Зодчий. Книга VI

Глава 11

«Божественное Право» находилось на окраине, однако мимо него шло хорошее шоссе на запад. Метров через триста после сверкающей огнями обители порока — направо сворачивала просёлочная дорога, ведущая к небольшому озеру. Туда мы и завернули. Один из автомобилей остановился прямо на въезде с трассы, и я в зеркало заднего вида заметил, как погасли фары замыкающей машины. Остальные крались по кочкам ещё несколько долгих минут.

— Здесь, — тихо приказал я, определив удобное место. Ларионов тут же включил подворотник, и жёлтый свет замигал на деревьях. Обочины здесь не было, сработала водительская привычка гвардейца. Я открыл дверь и вышел на свежий воздух. Поёжился от холода, оценивая расстояние и направление. Затем двинулся прямо в лес, и за мной шли отобранные Туровым бойцы. Под ногами хрустели ветки, пахло сыростью и холодом. Метров триста мы двигались прямо через лес в сторону «Божественного Права», а затем, когда среди зарослей показались огни злачного заведения, я негромко приказал остановиться. Вовремя. Метрах в пятидесяти от нас чувствовались небольшие всплески энергии. Прислушавшись, я распознал в них сенсорные датчики, замаскированных под листвой.

— Дальше не суёмся, — сказал я. — Там сигнализация. Ждите.

Туров дал пару коротких команд, и бойцы рассыпались по лесу, практически моментально исчезнув из поля зрения. Сам бывший гренадер остался рядом со мной. Я прошёл ещё несколько метров, прощупывая даром почву. Земля рыхлая, хорошая.

Со стороны «Божественного Права» залаяла собака, но скорее привычно — профессионально, а не почуяв нас. Я потянулся к первому из взятых с собой усилителей аспекта, и земля, подчиняясь моей воле, зашевелилась, толчками выплёскиваясь наружу. Груда свежей почвы росла вокруг нас, образовывая земляной вал.

Через несколько минут кончился первый из усилителей, и я взялся за второй. Спустился в проделанный тоннель, закрепляя его своды, чтобы он не вздумал обрушиться на моих людей. Двинулся по нему вперёд, сканируя пустоты или хотя бы участки с низкой плотностью земли. Вдавливал её, спрессовывал, освобождая место для новой партии. Внизу пахло грибами и было чуточку теплее, чем наверху. Совсем чуть-чуть, конечно, зато совершенно без ветра.

Когда ход прошёл под забором, я потратил четвёртый усилитель. Эта штука, конечно же, стоит денег, но на что же ещё её тратить, как не на подобные действия.

Путь мне преградила труба, с ошмётками маркировочной ленты для земляных работ. Какая приятная удача. Да, у меня имелись планы коммуникаций, но вот силовые кабели электричества, протянутые к дому — на них отмечены не были.

Я сделал небольшой подкоп под ними, двигаясь медленнее и прощупывая землю вокруг. Фундамент и подвальные помещения показались метров через пятнадцать. И уже через несколько минут я был перед каменной стеной, за которой томился Волгин.

— Работаем, — приказал я стоящему здесь Турову, и тот кивнул. По тоннелю послышался топот убегающего бойца, сопровождавшего начальника гвардии. Сам Игнат лязгнул затвором.

— Думаю, обойдёмся без стрельбы, — заметил это я.

— Конечно, ваше сиятельство, — кивнул он и снял оружие с предохранителя. — Но готовы к ней будем.

Вскоре к нам приблизилось несколько бойцов.

— Начнут в четыре тридцать три, — сказал Туров. Фонари гвардейцев заливали тоннель светом. Лица у моих людей были собранные, суровые. Я посмотрел на часы, а затем вернулся к трубе с электрическими кабелями. Положил сверху руку, прикрыл глаза, замеряя нагрузку. Определить, какой из них вёл непосредственно в «Божественное Право» оказалось несложно. Самая большая нагрузка была на кабеле с максимальным сечением жилы, что логично. Ещё один, совершенно точно, был направлен на системы обороны по периметру. Для чего требовалось ещё несколько линий, мне узнать не удалось, да оно уже и не нужно было.

В четыре тридцать две я отсёк всё, кроме ведущих в «Божественное Право», и мощь их направил на оставшуюся. Где-то наверху должны были вспыхнуть фонтаном искр всё потребляющее электричество. От фонарей до холодильников. Даже жаль, что не получится на это посмотреть.

Я вернулся к ожидающей группе и, не останавливаясь, высадил стену в камеру Волгина. В пролом ловко заскочило двое бойцов — Якимов и Фабульян.

— Стас здесь. Дальше чисто, — донёсся голос одного из них. Дула штурмовых винтовок вместе с лучами фонарей уставились на запертую дверь темницы. Волгин с недоумением и радостью наблюдал за нами с пола. Когда я вошёл — Станислав уже поднялся на ноги.

— Ваше благородие… — слабым голосом проговорил он. — Я ничего им не сказал.

— Потом. Выводите его, — приказал я.

Откуда-то донёсся глухой крик. Послышался далёкий топот армейских ботинок. Фабульян и Якимов целились в дверь. Ларионов помог Волгину выйти, поддерживая ослабшего товарища.

— Ваше сиятельство, нам пора, — тихо сказал Туров.

Я отстранённо кивнул. Под моими пальцами раскололся очередной усилитель аспекта земли.

— Ваше сиятельство… — повторил он.

Топот приближался. Охранники догадались, что произошло?

— Все назад, — приказал я бойцам. Якимов и Фабульян тотчас отступили. А вот Туров остался на месте:

— Ваше сиятельство, я прошу вас.

— Я слышу тебя, слышу! — раздался глухой крик. — Ты думал, что прокрадёшься крысой и я не почувствую тебя, мразь? Сколько вас там? Семеро? Восемь? Вы все покойники!

— Иди в тоннель. Это приказ, — холодно сказал я Турову, и гренадер скрипнул зубами. После чего отступил, исчезнув в проломе. Топот приближался. Вместе с охранниками вниз спешил один из одарённых, причём из тех, кто умеет определять чужой дар. Не самый распространённый талант. И весьма полезный.

Я встал в пролом, запитывая очередной амулет. На лбу проступила испарина от усилия. Земля под моим даром проседала в нужных местах, меняясь будто пластилин в руках ребёнка.

— Струсил? Струсил, да? Ведь сбежал уже, да, крысёныш? Давай, поединок, трус! — голос раздался уже за самой дверью. Я развёл руки в сторону, касаясь земли слева и справа от дыры в бетоне. — Я чую тебя! Да открывай, открывай уже! И не лезьте. Я сам его возьму!

Лязгнул замок. Дверь с гулом пошла в сторону, и в камеру ворвался крупный рыжеволосый детина с огромной бородой.

— Ты мелкая мразь, думала, что уйдёшь от Назарова⁈ — ткнул в меня пальцем здоровяк. — Всё, ублюдок хренов, хана тебе! Я выдавлю тебе глаза вот этими самыми руками! Но сначала Семён Петрович отрежет тебе яйца, если они у тебя, конечно, есть.

Он встряхнул руки и резко двинулся ко мне, окутываясь пламенем. За его спиной в камеру протиснулся автоматчик, вскидывая оружие, которое уже не работало.

— Что, страшно? Чё ты мокрый как мышь, щегол? — пропыхтел огнём горящий Назаров. — Наверное, тварёныш малолетний, уже пожалел, что сунулся⁈

Я улыбнулся и мысленно сжал кулак. В нескольких десятках точках, отмеченных мной и подточенных магией, с треском лопнул фундамент, проседая под собственным весом и проваливаясь в образовавшиеся пустоты. Бетонные плиты ломались, вставали на дыбы и рассыпались в пыль под давлением съезжающих на них тонн других этажей и дорогущей обстановки элитного вертепа. Краеугольные камни развалились, уничтожая всё здание.

— Что за нахрен⁈ — огненная фигура остановилась, задрала голову. Сверху посыпалась каменная крошка. Я же отступил, исчезая в подземном проходе. Назаров заметил это и заорал, бросившись следом. Однако, повинуясь моим командам, своды тоннеля обрушились, заваливая проход, и огневик с глухим воем принялся раскидывать сырую почву голыми руками. Я медленно удалялся, заваливая ход за собой. Голос Назарова стал глухим, а затем и вовсе исчез. Земля дрожала от обрушения «Божественного Права».

Огромное здание просело. Трещины в фундаменте не выдержали последнего удара и провалились в вырытые мной пустоты. Злачное место сложилось, как карточный домик. Думаю, те, кто оказался в подвале, имели все шансы выжить. Но выберутся наружу нескоро. Будет время подумать о том, как поведать о случившемся своему хозяину.

— Что это было, ваше сиятельство? — сказал Туров, когда я выбрался из-под земли. Он указал в сторону, где ещё скрежетал и хрустел разваливающийся дом из подпольной империи Мухина.

— Сопротивление материалов, практическое занятие, — тихо произнёс я. — Небольшая визитная карточка, Игнат. Они должны понимать, что их будет ждать, если задеть Баженова. Поехали.

— Простите, ваше сиятельство, — подобрался Туров. — Вы оставили свидетелей?

— Кто-то же должен передать моему новому другу, насколько я учтив в таких отношениях и что непременно не останусь в долгу.

— Пожалуй, нам следует усилить меры безопасности, — тяжело вздохнул Игнат.

— Обязательно, — согласился я. — Правда, если господин Мухин человек деловой, то он оценит вероятные убытки и более нас не побеспокоит.

— А если нет…?

— Ну, на нет и суда нет. И казино. И личной усадьбы, — поморщился я. — Да ничего, в целом, нет, Игнат. Едем. Нам всем надо хорошо выспаться. Завтра тяжёлый день.

— Вот ведь коза какая! — сказал отец. Он ткнул меня в плечо, указывая в телевизор. В руке у него застыла вилка, на которую был нанизан солёный груздь в сметане. — Коза как есть! А ведь песни-то какие у неё были? Про любовь всякую да про доброту.

На экране княгиня Кроницкая с трагичным выражением лица рассказывала о том, как омерзительны люди Российской Империи, с их рабским менталитетом и природной трусостью. Что страдающий под пятой аристократии простой народ не в силах сбросить с себя тяжёлое ярмо одарённых самостоятельно, что ему нужна помощь. И что она готова поддержать любого, кто станет бороться с гнилой системой дьявольского режима. Я пригубил морса, наблюдая за старательно измученной аристократкой, дающей интервью какому-то перуанскому каналу.

Как оказалось, госпожа Кроницкая сумела уйти от имперской службы, после инцидента в полевом госпитале Ямбурга. Она умудрилась как-то пересечь границу Империи где-то в районе Османских Княжеств, то ли в вагоне поезда, то ли в багажнике автомобиля — я не расслышал, хотя она с охотой рассказала о пути героического революционера, ускользающего от псов режима. Сейчас княгиня осела где-то в Палестине, в скромном райончике Израэль, на берегу Средиземного моря.

Новость о бегстве столь важной персоны разлетелась по всему миру. На всех каналах то и дело освещали интервью с ней. С комментариями экспертов и прочих аналитиков.

— Выключи уже, Ваня! — возмутилась мама. — И хватит жрать перед ужином!

Отец торопливо заглотил груздь и принялся вкусно его пережёвывать.

— Новости за столом не смотрим. Договаривались! — пригрозила бате матушка.

— Ну так ведь скучно, — ответил тот, но телевизор всё-таки погасил, с опаской посмотрев на супругу. Та ему мило улыбнулась, но глаза глядели будто через прицел.

— Ты же знаешь, что я этого не люблю, — напомнила матушка. — Ты с сыном пообщайся лучше. Телевизор тебе мозг в кашу превратить ещё успеет, а сына видишь редко.

Отец повернулся ко мне и закатил глаза. После чего вытащил из кармана пиджака фляжку, воровато обернулся на мать, отправившуюся на кухню, и сделал глоток.

— Так-то мать права. Есть разговор, Мишаня. Задумка у меня одна. Хочу попробовать. Мне бы тут несколько точек у тебя открыть. Небольших таких избушек. На пятнадцать-двадцать квадратов каждая.

Он увлечённо закивал, погрузившись в мысли:

— Одну возле трактира поставить, тут люди часто ходят, плюс твои статуи красивые и квартал домиков. Одну в Орхово возле дома старосты. Там местечко прямо пустует, просто-таки требует дела. В Комаровке одну ещё. И там, где у тебя сейчас школа и многоэтажки одну. Плюс в Приборово одну и в деревушке рядом с ним тоже неплохо.

Отец загибал пальцы, а я пил морс, наблюдая за ним.

— Ещё думаю со Светой поговорить, у неё ведь тоже можно чего придумать. Но, может, и не взлетит идейка. Ты не бойся, Мишаня, всё оплачу. Землю в аренду у тебя возьму по нормальной цене, как полагается. И услуги твои тоже оплачу по возведению. Там на самом деле небольшие такие домики нужны будут.

— Папа, я не возьму денег, — сказал я ему.

— Не, так дела не делаются, сын, — неожиданно строго сказал он. — Любой труд должен быть оплачен. Обидишь.

Я вздохнул и кивнул.

— Смотри, у меня есть несколько названий, — он полез в другой карман, вытащил оттуда несколько скомканных салфеток. — «Доставучка». Как тебе?

Папа посмотрел мне в глаза, пытаясь считать реакцию. Я поморщился.

— Резонно, — отметил отец. — Ладно. Тогда вот ещё варианты. «Складовск»? «Лавка Баженова»? «Товары у дома»?

— Как-то слишком в лоб, — покачал головой я.

— Пф-ф-ф, — он нахмурился. — В лоб? Ну а как назвать такую точку, куда можно будет приходить и забирать товары со всех краёв нашей страны? Ну?

— Как-то красиво и отстранённо.

— Как? — насмешливо произнёс отец. — Дикая ягодка? Бозон? Бибито? Или что-нибудь на англицком⁈

— Ну, не настолько отстранённо, — улыбнулся я. — Мы всё же в России живём.

— А как тебе «Рядом»? — вдруг спросил батя.

— Нравится, — признался я.

Он записал название на другой стороне салфетки, после чего ткнул вилкой в салатницу с грибами и, покосившись на кухонный проём, торопливо съел ещё один груздь.

— Подумаю. Так как, поможешь?

— Сделаю, батя. Всё сделаю.

— Сколько хочешь за это? Я обычно за аренду плачу всё же в наших краях, на простых землях, без покрытия Конструктом и потому сильно дешевле. Читал, что…

Он продолжил анализ цен, и я кивал, слушая его, но думая о другом. Волгин рассказал, что его повязали, когда он пытался вывезти Пивоварова из клуба. Они почти добрались до машины моего гвардейца, когда откуда-то появилось несколько автомобилей и Станислава скрутили. Обдолбанный нарик-мажор, ведомый Волгиным, так и не понял, как близок был к тому, чтобы стать реагеном. Впрочем, от судьбы не уйдёшь.

Как так вышло и было ли в этом воля случая или прокол моего человека — не знаю. Может быть, мой новый оппонент знает о моих делах чуть больше, чем кажется. В любом случае от своих помыслов я отказываться не спешил. И полчаса назад ко мне пришло сообщение от Конычева:

«Посылка упакована. Куда везти?».

Я сбросил ему координаты лесного дома, где допрашивал предыдущего любителя травить добропорядочных людей наркотиками и добавил:

«Покопайтесь в ней, пожалуйста, на предмет связей и чего-нибудь интересного. Ценное можем посмотреть вместе»

«Принял»

— Светочка приехала! — ворвалась в кухню мама. Отец замер с закрытым ртом. Он успел затянуть в себя третий груздь и сейчас притворялся ветошью. Хотя, думаю, матушка всё прекрасно поняла и так. — Миша, встреть её, пожалуйста!

Она критично осмотрела меня:

— И причешись, Христа ради!

Я поднялся из-за стола, прошёл в прихожую. Через стеклянную дверь увидел розовый внедорожник Светланы, который остановился перед входом. Водитель вышел из машины, торопливо обежал её и открыл дверь графине. Та вышла в белой шубке, изящная, красивая и на миг остановилась, глядя на дом. Лампы в прихожей пока не горели, а фонари на улице давали света достаточно, чтобы показать мне девушку во всей красе, но самому остаться в тени.

Светлана подошла к крыльцу и снова замерла, нахмурилась и мотнула головой. Сжала кулачки, решаясь, а затем поднялась по ступенькам. Я открыл дверь за миг до того, как она позвонила.

На лице графини появилась радостная улыбка.

— Миша!

— Добрый вечер, Светлана.

— Ваша мама здесь? — она вытянула шею, заглядывая мне через плечо.

— Ждёт в гостиной.

Скоробогатова с облегчением выдохнула:

— Нам нужно поговорить, Миша. Желательно, без свидетелей. У меня большие неприятности, но, мне кажется, я нашла выход. Вот только без вашей помощи у меня ничего не выйдет.

— Что случилось? — подобрался я. — И проходите, Светлана, не мёрзните.

Она впорхнула в прихожую, обдав меня запахом духов.

— Прошу, только не говорите ничего вашей маме, — шепнула она. Её губы оказались совсем рядом от моего уха. — За последнюю неделю я получила несколько предложений руки и сердца, и некоторые из них были чересчур настойчивыми.

— Очень рад за вас, Светлана, — улыбнулся девушке я. — А в чём неприятности?

— Именно в этом, Миша. Именно в этом.

— Боюсь, не понимаю, чем могу здесь помочь, — пожал плечами я, помогая графине раздеться. — Вы хотите, чтобы я перебил их всех на дуэлях?

— Господи, что вы такое говорите, Миша. Всё гораздо прозаичнее и…

— Светочка, дорогая моя! — распахнулась дверь, и из гостиной к нам ворвалась матушка. — Не замёрзла? Давай быстрее к столу. Всё горячее!

Скоробогатова бросила на меня пристальный взгляд, призывая к молчанию, и покорно последовала за моей мамой.

Хм…