что сможешь изменить. Но я видела таких, как ты, и они не справились…

— Я отличаюсь от других, Паулина.

— Они все так говорили! — вскинулась Князева. В глазах её блеснули слёзы. — Все так говорили, а в итоге…

Она опрокинула в себя вторую порцию и теперь поморщилась ещё сильнее.

— Ты должна мне верить, — спокойно сказал я.

Паулина помотала головой, с отвращением посмотрела на бутылку и закупорила её. Убрала в ящик.

— Какая же гадость, — поделилась она. — Прости. Миша, я тебе верю. И в тебя верю. Просто хочу открыть тебе глаза на этот высший свет. На эту власть. Ты же видел, как оно всё работает. Почувствовал. Сколько раз на тебя натравливали те органы, которые должны помогать людям? Имперская Комиссия, местная полиция. В системе, которая жизнеспособна, они обязаны работать на пользу страны, а не защищать интересы отдельных представителей. Сейчас же… Она должна быть полностью разрушена, и на её обломках мы создадим справедливое общество, Миша! Правильное! С твоей помощью мы совершим это гораздо быстрее и с меньшими жертвами. Я уверена в этом!

— Ты меня вербуешь? — хмыкнул я.

Паулина не улыбнулась, глядя прямо и открыто:

— Миша, мы можем создать общество, в котором все будут равны. В котором судить будут по заслугам, а не по праву крови. В котором важные должности не станут передаваться по наследству. В котором власть будет бояться простой народ и думать о своих поступках. Там не будет цензуры, там каждый сможет быть тем, кем хочет быть.

Взгляд её сверкал. Да, там, судя по её лицу, всё будет хорошо и, наверное, вообще не надо будет умирать.

— Томашовка может оказаться тем самым местом, с которого начнётся рассвет нашей страны! — продолжала она с жаром. — Да что говорить, она уже становится такой. Я не стану врать тебе, Миша. Многие люди, которые пришли к тебе, пришли в надежде, что здесь всё будет не так. Что Баженов станет дворянином нового времени. В других местах они не могли раскрыться, не могли быть собой. Для них были закрыты многие двери. Здесь же у каждого есть шанс. Право на справедливость и личные таланты, без оглядки на нужды благородных семейств! Так я говорила им.

Она покачала головой:

— А ты взял и устроил Клятву Рода… Официальное ментальное рабство, Миша. Пережиток гнилого империализма.

— Это был выбор тех людей, что её дали. Не в этом ли и заключается само понимание свободы? Когда кто-то делает то, что хочет сделать, — мягко спросил я.

— Это другое, Миша! Ты передёргиваешь, я хочу тебе сказать, что…

Я поднял руку, и девушка осеклась.

— Паулина. Ты говоришь очень правильные вещи, — спокойно заговорил я. — Всё так. Проблемы есть. Но…

Князева напряглась, она вытянулась на своём стуле, будто ожидала оглашения приговора.

— Главный противник — это, всё-таки, Скверна, — сказал я. — Не только для меня, а для всех живых людей. На границе Российской Империи сейчас стоит настоящий враг. Которому будет только в радость, если внутри ему кто-нибудь поможет. Даже из благих побуждений.

— Я понимаю, Миша. Понимаю. Но Скверна есть везде! — не согласилась со мной Паулина. — Она есть и на границах Перуанского протектората, и в Африканском Союзе. Однако там нет такого расслоения в обществе, как у нас. Там демократия. Там свобода слова. Там всё решает народ, а не крошечные элиты! Почему так, Миша, если и там и там есть Скверна? Ты ведь слышал про перуанские резервации? Они построили огромные стены, которыми обнесены прорывы Изнанки! А что у нас? У нас до сих пор стоят деревни на самой границе. Властям плевать на простых людей. Они предпочитают накачивать свою военную мощь, а могли бы поставить такие же оборонительные сооружения!

Она всплеснула руками:

— Император отдаёт пограничные земли на откуп местным властям и совершенно не интересуется происходящим. Просто меняет тех, кто послал ему неприятный отчёт о положении на вверенных территориях. Ничего не делает сам! Чем же таким он занят, Миша? Ты вот его видел, может, расскажешь?

Забавное решение, стены вокруг прорывов. В целом, работает на небольших территориях, когда прорыв размером в один Колодец. Но когда призванные Европой боги «прорастут» до этих чудесных резерваций, и Скверна обретёт там сознание — никакой бетон монстров не удержит — заметил про себя я, но вслух сказал:

— Откуда такие познания о Перуанском протекторате?

— Я знаю испанский, Миша. И могу себе позволить смотреть их телевидение и читать их новости без перевода! — гордо сообщила Паулина. — Без вкраплений цензуры.

— Если падёт Россия, душа моя, — терпеливо сказал я, — то ни Перуанский протекторат, ни Африканский союз не остановят Скверну. Никто её не остановит, если на территориях Империи распространится Изнанка. Всё будет кончено.

А такой вариант меня вообще не устраивает. По крайней мере, пока не построю Врата.

— Мне нравятся твои идеи. И проблемы, о которых ты говоришь, видны невооружённым глазом. Я не слеп. Но сейчас мой противник — Скверна. Прямой и единственный, и в сражении с ним необходимо забыть о делах внутренних. Мы должны сражаться вместе. Дворяне и простые люди. Если вы поднимете друг друга на вилы, это лишь накормит моего истинного врага. Нашего общего врага. Хотелось бы, чтобы вы работали вместе. Как те соломинки в пресловутом венике.

— Дворяне и простые люди? Ты в это веришь? — усмехнулась Князева. — Скорее аристократы пустят нас вперёд как пушечное мясо, пока будут покупать себе уютные дома где-нибудь за пределами горящей в войне страны.

— Такие тоже будут, — согласился я. — Но таких будет меньшинство.

— Говорят, чтобы рассориться, нужно поговорить о вере или о политике, — вдруг сказала Князева. — Неужели, мы с тобой дошли до этого разговора?

— Поэтому давай говорить о Скверне, — обезоруживающе улыбнулся я ей. — И если вдруг я стану вести себя как те, кого ты ненавидишь, то можешь подослать ко мне кого-нибудь из бомбистов.

— Не смешно, Миша, — с серьёзным видом произнесла Паулина. — После истории со Скоробогатовым — совсем несмешно.

Она вдруг поняла, что сказала лишнее, и поджала губы.

— Ты же остановишь их, если они решат взорвать меня, например? — я поменял позу в кресле, глядя на Князеву. — Ну или, хотя бы, предупредишь?

Паулина секунду буравила меня взглядом, а затем коротко кивнула и выдохнула:

— Да. Но только потому, что ты хорош в постели, Баженов.

— Твои люди, Паулина, — сказал я поднимаясь. — Которые пришли сюда строить общество будущего. Я ничего не имею против, пока они играют по правилам. Но если кто-то вздумает помогать Скверне… Пощады не будет. Потому что во мне нет чёткого понимания, как построить справедливое общество. Зато есть понимание, что я должен сохранить возможность существования самого общества.

Она снова кивнула. Когда я остановился в дверях, то Паулина вдруг произнесла:

— Ты так молод, Миша. Но почему-то я верю, что ты справишься с задуманным. Думаю, когда-нибудь, мы вернёмся к разговору. Может быть, ты прав. Может быть, я слишком строга к аристократии. Может быть, когда-нибудь, я пойму, что ошибалась.

— А может быть, я застрелю Императора на званом ужине, в пламенном революционном порыве, — подмигнул я. — Никто не знает будущего. Но пока есть Скверна — самого будущего может не быть.

Она зачарованно смотрела на меня, пока я не закрыл дверь.

Тень стояла, опираясь на перила.

— Хорошо выглядишь, — сказал я бывшей охотнице. — Как дела у папы?

— Неплохо.

— Кто-то из Вольных решил уйти? — спросил я. — После решения лидера принести Клятву Рода?

— Мне о таких неизвестно, — она склонила голову чуть набок, задумчиво осмотрев меня с ног до головы. — Я слышала о вашем подвиге, Михаил. Вы настоящий герой.

— Спасибо, Тень, но я там был не один.

У меня в кармане прожужжал телефон. Звонок. Я вытащил мобильный, улыбнувшись Тени на прощание и заметив:

— Компания Паулины определённо идёт тебе на пользу. Скоро здесь начнутся дуэли за право назначить свидание.

Она вдруг зарделась и сказала:

— Надя.

Я изобразил вежливое недоумение. Мол, куда девалось это суровое «Тень».

— Я не охотница, — пояснила девушка, — а значит, традиции Вольных меня больше не касаются. Зовите меня Надя, пожалуйста.

— Хорошо, Надя, — ответил я, а затем поднёс трубку к уху и сказал:

— Баженов.

— Михаил Иванович? — еле слышно спросил голос на том конце. При помощи дара я усилил его и убрал шумы.

— Это Александр Матюхин вас беспокоит. Мне хотелось бы с вами встретиться и задать несколько вопросов.

— Если что, я никого не убивал последние дни и вообще был занят, — заметил я.

— Очень рад за вас, Михаил Иванович, хотя у меня другая информация на этот счёт, но речь пойдёт о смежных интересах. Когда у вас будет свободная минутка?

— Например, сейчас, — сказал я, выходя из трактира.

— Это очень хорошо, — ответил мне Матюхин, стоящий в паре шагов от двери и демонстративно повесивший трубку.

— Давайте отойдём, — предложил я ему. Лейтенант полиции охотно последовал за мной. Почти минуту мы шли по дорожке, и я вдруг понял, что мне не хватает на этой улице деревьев. Идеально — сосен.

— Меня направили к вам задать пару вопросов, касаемо некоторых ваших активностей, — задумчиво проговорил Матюхин, наконец.

— Например?

— Что вы знаете о Станиславе Волгине? — он не смотрел на меня, однако чувствовалось — наблюдает. Внимательно, но не назойливо.

— Мой гвардеец, и, кстати, пропавший при выполнении задания. Вам что-то известно?

— Какого рода задание, если не секрет?

— Секрет, — коротко сказал я. Матюхин и бровью не повёл.

— Вы слышали о загородном клубе «Божественное Право»? — Александр спокойно вышагивал по тротуару, глядя на вершины деревьев впереди, за границами холма.

— Участок три гектара, находится в девяти километрах от города Кобрин к югу. Я сбросил вам координаты, фотографии клуба и требования для посетителей, — материализовался рядом со мной Черномор. — Хочу вас обрадовать, с получением титула вы обладаете право на визит. Правда по поводу программы, которую предоставляют человекам вашего ранга, есть информация, основанная на слухах, и она кажется мне недостоверной. Людишки не могут так поступать с другими людишками и при этом оставаться на свободе.

Кустистые брови Черномора сошлись на переносице.

— Не углубляйся в это, — посоветовал я ему. — Ты мне ещё нужен.

— Простите за мою эмоциональную нестабильность, Хозяин.

— Михаил Иванович? — напомнил о себе Матюхин.

— Какой-то клуб.

— Клуб принадлежащей семье Мухиных, — продолжил полицейский. — У меня есть информация, что там произошёл некоторый инцидент. Возможно, связанный с вашим человеком.

— Я заинтригован, Александр Павлович. Опять.

— Если бы я искал Станислава Волгина, то начал бы оттуда, — задумчиво проговорил Матюхин. — Возможно, это опыт розыскных мероприятий. Или интуиция. Так-то мне ничего не известно.

— Если стану его искать, то обязательно прислушаюсь. Спасибо, Александр Павлович.

— Мы поняли друг друга. А теперь вопросы, с которыми я сюда приехал, для протокола, — устало сказал полицейский. — Где вы были третьего и четвёртого октября?

Я с недоумением произнёс:

— Сражался в Ивангороде, Александр Павлович.

— Это может кто-нибудь подтвердить? — дежурным тоном продолжил Матюхин.

— Разумеется…

— Например?

— Полагаю, мы можем даже запросить данные из Конструкта Ивангорода, для доказательства.

— Прекрасно, Михаил Иванович, — кивнул мне лейтенант. — Значит, вы непричастны к смерти Петра Безусова. Я мог заполнить опросный лист и без вашего участия, но мне показалось, что это будет нечестно по отношению к вам. Ответы получены, и, получается, мой долг исполнен. Благодарю вас за сотрудничество.

Он откланялся и зашагал к служебной машине, стоящей на парковке.

— Простите, Александр Павлович, — окликнул я его. — Что случилось с Петром?

Оружейник, с которым я познакомился на балу Скоробогатова, был специфическим человеком, но довольно безобидным. По возрасту ему было рано покидать этот свет.

— Предполагается несчастный случай, но мы должны проверить все версии. Его вдова сказала, что у вас были некоторые контакты.

Вдова? Он разве был женат? Матюхин сел в автомобиль, а я мысленно набрал сообщение Конычеву:

«Проверьте загородный дом Божественное Право»

«Я уже там» — пришёл ответ.

Полицейская машина медленно выехала на дорогу и покатилась с холма вниз.