Земля: Начало

Глава 17

Автобус одной из новых моделей глухо гудел по еще темным утренним улицам, будто сам пытался не разбудить город. Свет внутри — теплый, тусклый, с лёгким потрескиванием ламп под потолком. Сквозь запотевшие окна тянулись пятна фонарей, размытые дождевыми разводами и скоростью. За стеклом — мрачноватый спальный район, где бетонные коробки соседствовали с покосившимися заборами частных домов. Первые отблески дня пробирались сквозь преграду горизонта. А вокруг всё погружалось в вязкую, электрическую тишину окраины.

Рита сидела у окна, едва покачиваясь вместе с автобусом. Её пальцы сжимали телефон — не крепко, но будто в попытке поймать в нём какую-то опору. Плечи подняты, взгляд — в пол. В глазах метался тот самый вопрос, который сжигал изнутри как кислота: мог ли Алекс действительно… предать их? Предать… её?

Слово “предатель” не подходило для него. Оно звучало чуждо, неестественно. Но именно эта мысль застряла в голове и никак не отпускала её на протяжении последних часов.

В салоне было почти пусто. Где-то ближе к выходу спал старик в сером пальто, прижимая к груди потрепанную временем сумку. На переднем сиденье женщина в платке медленно листала старый журнал. Водитель, мужчина лет шестидесяти, с заросшей щетиной и усталым лицом, монотонно постукивал пальцами по рулю в такт радио, где глухо бубнил диктор о погоде. Ни один взгляд не был направлен на Риту — и от этого было только тревожнее. Словно весь мир стал глух к её волнению.

Она открыла экран телефона. Там всё ещё висел диалог с братом. Сообщения… уже открытые. Словно мины, разорвавшие всё, что она только успела осознать. Девушка долго смотрела на них, погружаясь в собственные воспоминания прошедшей ночи.

— Чёртова приватность… — прошептала сквозь зубы девушка. — Раньше хоть превью сообщений были… А теперь — загадка за замком, которую и открыть страшно.

Но больше тянуть было нельзя, рано или поздно, но проверить содержимое придется.

Стоило Рите открыть вкладку диалога с братом, как глаза зацепились за две аудиозаписи, а третье, и последнее сообщение, было каким-то текстовым файлом. Пальцы дрожали, когда она потянулась к наушникам в кармане куртки. Кейс почти выскользнул из раскрытой ладони. Один наушник упал на пол. С проклятием и резким вздохом Рита потянулась вниз, схватила его, чуть не задев ногой сумку проводницы, стоящую рядом и чем-то задорно звякающую.

Когда наушники наконец оказались в ушах, она на секунду задержала дыхание. И включила первую запись.

— Рита, привет. Ты, скорее всего, слушаешь это на пути домой со своего маленького отдыха… Что ты думаешь насчёт того, чтобы встретиться и хорошенько оттянуться? Как приедешь — сходим куда-нибудь, может, в бар? Хотел ещё Сашке предложить, мы с ним как раз через сорок минут должны увидеться. Хочу показать ему странный файл, который пришел нам на рабочую почту… Ну всё, целую. Потом расскажем, что и как.

Запись оборвалась резко, как будто этот жизнерадостный голос чем-то обрубили. Рита моргнула. Её сердце сжалось. Она посмотрела на экран: четыре дня назад. Без десяти двенадцать. День, когда она уехала. День, когда всё пошло не в ту степь. Но… Алекс не говорил, что встречался с Сережей…

Пальцы сами нажали на вторую запись. Рита почти не отдавала себе отчёта в движениях — будто тело работало отдельно от сознания. В груди сдавило так, что вдох стал прерывистым, а глаза застекленели, словно в ожидании того, чего не хочешь слышать. А наушники — предательски послушны — впустили голос Сережи. Сломанный. Уставший. Почти незнакомый, сильно контрастирующий на фоне первой записи.

— Рита… уфф… будь осторожна. Саша сдал нас, мы… условились встретиться…

Резкий вой — поезд, пролетающий мимо на фоне, с его тревожным свистом, как крик в тоннеле. Слова потонули в металле, шуме рельсов, в раскатах подземки. Но Рита вслушивалась, как будто могла расцепить звуки и вытащить правду из грохота.

— Я даже не успел дойти, как за мной началась погоня… вроде бы… экономическая безопасность…

Голос дрожал, он обрывался, будто у Сережи не хватало воздуха. Он говорил с хрипом, глухо. Его дыхание било в микрофон — тяжёлое, рваное. И всё усугублялось звуками на фоне, которые то и дело перебивали ослабевшего автора.

— Сейчас я выезжаю к тебе… дозвониться не получилось… Надеюсь, ты включишь телефон раньше, чем через пару дней… будь осторожна с Сашей…

И — тишина.

Запись оборвалась так резко, как будто её перерезали ножом.

А вместе с ней внутри Риты что-то оборвалось. Как будто мгновенно распустилась нить, которая еще держала её разум в узде. Пульс застучал в висках, сердце в горле, грудь сдавило, словно невидимая рука сжимала изнутри. Комок подступил к горлу — теплый, липкий, предательский.

— Нет… нет… нет… — еле слышно вырвалось у неё сквозь стиснутые зубы.

В груди заклокотал крик, но голос предал — он остался внутри, сорванный. Глаза начали мокнуть, хотя слёз ещё не было. Только дрожащий зрачок, бешено мечущийся от окна к полу, от потолка к экрану телефона.

Рита схватилась за голову, пальцы бешено вцепились в корни волос. В наушниках больно заскрежетало, один вывалился, второй тоже готовился упасть. Мир покачнулся. Или это вагон поезда? Мы снова тронулись с очередной остановки, гудок разорвал реальность, колёса начали натужный разбег по старым рельсам.

Свет в купе мигнул.

Саша сдал нас.

Фраза резала по памяти, как стекло по коже. Она слышала голос брата — надломленный, настоящий. Не было в нём ни притворства, ни паники, только страх и решимость. А значит… кому верить?

А она?

Она сомневалась. В нём. В том, кто был рядом всю жизнь. В своём брате.

Пальцы дрожали, как в лихорадке. Телефон в руке стал тяжелым как кирпич. В груди что-то дергалось — живое, испуганное. Обиды, вина, тревога и гнев перемешались в коктейль, который давил изнутри.

— Чёрт… ЧТО происходит?!

Она прижалась лбом к стенке вагона, холодной и чуждой. Пейзаж за окном остался прежним: сонные деревья, редкие станции, умирающие деревни, запущенные поля пшеницы. И никто не знал, что внутри неё всё рушится. Пассажиры спали, служивые курили в тамбуре, а проводницы пытались их разогнать. Как будто ночь не собиралась ни заканчивать, ни начинаться.

— Саша… — прошептала Рита. — Кто ты теперь?..

Она медленно убрала телефон в карман и закрыла глаза, так и не заметив момент, как погрузилась в беспокойный, но такой нужный, сон.

Автобус вздрогнул, подпрыгнув на очередном лежачем полицейском. Рита почти ударилась лбом о стекло и резко моргнула, выныривая из вязкой пелены тревог и воспоминаний. Сердце всё ещё стучало в горле, а пальцы судорожно сжимали телефон. На табло над лобовым стеклом вспыхнуло текущее время. Без пяти минут восемь утра.

Универмаг — следующая. Её остановка.

За окном уже было светло. Город уже проснулся: блеклое утро, сырые тротуары, частые прохожие, запах выхлопных газов и хлеба из ближайшей пекарни. Рита перевела взгляд на салон автобуса — всё спокойно. Люди сменились. Вместо того пожилого мужчины, что дремал на углу сиденья, теперь сидел взрослый мужчина, мягким голосом что-то шепчущий в телефон. Он улыбался. И эта улыбка… вдруг вернула её назад. Домой.

Туда, где пахло выпечкой, ванилью и чуть-чуть — маминым шампунем.

В памяти вспыхнул яркий осколок.

Молодая женщина с длинными, густыми волосами, цветом напоминающими черное дерево, напевала что-то нежное под нос. Она двигалась по кухне, словно танцевала — от плиты к столу, от кастрюли к тесту, разложенному ровными кругами на полотне. Свет утреннего солнца пробивался через занавеску, расплескиваясь по полу.

Двое детей сидели за столом, взахлёб смеясь. Мальчик — чуть старше, с таким же озорным прищуром, как у его отца. И девочка — немного младше, с двумя заплетенными косичками и вишневым вареньем на носу, усыпанным веснушками. Она так увлеченно ела пирожок, и кивала на все рассказы мальчика, что не замечала, как капля сока скатывалась у нее по подбородку.

Из-за угла крался мужчина — их отец. Высокий, черноволосый, уверенный в себе, с несколько грубыми руками и загорелым лицом. Он подкрался к жене и вдруг — резко обнял её за талию.

— Толя, дурак! — всхлипнула женщина, едва не выронив ложку. — Напугал! Ещё бы ошпарила кого-нибудь кипятком… или вообще маслом.

Она провела рукой по его предплечью, и улыбка растеклась по её лицу, как утренний свет. Он в ответ поцеловал её в шею, не скрывая бушующей страсти.

— Не мог удержаться. Ты самая прекрасная женщина в мире. Как тут устоять?

— Дети же, Толя… — прошептала она, краснея.

— Пусть знают, как выглядит настоящая любовь. Пусть видят. Пусть учатся.

Он обернулся к детям:

— Правда ведь?

— Да! — хором, с разной интонацией, но одинаковой радостью, ответили оба.

И смех, чистый, домашний, наполнил кухню как музыка.

— Остановка “Универмаг”, — продекламировал ровный, безэмоциональный голос диктора.

Рита вздрогнула, выныривая из водоворота детских воспоминаний. На секунду ей даже показалось, что она снова маленькая — сидит с родителями за столом, и всё тогда было намного проще.

Но автобус уже остановился, двери с шипением разъехались в стороны, впуская запах мокрого асфальта, свежести после утреннего дождя и легкую горечь разогретого мотора.

Она вышла на улицу и замерла, вдыхая полной грудью. Влажный воздух, знакомые до боли дома, узкие тротуары, где когда-то гоняли на велосипедах с друзьями… Всё это почему-то вызывало улыбку.

Рита огляделась и направилась к дому родителей.

С каждым шагом волнение нарастало. Сердце стучало быстрее, пальцы непроизвольно сжались в кулак. Хотелось просто набрать их номер и услышать родные голоса. Узнать, всё ли у них в порядке.

Но это было невозможно. Не в её ситуации.

Хотя…

Она поймала взглядом женщину лет сорока в элегантном, пусть и слегка потрепанном временем, драповом пальто. Высокие сапоги, аккуратно собранные волосы — выглядела она ухоженно, но без излишней роскоши.

Рита тут же решилась на небольшую авантюру.

— Девушка! Одну минуту, подождите! — нарочно подчеркнула она обращение, делая его слегка льстивым.

Женщина замедлила шаг и удивлённо оглянулась. Словно не понимая, что обращаются именно к ней. И, заметив тёплую улыбку Риты, тоже смягчилась.

— Да? — ее лицо оживилось, будто комплимент в пасмурное и хмурое утро стал приятным маленьким сюрпризом.

— Не могли бы вы дать мне позвонить? Всего на минутку. — Рита виновато пожала плечами, показывая на свой телефон. — Мой разрядился, а я хотела сделать сюрприз родным.

Она отвела взгляд в сторону, стараясь выглядеть искренне.

Женщина без раздумий достала из сумки смартфон и протянула его Рите.

— Конечно, вообще не проблема.

— Спасибо вам огромное!

Рита быстро набрала наизусть номер матушки, который если бы и хотела, то никогда не забыла. И поднесла телефон к уху, ощущая как в груди удары сердца синхронизируются со звуками в трубке.

Только в ответ были лишь гудки.

Один. Два. Три.

Глубокий вдох.

— Извините, они не берут… Можно ещё один звонок? — несколько виноватым голосом решила озвучить свою просьбу девушка.

— Разумеется.

Женщина, кажется, потеряла к ситуации интерес — теперь её взгляд полностью был сосредоточен на школьниках, бодро топающих мимо на уроки.

Рита набрала другой номер, отца, который всегда располагался внутри девушки рядом с номером матери.

Гудки.

Она уже потянулась, чтобы вернуть телефон, когда по ту сторону вдруг раздался едва хриплый и низкий голос:

— Алло?

— Папа! — звонко, даже удивившись собственному голосу, воскликнула Рита.

— Доченька? — в трубке раздался знакомый, родной до дрожи голос. — Ты чего не со своего номера? Ты уже порыбачила? Хороший улов?

Рита улыбнулась. Ну конечно, папа и его бесконечные вопросы — всегда старался быть в курсе ее жизни, даже когда между ними были километры.

— Пап, я всё расскажу, но чуть позже. — Она хихикнула, чувствуя, как внутри разливается тепло. — Скажи лучше, вы с мамой дома? Всё у вас в порядке?

Она специально заходила издалека, чтобы избежать неудобных вопросов.

— Ну конечно, родная, а где ж нам ещё быть? — без тени сомнения отозвался отец.

— Отлично! Тогда ставьте чайник, я скоро буду. Всё расскажу лично.

— Что?! — голос Анатолия дрогнул от неожиданности, но прежде чем он успел завалить её очередной волной вопросов, Рита быстро нажала кнопку «завершить вызов».

В трубке ещё раздался приглушенный оклик:

— Марина! Любимая, ты не поверишь…

Но слова уже не разобрать.

Рита с некоторой надеждой посмотрела на экран и без тени сожаления стерла номера родителей из журнала исходящих вызовов.

— Спасибо вам огромное. — она протянула женщине телефон, ловя себя на мысли, что едва не забыла о её существовании.

— Не за что, дорогая. — Женщина улыбнулась и, пожав плечами, направилась дальше, догоняя школьников.

Рита проводила её взглядом, вдохнула поглубже и шагнула в сторону своего дома.

Дорога к дому родителей заняла не больше десяти минут. Город едва проснувшийся ранее, сейчас уже полностью кипел жизнью. И там и тут были слышны его отголоски. В воздухе всё ещё пахло мокрым асфальтом, но тот уже сдавал позиции стоявшему на небосклоне солнцу. А нос приятно щекотал запах из кофейных автоматов у подъездов и печной дым из редких старых домов. Утренний ветерок холодил кожу, но Риту согревала мысль, что уже через несколько минут она увидит родителей.

Подходя к знакомому многоквартирному дому, она невольно замедлила шаг.

Время не пощадило его: стены облезли, кое-где на фасаде виднелись следы давних протечек, а балконы, словно заплатки на старом одеяле, были кто в пластике, кто в ржавой решетке, кто и вовсе открытым.

Сколько раз Рита не предлагала родителям от сюда уехать, но они никогда не соглашались. Лишь в редких случаях проводили часть своего времени на даче. И постоянным ответом ей было, что воспоминания всяк дороже современного комфорта.

Войдя в подъезд, Рита сморщилась от тяжёлого запаха сырости, свежей краски и чего-то неуловимо знакомого — будто смесь детских воспоминаний и затхлого воздуха, который пропитал все стены налетом времени.

Лестница немного скрипела, несмотря на бетонные ступени. Рита шла, глядя на облупившиеся перила, следы бесконечных ремонтов, которые управляющая компания регулярно делала, чтобы освоить собственные бюджеты. Но на качестве это никогда не сказывалось положительно.

На третьем этаже, прямо напротив их двери, рядом с утопленной нишей, когда-то красовалась надпись, которую они с братом оставили еще в детстве: «Брат и сестра — вместе на века».

Сейчас она давно закрашена, но память не стереть.

Рита прикоснулась к гладкой металлической поверхности двери, скользнула пальцами по холодному железу. Глубокий вдох. Рука сжала дверную ручку, но что-то её остановило.

А вдруг кто-то уже там, внутри? Но нет. Отец бы дал понять — в голосе не было тревоги. Рита закрыла глаза. Она не хотела больше думать. Мысли о предательстве брата, о предательстве Алекса… Слишком много приходилось думать. Сейчас ей просто хотелось действовать.

Квартира встретила ее запахами детства.

Смесь свежезаваренного чая, лимона и чего-то неуловимо тёплого — будто шерстяного пледа, в который можно завернуться, спрятаться, снова стать маленькой. Всё было на своих местах: старый буфет с пузатым чайником, кружевные занавески, вечно тикающие часы на стене. Даже ковер в коридоре тот же — с уже примятой дорожкой от тысяч шагов, которыми за столько лет протоптали этот дом.

Рита сидела за кухонным столом, подперев ладонью подбородок, и рассказывала. Уже больше часа. О рыбалке, о работе, о бытовых мелочах. Вплетала в разговор брата, потому что знала — это важно отцу. Он всегда хотел, чтобы сын стал авиатором, воплотил его давнюю мечту. Но тот выбрал другой путь, и с тех пор между ними выросла пропасть.

Рита осторожно обходила главную тему. Ту, ради которой вообще приехала.

— Толенька, любимый, сходишь в магазин за тортиком? — вдруг ласково перебила ее мать. — Ритулик ведь у нас очень любит “Наполеон”. А его-то у нас к чаю и нет.

Отец тут же оживился:

— Ох, точно! Как же я мог забыть! — хлопнул себя по лбу мужчина, и сорвался с места сразу в коридор, за курткой.

— Нет-нет, я сама могу… — начала Рита, но, встретившись взглядом с матерью, замолчала. Всё стало ясно.

— Дорогие мои женщины, я быстро! — донеслось из коридора, и через секунду входная дверь закрылась гулко хлопнув.

Марина Львовна тут же вперила в дочь пронзительный взгляд.

— Ну? Долго будем ходить вокруг да около?

Она перекинула копну волос на плечо и чуть приподняла бровь — точно так же, как в детстве, когда Рита пыталась выкрутиться из неприятного разговора.

— Мам, понимаешь…

Рита не знала, с чего начать. Грудь неприятно сдавливало. Она вообще не собиралась в это посвящать родителей, зная о слабом сердце отца. Она хотела лишь убедиться, что с ними всё хорошо и они в безопасности.

Но от взгляда матери не спрятаться.

— Маргарита, не вынуждай меня повторять дважды, ты же знаешь, как я это не люблю.

Она сделала глоток чая, демонстративно посмотрев на часы.

— Отца не будет минут двадцать-тридцать. Программу минимум мы точно успеем.

Рите пришлось говорить.

Она рассказала о брате. О деньгах. О делах, которыми занималась, — тех, о которых мать раньше даже не спрашивала. И, наконец, об Алексе. О предательстве. О сомнениях.

Когда дошло до аудиозаписей, Рита пыталась скрыть дрожь в голосе. Марина Львовна слушала молча. Не перебивала, не закатывала глаз, не хваталась за сердце. Но её губы сжались в тонкую линию.

Внутри нее бушевал ураган.

Как и внутри ее дочери.

— Этот Алекс… твой парень? — вдруг неожиданно поинтересовалась женщина.

— Что? Чего? Я… — от такого неожиданного вопроса, щёки девушки зарделись в смущении, и она начала активно перебирать свои волосы пальцами, тупо уставившись в ноги.

— Можешь не отвечать. — резко припечатала мать, слегка улыбнувшись. Её дочь, всегда смелая и бойкая девушка. Но стоило зайти речи о мальчиках, как она сразу терялась. Это качество у неё явно от меня. — пролетела мысль в голове у Марины Львовны, но она и видом не подала этого.

— Родные, я дома! — раздалось откуда-то из коридора, стоило входной двери открыться. — Я принес тортик, и ещё по мелочи всякого. — начал мужчина выкладывать продукты из пакетов одного сетевого супермаркета.

— Толя, любимый~ — затянула женщина, приобнимая своего мужчину со спины. — А поехали на дачу, ты так давно мне обещал. И Рита там давно не была.

— А разве она поедет с нами? — удивился такой перемене Анатолий.

— Да, могу заехать на денек. — улыбнулась девушка из-за стола, так и не понимая, что задумала её мать.

— Тогда решено, едем! — не смог отказать мужчина своей любимой даме, в которой он души не чаял.

В этот момент, глаза двух женщин встретились. Одна старше, другая чуть младше. Их можно было принять за сестер. Но это были мать и дочь. И о чем они думали, могли знать лишь они сами.