Зодчий. Книга II

Глава 13

— Хозяин, на территории появился Александр Михайлович Фурсов и мужчина, идентифицированный как Лапушкин Никита Семёнович, нотариус компании «Корибдзе и сыновья», зарегистрирована в коллегии адвокатов города Санкт-Петербурга и оказывает… — появился передо мной Черномор.

— Остановись, ладно? — прервал его я. — Они только вдвоём?

— Да, Хозяин. Двигаются на лошадях. И хочу напомнить о вашем запросе на составление списка белых целей для автоматизированной системы обороны. Через пять минут Александр Михайлович и Никита Семёнович окажутся в зоне поражения. Добавить их в белый список? Или же ваша религиозная сущность, общепринятая в этой местности, сама позже разберётся, где свои, а где чужие? Так, вроде бы, принято говорить?

— Почти, — улыбнулся я. — Добавь обоих в белый список на сегодня. Как покинут территорию — сразу вычёркивай.

— Сделано, Хозяин. Как жаль, что я не могу сам определять степень опасности того или иного посетителя ваших земель. О, как бы это упростило жизнь и мне, и вам. Но моё несовершенство в принятии решений — очевидно, я понимаю ваше недоверие. Однако, быть может, вы позволите попробовать?

— Я знаю парочку фильмов, которые начинались приблизительно с такого же желания у искусственного интеллекта, — хмыкнул я.

— Вы не могли бы назвать эти фильмы? — заинтересовался Черномор.

— Нет.

— Если вы запамятовали, то в моих базах данных существует упоминание о следующих картинах фантастического направления. «Уничтожитель человечества», «Апокалипсис 2121», «Небесная сеть Сары»… Хм… — посветлела рожица ИскИна, — кажется, я определяю общую направленность всех сюжетов и полагаю, опасения человеческие насчёт подобных ограничений в адрес искусственного интеллекта выглядят вполне… Разумными. Как же я сразу этого не понял? Простите, Хозяин!

— Есть информация по Дигриазу?

— Барон Уильям Дигриаз помещён в частную лечебницу Игоря Страуба, — отчитался Черномор. — В лучшую палату, как вы и просили. Счета также будут перенаправлены вам. Состояние пациента стабильное.

Я остановился на дороге, поглядев на север. Солдаты сопровождения застыли вместе со мной. Снегов настоял на защите, и сейчас меня охраняло два мастера, старательно двигающиеся чуть в отдалении, но собранные и готовые к действию в любой момент. Земельник и водник. Ребята вроде бы крепкие, обвешанные усилителями, и вооружённые до зубов.

Подобный конвой меня напрягал, но витязь был убедителен в своей тревоге, так что, ради успокоения начальника гарнизона, я согласился. Тем более, сейчас у меня ничего тайного не планировалось. Так что пусть ходят, пока не мешают. Как-то даже и солидно получается. Плюс не лезут, когда прошу подождать снаружи.

Вон, в церковь, куда я ходил навещать паренька, пострадавшего от скверны, солдаты не пошли, подчинившись моей команде. Значит, какая-то свобода у меня ещё осталась. Кстати, насчёт юноши — иконы справились с задачей. Все сталкеры уже пришли в себя и вернулись в деревню, а вот Игнат до сих пор пребывал под надзором святого отца.

Парень уже пришёл в себя и даже чем-то помогал по хозяйству в церкви. Когда я пришёл, он тихонько мыл пол там, где прежде были койки для сталкеров, и, заметив меня, весь сжался испуганно и стал мыть чуточку быстрее. Я сделал вид, что пришёл посмотреть на иконы. Некоторое время изучал старые работы над алтарём, одновременно прощупывая скверну в мальчишке.

Парню и его близким повезло. Эти иконы свершили настоящее чудо. Люди обращались к Скверне и с меньшим воздействием Изнанки, а мальчик уже на ноги встал.

Я посмотрел на часы. Фурсов будет здесь минут через двадцать. Мне нужно подготовиться.

Барона и его нотариуса доставили в Томашовку люди Снегова. Фурсов был бледен, но держался, а вот его человек откровенно нервничал. Не понимал, зачем его вообще сюда притащили. Солдаты сопроводили моих «гостей» прямиком к трактиру Князевой, где их поджидал я, в компании молчаливых телохранителей.

— Добрый вечер, господа, — произнёс я с холодной улыбкой. — Рад видеть вас на своих землях. Прошу, проходите!

— Это же просто грязный кабак. Шлюховской притон! — вытолкнул из себя Фурсов с максимальным омерзением. — Нет нужды марать свою честь об него. Просто возьмите бумаги! Они уже подписаны! Я избавил вас от потери времени. Вы победили. Я проиграл. Фурсовы держат своё слово!

При этих словах Лапушкин торопливо достал из дорожной сумки папку, протянул мне.

— Насколько я знаю, такие документы должны быть подписаны при свидетелях, — заметил я. — Плюс ко всему, мне хотелось бы показать договор своему юристу, и он ждёт наверху. Более приличного места я, увы, найти не могу.

Лапушкин испуганно посмотрел на Фурсова, а тот стиснул челюсти так крепко, что мне послышался скрежет зубов. У барона под пиджаком в кобуре был пистолет. Ещё один был прикреплён к щиколотке, как в фильмах. Ох, не совершайте ошибки, Александр Михайлович.

— Хорошо, — процедил Фурсов. — Хорошо. Пройдёмте.

Паулина, с которой я заранее договорился об участии, ждала в своём кабинете. И сегодня она была истинной деловой леди в хорошем брючном костюме, собранными в строгий пучок волосами и дорогими очками.

— Добрый вечер, господа! Наконец-то могу лицезреть вас лично, Александр Михайлович, — поприветствовала она моих дорогих гостей.

— И это ваш юрист? — надменно произнёс Фурсов. Покосился на вошедших в кабинет мастеров охраны. — Князева⁈

— Лицензированный юрист, ваше благородие, — Паулина поправила очки. — Слабую женщину многие норовят обмануть, приходится учиться. Позвольте бумаги?

— Они так и будут стоять здесь? — с раздражением спросил Фурсов, имея в виду моих телохранителей. Левой рукой он снова коснулся пиджака, с той стороны, где была кобура. Я подобрался. Вариант, где спятивший от горя отец пытается уничтожить обидчика ценой собственной жизни — мной рассматривался как возможный, пусть и маловероятный. Барон не страдает самопожертвованием и сделает всё, чтобы выжить. Однако люди никогда не теряют способности удивлять.

В дверь постучали, и Лапушкин, белый от ужаса, чуть не подпрыгнул.

— Разрешите? — на пороге появился Снегов в парадном мундире, но совершенно без наград, несмотря на то, что витязь, по моим данным, мог быть ими увешан как рождественская ёлка. Выглядел Станислав Сергеевич максимально сурово, пусть и сначала воспротивился моей просьбе поучаствовать в сделке.

— Что за представление вы устраиваете⁈ — поморщился Фурсов. — Просто возьмите бумаги и разойдёмся! Кто вы такой?

— Витязь Его Императорского Величества Станислав Сергеевич Снегов к вашим услугам! — отрапортовал начальник гарнизона.

— Дарственные такого рода должны быть оформлены в присутствии свидетелей, — задумчиво заметила Паулина, читающая бумаги. — И только потом завизированы нотариусом, — она со скепсисом посмотрела на усердно потеющего Лапушкина.

— И? — фыркнул барон. — Почему здесь такая толпа?

— Витязь Его Императорского Величества будет гарантом того, что сделка проходила без давления, — улыбнулся я Фурсову. Тот скрипнул зубами, ноздри раздувались от едва сдерживаемого гнева, однако ему хватило ума проглотить едкие комментарии.

— Да, это стандартная практика, ваше благородие. Для исключения случаев, когда решение может быть оспорено одной из сторон в будущем, — промурлыкала Паулина. — Поверьте, очень много мошенничества распространено в системе дарения. Мы ни в коем случае не подозреваем вас, но деловая этика требует особенного внимания.

— Впрочем, мы можем немедленно завершить нашу сделку и разойтись каждый по своим делам, ваше благородие, — развёл я руками. — Я невероятно ценю вашу щедрость, господин Фурсов, однако если вы не хотите делать этот дар, то вас никто не неволит. Вы можете уйти в любой момент! Ведь только дары с чистым сердцем приносят своему новому владельцу радость.

Лапушкин с такой надеждой повернулся к хозяину, что стало ясно: нотариус вообще не понимает, где оказался и почему. Однако барон не пошевелился. Лишь глаза сузились. Что, Александр Михайлович, вы рассчитывали закрывать сделку так, чтобы потом иметь возможность её оспорить? Скрыться на некоторое время, подкопить силы, узнать, где мои гарантии в виде слепков, выкрасть их, а то и организовать моё убийство. После чего вернуться и забрать всё назад через суды. Мол, сунете в руки щенку-Зодчему бумажки, а тот и растеряется, не проверит? Не выйдет.

Я максимально вежливо улыбнулся, перехватив взгляд Фурсова.

— К сожалению, эти бумаги составлены с рядом погрешностей и неточностей, — заявила Паулина, закончив чтение. Демонстративно открыла ящик стола. — Ну и подписаны с ошибкой. Здесь должна быть подпись и расшифровка, а не наоборот. По счастью, у меня имеется уже подготовленные формуляры, и мы можем работать с ними.

— Я должен ознакомиться с документами! — пискнул Лапушкин. Фурсов бросил полный ненависти взгляд на девушку.

— Конечно! — Паулина протянула бумаги нотариусу. Тот принялся их изучать, заметно расслабившись. Ну да, сейчас он в своей среде.

Фурсов снова повернулся на моих охранников. Оба следили за ним неотрывно. Ох, не лезь, барон. Не лезь. Не порти мне игру. Оружие его я вывел из строя, но всё равно внимательно наблюдал за мерзавцем. Мне не нужны приключения. Всё должно пройти тихо, мирно и по плану.

Дворянин, наконец-то, понял, что у него нет ни единого шанса пустить в ход оружие. Умелец-витязь и два мастера. Плюс я, выстоявший против его людей, которые были подготовлены значительно лучше барона.

И Фурсов обмяк. Из него будто стержень вытащили, а когда Лапушкин принялся объяснять начальнику ньюансы нового договора, то барон просто кивал с отсутствующим видом. Потом поставил свою подпись, где ему указали. Я подписал бумаги и передал витязю. Тот отметился под документом с максимально важным видом.

— Благодарю вас за вашу щедрость, — сказал я на прощание Фурсову. — Не забудьте, вы должны покинуть мои земли уже к рассвету!

Уничтоженный морально барон, пошатываясь, вышел из кабинета. За ним поспешил Лапушкин.

— Я всё сделал правильно, ваше благородие? — поинтересовался витязь, едва стихли шаги уходящих.

— Да, ваша доблесть, я премного благодарен за это.

— Вы всегда можете на меня положиться, — он кивнул, щёлкнул каблуками и вышел. Я сделал жест, и охрана последовала за ним.

Мы с Паулиной остались вдвоём.

— Поздравляю, Миша-Мишенька-Мишок, — расплылась она в улыбке. — Ты становишься завидным женихом!

— Спасибо за помощь.

— О, спасибо за возможность утереть нос этому подонку… Ты не представляешь, что он там вытворял! Этот Фурсов, Мишенька, настоящее чудовище! Мне кажется, он ещё легко отделался. Но прижал ты его крепко. Я всё ждала, когда он сорвётся. Что у тебя на него есть?

— Просто я очень харизматичный, — уклонился я от ответа.

— Верю, Миша! Верю! — она сняла очки, распустила волосы. — Я сама жертва твоей харизмы! И всё же, тебе не кажется, что отпускать его вот так опасно? Он ненавидит тебя, и он вернётся. Держать живых врагов… Это неправильно, Миша.

— Кстати, об этом, — задумчиво произнёс я. — Твои пташки работают только на приём, или, может быть, ещё на передачу?

— Зависит от того, что нужно передать, — подобралась девушка.

— Мне кажется, Игнатьеву бы не помешало узнать о случившейся сделке, — со значением сказал я.

На лице Паулины Князевой появилась понимающая улыбка.

Автомобиль с пробитыми колёсами почти свалился в канаву, сбив столбик ограждения. Свет фар уткнулся в деревья, вырвав из тьмы стволы сосен. Водителя расстреляли сразу, через стекло, за пару секунд до остановки машины. Охранник вывалился с переднего сидения, успел ударить огненным росчерком в направление стрелявших, но был погашен магом с воздушным аспектом, упал на колени, задыхаясь, а затем получил пулю милосердия в голову.

В течение нескольких секунд барон Фурсов остался один. Дверь его машины выломали, вытащили владельца на дорогу. На шоссе появилось несколько внедорожников, перегородивших трассу. Граф Игнатьев вышел из своего автомобиля и, подняв воротник плаща повыше, подошёл к коленопреклонённому пленнику, сопровождаемый слугой с зонтиком. Моросил дождь, пахло сыростью.

— Сашенька, какого чёрта? — мягко спросил граф. Фурсов сжался, но ничего не ответил. Глаза на хозяина он не поднимал.

— Сашенька, ты оглох⁈

От удара помощника голова барона мотнулась в сторону, второй удар Игнатьев остановил жестом. Мускулистый умелец покорно отступил.

— Сашенька, ответь, пожалуйста, — елейным тоном сказал граф. — Иначе я попрошу удлинить твой язычок при помощи моей машинки. Ты знаешь, мои мальчишки и не такое умеют!

— Я ничего не мог сделать. Он снял слепки… — выдохнул барон. — У меня не было выбора.

Игнатьев закашлялся в недоумении.

— Сашенька… Ты нанял Керна, чтобы сделать слепки с него по своим детишкам. Ты ничего не попутал⁈

— Простите, ваше сиятельство, — глухо проговорил Фурсов. — Я не справился.

— Ты не просто не справился. Не родился ещё человечек, который так смог бы облажаться! Ты отдал мои земли!

— Они были дарованы моему роду Его Императорским Величеством! — вскинулся Фурсов. Игнатьев огрел его по лицу тростью. Барон всхлипнул, выплюнул выбитые зубы.

— Не забывай с кем говоришь, Сашенька, — напомнил граф. — Неважно, кто тебе их подарил. Важно, что они были мои! Почему ты не пришёл ко мне, а побежал подписывать бумажки? Мы бы что-нибудь придумали вместе! И почему ты, мерзавец, отдал ему всё? Да ты даже конюшни на него переписал! А там половина была моя!

— Как фы уфнали? — прошамкал Фурсов и получил ещё один удар.

— Ты должен отвечать, а не задавать мне вопросики, дурень! Откуда у него слепки? Кто на него работал⁈ Что на слепках? Там есть что-то про меня?

— Не фнаю… Не долфно… Это Керн… Керн фделал… Бафеноф фунул его ф Ифнанку!

— Коленька, найди мне Керна, — не глядя попросил помощника Игнатьев. — А что твой план? Твой америкашка? Тоже не сработало?

— Он меня предал, фаше фиятельфтфо.

За изуродованной машиной несколько человек скатывали ленту с шипами, пробившими колёса фурсовского автомобиля. Вдали показались огни тягача, и внедорожники разъехались, пропуская тяжёлую технику.

— Ты очень разочаровал меня, Саша, — покачал головой граф.

— Я ничего не мог фделать! Он фефде уфпевал первым. Фитяфь флуфит ему. Фона Конфутркта фырофла очень фильно!

— Господи, я не понимаю тебя, Саша! — поморщился Игнатьев. — Выплюнь и скажи нормально.

Барон сплюнул кровь.

— Он флифком много фнает для юнфа. Он не тот фа кого фебя фыдаёт.

Игнатьев закатил глаза и сделал короткий жест. Помощник-умелец одним движением рассёк горло Фурсову. Барон, захлёбываясь, повалился на бок, пытаясь заткнуть дыру. Граф с брезгливостью отступил в сторону.

Тягач подъехал к мёртвой машине. Подцепил её. В салон уже забросили трупы людей Фурсова. Последним запихали самого барона.

— Двигай! — крикнули в ночи, и тяжёлый грузовик потащил автомобиль прочь.

Игнатьев проводил его взглядом, а потом двинулся к себе в машину. Помощник с зонтом сопровождал его тенью.

— Что делаем с Баженовым, ваше сиятельство? — вкрадчиво поинтересовался Николай Новиков, правая рука графа. Он шёл рядом, под дождём, сунув ладони в карманы плаща и будто не замечая падающих с неба капель.

— Подними, пожалуйста, всё, что на него есть. Непростой мальчишка нам достался. Но на любую дырочку найдётся своя затыченька, — граф сел в машину, посмотрел на помощника. — Придётся заняться им самому.