Я уничтожил Америку 3 Назад в СССР

Глава 16

Вскоре мы подъехали к суровому зданию. Грязно-бежевый цвет стен венчала серая крыша. Церковь Святой Урсулы производила гнетущее впечатление. Много правильных линий, хмурые окна, мне эта церковь по виду напомнила ледокол, плывущий среди льдин атеизма.

По преданию, что пришло к нам из глубин седьмого столетия, жила Урсула в середине века четвертого. Дочь бриттского короля Динота, приявшая христианскую веру, она была столь прекрасна и мудра, что молва о ней катилась далеко за пределы отцовских земель. Дабы избежать брака с принцем-язычником и оградить отца от гнева могущественного жениха, она дала согласие, но поставила свои условия! Вот так вот! Принцесса сказала, что оба короля должны послать ей в утешение десять благочестивых дев, а при каждой — тысячу девственниц; снарядить для них трехвесельные корабли и даровать три года, кои они могли бы посвятить сохранению девичества. Жених же должен был принять крещение и постичь христианские обычаи. Условия были приняты.

По слову Урсулы собрали благородных дев из разных королевств, и те избрали ее своей предводительницей. Когда корабли были готовы, и все спутницы обращены в веру, Урсула повела одиннадцать судов к галльским берегам, в порт Киэлла. Оттуда путь их лежал в Кёльн. Там явился ей ангел и возвестил: вести всю общину в Рим, дабы затем вернуться и принять в Кёльне мученический венец.

И поплыли все корабли вверх по Рейну, доколе не достигли города Базеля. Там оставили девы свои суда и отправились в Рим пешим ходом. В Риме же принял их сам папа Кириак, ведавший о уготованной им участи и возжелавший разделить ее. Он поведал им о своем решении, торжественно сложил с себя сан и присоединился к странницам. На обратной дороге, у стен Кёльна, на паломниц обрушились гунны. Ненавидящие веру Христову и возмущенные обетом дев, они принялись истреблять всех подряд. Среди прочих приняла смерть и святая Кордула. Последней пала Урсула, отвергшая руку вождя гуннов, плененного ее красотой. Ее тело пронзила туча стрел.

Такая вот грустная и печальная история. Мне кажется, что это по большей части легенда, ведь где в четвёртом веке можно было набрать столько девственниц, а потом отпустить их на волю волн? Да и гунны вряд ли такое количество пленниц истребили — ведь это ходячий товар! Но, легенда должна быть красивой, поэтому можно было и приврать для красного словца. Чтобы найти больший отклик в душах слушателей.

Я в этой церкви тоже найду своего слушателя. И внимать он будет не менее благодарно!

— Во второй исповедальне от входа. Пароль: «Я пришёл с востока, а душа моя хочет быть услышанной на западе». Отзыв: «Для доброго слова все направления верны». Прощайте, — проговорил мой сопровождающий, а после неторопливо повёл машину дальше.

Вот и вся шпионская встреча. Привёз, попрощался и сделал ноги. Классика.

Вздохнув свежий воздух, я двинулся ко входу в церковь. Так, на входе надо опустить пальцы в кропильницу и покреститься не щепотью, а открытой ладонью. Ещё и крест сделать слева направо, а не как привычно в Православии. Не перепутать бы…

Тяжелая дубовая дверь бесшумно уступила, впустив меня в прохладную, насыщенную запахом ладана и старого камня густую тишину. Воздух здесь был иным — густым, настоянным на молитвах и покаяниях. Сколько здесь прежде было людей? Тысячи? Миллионы? Каждый со своей молитвой, со своими желаниями…

«Во второй исповедальне от входа…»

Взгляд скользнул по ряду темных деревянных будок, стоявших у стены подобно немым часовым. Их решетчатые окошки были закрыты изнутри материей, дабы не видеть лица, а лишь слышать негромкий говорок. Идеальная конструкция для нашего дела.

Я двинулся вдоль них, заставляя себя идти неспешно, будто размышляя о тяжести предстоящего признания. Пальцы, опущенные у входа в кропильницу, еще были влажны.

Католический крест. В честь о пяти ранах Христа… Вот всплыло же в памяти. Любая мелочь, любая заученная с детства схема, прочерченная в православном храме, сейчас была опаснее отравленной иглы. Здесь, под сенью Святой Урсулы, за каждым моим движением следят глаза, способные по пылинке на подметке восстановить маршрут моей прошлой жизни. А по размеру перхоти на отвороте — не только определить, где я был две недели назад, но и что ел на завтрак.

Вот и вторая исповедальня. Темное, почти черное дерево, испещренное трещинами, будто морщинами. Занавеска из плотной ткани, чуть колышущаяся от сквозняка. Я приоткрыл ее и шагнул внутрь, в тесное, аскетичное пространство, где единственным светом был тусклый луч, падающий из-за резной перегородки.

Присел на жесткую скамью. Тишина сгустилась, став осязаемой, давящей. Из-за перегородки доносилось лишь ровное, едва слышное дыхание. Человек явно умел ждать. Умел слушать.

И тогда я начал свою исповедь. Ту, что не имела ничего общего с верой.

— Благословите, отец, ибо согрешил… — произнес я тихим, ровным голосом, отчеканивая первый пароль. — Пришел я сюда с востока, а душа моя жаждет быть услышанной на западе.

Из-за решетки послышался легкий скрип — сместился кто-то сидящий напротив. Затем низкий, обволакивающий голос неторопливо ответил:

— Все пришедшие с открытым сердцем найдут здесь покой. Для доброго слова все направления верны.

— Главное, чтобы это слово нашло верное ухо. А там и до души добралось, — ответил я.

— Вы говорите, и ваше слово в любом случае будет услышано. О чём вы хотите сказать, сын мой?

— О том, что вы хотите услышать, отец. Но сперва, я хотел бы увидеть того, кому исповедуюсь.

— Разве это так важно?

— Для меня — да.

— Но ведь тайна исповеди на то и предназначена, чтобы исповедующийся не видел лица исповедника. Чтобы грешник исповедался перед Богом, а не перед человеком, — последовал ответ.

— Возможно, я предпочёл бы донести истину до человека, а уж до Бога как-нибудь в другой раз. Тем более, что наша с ним встреча сегодня только случайно не состоялась.

— Интересный случай, скажу я вам. Весьма интересный. Что же, я могу вам предоставить такую возможность. Надеюсь, что при вас нет скрытой камеры? Как мне кажется, вы не стали бы забираться так далеко, и делать так много, лишь бы сфотографировать исповедника, — с этими словами полотно между нашими кабинками отодвинулось и на меня взглянуло худощавое лицо начальника внешней разведки ГДР.

Долгие годы, начиная с пятидесятых, за Маркусом Вольфом на Западе тянулся призрачный шлейф прозвища «человек без лица». Ни одной фотографии главы разведки ГДР западным службам заполучить не удавалось, и эта безликость служила ему надежным щитом, даря почти абсолютную свободу перемещения по европейским странам.

Всё изменится в тысячу девятьсот семьдесят девятом, когда его собственный сотрудник, старший лейтенант госбезопасности и, по совместительству, тайный агент разведки ФРГ Вернер Штиллер, перебежит на запад. Именно он и укажет на своего шефа, опознав его на одной из фотокарточек, сделанных во время визита Вольфа в Стокгольм. Вскоре лицо, бывшее столько лет тайной, будет смотреть с обложки «Шпигеля», и для всего сообщества это станет громом среди ясного неба.

— Вряд ли мы знакомы, сын мой, — скривил губы в подобие улыбки Маркус и отпустил ткань. — Так что же, я слушаю. Думаю, что вам много нужно мне сказать. Не бойтесь — нас не подслушают. В этом месте пока безопасно.

— Что же, я хочу вам рассказать об одной заблудшей овце, которая начала портить относительно добропорядочное стадо… Вам не хуже моего известно, что фашизм и нацизм ещё не побеждены. Что за их проявление страдает германский народ, а сами эти мерзкие вещи никуда не исчезли. Что апостолы этих ужасных творений дьявола просто поменяли место дислокации, но продолжают свою деятельность…

— Так-так-так, но это просто слова. Даже записать особо нечего.

Ага, значит, глава разведки собрался записывать. Что же, придётся поднапрячь память, чтобы вывалить самую достоверную информацию.

— Отец, разрешите мне покаяться в одном знании… в одной истории, что гложет душу. Ведь вся эта греховная идея о «советском вторжении», что витает на Западе, — не с неба упала. Её старательно, словно плели кружево из лжи, внушали американским спецслужбам в послевоенные годы. А главным искусителем был некто Гелен… Генерал Рейнхард Гелен. При том самом, прежнем, рейхе он восточным фронтом заправлял.

Я остановился, прислушался.

— Продолжайте, сын мой, — последовал ответ.

— И вот, в мае сорок пятого, когда прах еще не осел над поверженным Берлином, этот самый Гелен явился с повинной к войскам генерала Паттона. И не с пустыми руками, о нет… Сдал он себя в придачу со всей своей агентурой, с картотекой, с явочными квартирами — словно оптом, скупщику краденого. И пошла между ними сделка. Циничная, выгодная для обеих сторон. Вашингтон разом получил самую что ни на есть масштабную сеть шпионов, нацеленную прямо в сердце Москвы. А тот нацистский генерал… он ведь свою старую войну не прекращал. Просто сменил хозяина. Продолжил свою борьбу, но уже за счет безграничных ресурсов новой сверхдержавы. Вот так и вышло… Старая ненависть, облеченная в новые доллары.

— Так-так-так, и что же дальше?

— А дальше они вместе с главой ЦРУ Алленом Даллесом разработали план операции «Гладио», который преследует две цели: «Сопротивление и оружие, которым можно остановить коммунистов!» Ни для кого не секрет, что коммунизмом сейчас бредит большая половина человечества, вот для дискредитации, а также очернения его и была создана операция под названием «Гладио»…

Дальше я начал рассказывать про то, что операция «Гладио» — стартовала в пятьдесят втором. Её объявили последним аргументом, тем самым «оружием», что должно было не пустить красных к власти в Европе. Призраком советского вторжения пугали всех и вся, хотя Союз, занятый восстановлением после Победы, о чужой земле и не думал.

Вся эта возня с «подпольем» и «диверсиями в тылу врага» была ширмой. Красивой вывеской. А за ней пряталась простая правда: «советская угроза» была нужна, как воздух. Нужна правым радикалам по обе стороны океана. Чтобы оправдать строительство карательного аппарата у себя дома. Чтобы не дать подняться левым, чья популярность, заработанная в боях Сопротивления, росла не по дням, а по часам.

Эту террористическую сеть вязали ЦРУ и местные спецслужбы. Курировали из штабов НАТО. Масштаб поражал: в каждой стране-участнице в курсе дела были все верхушки. Премьеры, президенты, силовики — все они знали. Кивали. Давали добро.

А рулил всем сначала Объединённый секретный комитет НАТО. Потом эстафету перехватил Комитет планирования тайных операций — безликая контора при штабе верховного главкома НАТО. Всё по уставу. Всё цивилизованно.

Для государств-членов НАТО создание подразделений для ведения террора было обязательным: при вступлении они подписывали секретные протоколы, которые обязывали правительства «гарантировать внутреннюю ориентацию на Западный блок любыми средствами, даже если электорат демонстрирует другие предпочтения». Фраза «любыми средствами» — вот где собака зарыта. Она означала одно: даже если народ на выборах повернется к левым, эту волю нужно будет… поправить.

Как в моём времени молдавская президентша ляпнула, что если выберут не её, то выборы будут названы «неправильными» и нужно будет провести новые. И так проводить до тех пор, пока результат не устроит западных кураторов.

Французский исследователь Филипп Виллан не зря копался в архивах. Именно он указал на год тысяча девятьсот шестьдесят шестой, когда президент де Голль, человек с обострённым чувством суверенитета, решил порвать с Объединённым командованием. Причина? Тот самый пакет секретных протоколов, которые он назвал посягательством на независимость Франции. Жест гордого генерала вскрыл гнойник, о котором все молчали.

Секретные армии стали идеальным инструментом. Инструментом американской «стратегии дестабилизации». Когда нужно было посеять страх и хаос, они действовали под «чужим флагом», оставляя следы, что вели к левым. Народ, напуганный кровавыми терактами, сам бежал под защиту НАТО. Кричал: «Спасите!». И даже не догадывался о том — от кого его «спасают».

Они были везде. Секретные армии опутали не только страны НАТО, но и притаились в нейтральных государствах — Швеции, Финляндии, Австрии, Швейцарии. Словно тени, отбрасываемые западным блоком. Сеть в Италии получила звучное имя «Гладио» — в честь короткого меча римского легионера. Это название стало нарицательным для всей этой паутины, раскинувшейся по Европе.

Но у каждой тени было своё имя. В Бельгии — безликая аббревиатура SDRA8. Во Франции — поэтичные, но зловещие клички: «Синий план», «Роза ветров», «Радуга». В Швеции — Aktions Gruppen Arla Gryning. А в Австрии… это не шутка… они прятались под вывеской «Австрийской ассоциации походов, спорта и общества». Сложно придумать более циничное прикрытие. Датчане, с их любовью к истории, выбрали имя Absalon — в честь архиепископа, прославившегося войнами со славянами. Символично, не правда ли?

Но настоящая тьма копилась на юге. В Португалии при режиме Салазара возникла «Aginter Press» — псевдо-издательство, чьим настоящим бизнесом были политические убийства. Идеальный координационный центр для операций в Африке и Латинской Америке.

И за этим стояли знакомые лица. Призраки Второй Мировой. Главный диверсант Третьего рейха Отто Скорцени — он был и консультантом Франко, и сооснователем этой структуры. Рядом с ним — Ив Герен-Серак, фанатичный католик и террорист из печально известной OAS, пытавшейся убить де Голля.

Скорцени привлёк и ещё одного специалиста — итальянского неофашиста Стефано Делле Кьяйе, человека, организовавшего более тысячи терактов. Международный интернат палачей, собравшийся под крылом западных разведок. И все они, эти тени прошлого, теперь работали на создание нового мира. Мира, где террор стал инструментом большой политики.

Из этого короткого перечисления очевиден «кадровый состав» «Гладио»: во все времена самым радикальным и бескомпромиссным врагом коммунистов и левых был фашизм и нацизм. Организаторы и участники террористических подразделений собирались из фашистских и нацистских диверсионных структур времён Второй мировой войны и неофашистских сетей, формировавшихся в годы «холодной войны». Поскольку важнейшей задачей операции «Гладио» было дискредитировать левые силы в европейских странах, спецслужбы внедряли террористов в радикальные левые организации, под именем которых и совершались теракты.

Теракты были постоянной головной болью для итальянского парламента, в котором Коммунистическая и Социалистическая партии имели сильные позиции. Они подозревали, что ведётся тайная война, но расследования не давали результатов — им препятствовали силовые органы страны.

Говорил я долго. Называл тоже много. К концу разговора почувствовал, что голова начала напоминать тыкву, которая вот-вот должна взорваться. Так много пришлось вспоминать и называть.

За занавеской раздавалось яростное чирканье пера по бумаге. В какой-то момент мне даже почудилось, что сейчас начальнику разведки надоест всё это дело, и он прикажет своим людям просто арестовать меня. А потом неторопливо начнёт выуживать всю информацию из такого подарка, как я.

Но нет. Маркус терпеливо записывал, иногда переспрашивал, но потом снова записывал.

Самое главное о чём я хотел сказать, так это о том, что восьмого декабря в Италии фашисты собрались делать государственный переворот. И попытка переворота должна пройти под руководством Юнио Валерио Боргезе, являвшегося основателем итальянской фашистской партии Национальный фронт.

В ходе этой попытки сотни военнослужащих — сторонников фашистской организации — захватят ключевые стратегические здания и объекты инфраструктуры с целью похищения президента Италии Джузеппе Сарагата и создания фашистского государства.

В моём времени попытка переворота едва не увенчалась успехом. Фашистские силы подошли к Риму поздно ночью и захватили национальный радиовещательный центр, объявив по радио о свержении правительства и установлении нового режима. Они также захватили оружейный арсенал и заняли несколько правительственных зданий. Члены Национального фронта полагали, что их переворот будет поддержан США, которые направят силы НАТО в помощь новому фашистскому правительству. Однако этого не случилось.

США кинули своих союзников! И это можно было использовать в пропагандистской войне!

К концу нашей встречи я понял, что попал в нужные руки. Этот человек был профессионалом своего дела и вряд ли выбросит такую ценную информацию на помойку. Только в конце он спросил:

— Я не стану спрашивать, кто вы. Лишь спрошу — зачем вам это нужно?

Я ответил без раздумий:

— Потому что тот, кто плодит террор, террор в итоге и получит. Я же на примере «Фракции Красной Армии» показал, что даже такую дикую группировку можно обуздать и направить в нужное русло. И если фашистская Америка хочет терроризировать весь мир, то я хочу её всего лишь уничтожить.