Я уничтожил Америку 3 Назад в СССР

Глава 3

Я вёл машину и вспоминал, как мой пассажир и его концерн делали свои делишки. Как они подкупали партии, чтобы те давали им некоторые послабления.

Да-а-а, на протяжении многих лет политические партии, представленные в Бундестаге, получали от Флика и его концерна крупные суммы наличными. В карманах представителей Христианско-демократического союза (во главе партии скоро должен встать Гельмут Коль) оказалось несколько миллионов марок. Представители Христианско-социального союза также получили в общей сложности несколько миллионов марок, а члены Свободной демократической партии «освоили» шесть с половиной миллионов марок. Рядом с каждым получателем денег в списке стояло сокращение «wg.» («за») и пояснение, кому именно и за что предназначались выплаты.

Подобные действия приведут к тому, что благодарные политики позволят концерну уйти от уплаты налогов в сделке по продаже «Дойче банку» крупного пакета акций автогиганта Daimler в 1975 году. По оценкам следователей, ущерб, нанесенный бюджету ФРГ одной этой сделкой, составит полмиллиарда марок.

Весьма удобное вложение денег. Окупится в сотню раз.

— У вас очень интересная папка, молодой человек. Я ещё раз напоминаю вам о возможности её продажи, — подал голос Фридрих.

— А давайте сделаем так, господин Флик. Мы приедем на место, вы покажете содержимое ячейки, и если оно меня устроит, то я вам отдам эту папку. Согласны?

— Что так? Ведь вы уже выиграли содержимое. Зачем всё усложнять? Это же неправильно.

— Может потому, что всё как раз и неправильно, я хочу это сделать, — улыбнулся я в ответ. — Скажите, вы миллиардер?

— А какая вам разница?

— Хотелось бы оценить размер вашего богатства!

— Не ваше дело, — буркнул Флик.

Миллиардер…

Тот самый, который как нельзя больше походил на Кощея, что над златом чах…

— Скажите, а это правда, что в небольшом городке под Кельном есть церковное братство св. Августина?

Флик насторожился.

— А какое вам дело до этого братства?

— Да как-то видел их записи. Из приходно-расходных книг братства следовало, что концерн Флика жертвует святым отцам прямо-таки миллионные суммы. Там, где в квитанции стояло «один миллион марок», братство на самом деле оставляет себе лишь двести тысяч. Восемьсот же тысяч обходными путями уходят туда, откуда пришли, — то есть в концерн. Который не только списывает деньги с налогов, но вдобавок получал в собственное распоряжение многомиллионную черную кассу.

И из всего этого богатства ни одна марка не перепадёт жертвам нацистского режима, которых заставляли задарма работать на фабриках и заводах Флика. Всё это уйдёт в бездонные карманы взяточников и казнокрадов.

— Я ничего про это не знаю, — процедил Флик.

Я улыбнулся. Надо же, на святую церковь покусились, с её помощью обналичивая грязные деньги… Вряд ли в этом братстве прямо-таки уж истинно верующие братья собрались.

Что касается самого Фридриха, то он был из когорты «персон, близких к фюреру». Вторая мировая война обеспечила концерну Флика космический рост конъюнктуры и бесплатную рабочую силу из концентрационных лагерей.

Утверждать, что Фридриха Флика по этому поводу мучили угрызения совести, не рискнул впоследствии, кажется, ни один из адвокатов. Совесть у него была сделана из легированной стали и выдерживала любые нагрузки.

Нюрнбергский трибунал к его совести, собственно, и не взывал. Просто отправил Ф. Ф. в тюрьму. И в тюрьме ему единственному изо всех заключённых разрешалось проводить собрания директоров концерна.

В пятидесятом Фридрих Флик вышел на свободу. Вышел пораньше, за примерное поведение. Ему было шестьдесят семь. Две трети его капитала бесследно растворились за железным занавесом.

Остатком распоряжались американские уполномоченные.

Остаток состоял из по-прежнему неплохой комбинации угольных и железорудных предприятий. Американские уполномоченные любезно разрешили ему оставить себе одну из отраслей — на выбор. Вторая подлежала принудительной продаже.

Флик внимательно изучил финансовые отчеты немецкой промышленности и убежденно заявил: «я — человек железа». Угольные шахты и заводы ушли по бросовой цене в двести восемьдесят миллионов марок, каковые Ф. Ф. поспешно вложил в несколько предприятий. Среди них были пресловутый Daimler Benz и предприятия бумажной промышленности.

Немедленно вслед за этим индустрия Германии, как по команде, штопором вошла в очередной отраслевой кризис. Уголь упал в цене, автомобильная и бумажная индустрия пережили неслыханный расцвет.

Флик, которого считали разоренным, оказался богат как никогда.

— Разве не знаете? А мне как раз кажется, что вы всё держите под контролем.

— Вам только так кажется. И вообще, вы мне надоели, молодой человек. Я не вижу смысла дальше общаться, — буркнул Флик. — Я не знаю, что мне мешает сейчас позвать на помощь?

— Мешает содержимое этой папки, — я похлопал по обложке на соседнем сидении. — И не надо так на неё коситься. Я наблюдаю за вами. Содержимое позволю увидеть только при открытой банковской ячейке.

Флик хмуро уставился в окно.

К концу шестидесятых под его управлением находились двести промышленных предприятий, общую стоимость которых никто и никогда не пытался определить. Без всяких оценок было известно: самый богатый человек в Федеративной республике зовется по-прежнему Фридрих Флик.

Что не мешало ему всю жизнь ездить третьим классом, есть из металлических судков прямо у себя в кабинете и, подобно Джону Форду, не иметь водительских прав.

Вот именно поэтому я и сделал ставку на то, что он не умел водить машину. Мне оставалось только довести человека до места и потом потрепать его за карман. Немного, совсем чуть-чуть… Ровно настолько, чтобы довести его до…

Но, это всё только собирается. Сейчас же мы подъехали к банку. Вот тут и начинается новый виток моей игры. Шахматный дебют уже пройден, теперь время для миттельшпиля.

Флик молчал, глядя в окно на проплывавшие мимо фасады, и я ловил себя на мысли, что везу не человека, а спрессованную волю, облаченную в безупречный английский костюм.

Банк, к которому мы подъехали, не поражал воображение вычурностью. Массивные блоки песчаника, лишенные какого-либо украшательства. Обычные окна. На первом этаже с решетками. Здание не приглашало войти, а предупреждало, что внутри баловаться не стоит.

— Вот мы и приехали. Идёмте же, герр Флик. Осталась небольшая прогулка, а потом я отвезу вас назад. Клянусь своей треуголкой! — улыбнулся я, когда припарковался возле банка и открыл дверь Флику.

— А, это у вас шутки такие? Ну что же, вам и остается только что шутить. В вашем-то положении… — пробурчал Флик, но всё же вылез.

Мы вошли в банк. С нами тут же поздоровались. Охранник окинул внимательным взглядом, но не придал моему появлению никакого значения. Его внимание было приковано к герру Флику. Служитель безопасности тут же начал набирать номер по телефону.

Полицию вызывает? Вряд ли. Те двое ещё не успели бы очнуться, а водитель ещё не успел пообедать. Значит…

— Герр Флик, как же я счастлив видеть вас в нашем банке! — послышался голос.

Слева вышел человек, точь-в-точь похожий на само здание — сухой, поджарый, в темном костюме, с лицом, на котором время вывело неизгладимые линии. Директор…

Он не улыбнулся, лишь склонил голову ровно настолько, насколько этого требовала формальность перед господином Фликом, и совершенно игнорируя мое присутствие.

— Чем мы могли бы вам угодить, герр Флик?

— Мне понадобилось кое-что забрать из ячейки, — сухо проговорил Флик в ответ и кивнул на меня. — Этот человек со мной.

— Да-да, безусловно. Наши двери всегда открыты для вас. Прошу вас последовать за мной.

Внутри банка пахло деньгами. Воздух был густой и неподвижный, вычищенный до стерильной чистоты. Свет от массивных бронзовых ламп тонул в темном дубе панелей и матовом блеске латунных ручек. Где-то за толстыми стенами глухо стучали пишущие машинки, отбивая дробь бесконечных отчетов. Это был храм, где богом было богатство, а ритуалом — подписание договора.

Мы миновали зал для клиентов — пустынный, с гулким эхом, — и директор провел нас через неприметную дверь в стене. Отныне наш путь лежал вглубь.

Здесь закончился мир мрамора и дерева, началось царство стали. Длинный коридор, стены которого были выложены отполированными до зеркального блеска кафельными плитками цвета мокрого асфальта. Свет лился из матовых плафонов в потолке, рассеянный и безжалостный, не оставляющий теней.

Директор шел впереди, его ключи на стальном кольце не звенели. Он был частью этого механизма, его шестерней.

Наконец он остановился перед зарешеченной комнатой. Постучал. Изнутри возник ещё один охранник. Посмотрел на нас, кивнул директору и открыл дверь изнутри. После этого отступил в сторону. Мы прошли дальше.

Ещё одна комната с решеткой, но на этот раз директор сам открыл дверцу. После этого мы оказались в святая святых банка — в комнате с ячейками. Сотни небольших делений зрачками для ключей уставились на нас.

— Прошу вас назвать номер ячейки, — проговорил директор.

— Думаете, что я забыл? — скривился Флик.

— Это всего лишь формальности, герр Флик, — ответил директор.

— А-21854, — буркнул Флик.

Именно эти символы он написал на бумаге из своего блокнота. Я видел, как они выдавились на другой стороне листа. Ну что же, не обманул, чертяка…

Директор кивнул, после этого вставил один ключ в скважину, повернул и отступил на шаг. Флик молча протянул мне свой ключ, холодный брусочек металла. Я вставил его во второе отверстие. Два поворота, синхронных, и затворчик с глухим стуком ушел вглубь.

Дверь банковской ячейки открылась. За ней лежала металлическая коробка. Я потянул за скобу и коробка выехала из ячейки, как семечка из кожуры.

Что там внутри? Бриллианты или деньги?

Вряд ли деньги. Слишком маловата коробочка для складывания туда миллионов.

— Оставьте нас, — проговорил Флик.

— Да-да, конечно. Для удобства клиента тут поставлен стол и…

— Я попросил вас оставить нас, — процедил Флик.

— Прошу прощения. Я подожду вас за дверью, — кивнул директор и чуть ли не чеканя шаг вышел из комнаты.

— Строго вы с ним, господин Флик, — усмехнулся я.

— Со слугами иначе нельзя. Иначе они могут возомнить себе невесть что. Так что с вашей папкой, молодой человек?

— Так вы ещё не показали содержимое!

— Смотрите, — пожал плечами Флик.

Я открыл коробку. Внутри металлической коробки лежала деревянная коробочка, выстланная изнутри чёрным бархатом. На этом чёрном бархате лежали крупные алмазы. Сколько их? Десять? Двадцать? Нет, тридцать два алмаза, каждый размером с вишню.

Глядя на них сверху, я видел ночное небо с яркими звёздами. Даже представить себе не могу, сколько стоят эти драгоценные камни.

Мой выигрыш…

— Ваша челюсть не упала. Неужели вы где-то видели больше? — хмыкнул Флик. — Так что с вашей папкой? Можно в неё заглянуть поглубже?

— Конечно же, заглядывайте, — кивнул я в ответ. — Мне скрывать уже нечего!

Флик отложил первый, уже прочитанный листок в сторону, и уставился на второй. Непонимающе перевернул его, снова уставился на текст:

— Что это?