Застава, к бою! (СИ)

Глава 21

Пуганьков уставился на меня удивленным взглядом. Потом глянул и на Черепанова. В глазах прапорщика застыл немой вопрос.

Лейтенант колебался, и я это видел.

Готов поспорить, в этот самый момент Черепанов думал о том, что у меня не вышло переубедить Пуганькова. Что прямо сейчас неопытный лейтенант Миша Пуганьков, замполит с заставы Шамабад, просто пойдет в отказ. Побоится принять такое важное решение.

Пуганьков нам не ответил. Лично нам. Вместо этого он закричал:

— Застава, готовимся к наступлению! Выдавить врага с территории Союза Советских Социалистических республик!

Я глянул на Черепанова. На лице прапорщика отразилось величайшее облегчение. Мне показалось, он даже тихонько выдохнул, но так, чтобы лейтенант Пуганьков сам этого не заметил.

— Танки надо поддержать пехотой, — сказал я, — организовать контрудар. И быстро. Нельзя, чтобы они рассеялись по округе. Нужно прихлопнуть их сегодня, сейчас. Обезопасить эту часть Границы. К тому же они все еще могут что-нибудь предпринять. Не стоит недооценивать врага.

— Что-то предпринять? Новый приступ? — Хмыкнул Черепанов, — да это нужно быть законченным идиотом, чтобы попытаться пойти на нас в четвертый раз.

— Помнится мне, — я глянул на Пуганькова, — товарищ лейтенант говорил о том, что мы имеем дело с радикалами.

Лицо Пуганькова сделалось задумчивым.

— Меня немного инструктировали относительно банды Юсуфзы, — кивнул он и продолжил ученым, несколько менторским тоном, — да, признаки радикализма в их, так сказать, квазиидеологии имеются. Я как-то даже читал методические материалы по личностям главы бандитов и его сыновей. Те, что, конечно, наша разведка передала в пользование Тарану.

Он снова задумался на мгновение. Поднял взгляд к серому небу.

— Если слова Наби правдивы… Если сам Юсуфза и трое из его братьев погибли, а один сидит у нас на Шамабаде, значит, бандой командует этот самый Имран. Я читал, что нрав у него вспыльчивый.

— Если он еще и идиот, могут попытаться снова отковать, — ухмыльнулся Черепанов, задумчиво. — Если, конечно, кто-то за ним пойдет. Ведь такое наступление заведомо будет обречено на провал.

— Они шииты, — продолжил Пуганьков, — в их ответвлении ислама любая смерть во время джихада — почет для моджахеддин. Даже самоубийственная.

— Я говорю не о наступлении, — покачал я головой отрицательно, — хоть на какие-то силы для удара они собрать уже не смогут.

— Тогда о чем? — Приподнял бровь Черепанов.

— О ловушках, товарищ прапорщик, — заглянул я Черепанову в глаза. — Душманы — коварные бойцы. Потому не стоит думать, что мы просто пойдем в контратаку и разгоним их как перепуганное стадо овец.

Пуганьков со Старшиной внезапно сделались очень угрюмыми. Переглянулись. И ничего мне не ответили.

— Ну ладно, товарищи, — сказал я и поправил фуражку, — хватит нам лясы точить. Воевать пора.

Имран прыгнул в сторону, когда пулеметная очередь принялась вырывать клочки земли почти у него под ногами.

Когда молодой главарь банды упал на землю, воздух с хрипом вышел у него из легких. Он замер. Притворился мертвым на несколько мгновений и стал молить Аллаха, чтобы пулеметчик шурави решил, что уже расправился с ним.

Нет, Имран не боялся смерти, но и так бесславно погибать он тоже не собирался. Быть убитым как простой, самый обычный моджахеддин — недостойно для сына Юсуфзы, в чьих жилах течет древняя знатная кровь.

Имран опасливо поднял голову. Стал оглядываться.

Моджахеддин бежали. Тут и там пытались они как можно скорее покинуть поле боя. Падали, погибали. В панике и с криками бросали оружие, спеша к Пянджу.

Имран сплюнул грязь, почувствовал, как песок неприятно хрустит на зубах. Потом прогорел на выдохе:

— Позор. Позор на ваши головы, трусы…

Выждав еще немного, Имран принялся ползти куда-то вперед, к реке.

Вокруг шумело и хлопало. Оглушительно звучали вражеские выстрелы. Вопили паникующие и умирающие моджахеддин.

Время от времени недалеко от Имрана ложилась шальная пуля. Тогда он пригибал голову, не зная, случайность это, или кто-то заметил его и теперь открыл огонь, чтобы его добить.

Укрытие он нашел быстро. Просто сполз в воронку от разорвавшегося танкового снаряда, которую заприметил еще, когда отступал к берегу. Скатившись вниз, он оказался на ее дне, рядом с каким-то мертвым моджахедом.

Переводя дыхание, Имран перевернулся на спину.

— Нет… Я так не умру, — Прошептал он, — Аллах, дай мне сил погибнуть как подобает истинному моджахеддин. Дай мне сил забрать с собой как можно больше врагов и не посрамить доброе имя своего рода.

Внезапно мертвое тело зашевелилось. Имран вздрогнул, поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело.

Труп оказался совсем не трупом. Это был Хаттаб — один из командиров Имрана, что вел в бой отряды моджахеддин в сегодняшней схватке.

Хаттаб откашлялся. Показал Имрану свое обветренное лицо с грязной бородой. Пакль он потерял в бою, и его черные всклокоченные волосы были мокры от дождя и крови, что стекала Хаттабу прямо на лицо.

— Лучше найди в себе силы жить, молодой господин, — сказал он сипловато.

— Хаттаб! — Имран перевернулся на живот, подполз к Хаттабу.— Ты ранен?

Хаттаб выдохнул. Сморщил нос и улегся боком.

— Не сильно.

— Тогда что ты тут делаешь⁈

Хаттаб поднялся на локте, так, словно бы пытался выглянуть из воронки, однако, для этого она была слишком глубока.

— Перевожу дух, — сказал он, — мой сын, Вафадар… Я хочу найти его, если он жив. Найти и уйти с ним за реку.

Имран быстро сложил в уме два и два. Под командой Хаттаба было больше двадцати пяти человек. Возможно, кто-то из них все еще мог держать оружие.

Следующая мысль, промелькнувшая в голове Имрана, показалась ему блестящей. В одно мгновение он придумал план мести. Жестокий, отчаянный, но такой, что можно было исполнить в сложившихся сейчас обстоятельствах.

— Вафадар погиб, — солгал Имран, — я сам видел, как его расстреляли из пулемета.

Конечно, Имран не то что бы не видел смерти этого человека, он просто не знал Вафадара в лицо. Конечно, ему казалось, что он видел его несколько раз рядом с отцом, однако просто не запомнил этого молодого моджахеда. Но сейчас ему было на это плевать.

Лицо Хаттаба сделалось каменным. Морщины на лбу, под глазами и у губ немолодого моджахеда, будто бы, стали еще глубже. Казалось, новость о смерти сына вмиг состарила воина на добрый десяток лет.

— Ты уверен в этом, Имран? — Хрипло спросил он.

— Я клянусь тебе душой своих братьев, — не повел и бровью Имран, — я сам видел, как он погиб.

Имран вцепился в плечо Хаттаба.

— Видел, как пуля Шурави разорвала его на части.

Глаза старого Хаттаба отчаянно заблестели. Брови угрюмо склонились к переносице.

— Да примет его душу Аллах, — проговорил он тихо.

— Примет, — кивнул Имран, — и все наши души тоже примет. Твои люди… Где они?

— Я… Я… приказал им… — будто в забытье залепетал старый моджахед.

— Хаттаб! — Имран схватил его за ворот куртки, — ты еще можешь отомстить шурави! Отомстить за сына! Я тебе в этом помогу! Пусть наши души и отправятся сегодня к Аллаху, но мы займем достойное место по его правую руку! Еще не наступит время утреннего намаза, а мы уже уйдем, как войны! И заодно отправим в ад столько безбожников, сколько сможем!

— Молодой господин… — Проговорил Хаттаб, и губы его задрожали.

— Я предлагаю тебе осуществить кровную месть! — Перебил его Имран, — Ты пойдешь за мной, Хаттаб? Пойдешь в этот последний бой⁈

Старик поджал губы. Покивал.

— Тогда скажи, где твои люди?

— Я приказал им собраться у берега и ждать тебя. Сам остался здесь, чтобы попытаться найти сына.

— Очень хорошо, — отрывисто кивнул Имран, и взгляд его сделался хищным и опасным — Сколько их?

— Их осталось не более пятнадцати.

— Достаточно, — кивнул Имран, — мы с тобой поведем их в последний бой. Пойдем на неверных и станем убивать их без всякой жалости. Никто и никогда не скажет о сыне Юсуфзы, что он ушел с поля боя, словно трус!

— Ты молод, Имран, — попытался возразить разбитый новостью о гибели сына Хаттаб, — ты можешь еще жить. Твой Джихад не закончен…

Имран посмотрел на старика волком. А потом стал рассказывать старику ложь, которая для самого Имрана будто бы уже и перестала ею быть:

— Шурави отобрали у меня все. Отобрали отца. Отобрали дело всей его жизни. Убили братьев! Что меня ждет там, — он махнул рукой к Пянджу, — за рекой? Забвение? Коварные враги моего отца? Что⁈ Уж лучше остаться тут и отомстить! Так ответь же еще раз, со всей решительностью: ты со мной⁈

— Я с тобой, Имран… — пролепетал Хаттаб. — Но что нам делать? Как отомстить?

Имран перевалился набок, вынул и взвесил в руке старую советскую противотанковую гранату РПГ-43.

— Главное, чтобы ты и твои люди последовали за мной, — злобно улыбнулся Имран, показав свои большие, похожие на конские зубы, — а как отомстить, я тебе расскажу.

— Из-за брони не выглядывать! — Крикнул я пограничникам, собравшимся за кармой Т-62.

Машина медленно продвигалась вперед. Ее гусеницы скрежетали, размалывая под собой напоенную дождем почву.

Пулемет время от времени грохотал, прогоняя остатки душманской банды на ту сторону Границы.

Мое отделение пограничников следовало за бронемашиной. Мы двигались в две цепочки по одному, ступая точно за гусеницами танка. Все были наготове.

Казалось, такие суровые, даже матеры лица, что окружали меня сейчас, просто не могли принадлежать парням восемнадцати-девятнадцати лет.

— Наша основная задача — прикрыть танки, — командовал я, следуя первым в левой цепочке.

Мы продвигались за танком Симонова, по левому флангу. Посередине следовала офицерская машина капитана Жукова. За ней отделение стрелков во главе с Черепановым. На правом фланге медленно шла третья машина. Стрелков за ней вел Мартынов.

Системщики и Пуганьков остались на Шамабаде. БТР с приданным отделением стрелков продолжали удерживать опорный пункт.

Душманы все еще сопротивлялись. Многие из них, увидев бронемашины, просто кинулись бежать к реке. Офицерский танк сопровождал их отход пулеметным огнем.

Другие все еще пытались сопротивляться.

Первый ужас, после захлебнувшейся атаки сошел с врага, и душманы пытались организоваться в небольшие группы. Они залегали тут и там, старались отстреляться, кидали навстречу танкам гранаты.

Враг пытался восстановить хоть какое-то подобие строя, чтобы уйти живым на сопредельную территорию.

Мы, в свою очередь, держали их на почтительном расстоянии. Вступали в бой с врагом, если замечали, что он оказывался справа или слева от машины. Не давали некоторым отчаянным моджахедам подобраться к нам достаточно близко.

Мало помалу железный вал советских танков выдавливал врага с нашей земли.

Однако уходили не все. Многие духи кидались прочь, рассеивались по берегу советской стороны. Кто-то из них уходил вдоль Пянджа, другие стремились убежать к леску, что виднелся отсюда, чтобы затеряться там и потом попытаться спастись.

Еще долго мы будем разгребать последствия сегодняшнего боя — выискивать нарушителей границы, что по каким-то причинам не смогли скрыться за рекой.

— Не отвлекаться! — Приказал я Малюге, шедшему в правой цепочке.

Погранец ослабил внимание и уставился на изуродованный труп душмана, внезапно появившийся из-под днища танка.

Малюга неразборчиво что-то проговорил, все еще мучаясь с челюстью, и брезгливо переступил тело.

Тела были везде. Они лежали тут и там: у воронок от разорвавшихся гранат, у кустов или складок местности.

Сломленная нами банда явно не спешила уносить погибших с поля боя. Если ночью они и пытались забирать трупы с собой, то теперь просто наплевали на это, стараясь сохранить собственные жизни.

— В оба смотреть! — Крикнул я и дал одиночный в раненного духа, что вдруг выпрыгнул из-за округлого куста колючки и с гранатой рванулся к танку.

Моя пуля рванула ему одежду на груди. Он выгнулся, зажав гранату в грязной высокоподнятой руке и рухнул в грязь.

— В укрытие! — Приказал я.

Все погранцы тут же заступили за профиль танка. Хлопнуло. Осколки РГД-5 защелкали по танковой броне.

— Смотрите в оба! — Продолжил я, — тут могут остаться раненные! Некоторые из них захотят напасть!

Когда мы уже подходили к берегу, я заметил кое-что интересное: труп духа, что оказался на пути офицерского танка, справа от нас, зашевелился и принялся… Отползать.

Казалось бы, что тут удивительного? Раненный душман увидел бронемашину и попытался спастись от ее гусениц. Однако чуйка моя в этот момент просто взвыла. Все потому, что душман совершенно не был похож на раненного или контуженного человека. Слишком шустро двигался. Без труда.

— Внимание! — Крикнул я, — Внимание на тела!

— От зараза! — Вдруг закричал Матузный и вскинул автомат.

Он стоял по правую руку от меня, в той части отделения, что двигалась по следам правой гусеницы танка.

Внезапно в цепочке засуетились и другие пограничники.

— Они встают! — Крикнул кто-то из наших.

Спустя секунду после того, как танк продвинулся на метр вперед, моим глазам открылась картина происходящего.

Душманы притворявшиеся мертвыми справа от нас, просто повскакивали с земли, стали вскидывать автоматы.

«Пытаются взять врасплох, суки» — проскочило у меня в голове.

А потом я увидел их лидера — сына Юсуфзы. Почему я решил, что это именно он?

Молодой душман, одетый в импортную военную форму с ног до головы, поднялся чуть позади остальных моджахедов. Он исступленно заорал что-то на пушту и состроил страшную физиономию.

— Отделение, открыть огонь! — Крикнул я, видя, что дух вскинул к небу руку, вооруженную тяжелой противотанковой гранатой.

В следующее мгновение, по его приказу, еще несколько боевиков изготовили к броску свои гранаты РПГ-43.