Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

Признание. Альд Даэдрот, Грейзленд

— Произнесешь стихи по поводу? — спросила Аррайда с легкой ехидцей. Лин помотал головой.

— Не придумалось. Ни крыс, ни пауков не наблюдаю, — повертел головой аптекарь.

— Так руины обитаемые.

— И всех давно съели?

— Опять вы о крысах, — прошипела Эдвина, запуская заклинание поиска.

Они стояли в боковых дверях нефа, огромного и совершенно пустого, не считая статуи Шеогората на помосте. Поскуливал ветер, таскал по каменному полу сор. В углу валялись некрупные и неровные каменные обломки. В остальном храм сохранился прекрасно — и ребристый потолок из розового кварцита с черными спиральными узорами, словно вплавленными в камень, и массивные, грубо обработанные стены, и пол из того же кварцита, но так зализанный, что сделался скользким. Время просвистело стороной. И это даже пугало.

Вошел отряд в Альд-Даэдрот с бокового входа, через сложную систему полузатопленных и местами разрушенных коридоров, избежав счастливо и ловушек, и засады ординаторов у передних ворот, но промокнув, устав, извозившись в грязи и иле, заработав синяки и ссадины.

— Столько магии вложили в строительство, и она осталась в этих стенах.

— Поиск ничего не показывает?

— Отчего же? — Эдвина пожала плечами. — Кто-то есть у статуи. Странно… Он словно бы висит в воздухе. Еще двое поблизости, за помостом, и трое за стеной. Больше никого. Или нет, или они далеко.

— Хорошо, — Аррайда вскинула голову. — Я пойду одна. Не вижу смысла помогать ординаторам, устраивая тут драку. А в бой полезем, если с сектантами вообще невозможно будет договориться.

С ней спорить не стали.

Подковки сапог клацали по полу, разносилось гулкое эхо. Движение сметало с пола крохкие сухие листики и пыль. Статуя бога безумцев вырастала над головой, кривились в ухмылке губы. Аррайда посмотрела на Шеогората, запрокинув голову. Обошла посолонь и увидела Синнамму Мирпал, привязанную к каменной ноге. Провидица Ахеммуза при виде Аррайды задергалась в путах, то ли пытаясь вырваться, то ли показывая, что она здесь.

Едва избавившись от кляпа, выговорила сердито:

— Могла Каушаду с его кралей позже помочь! Вечно мы последние самые. Давай отвязывай меня, раз уж пришла.

— Стой! Не двигайся…

Худая данмерка вылетела из-за колонны и остановилась, потирая одну босую ногу о другую, морщась от холода. Одета бедно, но опрятно. Губа упрямо оттопырена. В глазах больше любопытства, чем гнева. Следом за ней плавно тек орсимер. Косая сажень в плечах, выпирающие надбровные дуги над пуговками глаз, клычки, топырящие нижнюю губу. Голый торс, кожаные штаны до колен, безоружен.

Аррайда убрала руку от ножа.

— Я Хлирени Индавель, жрица Шеогората, — приятным голосом оповестила данмерка. — Он — Ра’Грузгоб. А ты кто? Ты заодно с нашими гонителями?

— Нет. Я пришла сюда по важному делу. Позвольте мне освободить Синнамму, и я все объясню.

Орсимер сложил ручищи на необъятной груди. Промурлыкал басом:

— Ра’Грузгоб не хочет, чтобы ее освобождали. Плохая женщина! Плохая, плохая… Она… посмела сказать… что он не хаджит! А он такой милый, такой пушистый, у него такой могучий хвост!

— А у него есть хвост? — Аррайда подавила желание заглянуть орсимеру за спину. Тот качнул бедрами:

— Ну конечно! У него есть хвост, и он любит лунный сахар. И если ты дашь ему кусочек, он откроет тебе тайну.

— Хватит прятать «гамболпадди» под подушкой. Дядюшка Шео обыскался своей перчатки, — капризным тоном сказала жрица.

— Статуи не роняют перчаток! — возмутилась Синнамму.

— А он уронил! Уронил! — Ра’Грузгоб глянул на Хлирени с подозрением. — А откуда ты знаешь о перчатке, Хли?

— Ластидрайк сказал.

— Плохой скамп! — завел орсимер. — Плохой, плохой…

— А может, ты станцуешь с нами? — клинки, выскользнув из рукавов Индавель, серебряными рыбками мелькнули в воздухе перед Аррайдой.

— Она о драке, девчонка, если ты не понимаешь, — проскрипела Мирпал.

Но девушка-редгард уже прониклась витающим безумием, нащупала его ритм, и постаралась следовать ему, как танцовщица по канату.

— Я бы с радостью станцевала с вами, но у меня уже есть партнер.

— Кто он?

— Дагот.

Нереварин увидела, как на мгновение сквозь шутовскую маску лица Хлирени проступил взаправдашний страх. Жрица рубанула веревки, прикрутившие Синнамму к статуе. Поддержала старуху, мешая упасть:

— Не знаю, зачем ты пришла сюда, злюка, но уходи.

— Вот уж нет!

— Позвольте объясниться за эту почтенную женщину, — Нереварин бережно задвинула Мирпал себе за спину. — Она попросила меня найти здесь убежище для Ахеммуза. Но я промедлила. И нетерпение погнало ее по волнам мимо скальных наездников на этот остров, раздираемый войной. Потому что прежде и всегда Ахеммуза находили защиту в этих стенах.

— Мы перестали доверять Трибуналу и и ищем защиты у старых богов, — сказала Индавель. Но это не означает, что мы лишены милосердия. Пусть приходят и живут здесь, сколько потребуется.

— А ординаторы?

— Желтки с гребнями? — жрица фыркнула. — У них не хватит армии для штурма, а осада может длиться бесконечно. Здесь много крысиных нор, чтобы выскользнуть, огрызнуться и спрятаться снова. Орден Дозора просто натаскивает своих рыцарей, как никс-гончих, не пытаясь реально уничтожить храм и его обитателей.

— И все-таки это нехорошо.

— Если какой глупец насмелится осквернить этот храм, — заговорила Хлирени жарко, — то как бы не обнаружил себя пытающимся затыкать вилкой огромного нетча. Или — той же вилкой красящего стены в цвета травы и крови.

Она крутанулась вокруг себя.

— А если дядюшка Шео не справится самостоятельно, так это храм пяти даэдра. Подобный ему есть лишь в старом Морнхолде. И боги как-нибудь договорятся, чтобы наказать нахального смертного.

— А еще есть Ваббаджак! Сыру, всем сыру! — вклинился Ра’Грузгоб, маша руками.

— Ну да, никогда не угадаешь, во что этот посох превратит того, на ком испробован.

— Альд Даэдрот подобен сыру с тысячей ловушек и тысячей дырочек, чтобы сбежать, — прокомментировал Лин издали. — А чтобы проломить эти стены, нужны осадные орудия.

Эдвина тряхнула волосами:

— Я тебя умоляю! Ради десятка сектантов тянуть сюда катапульты? А если бить магией — снесет весь остров.

— Хватит твоим друзьям топтаться у двери, — заметила Индавель. — Пусть подойдут. Ластидрайк! — крикнула она. — Всем горячей суджаммы! Помоги ему, Ра.

Орсимер скрылся за статуей. Вернулся, неся подмышкой сенники для сидения, а на руке поднос с разномастными глиняными и деревянными чашками. За Ра семенил скамп с хитрой мордочкой, обнимая кувшины и лупя себя голым хвостом по ляжкам.

Эдвина дернула ноздрями.

— Откуда он у вас? — спросила удивленно.

— Да прибился как-то.

Скамп разлил пиво по кружкам и стеснительно отошел вонять в сторонке. Хлирени подняла свою чашку. Обратилась к Аррайде:

— Твои слова ну очень убедительны, чужеземка.

— Присутствие Дагота делает их такими. А еще вот это, — Аррайда стянула перчатку. Солнечный луч, упав сквозь продух, заставил «Луну-и-Звезду» сиять.

Скамп сморщился и заплакал. Ра’Грузгоб, воображающий себя хаджитом, нервно захрустел луковицей. Хлирени с разлету хряпнула суджамму, не обжегшись лишь потому, что была данмером — они стойки к влиянию огня.

— Ты и вправду идешь под Красную гору? — отшипев и отплевавшись, спросила она. Аррайда развела руками:

— В этой войне не выйдет спрятаться и отсидеться.

— Я понимаю. А твои планы достаточно безумны, чтобы мы приняли в них участие.

Лин незаметно от Индавель одобрительно поднял большой палец. Жрица посмотрела на свои ладони:

— Я соберу три… четыре руки бойцов. И пошлю весть храмовникам, что мы уходим. Ординаторы потянутся за нами следом, и тогда слабейшие Ахеммуза будут здесь в полной безопасности.

— Спасибо. Идите в Марандус, спросите Ллариуса Варро. Он укажет место для вашего танца.

— Я напишу генералу, — сказал Тьермэйлин. — Где мне устроиться, Хлирени?

— И со мной на два слова, — поднялся Матуул.

Они ушли.

— Ладно, — цедя суджамму, проворчала Мирпал. — Тебе удалось. Но если бы ты была расторопнее, то избавила бы меня от близкого знакомства с «дядюшкой Шео». Я слишком стара для столь тесных отношений. И бедра у него холодные.

Нереварин подняла глаза на статую. И могла бы поклясться чем угодно, что Шеогорат ей подмигнул.

Где все началось, там все и заканчивалось. Звезды смотрели тысячей глаз на священную долину, на шатры, уставленные по кругу, на огромный костер, наконец-то разожженный между ними. И на искры, летящие к черному небу и затмевающие заглянувшие в темноту тысячи звездных глаз.

У костра сидели плечо к плечу и призрачные, и плотские людские существа. Пускали по кругу чашу, пели хрипло.

И когда песня была допета и вино с гуарьим молоком допито, когда луны встали над головой, обозначая полночь, поднялись ашханы и пророчицы племен. И перед ними стала Нереварин. Она держалась прямо и просто. Внимательно прислушивалась к каждому, кто подходил.

А пепельные ханы и мудрые женщины неуловимо изменились тоже. Ушла суетность, желание выгадать что-либо для своих людей.

Глава Зайнаб Каушад перестал быть вальяжным и мягким. Стал собранным и строгим, как и положено вождю великого племени.

— Ты сделала меня счастливым.

Шепнул:

— А бедра у Фалуры все-таки узковаты.

И громко добавил:

— Прими «Плеть Зайнаб», — он надел на шею Аррайде витой кожаный ремешок с зубчиком-подвеской, украшенным кисточкой. — С ее помощью мы находим сбежавших гуаров, где бы они ни прятались. Называю тебя Нереварином Зайнаб.

Каушад весело ухмыльнулся. Хлопнул девушку по плечу.

Следом подошел Хан-Амму — не напуганный пастух, а воин. С почтением наклонил голову:

— Ты научила меня отвечать за свой народ. Прими «Захват Эрабенимсун». Пусть дальнее станет близким, — и застегнул пояс на Нереварине. — Пусть упадет тебе в руку, как спелый плод. Называю тебя Нереварином Эрабенимсун.

Третьей и последней подхромала Синнамму Мирпал.

— Я думала, что я все знаю. Но узнала новое для себя. Что у Шеогората костлявые колени, — мудрая женщина фыркнула. — Заслужила. Прими «Камень Безумия Ахеммуза».

Сунула Аррайде в руку амулет на кожаном шнурке: алый полумесяц рожками вверх и синяя капелька с нарисованным глазом. Смешно топырились реснички. Амулет слабо гудел, готовый по приказу хозяина взорваться воем, сбивающим с мысли и ослабляющим заклинания.

— Называю тебя Нереварином Ахеммуза, — завершила Мирпал торжественно.

Аррайда обернулась к ашхану Уршилаку: испытание окончено?

Холодный ветер влез в щели между шатрами. Пламя костра легло параллельно земле. И между ашханами и пророчицами прошел к Аррайде призрачный слепой старик.

— Позволь мне прикоснуться к тебе. Это ты? Это правда ты?

Дрожащие руки поднялись и ощупали лицо девушки-редгарда. Скользнули по плечам, обхватили запястья. Обвели «Луну-и-Звезду».

Губы призрака дрогнули. Слезы потекли из-под повязки по щекам, собираясь и капая с подбородка.

— Аландро…

— Я ждал. Я знал, что ты вернешься.

Он отер слезы ладонями и гордо выпрямился.

— Я нарекаю тебя Нереварином четырех племен. Мы будем готовы и придем под Красную гору на твой зов. Я проведу твои отряды через ее ловушки, сломанные мосты и пропасти. Обещаю.

Проглотив ком в горле, Аррайда осторожно, чтобы руки не прошли насквозь, обняла бывшего оруженосца за плечи.

…Ночь заканчивалась. Звездные глаза закрывала усталость. По краю неба улыбкой прорезался рассвет. Нереварин подперла ладонью щеку, локоть поставила на колено и сонно моргала на огонь.

Сул-Матуул набросил ей плащ на плечи:

— Мы расстанемся ненадолго. Я соберу войско. Племена охватят Призрачный предел с севера и запада и не дадут роздыху даготским тварям, будут тревожить их, отвлекая на себя. А лучшие наши лучники и разведчики поспешат на помощь Варро и станут служить под его началом. Все завтра. А пока спи, моя хорошая.