Выбор золотого бога

Глава 10

– Простите, величайшая… – На бледном лице Крилона читалось искреннее сожаление. – Но я должен вас запереть. По приказу Алиэля вы не имеете права покидать свою комнату.

– Я слышала его приказ, – спокойно откликнулась Гелаэлла, усаживаясь в кресло. – Оспаривать не пытаюсь. Я прекрасно понимаю, что сын вынужден так поступить. Сейчас я скорее помеха для вас.

Она говорила, полуприкрыв веки, мысленно находясь далеко отсюда. Хотелось одного – пусть ее оставят в покое. Крилон все не уходил, топтался на пороге, не сводя с нее взгляда побитой собаки.

– Что-нибудь еще? – она вяло махнула рукой. – Бежать не собираюсь, да и бесполезно это. Куда мне бежать? Кому я нужна? – еле слышно шепнула: – Арнорду уж точно нет.

Крилон расслышал, по его лицу пробежала тень. Он мотнул головой и хрипло сказал:

– Вы прекрасно знаете, что нужны нам. Только почему отворачиваетесь от своих? Ради того, кто никогда этого не оценит.

– С каких пор ты стал моим духовником или психоаналитиком? – несколько более грубо, чем хотела, произнесла Гелаэлла. Его слова оказались слишком болезненными именно потому, что она понимала – он абсолютно прав.

Крилон низко склонил голову, отдавая ей дань почтения, и глухо проговорив:

– Простите, – вышел из комнаты.

Оставшись одна, Гелаэлла закрыла лицо руками, подавляя рвущиеся наружу рыдания. Сегодня, когда она увидела Арнорда в лаборатории… Вернее, когда ей показалось, что увидела. Все в душе смешалось, она полностью утратила способность мыслить здраво. В голове хаотично мелькали мысли: он пришел за ней, он заберет ее отсюда, они снова будут вместе. Безмерно дорогое привлекательное лицо, огненный взгляд, прожигающий насквозь, полуулыбка, значение которой она не могла разгадать. Как же хотелось броситься к нему, не обращая внимания ни на что и ни на кого, прижаться всем телом, вдохнуть запах, снова ощутить вкус губ. Каким же нестерпимым оказалось разочарование! Едва Гелаэлла поверила в возможность невозможного, судьба снова ударила под дых. Вместо Арнорда перед ней стоял собственный сын.

Как такое возможно? Сначала Гелаэлла не могла понять, затем поверить в очевидное. Потом постепенно до нее стало доходить. Еще раньше, чем Крилон озвучил свои выводы, она все поняла. Вирус уничтожил то, что было в Алиэле от нее самой, оставив только ДНК Арнорда. Видеть перед собой точную копию любимого человека и знать, что никогда не сможет находиться рядом с оригиналом, – пытка еще худшая, чем если бы не видела его вообще. Постепенно шок прошел, сменившись другим чувством. Несмотря ни на что, она радовалась, что сын выжил, теперь решать все будет он. Ей можно снова заползти в свою раковину. Единственное, что тревожило, – зная Алиэля, Гелаэлла не сомневалась – он не преминет воспользоваться поразительным сходством с Арнордом. Неужели, он сумеет уничтожить Золотого Бога? А она бессильна помешать. Единственное, что могла сделать для Арнорда, хранить в тайне, где спрятала оллиниум. Это даст хоть какой-то шанс любимому. То, что из-за собственной слабости она теряет шанс снова обрести былое могущество, интересовало меньше всего. Наверное, Гелаэлла просто устала. Ей больше не нужна была власть, все, чего хотелось – покоя и возможности находиться рядом с любимым. Второе казалось недостижимым, придется довольствоваться первым.

Гелаэлла не знала, сколько сидела так, застывшим взглядом уставившись в стену. Очнулась от скрипа раскрывающейся двери – успела увидеть за спиной вошедшего Алиэля двух полукровок. Значит, Крилон все-таки поставил охрану – губы тронула горькая улыбка. Она и не собиралась бежать. Алиэль плотно закрыл за собой дверь, подошел к ней и некоторое время стоял молча, сверля глазами. Гелаэлла не выдержала его взгляда, опустила голову и закусила губу.

– Прости… если сможешь.

– Прощу, – жестко проговорил он. – Если отдашь оллиниум.

Она покачала головой. Алиэль издал смешок и сел в кресло напротив.

– Не сомневался в твоем ответе. Из нас двоих ты выбрала его, с чего вдруг тебе менять решение? Ну, конечно. Какие могут быть сомнения? Кто он? Тот, который считает тебя заклятым врагом и уничтожит при первой возможности. И кто я? Твой единственный сын, твоя опора и поддержка, тот, кто помог тебе уничтожить врагов и стать во главе этого мира. Но ты выбрала его… Честно, не понимаю твоей логики.

В его голосе отчетливо звучал сарказм, он даже не пытался его скрыть. Гелаэлла потянулась к нему, схватила за руку и крепко сжала.

– Думаешь, я не понимаю, что поступила ужасно? Обрекла на смерть собственного сына. Но я не могла допустить, чтобы Арнорд погиб. А именно это бы и случилось. Если бы в твоих руках оказался оллиниум, ты стер бы Арнорда с лица земли.

– Можешь даже не сомневаться. Долгое время я считал, что именно для этого ты и ищешь Золотого Бога. Идиот, нужно было догадаться по тому, как ты говорила о нем. Предпочитал слышать только то, что хотел.

Он не выдернул руку из ее ладоней, вместо этого поднес к губам и осторожно поцеловал.

– Я все еще люблю тебя, ты моя мать. Есть только двое во всем мире, кто дорог мне. И по иронии судьбы обе отреклись от меня, предпочтя одного и того же мужчину.

Гелаэлла сдавленно вскрикнула, поднялась с места и обхватила голову сына руками. Заставила его посмотреть на себя, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания.

– Я не отреклась от тебя… Пожалуйста, не думай так… Ты знаешь, я всегда тебя защищала.

– Думаю, я знаю, почему, – он отстранился, стряхивая ее руки, и откинулся на спинку кресла. – Я был единственным, что у тебя осталось в память о нем. Знаешь, а мне и не нужен оллиниум, чтобы уничтожить Арнорда. Сделаю это собственными руками, теперь у меня достаточно сил. Все его способности, – по лицу Алиэля скользнула усмешка.

– Что ты собираешься делать? – внутри Гелаэллы все похолодело.

– Скоро узнаешь… мама.

Он резко поднялся и двинулся к двери. Гелаэлла бессильно смотрела ему вслед, понимая, что не сможет остановить.

***

Кроваво-красное солнце Гираны достигло полной силы, давая незначительный жар, который так ненавистен вардокам. Умирающее солнце планеты не в силах было светить в полную мощь, но весь растительный и животный мир приспособился довольствоваться жалкими крохами его тепла. Чахлые, низкорослые деревья и кустарники, почти без листьев. Животные в большинстве своем покрытые густой шерстью. Скоро и это не спасет планету. Когда погибнет солнце, погибнет все живое.

Кроме вардоков. Им для жизни солнце не нужно, но необходимы животные и крунилы для пропитания. Жаль будет покидать планету, давшую жизнь, но выбора не было. Хорошо, что космические корабли вардоков, исследуя и завоевывая окружающие планеты, уже нашли несколько пригодных для обитания. На некоторых даже присутствовали существа, напоминающие крунилов – лучший источник пищи.

Маленькая принцесса одного из кланов вардоков, пятилетняя Гелаэлла, пока мало задумывалась об этих взрослых проблемах. Все, что ее интересовало – побегать по окрестным пустошам вместе с другом-крунилом, старше ее на два года. Дрикк, в отличие от остальных своих собратьев, не боялся ее. А Гелаэлла искренне привязалась к мальчишке. Ей так не хватало тепла. Привычное воспитание вардоков исключало проявление излишних эмоций. #286606136 / 09-окт-2015 Иногда Гелаэлле казалось, что сородичи на них и вовсе не способны. Она же с раннего детства была другой. Мать считала это аномалией и всячески боролась с чувствительностью дочери, обращаясь с ней даже холоднее, чем принято в других семьях. Отца же и вовсе не интересовало воспитание Гелаэллы. Все время он проводил в военных экспедициях со старшим сыном – Баниром. Удел женщины – следить за хозяйством, пока мужчина занимается более важными делами.

Пока Гелаэлла не достигла нужного возраста, ее не особо напрягали этими вопросами. Но уже сейчас строгие учителя вбивали в ее детскую голову необходимые знания об устройстве мира. Улучая свободную минутку, девочка тут же бежала к единственному другу – Дрикку. Светловолосый мальчик с большими светло-карими глазами, смотревшими на нее с неизменным теплом и восхищением. Она тянулась к нему, как растения ее мира к солнцу, жадно, отчаянно, упиваясь каждой каплей драгоценного света. Если бы в понятии вардоков существовало слово «любовь», можно было бы сказать, что Гелаэлла любила мальчика. Детской, искренней любовью.

Мать замечала эту недопустимую дружбу, но не придавала ей значения. Считала, что когда Гелаэлла начнет питаться сама, бывший друг превратится для нее в ужин, и не более. Сейчас же, пока «хоботок» еще не достиг стадии созревания, кормление происходило с помощью материнского. Раз в день, обычно вечером, мать усаживала Гелаэллу на колени, открывала ей рот, и проталкивала туда собственный «хоботок». Кровь свободно поступала по пищеводу, питая девочку. Гелаэлла любила эти минуты – тогда ей казалось, что с матерью их связывает нечто более сильное, чем физическая связь. От природы девочке достался необычный для вардоков дар – эмпатия. Она безошибочно ощущала, что чувствуют окружающие. С самого раннего детства ее больно поражало, насколько стараются сдерживать эмоции вардоки. Они не были столь бесчувственны, как хотели казаться, но постепенно маска холодности становилась второй натурой. В какой-то степени мать была привязана к Гелаэлле, в минуты кормления становилась ближе к ней. Но она никогда не позволяла себе обнять ее или поцеловать, как делали матери крунилов со своими детьми.

Гелаэлла и потянулась к Дрикку именно потому, что от него исходили волны тепла, обращенного к ней. От остальных же ощущался холод или страх. Эта необычная дружба была важна для них обоих. Мать же считала, что Гелаэлла завела домашнего питомца и со временем это пройдет. Сегодня Дрикк с Гелаэллой случайно подсмотрели, как парень и девушка крунилы целуются. Гелаэлла непонимающе спросила, зачем они это делают. Мальчик удивился вопросу:

– Ну, они же любят друг друга.

Так в первый раз Гелаэлла открыла для себя неизвестное слово «любовь». В языке вардоков оно употреблялось так редко, что она даже не знала о его существовании. Оказывается, для крунилов выражать любовь – вещь вполне обычная. Гелаэлла подумала, что, наверное, именно поэтому вардоки и не желают проявлять эмоции – уподобляться низшей расе.

– Это приятно, когда прикасаешься ртом к губам другого? – размышляла она вслух, наблюдая за парочкой.

Дрикк неожиданно чмокнул ее в щеку. Гелаэлла вздрогнула и повернула к нему лицо, а мальчик робко коснулся губами ее губ. Ощущение оказалось для нее непривычным, но приятным, от него появилось щемящее чувство нежности.

– Зачем ты это сделал? – спросила она мальчика.

– Потому что я люблю тебя, – непривычно серьезно сказал он.

– И я… – неожиданно для себя выпалила Гелаэлла, тут же устыдившись своих слов.

Но счастливые искорки, блеснувшие в глазах Дрикка, волна тепла, исходящая от него, погасили ее недовольство собой. После того дня дети не раз, подражая взрослым, пытались целоваться. Для них это было скорее игрой, попыткой исследовать неизведанную область жизни. Если бы они знали тогда, чем это закончится…

Однажды за поцелуем их застал отец Гелаэллы, вернувшийся после очередного военного похода. Его взгляд, полный отвращения и негодования, девочка запомнила на всю жизнь. Отшвырнув маленького крунила от Гелаэллы, он схватил ее за руку и потащил к матери. Долго кричал о том, как неподобающе ведет себя принцесса. Мать покорно внимала его речам и неодобрительно поглядывала на дочь. Наконец, выдохшись, Сиртелон Нианей спросил:

– Девочка уже достаточно взрослая, чтобы попробовать питаться самостоятельно. Я сам прослежу, чтобы сегодня она, наконец, поняла, кто такие вардоки, и какое место в нашем мире занимают крунилы.

Гелаэлла знала, конечно, что ее народ использует крунилов в пищу, но как это происходит, понятия не имела. Да и Дрикк для нее был скорее одним из своих, она даже в страшном сне не могла представить, что кто-то может причинить ему зло.

Отец велел ей до вечера сидеть в своей комнате и никуда не выходить. Она не осмелилась ослушаться. Волнение захлестывало девочку – Гелаэлла сознавала, какой важный момент должен произойти сегодня в ее жизни. Боялась, что сделает что-то не так, снова разочарует отца и мать.

Вечером они зашли в ее комнату. Слуга ввел за ними маленького Дрикка и по велению отца вышел. Мальчик затравленно смотрел на Гелаэллу, в его глазах блестели слезы. Девочка метнулась к нему, но холодный взгляд отца остановил на полпути. Мать заперла дверь на ключ и скрестила руки на груди. На ее лице не читалось никаких эмоций. Гелаэлла непонимающе переводила взгляд с одного присутствующего на другого, еще не понимая, что происходит.

– Это твой сегодняшний ужин, – кивнул отец в сторону Дрикка.

Вот тогда Гелаэлле стало по-настоящему страшно. Она медленно отступала, пока не уткнулась спиной в стену. Вытянула руки вперед и отчаянно замотала головой.

– Нет.

– Ты сделаешь это, иначе я перестану считать тебя дочерью. Перестань позорить наш род! Лучше у меня совсем не будет дочери.

В голосе Сиртелона Нианея звучал металл. Гелаэлла продолжала мотать головой. Мать сухо сказала:

– Это просто, Гелаэлла. Внутри тебя есть такой же «хоботок», каким я кормила тебя.

Она подошла к дрожащему мальчику, схватила за шею и нагнула ему голову.

– Тебе нужно проколоть ему кожу вот тут, где пульсирует кровь. Потом пить. Вот и все. Ничего сложного. Ты не должна жалеть его, он всего лишь пища.

На мгновение Гелаэлла ощутила что-то вроде сочувствия, исходящее от матери. Но это длилось так недолго, что она не могла бы утверждать с уверенностью. Ужас происходящего парализовывал. Отец подвел мальчика прямо к ней и рявкнул:

– Пей!

Дрикк остекленевшими от страха глазами смотрел на Гелаэллу. В ее ушах стоял надрывный гул, биение крови в его венах слышалось так отчетливо, словно слух удесятерился. Внутри что-то поднималось, во рту пересохло. Гелаэлла ощутила, что голодна, но мысль о том, чтобы утолить голод с помощью Дрикка казалась кощунственной. Только не Дрикк. Кто угодно.

– Я не могу. Пожалуйста.

– Можешь. У вардока не должно быть слабостей, – отрывисто бросил отец. – Это существо – твоя слабость.

– Нет!V! – она с вызовом вздернула подбородок, сама не ожидая от себя подобной храбрости.

Возникла напряженная пауза, затем на лице отца появилась легкая улыбка.

– Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока не сделаешь, что должна. Мальчик будет рядом.

Вдвоем с матерью они вышли из комнаты, заперев дверь на замок.

То, что это означало, не сразу дошло до сознания Гелаэллы. Когда же она поняла, из ее горла вырвался истеричный крик. Девочка бросилась к двери, молотила по ней маленькими кулачками, просила выпустить. Ни звука не доносилось извне, словно мир за пределами комнаты перестал существовать. Осталась только она и маленький мальчик, которого любила больше всего на свете. Выбор, стоящий перед ней, казался чудовищным – убить дорогое существо или умереть самой.

Осознав, что колотить в дверь бесполезно, Гелаэлла медленно обернулась. Дрикк смотрел на нее большими печальными глазами. От него не исходило ни страха, ни укора. Мальчик приблизился к ней и сам нагнул голову, подставляя пульсирующую синюю жилку:

– Пей.

Гелаэлла крепко обняла его и шепнула в самое ухо:

– Я никогда этого не сделаю. Слышишь? Лучше умру…

Они провели в комнате пять дней. Долгих, нестерпимо мучительных дней, когда время словно остановилось. Оба обессилели от голода и жажды. Гелаэлла с трудом сдерживала инстинкты собственного тела, заставляла себя даже не смотреть на Дрикка. Забившись в угол комнаты, почти все время сидела, спрятав лицо в коленях. Слышала сдавленный хрип впавшего в беспамятство мальчика, дыхание которого становилось все слабее. Понимала, что он умирает. Ее организм оказался более выносливым, но Гелаэлла сознавала, что тоже долго не протянет. Она могла бы все прекратить в любой момент. Для этого всего лишь нужно было подползти к умирающему Дрикку, проткнуть «хоботком» его шею и насытиться волшебно-вкусной питательной кровью. Девочка сознавала, что на ее месте так бы поступил любой вардок. Она же не могла. Плакала от понимания собственной ущербности, но не могла решиться убить дорогое существо. Легче самой умереть.

В один момент – она уже не знала, день это был или ночь, Гелаэлла отчетливо почувствовала – его больше нет. Ни звука не доносилось из того угла, где лежал Дрикк. Из последних сил девочка подползла к нему, стала тормошить, на его бледное осунувшееся личико капали ее слезы. И откуда еще в теле нашлась влага? Гелаэлла сама себе казалась высушенной, как земля ее мира. С горла сорвался возглас, похожий на стон раненого животного. Обхватив руками светловолосую голову Дрикка, девочка раскачивалась взад-вперед, пребывая в полубессознательном состоянии. Все, чего хотела, умереть рядом с ним – здесь и сейчас.

Гелаэлла даже не услышала звука раскрывшейся двери. Чьи-то руки легко подхватили ее, прижали к себе. Сквозь ее запекшиеся губы протиснулся «хоботок» – по горлу хлынул живительный поток крови. Ее тело с каждой секундой восстанавливалось и обретало жизнь. Но это больше не радовало. Гелаэллу вообще больше ничего не радовало – она утратила эту способность. Больше не могла испытывать эмоций.

Когда на следующий день отец поставил перед ней какого-то маленького крунила, в ее сердце не проснулось чего-то и отдаленно похожего на жалость. Гелаэлла подошла к нему, наклонила дрожащую голову и позволила «хоботку» проткнуть податливо-мягкую кожу. Отец довольно сказал:

– Вот теперь ты, наконец, стала настоящим вардоком. Никогда не забывай о том, что ты – высшее существо. А значит, должна быть выше эмоций и чувств. Иначе станешь слабой.

– Я понимаю, отец, – в ее голосе не отразилось ничего.

Темно-фиолетовые, почти черные глаза Гелаэллы матово блестели. Высушив жертву, она безразлично отшвырнула пустую оболочку и вышла из комнаты. Единственным проявлением слабости со стороны Гелаэллы стало то, что она попросила выделить ей другую комнату. В той, где погиб маленький Дрикк, находиться не могла. Стоило ей даже пройти мимо двери, тело охватывала дрожь, а ноги подкашивались. Но, кроме этого, больше ничто не могло вывести принцессу вардоков из состояния холодного спокойствия.