Застава, к бою! (СИ)

Глава 10

— Ты что задумал, Селихов? — Проговорил Рюмшин, тяжело дыша.

Я быстро открутил запал с моей гранаты, вернул ее в подсумок, а с запала снял чеку, выкину его куда-то в кусты.

— Вова, оставь фонарь. Мне нужен свет, — сказал я и шагнул на тропу.

Вова так и сделал.

Шарипов и остальные внимательно наблюдали за каждым моим действием. Я понимал, что серьезно рисковал сегодня, показывая свои знания перед особистами. Однако между «понадеяться на авось» и тем, чтобы использовать свой опыт, чтобы оградить людей от смерти, я выбрал второе. Иначе мне не позволяет совесть.

— Там, скорее всего, граната, — ответил я на всеобщий немой вопрос, повисший в воздухе.

— Ты откуда все это знаешь? — Спросил Шарипов.

— В журнале юный техник вычитал, — пошутил я кисловато и потом ступил на тропу.

— Граната? — Сглотнул Рюмниш, — с чего ты взял?

— Стойте смирно и не двигайтесь, — проигнорировал я его вопрос и опустился к ноге особиста, — сейчас и проверим.

— Так, если там граната, может, успею отпрыгнуть? — Капитан Рюмшин облизал пересохшие от волнения губы.

— Может, и успеете. Но пока не стоит.

Я аккуратно раскопал песок вокруг гранаты. Наткнулся на донце ее рубашки, показавшееся из-под песка. Там лежала Ф-1.

Рюмшин наступил аккурат на верхнюю часть гранаты. Тогда я продолжил:

— Нет, точно не стоит. Вы прямо на запал встали.

Рюмшин выматерился.

— Может, все же успею? — Сказал он изменившимся, низким голосом.

— Мы не знаем, какой запал там вкручен. Вдруг духи подшаманили? Логично было бы, что б граната сработала мгновенно, не так ли?

Рюмшин ничего не ответил мне. Только сглотнул густую слюну.

— Остальным лучше отойти подальше, — сказал я, — вдруг бабахнет.

Потом обратился к Рюмшину:

— Стойте смирно. Не знаю, как вам, а мне уж точно пожить еще охота.

— Да и мне… — поморищлся Рюмшин.

Пограничники, Шарипов и Амина с полным мужчиной, тем временем, послушались. Переместились под сопку и стали там что-то обсуждать. Потом капитан Шарипов заставил всех залечь и занять какие-нибудь укрытия.

— Так что? Не расскажешь, где саперному делу обучался? — Спросил зачем-то Рюмшин.

Даже в такой момент особист не мог молчать. Это меня немного раздражало, но что поделать? Видимо, от волнения у него просто не закрывался рот. Тогда я ему не ответил.

— Чего молчишь, Селихов?..

— Я бы посоветовал вам, капитан, не болтать мне под руку, — холодно проговорил я.

— Ну лады… лады… Молчу.

Я собирался подкопать гранату так, чтобы суметь прижать ее скобу пальцем и потом уже извлечь. Предохранительная скоба при этом, естественно, должна была остаться на месте.

Сказать, что это непростая задача — значит ничего не сказать.

Пусть мне и светил следовой фонарь, но тень от моих собственных рук падала очень неудачно и ухудшала мне обзор. Работать приходилось почти на ощупь.

Наконец, я смог очень медленно и аккуратно выбрать песок под гранатой, одновременно подлезая под скобу пальцами. Потом сунул чеку в губы, накрыл свободной рукой открытую мною бок гранаты, которым она лежала сверху.

— Все, — проговорил я, коверкая слова чекой, зажатой в губах, — уходите.

Рюмшин отскочил с тропы таким прыжком, что ему позавидовала бы и молоденькая лань.

— Все нормально⁈ — Крикнул Шарипов и поднялся на локтях.

— С-селихов говорит, нормально, — заикнулся Рюмшин.

Я тем временем поднялся, держа пыльную гранату, пыльными же руками. Взял чеку.

— Капитан, посветите.

Особист тут же взял фонарь, посветил мне на руки, и я аккуратно вернул чеку на место, загнув усики. Потом открутил запал от греха подальше.

— Так, и где ты научился саперным работам? — Мрачно спросил у меня Рюмшин, когда я вернулся на бровку тропы.

— Это у вас профессиональное, да? — Хмыкнул я, вместо ответа.

Рюмшин внимательно посмотрел мне в глаза. Потом его каменное, безэмоциональное лицо вдруг ожило. Он растянулся в улыбке, а в следующий момент рассмеялся.

— Прости, Селихов. Это у меня и правда профессиональная деформация!

Потом особист вздохнул и снова посерьезнел.

Внезапно даже для меня, проговорил:

— Спасибо, Саша. Уж от кого, от кого, а от тебя я такой помощи ну ожидал. Если кому расскажу, кто меня с гранаты снял, так не поверят.

— Так может, и рассказывать не стоит? — Улыбнулся я. — А то вдруг, засмеют, что вас простой сержантик вытащил, а?

Рюмшин хмыкнул.

— Засмеяли бы. Совершенно точно, засмеяли бы. Ну или вообще не поверили. Но если скажу, что это ты был — поверят. Кто надо, уже знают о твоих заслугах, — Особист вдруг вздохнул и поджал губы. Взгляд его, будто бы даже смущенно, скользнул вниз. — Короче, спасибо, что обе мои ноги при мне оставил.

— Обращайтесь, — улыбнулся я.

Однако обольщаться я не стал. Особисты точно запомнят мой сегодняшний фортель. И возможно, в будущем у них будут ко мне вопросы.

Мою догадку подтвердил взгляд Рюмшина, который внезапно как-то похолодел.

«Ну ничего, спрашивайте, если надо, — промелькнуло у меня в уме, — найду уж, что ответить».

— Селихов! Таран вызывает! Надо возвращаться на заставу! — Позвал меня старшина Черепанов.

— Есть! — Отозвался я.

Я глянул на Шарипова. Тот о чем-то тихо разговаривал с Аминой и ее спутником. Вместе они встали чуть-чуть в сторонке. А потом особист позвал Рюмшина, и группа, не прощаясь, быстро ушла по бровке тропы туда, откуда и явились. Лишь Хаким Шарипов напоследок наградил меня внимательным и пронизывающим взглядом.

Когда мы достигли Шамабада, бой немного утих. Зато разыгрался страшный ливень.

Злой афганский ветер бушевал над заставой. Заставлял бойцов кутаться в плащ-палатки на своих позициях.

Ливень лупил так, что видимость стала практически нулевой. Редкие хлопки выстрелов терялись в монотонном реве дождевого потока.

Ну, что можно сказать? Душманье все же решилось нападать. И хотя, в этот раз враг растерял всякие преимущества, что были у него в прошлой моей жизни, духи не сдавались.

Казалось, какая-то чужая злая воля гнала афганских смутьянов вперед, под пули. Не давала отступить, что бы ни случилось.

А между там, Шамабад стоял, а не горел.

Шишига подвезла нас к укрепу, в котором уже находились немногочисленные бойцы. В основном это были танкисты, покинувшие свои танки ради какой-нибудь служебной надобности. Но было тут и несколько погранцов-стрелков из отделения резервной заставы отряда.

Большинство наших все еще держали оборону среди строений самой заставы.

Мы все выгрузились из Шишиги, рядом с окопами укрепрайона. Хмелев погнал машину с выключенными фарами к дороге, что бежала от Шамабада к Дастиджумскому ущелью и дальше, к Отряду.

— Как обстановка⁈ — Крикнул Черепанов, стараясь переорать дождь, заливавший так, что в окопы уже устремились первые потоки воды и грязи.

Внезапно тяжелый КПВТ бронетранспортера дал несколько коротких очередей куда-то в сторону реки. Мы обернулись к посаженной в капонир бронемашине.

Ее пули, словно огненные капли промелькнули в мутной от дождя темноте и исчезли где-то на берегу Пянджа.

— Душманье нападало, — сказал Черепанову Нарыв, который организовывал эвакуированных с заставы собак в старинном бетонном ДОТе укрепа, а теперь, оставив Белоуса за главного над четвероногими пограничниками, шел с остальными «Хвостами» к заставе, чтобы вступить в бой. — Первую волну мы отбили! Помощь идет, но запаздывает! Сукины сыны попрятались в темноте, да только не видать их ни черта. Пока что они затихли!

Черепанов приказал парням с Шамабада выдвигаться к заставе. Бойцам из резервного, что были с нами, надлежало остаться в укрепе, чтобы прикрыть бронетехнику, выполнявшую сейчас роль трех пулеметных точек.

Только офицерский танк, убранный с поля вблизи заставы, был скрыт где-то в темноте, над Шамабадом и укрепом. Он отвечал редкими залпами на минометный огонь противника.

Пока мы добирались до заставы, по нам попытались открыть огонь из пулемета. Должно быть, то работал ПКМ. Кое-что из оружия «потяжелее» духи все же умудрились переправить через реку. Наверное, несли с собой.

Раздался треск очереди. Трассеры замерцали над головой. Стрелок бил, наводясь по нашим едва видимым теням.

Мы вшестером, во главе с Черепановым, залегли на полпути к заставе. Нарыв с частью отделения собачников следовал немного позади, и они тоже, все как один, припали к земле.

К счастью, один из танков быстро подавил пулеметную точку противника, расположенную слишком низко, чтобы обстреливать всю заставу с господствующей высоты.

Таран озаботился тем, чтобы на высотах, с которых Шамабад обстреляли в прошлый раз из пулеметов и минометов, невозможно было устроиться вражеским пулеметчикам и артиллеристам.

Еще позавчера, на тропах к обоим возвышенностям установили МЗП, а подходы к таким удачным стрелковым позициям заминировали.

Конечно, расположение заставы сейчас играло против нее самой. Все потому, что Шамабад стоял в низине, почти у самого берега Пянджа. С одной стороны, так застава являлась непосредственным опорным пунктом при обороне Государственной границы, а с другой, противник мог занять господствующую высоту и атаковать ее. Потому приходилось за такими вещами следить.

В прошлый раз внезапность врага не позволила Тарану предусмотреть такую необходимость. А вот в этот… В этот он озаботился.

Первым, что нам бросилось в глаза, когда мы вошли во двор Шамабада, была большая воронка от мины, раскинувшаяся прямо посреди двора.

Осколками посекло близлежащие постройки, а курилку-беседку и вовсе будто ветром сдуло.

Однако грустить о всеми любимой курилке, где вечерами велись задушевные разговоры, было некогда.

Черепанов повел нас дальше, к широкому дувалу, что ограждало заставу спереди. Там собрались бойцы.

Несколько групп стрелков заняли позиции за не очень высокой, но широкой и толстой стеной дувала, в которой, тут и там, зияли отверстия бойниц.

Другие погранцы сидели за зданием самой заставы, прятались за складом и конюшней, прикрывая фланги. С конюшни, к слову, всех лошадей увели в ближайший кишлак еще вчера. Оставили на доверенных людей.

Черепанов повел нас к Тарану, что сидел вместе с Пуганьковым у стены дувала, и опасливо вглядывался в темноту сквозь узкое и грубо сделанное окошко бойницы.

— Товарищ старший лейтенант! — Подскочил к нему Черепанов и присел рядом, у стены.

Мы все рассредоточились вокруг старшины и двух офицеров.

— Девчонку забрали офицеры особого отдела!

— Значит, пришла? — Отвлекаясь от наблюдения за врагом, сказал Таран.

— Так точно. Пришла. Вернее, привели.

— Кто? — Удивился Таран, но тут же махнул рукой. — Ладно. Не до того сейчас.

Таран повел по нам суровым взглядом, остановился на мне и продолжил:

— А у нас тут не очень. Бармалеи попытались провести артподготовку. Неудачно. Мы им ответили из танка. Потом пошла первая волна врага, за ней вторая. Вместе — человек сорок. Обе атаки захлебнулись. Теперь они притихли.

— Скоро пойдут, — сказал я.

— Ага, — Таран кивнул, — ждем вот. Нужно постараться удержаться прямо на Шамабаде. Отступать только в крайнем случае. Оставим Шамабад — духи его сожгут.

— Есть раненные? Погибшие? — Я перебрался поближе к начзаставы, мельком глянул в темноту сквозь бойницу, чтобы убедиться, что их наступление еще не идет.

— Пару бойцов. Легкие осколочные. Все пока в строю, — сказал Таран.

После, начзаставы приказал всем рассредоточится по позициям. Меня, Стаса и Мартынова послали прикрывать левую сторону. Потому, перебравшись туда, мы засели у левого края дувала.

— Что-то они медлят, — сказал Мартынов, аккуратно всматриваясь в узенькую бойницу, почти у самой земли, выглядящую так, будто ее проковыряли ломом. Возможно, так и было. Потом стал устраивать возле нее свой пулемет. Таран не зря прислал нас сюда. Это была неплохая пулеметная точка для Вити, которого мы должны были защищать, если духи подойдут слишком близко.

— А по мне, пускай сидят хоть до усрачки, — утирая капли дождя с подбородка, сказал Стас, — хай сидят до самого утра, пока наши не подойдут. Я б был не против.

Сильный ливень, казалось, пошел еще сильнее. Мы все сидели, промокшие до нитки.

— Зараза… У меня в сапогах уже воды по колено… — Сетовал Стас.

— Кончай жаловаться уже. Заколебал… — Зло бросил Стасу Витя Мартынов и лег прямо на сырую землю. — Терпи давай.

— Тоже мне, терпи, — надул Алейников ноздри от недовольства и прислонился спиной к дувалу, — если уж воевать, то хотелось бы хотя б в сухости…

— Не нуди… — Бросил Мартынов, прижавшись к прикладу пулемета щекой.

— Тихо… — Сказал я, и оба бойца замолчали.

Тоже прислушались. Из гула дождя мой слух выцепил один неестественный, неприродный звук.

— Миномет!— Крикнул я и залег.

Мартынов приподнялся на локтях и вовсе горло заорал назад, остальным нашим:

— Миномет!

Мы со Стасом разом упали под дувало.

В следующее мгновение, свист мины стал отчетливее. А потом бабахнуло так, что я всем телом почувствовал дрожь взрыва, предавшуюся мне сквозь землю.

— Сука! — Заорал Стас и грязно выматерился.

— Еще летит! — Закричал я.

Я не видел, куда пришлось попадание первой мины. Знал только, что упала она где-то в стенах Шамабада. А потом прилетела вторая. Бабахнуло так, что заложило уши.

Я закрыл голову руками. Почувствовал, как мелкие шматки грязи сырой земли сыплятся на спину.

— Где рвануло⁈ — Поднял голову Стас, — где-то рядом!

Я обернулся. Нахмурившись, стиснул зубы так, что скрипнуло. Проговорил:

— Где-то справа, прямо у дувала.

— Мля… Там же сидел Таран… — тоже обернувшись, сквозь сжатые зубы протянул Витя Мартынов.