Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

Ушко Иглы. Пепельные земли, Уршилаку

Стоя на высокой платформе Когоруна, друзья смотрели на луны. Длинные тени падали на пустой двор за их спиной. Сухой, жесткий воздух степи казался восхитительно свежим. Ни звука не нарушало торжественной тишины.

— Придется ехать ночью и на рассвете, — заметила, наконец, Эдвина. — А солнечные дни — пережидать. Глаза совсем отвыкли от света.

— И пить буду только мацт, — засопел хаджит. — И никакой зелени.

— А что это с лунами? — удивленно поинтересовался Тьермэйлин. Черрим широко зевнул:

— А что с ними не так?

— Когда мы входили, они были вон где! Кроме того, Масера изрядно пополнела.

Толком задуматься о странном поведении лун помешал аптекарю странный звук, горловой, раскатистый, отдаленно похожий на рев силтстрайдера. Сул-Матуул, приложив ладони ко рту, отозвался похожим криком. И тут же навстречу спутникам вышли из ночи разведчики уршилаку. Черрим, точно коврик с плеча, скинул Звездочку им на руки и довольно потянулся.

Без лишних слов, уничтожая за собой следы, все отступили под укрытие руины, где оставляли гуаров. Еще двое степняков, что поддерживали огонь, встали перед вождем. В свете костра стали ясно видны узоры коричневой глины, нанесенные на серые лица.

— Давно вы здесь?

— Пол луны, ашхан. Провидица послала нас и велела ждать еще столько же.

— Скока-скока? — в ошеломлении выдавил Тьермэйлин, забывая обычную торжественность речи. Черрим прикрыл лапой озорную морду лица.

— Сколько вас? — продолжил Сул-Матуул.

— Здесь, — разведчик обвел взглядом руину, — четверо. И десяток прячется в холмах. Они услышали зов и вот-вот будут здесь. И приведут гуаров.

— Кто из вас оставлял «пометку» в стойбище?

— Я, ашхан. И Арассур.

Гибкий, словно трамовая ветка, пепельноземец, услыхав свое имя, возник из темноты.

— Хорошо. Хасупашти. Отбери себе воинов. Не сводите с Когоруна глаз, и при малейшем шевелении в той стороне дай мне знать. Пусть даже тревога окажется ложной. Арассур, — Сул-Матуул повернулся ко второму данмеру. — Ты понесешь Священный Огонь с запада на восток. Представители всех племен не позже юной Масеры должны собраться у гробницы Аландро Сула.

Они обменялись поясами. Вождь, присев на корточки, снял боевую рукавицу и протнул руку к костерку. На кончиках пальцев его заплясали огоньки, сливаясь и перетекая в ладонь, и лепесток рыжего пламени плеснул, устремляясь к небу. Арассур бережно перенял огонь в лодочку ладоней. Лица и воина, и вождя были застывшими и торжественными. Глаза раскаленно сияли.

Арассур наклонил голову и, выпрямившись, скрылся в темноту.

Сборы были недолгими. И вот уже отряд, оставив за собой десяток разведчиков сторожить Когорун, скачет в вольную степь. Ночь, влажнея, движется к концу. Луны катятся за окоем. Бледнеют звезды.

Утро вставало серенькое, хмурое, и сквозь дымку шлема казалось Аррайде не светлее ночи. Но Сул-Матуул все равно предложил устроить привал. И оставив воинов уршилаку на страже, пятеро заснули.

Еще в руине Эдвина освободила Звездочку от магических пут, но трамовые веревки были не менее действенны. Глаз с пленницы не спускали, и сумку с чашей Дома Дагот держали не на виду.

Спящих никто не потревожил.

— Только теперь я понимаю, как тяжело было внизу, — Лин потянулся и встряхнулся всем телом. — И жутко проголодался.

Мясо никс-гончей скворчало на сковороде, в углях запекались пепельный батат и корни трамы. Откупорили долбленку с перебродившим гуарьим молоком. И какое-то время были слышны лишь поскребывание, постукивание, хруст, вздохи да уханье, с каким Лин перебрасывал печеное с ладони на ладонь, чтобы остывало скорее.

— Вот что я подумал, — Черрим зыркнул на Пикстар, которую кормил завтраком один из следопытов, бдительно следя, чтобы не вывернулась и не убежала. Разровнял перед собой место и стал рисовать когтем в пепле подобие карты Вварденфелла, поманив к себе остальных. Провел резкую черту от обозначившего Когорун ноздреватого камушка.

— Будь я Дагот Ур, я бы пошел на Альдрун, — он стукнул по сковороде. — Первый удар, который можно нанести внезапно. И единственный. Кто владеет Альдруном, тот владеет Западным Нагорьем. Советники Дома Редоран окажутся в плену, осаде, или погибнут. Проще всего запереть их в Скар и двинуться дальше, оставив для осады небольшой отряд, — Черрим опрокинул сковороду и уложил рядом с ней несколько камушков. Подумал, и прибавил еще пару. — И даже большой — судя по тому, что мы видели в Когоруне. Ну, раз уж не удалось заразить столицу «снами». Остаются разрозненные очаги сопротивления. Форт Гнисис, — он сгреб пепел в кучку, увенчал кружкой и провел рядом несколько изогнутых линий, — отвлечем контрабандистами. В партизанской войне всегда побеждает тот, кому лучше знакома местность, и, в общем, тот, кто ее развязал. Длиться она может бесконечно, легионеры могут попытаться уйти морем, тогда Гнисис потерян.

Кружка улеглась на бок.

— Мелкие деревушки, Хуул, Альд-Велоти, сдадутся сразу или погибнут. Маар-Ган? Шахтерское поселение, охотники. Кто-то сбежит, кого-то переманят на свою сторону, храм осаждать нет смысла, завалить двери. Ну и последнее, почему Альдрун. Это повод отомстить за прошлое поражение. Дагот Ур после провалившегося мятежа просто обязан доказывать себе и другим, что он сильнее, хм, Нереварина.

— Я бы на его месте вовсе не двигался, — Тьермэйлин пошевелил прутиком в дотлевающем костре. — У него впереди вечность. Твари, мор, жуткие сны все сделают за него. Ну и полагаю, он до сих пор так медлит, потому что уже дважды ему настучали по голове Триединые.

— Неревар…

— В первый раз владыка был в этой компании.

— На мор я бы особо не надеялась, — Эдвина с кривым видом рассматривала самые крупные пятна на мятом, испачканном подоле любимого платья. — Корпрус так легко не подхватишь. А с другими болезнями, вызванными мором, лекари и зелейщики научились справляться.

— Да, надо бы нас поберечь, — Тьермэйлин поскреб зачесавшуюся бровь. — И за запасом снадобий присмотреть.

— Данмеров-лекарей сны накрывают, как и всех остальных. Но и лекари, и кузнецы — они особенно необходимы. Когда готовишься к войне.

— Ты так все растолковал, — обратилась Аррайда к Черриму, — что я как наяву вижу. Что Дагот предпримет дальше, стратег?

Черрим зафыркал:

— Обыкновенный здравый смысл. Дальше? Провел бы войско по фояде за Альдруном и с двух сторон атаковал крепость-храм на Призрачном Пределе. Падение Дома Редоран — это и удар по храму. Именно Дом Воинов снабжает Вечных Стражей оружием, снаряжением, провиантом и бойцами, в первую голову. А Храм лишь формально руководит орденом. Взять привратную крепость — открыть прямую дорогу к Балморе, плато Одай и Аскадианским островам. И это проще, чем магией ломать Призрачный Предел, раз уж он не сломан до сих пор. Что тогда остается, где возможно серьезное сопротивление? Вивек, Молаг Мар, Эбенгард, форты легиона и телванни. Телванни ненавидят нвах, с ними Дагот Ур договорится. Безумен-то он безумен, но себе на уме.

— А степняки?

— Позовет под свои знамена. Всех, кроме Уршилаку. Кого купит, кого напугает…

— Нас не так-то легко купить или запугать, нас всех, — вмешался Сул-Матуул, сумрачно сверкнув алыми глазами.

Хаджит прижал лапу к груди:

— Прости, вождь. Я всего лишь предполагаю. И его поступки, а не ваши. Еще… Дагот Ур может взять под свою руку Камонна Тонг. И возьмет скорее всего.

— М-да-а, — дернул ртом Тьермэйлин.

— А кто обещал, что будет легко? Странно, что он еще так тянет. Понять бы, почему. И не забудьте, что это исключительно мои домыслы. Все же я не шармат, а Черрим.

— Очень похожие на правду, — сказала Аррайда задумчиво. — Но на Уршилаку они тоже могут ударить.

— Мы будем готовы, — сказал ашхан. — Разведчики день и ночь станут дежурить у Когоруна. Когда начнется нашествие, мы узнаем. Женщины с детьми и старики сядут на лодки и отступят на островки. А мы будем биться за свою землю. Я послал Священный Огонь другим племенам. Мы соберем совет, чтобы выступить вместе.

— Хорошо, — в горле Черрима зародилось урчание. — Пусть Когорун ни для кого не станет неожиданностью. Давай прощаться.

Хаджит повернулся к Аррайде.

— Ашхан теперь с компанией, не пропадет… Мы отдохнули. И нет смысла возвращаться через Уршилаку. Надо как можно скорее предупредить твоего друга Атина Сарети, чтобы готовился к войне.

— Я остаюсь.

— Почему-то я так и думал, — кот поскреб себя за ухом.

— Пришло время для последнего испытания, того самого, настоящего, о котором ты спрашивал, когда мы ехали сюда.

Сул-Матуул положил руку Аррайде на плечи.

— Если посвящение не завершить, шармат овладеет разделенной душой. А без Нереварина наш бой безнадежен.

— Нам нужно поговорить наедине, — магичка выразительно посмотрела на вождя. Он кивнул и отошел. Друзья, стоя на коленях, сдвинулись головами.

— Скажи. Ты правда веришь в это предопределение? — спросила Эдвина быстрым шепотом.

— Император верит. Иначе я так до сих пор и гнила бы в тюрьме в Киродииле. Верят данмеры. Иначе слухи об этом пророчестве не всплывали бы постоянно. И не ярился храм. И не исчезали бы те, кого признали избранными. Не сгорело бы целое племя у Призрачных Врат. Кай… тоже верит.

— Кай — это серьезно, — протянул Лин. Бретонка отстранила его локтем.

— Ты как двемерский механизм! Совершаешь все, потому что надо. В Арктанд за головоломкой? Полезла. Череп Льевула Андрано? Нате вам на блюдечке…

— Эдвина, не передергивай! Череп добывал я.

— А что нужно тебе самой?! Разве не достаточно того, что ты уже совершила? Звездочку поймали. Хватит уже этих дурацких испытаний.

— Эдвина, лапушка. Не такое уж дурацкое, раз мы нашли ход на Красную Гору, — придержал локти магички кот.

— Мужчины, я не с вами говорю!

Аррайде же как наяву представился Дивайт Фир, пытающий, почему ей нужно исцелиться от корпруса. И ответы, промелькнувшие в раскалывающейся от боли голове. Но на этот раз ответ был прост и точен.

— Только так я могу стать собой.

— Мы идем вместе.

— Нет. Вы будете моим голосом на Вварденфелле. Черрим, — Аррайда заглянула в золотые глаза хаджита, — уговоришь гильдию бойцов выступить на нашей стороне. Если Сжоринг откажется… Собирай тех, кто поймет. Мы найдем, чем заплатить. Эдвина… нам нужны маги.

— Угу. Сцинк-в-Тени-Дерева из Садрит-Моры и так на моей стороне. Ранис Атрис охотно напакостит Храму. С остальными я поговорю. Наконец-то уберем надутого дурака…

Хаджит мягко похлопал подругу по плечу:

— Ну-ну, развоевалась…

— Вы же предупредите Атина Сарети и Льороса Сарано из Альдрунского храма.

— Конечно, лучше бы ты поговорила с ними сама, — отозвался Черрим. — Но мы постараемся.

Аррайда глубоко вдохнула.

— Теперь Лин. За тобой «клинки» и Легион. Обратись к Раисе Пулии. Пусть будет готова помочь Уршилаку, если все же удар придется по ним. У нее к Шестому Дому счет личный, она поймет.

Зелейщик кивнул. Аррайда стянула с пальца Кольцо Окружения:

— А вот это покажи Лариусу Варро из форта Лунной Бобочки. Скажи, что настало время исполнить его план. Это то, что вы должны сейчас сделать. И это только начало. Я вернусь в Индарис, как только смогу. Известия для меня оставляйте там. Ну, отправились?

Не сговариваясь, все четверо взялись за руки, соединившись в живое кольцо, и какое-то время оставались так.

— Еще одно, — Черрим пружинисто встал с колен. Подошел к Сул-Матуулу, и золотые кошачьи глаза встретились с алыми.

— Ашхан, береги ее.

— Обещаю.

Хаджит удовлетворенно кивнул, хлопнул данмера по плечу. И один за другим боец, магичка и аптекарь скрылись во вспышке перемещающего заклинания. Остальные, посидев у костра еще немного, забросали его землей, уничтожили следы стоянки и поехали дальше, все круче забирая к получночи и заходу.

Ощущение тоски и одиночества было вовсе не таким сильным, как Аррайда боялась. Ровный бег гуара приносил радость, обещая новые события и встречи, оставляя зловещую тень Когоруна позади.

Второй привал они устроили ближе к закату, в одной из ложбин, где булькающий грязевый колодец осеняли листья и багряные цветы огненного папоротника. Аррайда наклонилась раздуть костер, сложенный на старом кострище, который никак не хотел разгораться. То ли это была мелкая пакость Звездочки, сидящей по другую сторону и ко времени шепнувшей заклинание, то ли случайный порыв ветра запорошил пеплом глаза. Побежали слезы. Аррайда отодвинулась от костра. Постаралась держать глаза открытыми, чтобы слезы вымыли пыль. Резь не проходила.

Бросив возиться с костром, Сул-Матуул развернул наемницу лицом к себе. Заглянул в красные, слезящиеся глаза. И, пока Аррайда не успела опомниться, провел языком с внутренней стороны век, вынимая пылинки.

— Здесь часто такое бывает. Погоди.

Ашхан сел к солнцу спиной. Уложил девушку головой себе на колени. И стал закладывать под веки мазь, по капельке вынимая из костяного коробка.

— Это древний рецепт. Такую готовили еще для Аландро Сула.

Он прикрыл глаза наемницы платком.

— Полежи так немного.

— А он кто? Ты призвал представителей племен собраться у его могилы…

— Он щитоносец Неревара. Ты слыхала «Пять песен о короле Вулфхарте»? Их часто пересказывают у наших костров. Там есть и шестая, тайная песнь. Как Неревар принес на Красную гору клинок, скованный из звона лунной тени, чтобы сразить Лорхана и Вулфхарта, его союзника.

Звуки и запахи были сейчас особенно резкими. Хриплый присвист костра, вонь смолы и сажи. Короткое дыхание Звездочки по ту сторону. Отдаленное бульканье грязи в колодце. Шаги. Скрип чешуй на панцире Сул-Матуула, когда он двигался. И голос:

— Рядом с владыкой были Думак, вождь двемеров, с божественным молотом, и Аландро Сул, сын Азуры, одетый в призрачную броню. Вулфхарт сразился с Сулом, но не мог его убить, и сам умер от страшных ран. Но до того успел ослепить противника.

Ашхан перехватил руку Аррайды, не давая сдернуть платок.

— Когда Неревара убили, Сул бежал от мести Триединых, потому что был свидетелем их предательства. И с тех пор жил с нашим племенем, и его имя стало для нас священным. Говорят, Щит теней тоже ему принадлежал. И Аландро Сул перед смертью велел отнести его в недра Когоруна — то ли в память о победе и поражении, то ли как испытание для будущих воинов.

— У него был совсем другой щит, — вдруг сказала Аррайда. — Овальный, ростовой, с заостренным нижним концом, чтобы упирать в землю. Из «крови Вварденфелла», эбонита. Полупрозрачный… черно-лиловый… С золотым узором по краю, как от сплетенных веток.

Слова текли так же, как мгновенно и ярко выспыхивали в голове воспоминания.

— Он прикрывал меня… Враги подошли очень близко. Толкнули в низ щита, коварный удар… И когда Сул повалился вперед, ударили по голове.

Шипел и плевался искрами костер. По ту сторону костра шипела Звездочка. Но это было не важно. А важна картина, где мальчишка, прикрывавший Аррайду, падает под ноги, а сама она сечет вражеские руки коротким двемерским клинком и хрипло кричит, чтобы Сула вынесли из боя.

— Он выжил, — отозвался ашхан чуть погодя. — И даже имел детей.

— Тебя назвали в его честь?

— Да.

Наемница проснулась у огня, закутанная в шкуры, когда ее осторожно потрясли за плечо. Девушка не помнила, кто снял с нее доспехи и кто устроил постель. Глаза совершенно не болели. Льдистая степная ночь ткала туманности над головой. Величаво двигались луны. Пока Аррайда влезала в эбонит, данмеры загасили костер и сворачивали лагерь.

Управившись, отряд поскакал сквозь степь, а потом по зализанному волнами песку вдоль берега, чтобы свернув в распадок между холмами, оказаться в становище Уршилаку. Последствия скачки давали знать о себе: ногиподгибались, окостеневшие мышцы просили отдыха. Какое-то время Аррайда стояла, держась за седло, бездумно глядя, как разыгравшийся ветер рвет и треплет пламя факелов на столбах ворот. Тучи неслись так низко, что едва не цепляли копья стражников.

Дальше была тьма кромешная. Все звенело и шуршало. Ветер норовил сбить с ног, пока они шли до середины поселения, и приходилось кланяться ему навстречу. Добравшись до шатра провидицы, Аррайда заснула, едва коснувшись подушки щекой.

В полдень Нибани Меса бесцеремонно растолкала ее и поднесла чашу с горьким содержимым.

— Это гуарье молоко с травами. Не кривись, пей. Оно укрепляет силы.

Наемница выпила, давясь.

— А теперь вставай! У тебя есть пол дня, чтобы поесть, умыться и привести себя в порядок. Искупайся в море, если холода не боишься. А как стемнеет, чтоб была у шатров старейшин. Не вздумай опаздывать! Ну! Встала-пошла!

Аррайда сжала запястье провидицы:

— Спасибо, Нибани.

Данмерка взглянула на нее и с сомнением покрутила головой. Вручила корзинку с чистой одеждой, полотенцем, мылом и мазью для ноющего тела. И вторую — с обедом. Прибавила к этому меч и пару ножей и бесцеремонно выставила гостью за порог.

Издевательство над собственными ногами, которые наемница мяла, терла, шлепала, щедро намазав жгучей мазью, подействовало. Теперь она могла не только брести на полусогнутых, но идти и даже бежать. Аррайда с удовольствием искупалась и, выстирав одежду, растянулась на прогретом солнцем песке. Ночная буря улеглась, небо было синее, море цвета зеленоватого балморского стекла. Нахальная серо-коричневая чайка бочком подпрыгала к корзинке с обедом. Девушка сыпанула в нее горсть песка. И подумала, что непременно поныряет в море за жемчугом, когда будет время и запас зелий водного дыхания. А пока можно просто лежать на песке и слушать прибой.

Казалось, прошло совсем мало времени, но солнце, бросившее по воде золотую полоску, розовея, укатывалось к окоему. Аррайда собрала вещи, закинула клеймору за плечи и побежала наверх в холмы, размахивая корзинками, оставляя в мягком пепле следы босых ног. А по лагерю шла уже чинно, отвечая на улыбки и приветствия, поглядывая под ноги, чтобы не пораниться ненароком.

Нибани Меса встретила ее беззлобным ворчанием. Поставила перед наемницей ужин. Дождавшись, пока поест, помогла вычесать песок из волос и надеть доспехи. Осмотрела. Выдохнула:

— Иди.

Пламя большого костра освещало белый войлок и лица старейшин, точно выточенные из камня. От костровых отблесков они стали походить на кроваво-серую яшму.

А там, где круг шатров размыкался, полукольцом теснилось племя. Все, кроме младенцев, стражей и ушедших на многодневную охоту и в разведку. Разговоры постепенно стихали, движения прекращались, напряжение нарастало, и только светящиеся над головой туманности и искры звезд были спокойны, как всегда.

Сул-Матуул стоял на белой кошме, высокий, отчужденный. Даже странно было думать, что с ним можно спать у одного костра, разговаривать, держаться за руки, преодолевая злобное колдовство Шестого Дома.

Перед вождем лежали «слезы корпруса», Чаша Дагот и Щит теней. Освобожденная от пут Звездочка то косилась на Аррайду, то скромно опускала глаза. Наемница вслушивалась в шумное дыхание пепельноземцев у себя за спиной.

— Вы обе можете идти дальше путем пророчества, — произнес ашхан, и тяжелый голос перекатился между шатрами, заставляя звякнуть костяные колокольчики. — Испытание воина пройдено, вас ждет испытание мудрости. Загадка такова:

Ушко иглы лежит в зубах ветра.

Пасть пещеры лежит в жемчужной шкуре.

Сон — это дверь, а звезда — это ключ.

Пещера воплощения, посвященная Азуре, откроется тому, кто ее разгадает.

И вождь широко, ободряюще улыбнулся Аррайде. Она чуть заметно кивнула в ответ.

Меры Уршилаку не торопились расходиться. Кто-то перекатывал на языке загадку, кто-то с трепетом разглядывал и трогал вещи, принесенные из Когоруна, кто-то вполголоса обсуждал тайны и знаки Пещеры воплощения. Пастухи, косясь на старейшин, громким шепотом выговаривали Пикстар за краденых гуаров.

Невысокий гибкий данмер тронул Аррайду за руку:

— Я Занумму, приемный отец Тинувиель. Она… много говорит о тебе, — он неожиданно улыбнулся. — Я разведчик. Мы прежде не встречались. Нет ничего хитрого в этой загадке. «Зубы Ветра» — это две скалы у входа в залив далеко на востоке побережья Шигората. Зубы Айрана, отмечающие вход в долину Ветра. Там две похожих долины, тебе нужна та, что ближе к восходу.

Они неторопливо пошли вдоль улицы-луча, а потом повернули назад, к юрте Нибани Месы.

— «Ушко Иглы»… — Занумму почесал кончик носа. — Иглой называют скалу, замыкающую долину Ветра. «Жемчужная шкура»… Когда пик Иглы освещает солнце, он словно горит белым огнем. Вот что… Я провожу тебя до Зубов, на лодке с парусом. Так выйдет быстрее. И подожду там твоего возвращения. А пока окажи мне честь: переночуй в нашей юрте.

— А Нибани…

— Вот уж нисколько не обижусь! Хотя бы смогу спокойно выспаться, — подошла к ним пророчица.

— Погоди. Я еще хотела спросить. Насчет звезды.

— Что это за испытание мудрости, если сама не желаешь думать?

— Я думаю! Уже голова болит, сколько думаю. Может, мне лечь спать под этой скалой, и сон перенесет меня в пещеру?

Нибани фыркнула.

— Или вставить в подходящее отверстие камень в форме звезды? Нужно быть степняком, чтобы разгадать загадку, а я не могу им стать. Потому с благодарностью приму твою помощь.

— А ведь ты научилась кой-чему у мальчишки! — сверкнула глазами Меса. — Ладно. Ключ — это звезда Азуры. Она видна на рассвете и в сумерках. А дальше — думай сама.

— Как в Холамаяне… Час Азуры отпирает дверь.

В час Азуры разбудил Аррайду Занумму утром. Его жена возилась у костра, обжаривая оладьи. Часть их лежала уже пышной горкой на глиняном блюде. Разведчик с гостьей позавтракали сосредоточенно, поблагодарили и вышли под светлеющее небо, на котором у самого горизонта висела влажная голубоватая звезда.

Возясь и потягиваясь, пробуждался день. Поднимался ветер. Гнал с холма песок, поднимал барашки в море. Вещи были принесены, увязаны и старательно завернуты в парусину.

Аррайда не думала, что их будут провожать. Но когда, упираясь ногами в песок, помогала Занумму толкать лодку к воде, тяжелая ладонь легла на плечо.

Ашхан отстранил наемницу и помог спустить суденышко на воду. И пока Занумму укладывал припасы в лодку и распускал парус, обернулся и взял девушку за плечи.

— Возвращайся в силе своей славы, Нереварин.

Поцеловал в лоб и стоял на берегу, глядя из-под ладони, даже когда лодка скрылась из виду.