Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

О рыбаках и купании. Хуул, Уршилаку

Путешественники прибыли в Хуул на закате. В трактире Тонгара свободных коек не было, и ночевать они устроились в одной из рыбацких хижин, на сваях вынесенных в залив с берега. Так местные жители избегали налога на землю.

Рыбак все равно собирался на ночной лов, и потому взял за свою хибару красную цену и ни дракошкой больше. Хаджит Черрим и Зайчик с Тьермэйлином вызвались караулить первыми и, усевшись на деревянных мостках перед дверью, занялись рыбной ловлей. Рыба особенно хорошо клевала в сумерки. Девушки же стали устраиваться в хижине, через многочисленные щели в стенах которой еще сеялись солнечные лучи. В лучах радужно плясали пылинки, резко пахло мокрым деревом, солью и травой постелей.

Звездочка заняла единственный в хибаре гамак и покачивалась в нем, положив лютню на живот и пощипывая струны, ворча, что инструмент не строит от сырости. Вид у нее, в противоположность обычному, был блаженный. Эдвина, наоборот, бухтела, усевшись на сеннике и шурша пергаментами в сумке, поставленной на колени.

— Если они ловят на наш запас сушеной скрибятины, я им бошки поотрываю.

— На мидий.

— Тут водятся мидии? — магичка оживилась и повеселела. — Когда мы ловили некромантов у Топальской бухты… я тогда училась в Университете Таинств, в Столице. Вечером развели костер, набрали мидий… Слушайте! Я вам сейчас такой супец забабахаю! С Роландовыми слезками и саммерсетским лавром, есть у меня запас…

— Супе-ец, бошки, забабахаю, — протянула Пикстар презрительно. — Дикари!

— Клевета и инсинуации, — фыркнула Эдвина и вышла. Певица продолжала перебирать струны, и сквозь мурлыканье стало пробиваться нечто связное.

Звездочка задумалась на какое-то время и печально завершила:

Аррайда, задремавшая, было, вздрогнула и повернулась, опершись на локоть:

— Погоди! А что там случилось-то?

Пикстар по-кошачьи потянулась:

— Ну, что-то случилось. Я потом придумаю. Кстати, есть желание — можем потратить денек и доехадь до Альд-Велоти, услышишь все из первых уст. Тут совсем рядом, на заход вдоль берега. И как раз посередине между деревушками Ашалмавия. Любопытный даэдрический мегалит. В неплохой сохранности. А под ним, по слухам, система пещер с сокровищами.

— Ох, не верю я в такое счастье, что их никто до нас…

Двери в хижину распахнулись, и Черрим загородил собой светлый по сравнению со стенами проем, локтями упираясь в косяки, распушась от возмущения.

— И что ж вы, девушки, не уйметесь никак? — ядовито вопросил он. — То песни орете, то…

— То? — Пикстар потянулась, укладывая лютню на сундук.

— Эдвину подослали нашу рыбу распугать… — котище засопел. — Значит, так. Ежли вам охрана не нужна, мы с Лином в море выйдем. С лодки острогой рыбы набьем. А Зайчика оставим при вас. Все равно он плавать не умеет.

— На здоровье, — Звездочка показушно зевнула и улеглась набок, свернувшись под одеялом. Аррайда вышла за Черримом наружу. Поежилась от ветерка. Отыскала взглядом Эдвину, колдующую над костром. И, махнув рукой хаджиту, двинулась к ней.

Котище, оттолкнув лодчонку с горящим на носу фонарем от берега, прыгнул к Лину. Босмер Зайчик, помогавший ему, вернулся на мостки и уселся, прислонившись к двери хибары спиной, собираясь бдить.

Ровный шум прибоя заглушал треск огня. Пламя дергало и тянуло в сторону моря вместе с паром, поднимающимся над котелком, висящим на треноге. И потому пряный запах варева стал ощутим только у самого костра. Он обозначался особенно резко при каждом движении большой деревянной ложки, которой помешивала в котелке Эдвина, попутно подсыпая измельченную зелень.

— Уже почти готово, — заметила магичка, рукою с ложкой отводя ото лба налипшую прядь. — Убрались неуемные? Не попробуют — им же хуже.

Она громко фыркнула.

— «Приличную уху» им подавай. Можно подумать, то, что я варю, у Дезель клиентов обслуживает.

Аррайда засмеялась. Проводила взглядом яркий огонек, мерцающий среди массы темной воды.

— Плащ расстели, а то тут колючки, — подала совет Эдвина. — Вроде выбрались мы по делу, а разбрелись кто в лес, кто по дрова.

Аррайда разложила плащ и устроилась на нем, жмурясь на огонь.

— Может, нам завтра никуда не торопиться, — бретонка отхлебнула, подув на ложку, и кинула в котел еще горсть приправ. — Обождать денек. Мне кажется, нам всем не хочется заглядывать за окоем.

— Мы уже туда заглянули, — Аррайда оперлась лбом на кулак и прикрыла глаза. — Меня преследует видение, будто мы стоим на самом краю, и песок и мелкие камешки шуршат из-под ног. Нас унесет вниз, Эдвина, даже если мы не станем шевелиться. Но если мы осознанно двинемся вместе с потоком, есть шанс не сломать себе шею.

— Возможно. Это же не я Нереварин, а ты, — магичка улыбнулась. Наемница хмыкнула.

— Мы выйдем на рассвете, как договорились. Если что — доспим в лодке.

От разговора их отвлекла возня на мостках. Пикстар рвалась из хибары наружу, приснувший Зайчик удерживал тушкой двери. Актриса поднажала. Зайчик отъехал и с воплем вскочил. Расставил руки для равновесия, чтобы не свалиться в воду.

— Ну вот! — ноющим голоском заметил он. — Я охранял ее, как сокровище, а она улупила меня дверью по спине!

Звездочка раздраженно фыркнула.

— Дрыхнуть не надо! Я стучала, между прочим.

И удалилась за камни. Зайчик подался к костру, потирая поясницу. Уловил аромат юшки и стал потирать ладони.

— И тебя не смущает неприличность этого варева?

Босмер отчаянно затряс головой.

— Ладно уж, — сжалилась Эдвина, — тащи миски. Звездочка, тебе наливать?

— Немного, — актриса подошла, стряхивая воду с пальцев. Изящно присела, поджав под себя ноги. Приняла миску, с поклоном поданную кавалером. Боясь обжечься, поскорей устроила на песке. — На ночь наедаться вредно.

Магичка фыркнула, оделяя варевом остальных. Поднесла ко лбу ладонь, вглядываясь в волны.

— Далеко же их занесло. Вон там огонек.

Зайчик привстал на колени:

— И вон там тоже.

Передернул плечами:

— Это же море Призраков! Мало ли чьи души носятся над водами.

— В туман, — подняла глаза к небу Аррайда. — А сегодня ясно.

Звездочка зачерпнула из миски и подула на ложку.

— А может, это вовсе огни Дагон-Фелла, земли Дагона, скалистой и суровой.

Наемница хотела поправить ее, что из Хуула остров Дагон-Фелл вряд ли разглядишь, но решила послушать, какую нить рассказа Пикстар сплетет. А та взглянула на тяжелые волны, потом на звезды над головой и продолжила таинственно:

— Пожалуй, это единственный клочок суши у Вварденфелла, где удержались северяне после гибели Лорхана, их бога Шора. Они прикидываются мирными рыбаками, рудокопами, пастухами квама, но по ночам, точно злые оборотни, меняют шкуру, превращаясь в контрабандистов и разбойников. И ждут, ждут, пока сумеют вернуть себе Морроувинд.

Эдвина стукнула по котелку, выражая несогласие, Зайчик же застыл с ложкой во рту, заслушавшись.

— Дагон-Фелл — остров страхов и чудес.

Пикстар тряхнула головой.

— Говорят, в одной из шахт квама несут золотые яйца. И тот, кто их найдет… — данмерка многозначительно замолчала. Проглотила несколько ложек супу.

— А еще в развалинах двемерской башни у самого поселка живет злой волшебник Сорквильд Ворон. Он хранит у себя маску Клавикуса Вайла, даэдра, который часто появляется в компании лохматого пса. Ту маску, что, несмотря на собственное уродство, дарует несравненную красоту надевшему ее. Она черная, блестящая и рогатая, с усами на личине. И кстати, в ней изображена Альмалексия — на столбах, подпирающих Призрачный Предел.

— Двемерская… — повторила Эдвина зачарованно, обращая глаза к огоньку на волнах.

— Зря ты это, — хрипло сказал босмер Звездочке. — Теперь нам придется завернуть на Дагон-Фелл, а я моря страх как боюсь.

Так далеко им плыть не пришлось, но даже путь вдоль берега Зайчик провел с закрытыми глазами, вцепившись в борт лодки, как вцепляется в дерево напуганный кот, и зеленея лицом, ровно тростник. Правда, перед этим он аккуратно уложил среди вещей лук, завернутый в просмоленное рядно, чтобы тот не пострадал от морской воды.

Босмер так спешил покинуть лодку, когда она ткнулась в песок, что не устоял на ногах.

Поднялся, пошатываясь, подхватил кладь и, сопя от жалости к себе, стал взбираться на склон, за которым скрывалось стойбище Уршилаку. С ним едва не столкнулась бегущая навстречу Тинувиэль — та самая найдена, которую Аррайда спасала от скального наездника. Девочка раскраснелась от спешки, разноцветные глазищи сверкали, а черная тощая коса прыгала и била по спине. Девочка обогнула босмера и Звездочку, коротко кивнула Черриму и обхватила Аррайду тощенькими руками. Подняла кверху счастливые глаза.

— Тетя Нибани сказала, что ты приедешь, и послала тебя встречать.

И стеснительно потупилась.

Арайда кинула в сумку-невидимку латную рукавицу, порылась и вытащила на свет бусики сенчальской бирюзы. Протянула девочке. Та зарделась. Сняла с шеи низку витых продолговатых ракушек, а из кошелька у пояса вытянула горсть сердолика и халцедона. Сопя, сунула подношения Аррайде.

— Я сама собирала. Тебе. И ракушки красила.

— Спасибо, — серьезно ответила та. Ремешком повесила на руку шлем, сгрузив в него камни, а синие ракушки надела на шею, поверх доспеха. Лин хихикнул, Черрим показал ему кулак. А девочка вцепилась в ладонь Аррайды и за руку повела ее к шатрам, беспрерывно болтая.

— А у нас гуарчики маленькие… пушистые… белые родились. Тетя Ниб говорит, белые — к счастью. Хотя они все рождаются белые… А у тебя… А где… А…

Наемница терпеливо отвечала.

— Из тебя получилась бы хорошая мать, — заметила Эдвина негромко Аррайде в спину. Черрим неодобрительно покрутил башкой в вороте двемерской кирасы, предлагая оставить подругу в покое.

Попытку всем набиться в свой шатер провидица Нибани Меса пресекла самым решительным образом.

— Но я голоден, — попытался воззвать к ее доброте Зайчик, раскрасневшийся и пыхтящий, но уже начисто забывший о морской болезни. Нибани выставила на белый камень у входа здоровенную сковородку с яичницей и опустила полог у них перед носом, забрав Аррайду с собой.

— И что мне теперь, руками есть? — озаботился босмер.

— У настоящего воина главное при себе всегда, — Черрим вытянул ложку из-за голенища сабатона. — Приступим здесь или к морю спустимся?

— Навидался я твоего моря… по самую плешь, — буркнул Зайчик.

Смеясь и подтрунивая друг над другом, они позавтракали яичницей и хлебом и запили ледяной суджаммой, что им поднесла в высоком кувшине Тинувиэль. Босмер корочкой собрал масло со сковороды и забросил корочку в рот. Сыто рыгнул. Прислонился спиной к камню, вытянул ноги и закрыл глаза. Тьермэйлин, глядя на него, широко зевнул, едва не вывихивая челюсть. Эдвина фыркнула, закатала рукава и взялась мыть посуду. Черрим раскачивался на корточках, дергая ухом, над которым вилась назойливая муха. Звездочка вообще куда-то исчезла.

Наконец, Аррайда вышла, отбросив полог шатра. Зайчик тут же вскочил, вытирая потные ладошки о штаны, и обошел вокруг нее, точно выискивая приметы божественности, чтобы при малейшем их признаке бухнуться на колени. Но Аррайда выглядела лишь сердито и раздосадованно. Зыркнула на лучника и повернулась к остальным.

— Там была еще одна гора.

— Что-о?!

— Если взобраться на гору, за ней обязательно найдется другая.

Она поглядела на чисто вымытую, блестящую сковородку в руках Эдвины.

— Я хочу есть.

Мало кто откажется от второго завтрака на свежем воздухе. Несмотря на страдания Зайчика, на этот раз они спустились к морю, и глядя на катящиеся на берег серые вспененные валы, Аррайда передала друзьям то, что сказала ей Нибани Меса.

— То есть, она признала, что чужак может быть Нереварином. Уже хорошо, — похлопал подругу по руке Черрим.

— И что же тут хорошего? — напустилась на хаджита Эдвина. — «Я поведу тебя по пути пророчеств… А не пошла бы ты… к Сул-Матуулу?»

— Дикие культуры всегда испытывают своих избранников, — флегматично заметил, глядя в небо, Тьермэйлин.

— И это всегда плохо кончается! — выкрикнул Зайчик. И уставился на Аррайду испуганными глазами: — А когда ты к нему пойдешь?

— Вечером. Его нет сейчас в лагере. В стаде прибавление, и Сул-Матуул возглавил охоту против тварей, чтобы не нападали на малышей.

— Так чего мы сидим? — пружинисто подпрыгнул Черрим. — Куда они пошли?

Аррайда указала рукой на ту низину, где уршилаки держали гуарье стадо.

— Охотники не собирались уходить далеко, просто хищников отогнать.

Черрим сощурился, выглядывая парящих на краю взгляда скальных наездников.

— Поучаствуем? Не валяться же целый день пузом кверху!

Эдвина ухмыльнулась:

— А то. До смерти хочу опробовать пару новых заклинаний.

— А я — здешние травы на ваших царапинах, — пробурчал Тьермэйлин, отмеривая широкие шаги на холм к стойбищу. Босмер скачками понесся за ним, поминая лук, забытый у шатра.

Собрались быстро. Пикстар искать не стали. В конце концов, та не маленький ребенок, сумеет о себе позаботиться. Зайчик, разрываемый противоречиями, еле плелся за остальными. Но в охоте оказался едва ли не лучшим и удостоился молчаливого одобрения вождя Уршилаку.

Трупы чудовищ стянули в загодя отрытую яму и забросали камнями. Аррайда трудилась наравне со всеми. И ей досталась улыбка, изредка освещающая точно рубленное из серого камня лицо Сул-Матуула.

Закончив, они пошли к морю, чтобы смыть грязь и кровь. Уршилаки бросались в море прямо в одежде. У кого были доспехи — сняли и оставили их на песке. Там же озирали берег и небо несколько бдительных караульщиков, которых после сменили, чтобы дать выкупаться и им. От рыб-убийц мелководье здесь отгораживала сетка на прочных кольях, глубоко вбитых в грунт. Но Зайчик с Эдвиной в воду все равно не полезли, обойдясь чистящим заклинанием Тьермэйлина.

Охотники сложили из плавника и запалили выскоий костер, чтобы греться после ледяной воды. Босмер ходил вокруг и приговаривал:

— Столько мяса пропало, столько мясо пропало! Вместо свежей, хорошо прожаренной вырезки — что я ем?

Сул-Матуул высвободился из кирасы — железной чешуи, нашитой на толстую кожу нетча.

— Многие уже пострадали от своей жадности. Болеют звери, болеют охотники. Мелкие племена мор выкосил подчистую. Я не стану рисковать своими людьми. Кстати, спасибо за помощь. Без вас нам было бы… труднее.

Он стянул через голову потную рубаху. Поиграл мускулами под серой кожей. Прицепил нож к поясу и спросил у Аррайды:

— Ты умеешь плавать?

Она кивнула.

— Тогда пойдем.

Наемница сбросила доспех и босиком пошла за ашханом по плотному слежавшемуся песку туда, где заканчивалась ограда купальни. На ходу Сул-Матуул нагнулся и сгреб песчаную горсть:

— Это перемолотые кости тех, кто полег на здешних берегах. Северяне когда-то дорого заплатили за попытку взять Морроувинд. Мы — тоже.

Вождь шагнул в воду цвета его кожи, соленую и ледяную настолько, что обжигала. И поплыл, раздвигая волны могучими взмахами рук. Аррайда без усилий держалась рядом. Быть может, это море и не было похоже на море Хаммерфелла, ее родины, но море всегда море.

Сул-Матуул лег на бок и улыбнулся:

— Я хранитель своего племени, и я должен назвать свое испытание. Завтра на рассвете ты отправишься в Когорун.

— Это…

— Бывшая столица Шестого дома, к полудню и восходу от нас. Проклятые развалины, населенные корпрусными тварями.

Он сплюнул соленую воду.

— Я был там с двумя охотниками. Должен был проверить…

Аррайда отгребла мокрые волосы с лица:

— И?

Сул-Матуул повел плечом:

— Мы живы.

И продолжил, улегшись на спину, с руками под головой, мягко покачиваясь на волнах:

— От тебя потребуются сила, отвага и смекалка. Чудовища вооружены клыками, когтями, у них тостая шкура и даже чешуя. Они ловчее охотника, превосходят его нюхом, скоростью, слухом и зрением.

Он встал в воде стоймя, подгребая ногами; притянул наемницу за плечи, пытливо вглядываясь в лицо, и продолжил:

— И все же мы: такие мягкие, такие слабые, способны их побеждать. То же относится в большей мере к корпрусным тварям, населяющим Когорун. Только эти еще опаснее, потому что многие из них произошли от людей. И от тебя зависит, сумеешь ли ты их победить. Ты принесешь мне доказательства, что была там: Щит теней в туннелях под Когоруном, где находится гробница Дагота Морина, чашу с клеймом Дома Дагот и «слезы корпруса». И тогда… я скажу тебе остальное.

И, отпустив Аррайду, поплыл к берегу.