Вперед в прошлое 13

Глава 29 Самый дружный класс

Кроме вторника, когда я заказал витрины в будущий павильон, неделя выдалась спокойной. Я ощутил себя не столпом мироздания, а обычным подростком, который дурачится с друзьями, ходит на уроки, пишет контрольные и глядит в будущее с оптимизмом, потому что там, в будущем — лето, море, каникулы.

На стройку я специально не ходил, чтобы не забивать голову, ни во что не вникал, денег с магазинов не собирал и ни во что не вкладывал. Деньги за продукты, из которых Вероника пекла пирожные, бабушка брала из моей заначки, оставленной ей на хранение.

Ну а в пятницу, то есть сегодня, начиналась взрослая жизнь. Я собирался поехать посмотреть на свой павильон, который был готов еще вчера, и договориться о монтаже на рынке на воскресенье. Если монтаж возможен лишь в воскресенье, зашлю Борю прямо на место сборки, чтобы он прямо там его разрисовал.

А еще в субботу дед должен передать кучу постеров — Алан обещал напечатать копии тех, что у нас уже были, плюс рокеры, модные в Москве, плюс попсня, а в ней из наших разбиралась только Лихолетова, и слушать такое было моветоном. Ну как разбиралась, знала, что нравилось ее родителям. Но ведь родители — тоже люди, им тоже хочется себе на стену Кобзона, Лещенко и Гурченко или кто там сейчас в моде. Еще надо казачий хор для бабушек. Так-то оно так, но Мановар даже в руки такой календарь брать побрезгует.

Зато Наташке моей все равно, она сдает календари в ларьки союзпечати малым оптом. А к новому году календари будут пользоваться повышенным спросом, и нужно озаботиться вопросом заранее.

Первые судьбоносные звонки я сделал в четверг вечером — деду, он подтвердил, что вечером отправит постеры, одноразовые тарелки, вилки, стаканы и товар для друзей, а также пакетированный крутой чай, который у нас только появился. И то за большие деньги, и кофе.

Потом Каналья меня огорошил, что наконец оформили АОЗТ, где они с бабушкой соучредители, и теперь надо под это дело выделить и легализовать землю, на которой будут ангары автомастерской. Что касается гаража, где они ремонтировали машины сейчас, то дом не продавался, потому что хозяин по-прежнему ломил цену. Еще Каналья сказал, что торт для его очередной дамы был великолепным.

Мама с отчимом стали истинной крепкой семьей и пребывали в состоянии вялотекущей ссоры: мама настаивала на самом суровом наказании для соперницы, на которую открыли дело о хулиганстве, но выпустили ее из каталажки, а отчим ее жалел. На стороне мамы были Афанасьевы, которым хотелось возместить ущерб за разнесенное кафе, а также Ирина и бабушка, пылающие гневом праведным.

Мамино веское слово ничего не решало, и так дурную женщину будут судить, но родительница пошла на принцип. Или, скорее, подозревала отчима в любви к бывшей супруге и выносила ему мозг.

Наташка окончательно убедилась в том, что Андрей ее бросил, перестала худеть и дежурить под его дверью и начала отъедаться, теперь ее ветром точно не унесет.

Короче говоря, жизнь шла своим чередом, и единственная область, где было туманно — состояние Яна. Сегодня в полтретьего у него консультация с ведущим хирургом, и тот вынесет вердикт, можно ли восстановить его глаз и насколько велики повреждения.

Потому мы с Ильей сидели на шестом уроке, классном часе, который случался раз в месяц, а то и реже, как на иголках. И хотя новостей до трех часов дня не предвидится, сложно было вот так сидеть.

Классный час никто не любил, но нам повезло: молодой Елене Ивановне он был нужен так же, как и нам, то есть никак. А вот «вэшки» страдали, ими руководила Илона Анатольевна, а она старалась класс сдружить и вместо того, чтобы отпускать детей домой по пятницам, мариновала их после уроков по часу, а то и по два.

Жаль, что не светит в десятом классе, когда сольют наш «Б» и их «В», Верочки в роли классной. Или Еленочка у нас будет, или Илона Анатольевна. Кто останется, в условиях изменившейся реальности предугадать сложно. Еленочке на нас плевать, но она не мешает разводить бурную деятельность, Илона всей душой болеет за свой класс, но слишком активна и будет мешать.

— Ребята, — проговорила Еленочка и постучала ручкой по столу, призывая класс к порядку. — Я понимаю, что пятница, каникулы на носу, давайте поскорее закончим и разойдемся по домам. Тема нашего урока: успеваемость и перспективы. — Она с тоской посмотрела на дверь, будто ждала кого-то. — Итак, успеваемость. Тут у нас извечная проблема — неаттестованный Синцов.

— Синяк! — выкрикнул Ден с галерки. — Наркот!

Донеслись смешки. Еленочка закатила глаза и проговорила:

— Мне настоятельно рекомендуют вернуть его на занятия.

— На надо! — воскликнула Баранова. — Он конченный и только мешает!

Вспомнилось, что Чума был таким же конченным, а теперь звонит каждое воскресенье, хвастается жизнью московской. И алтанбаевцы. Помнится, дрэк мне проспорил, поставив на Егорке и его банде крест.

Класс гудел, протестуя против Синцова, только Заславскому и Пляму было все равно. Гаечка нарисовала карикатуру — Синцова верхом на шприце — и пустила гулять по классу, подписав:

'Нам не надо мудрецов,

Чтобы знать: наркот Синцов'.

Лист пошел гулять по рукам. Порождая смешки и коллективное словотворчество — каждый считал своим долгом что-то дорисовать или дописать. В итоге у Синцова образовались рога, слива-нос, фингал и огромный член.

Наконец Елена вскинула руки:

— Так, стоп, веселье! Я должна была это сказать и…

И тут открылась дверь, явив нашим взорам дрэка. Еленочка испуганно хлопнула ресницами и залилась соловьем:

— Ну просто не могла не сказать об этой проблеме. Синцов может одуматься, но будет поздно, он погубит свою жизнь. И вы должны, не только вы, мы все должны на него повлиять!

Ну просто агитаторша из коммунистического кино о равенстве и братстве! Кивнув нам и ей, дрэк проговорил:

— Хорошо, девятый «Б». Молодцы. Мартынов, зайди после урока, пожалуйста.

Баранова и Райко сделали испуганные лица, Карась демонстративно залез под парту. Откуда им знать, что я у него табуретки заказал себе в магазин, семь штук, по пятерке за каждую? Исполнители — ученики старших классов, у кого руки из нужного места. Видимо, об этих табуретках и будет разговор.

Когда дверь закрылась, Еленочка взмахнула рукой так, будто собиралась перекреститься, это заметил Памфилов и воскликнул:

— Господи, помилуй!

Все засмеялись, Еленочка криво усмехнулась. Мне стало понятно, что классный час — инициатива директора, который обозначил повестку дня и ходит, проверяет, все ли исполняют волю его.

— Так, теперь — об успеваемости, — проговорила Еленочка. — Тут вы почти все молодцы, а в частности — Мартынов, Каретников, Баранова. Гайчук. Эти ученики закончили четверть на «отлично». Особо хотелось бы отметить Сашу. — Она посмотрела на Гаечку. — В восьмом у нее была «тройка» по математике, а теперь есть шанс получить «отлично» в году! Также заметно улучшили результаты Дима Минаев, Дима Чабанов. Игорь Заславский вчера меня удивил подготовленностью к уроку.

Заславский выгнул грудь колесом, как голубь-дутыш.

— Ну и у нас в классе есть чудо. Особенно хочется отметить Заворотнюка.

Карась разинул рот и вскочил. Поправил одежду, пригладил волосы и заозирался, не понимая, чего от него хотят.

— А че я? Я ниче.

— Объявляю, что ты молодец, в октябре семь «двоек», сейчас одна осталась. По физике. Если в апреле-мае напряжешься, закончишь год удовлетворительно.

Карась сел на стул, вытянув ноги, и оцепенел, заливаясь краской. Через пару секунд ожил и воскликнул:

— Ну а че, я не тупой!

— Да, я не тупень, я другой, — продекламировал Ден под всеобщий смех.

— Ну и горе наше и наша боль. — Мгновенно Еленочка переключилась на Желткову. — Люба с ее рекордными девятью «двойками».

— Я учила! — воскликнула Желткова, вскакивая и опрокидывая стул. — Не виновата я, что такая… такое все тяжелое.

— Ко-ко-о-ое все тяжелое, — пропел Памфилов, прячась за спиной Заячковской. — Ко-ко, ко-ко!

— Не виноватая я! — просипел Плям. — «Кол» сам пришел!

Позволив подопечным выпустить пар, Еленочка сказала:

— Порезвились — и хватит. Теперь о важном. Мне нужно знать, кто идет в десятый класс, кто планирует поступать в техникумы и училища.

Еленочка взяла со стола стопку листков и сунула Любке.

— Раздай, пожалуйста.

Пока Желткова исполняла ее пожелание, учительница рассказывала:

— Пишем о своих планах. Будущие десятиклассники тоже пишут, куда они хотели бы поступить потом. Это важно, нужно для отчетности. Чем быстрее напишем и обсудим, тем быстрее пойдете домой.

Мотивация сработала. Воцарилась тишина, только заскребли ручки по бумаге. Я написал: «Павел Мартынов. Иду в десятый класс. С поступлением не определился». Закончив, я положил бумагу на край стола и посмотрел на расстроенную Желткову. Бедолага, она так глупа, что не понимает, когда над ней смеются. Ее мозг так плохо работает, что, когда Люба учит четыре строчки, приступив к третьей и четвертой, первую и вторую она забывает.

Интересно, что будет, если я внушу Желтковой, чтобы она хорошо училась? Сработает это? Скорее нет, потому что у нее легкая степень умственной отсталости. Но попробовать я должен. Или не должен, и все люди такие, какими должны быть? Ведь рабочие специальности тоже нужны.

Да и я сам кем хочу стать? Коммерсантом? Вот уж вряд ли. Но точно не человеком системы. Вот Гаечка знает и стремится к мечте. Наташка тоже знает. А остальные будут тыкаться, как слепые котята. Н-да, получается, у некоторых самураев цель — найти свой путь.

Еленочка собрала наши листки, просмотрела их и воскликнула:

— Люба! Какой десятый класс? У тебя девять «двоек»! Тебя не переведут, с таким количеством «двоек» ты и девятый класс не закончишь!

— А можно пересдать? — проговорила она, рассматривая свои крупные руки с обгрызенными ногтями.

— Можно. Этот вопрос решается с каждым учителем в индивидуальном порядке.

— Люба, — позвал ее я.

Желткова вскинула голову и посмотрела мне в глаза.

— Ты пересдашь, — безапелляционно заявил я. — Только надо учить и стараться.

Ну а вдруг внушение сработает так, как надо? Если Желткова по-прежнему не потянет программу, хуже точно не будет.

Еленочка просмотрела наши письмена и удивленно глянула в класс.

— Заворотнюк? Городков? Заславский, и вы планируете учиться в десятом? Только Попова хочет в торговый техникум?

— Я еще думаю, — отозвалась Натка.

В той реальности все перечисленные ушли кто куда, а также Минаев, Попова, Заячковская. Баранова перевелась в другую школу.

— Класс у нас клевый, — пробасил Заславский, влившийся в мою строительную бригаду имени Егора Алтанбаева. — Уходить не хочется.

— Что ж, такая жажда знаний похвальна! — Она посмотрела на Памфилова с хитрым прищуром. — Кстати, в середине мая планируется КВН. Наша школа, тридцатая и пятнадцатая. Вижу капитана команды. Тебе задание — собрать команду и в следующий вторник мне отчитаться.

— Не, ну я так не играю, — пробормотал Ден.

Неожиданно для меня Гаечка вскинула руку:

— Я тоже хочу! Буду частушки сочинять на разминке.

На этой веселой ноте прозвенел звонок, и классный час закончился, но ребята не хотели расходиться, обступили Памфилова, набирающего команду.

Илья поспешил домой, я хотел побежать с ним — должны поступить новости от Яна, но вынужден был заглянуть в мастерскую.

Директор был там, кивнул на белые табуретки, стоящие в подсобке.

— Вот, семь штук, как и договаривались. Одного не пойму, зачем они тебе с такими длинными ножками?

— В кафе, — улыбнулся я, отсчитывая ему деньги. — Родственники открывают кондитерскую возле рынка. «Монблан» называется, заходите к нам!

— Ну ты даешь! — оценил мои усилия дрэк. — Так а когда табуретки заберешь?

— До понедельника постоят? Места много они не занимают. Уроков не будет — каникулы ведь.

— Да не вопрос, — махнул рукой директор, и я побежал к Илье.

После новостей от Яна мы с Канальей планировали съездить посмотреть на павильон, который должен быть готов, и я мысленно потирал руки, закупал краски и готовил Борю. Завтра отправлю его на малярно-художественные работы, послезавтра павильон готов, поставим его, и в воскресенье открытие. Ну, так я планировал, а как оно получится, никто не знает.

Илья нарезал круги вокруг телефона. Его тревога передалась мне, и мы нервничали вместе, а вместе с нами нервничал Маклауд (не тот, который Горец, а кот), терся о ноги. Номер Ильи я оставил для связи Каналье, уверенный, что с трех до полчетвертого буду у Каретниковых. Два часа на то, чтобы сгонять туда-назад, и тренировка.

А завтра буду крутиться белкой в колесе. Вдруг Бигос забыл, что обещал кабель в мой павильон протянуть? Ну или мало ли что случится, свисток поломается, акула оглохнет, не на чем везти будет…

Мысли оборвал телефонный звонок, межгород. Мы с Ильей бросились к телефону одновременно, друг снял трубку, а я прильнул к ней ухом.

— Как дела, ма? — спросил он.

Донесшийся протяжный вздох был выразительнее слов, дальше можно было не слушать, но я остался стоять, прижимаясь ухом к трубке.

— Не возьмется он оперировать, говорит, бессмысленно, — сказала тетя Лора. — У Яна было воспаление, повреждена сетчатка. Советует сделать косметическую операцию и протез.

— Протез чего? — удивился Илья.

— Глаза. Искусственный глаз, — объяснила тетя Лора. — Видеть он не будет, просто будет выглядеть как настоящий. Ну и косметическую операцию советует — отшлифовать шрамы от ожога.

— Москва, — прошептал я одними губами, Илья кивнул мне.

— За все — восемьсот долларов. — продолжила тетя Лора. — И глаз останется слепым!

— Павел советует съездить в Москву, — проговорил Илья, я кивнул. — Его маме вообще рак собирались оперировать у нас, а там выяснилось, что его нет.

— Вернусь, и подумаем.

— Малой как?

— Расстроился, — призналась тетя Лора, — но держится, меня утешает, шутит. Говорит взрослые вещи, что мы ничего не потеряли, он как был слепым на один глаз, так и остался. Короче говоря, едем назад, вечером будем, часам к восьми. Все, Илюша. Отключаюсь.

— Пока, мам.

Илья несколько секунд стоял без движения, с трубкой в руке. Скосил на меня глаза, вздохнул:

— Очень жаль, мы так надеялись…

— Жаль, — кивнул я, — но надеяться еще можно. На поездку в Москву.

— Сколько же это денег, когда тут восемьсот баксов хотят. Это ж свихнуться, сколько денег!

— Соберем, — утешил его я. — Как хорошо, что у людей два глаза, и мы не слепнем, лишившись одного.

— Это да. Чай будешь? Или кофе?

— Давай по чайку выступим.

Только мы уселись и я выслушал, какой вкусный Лика приносила торт, как телефон снова зазвонил. Я был уверен, что это Каналья, но к телефону все равно подошел Илья на правах хозяина дома.

— Паш, это тебя! — позвал он из прихожей.

Я рванул к телефону, глянув на часы: было 15. 05.

— Да, — бросил я, взяв трубку. и на меня сразу же обрушился шквал эмоций и слов:

— Не едем мы никуда, блин! — сходу выдал Каналья. — Вазген, сучонок, трубку не берет.

— Так он в цеху все время, когда ему, — возразил я, хотя в душе зрела паника. — Ты у него был? У него же целое производство, ему надо нас кидать?

Вот тебе и надежный человек! Я сжал зубы.

— Сейчас еду. Засада какая-то, ну не должен он был меня кинуть! Не те это деньги, чтобы так рисковать. Ты не переживай, я тебе Вазгена сосватал, я и покрою убытки.

— Может, он просто в больницу попал, — предположил я. — Поезжай к нему и только тогда разгоняй волну.

— Раньше он так не делал, — сказал Каналья. — Ладно, погнал я. Куда тебе звонить, когда что-то выяснится?

— Давай на этот же номер, — предложил я, и Каналья отключился.

Варианта было два: либо Вазген и правда серьезно заболел, и тогда открытие магазина просто переносится, либо его лавочку прикрыли (ну а вдруг контейнеры краденые?), и он решил лечь на дно вместе с моим авансом. В этом случае я потерял деньги, и надо искать новых сварщика и строителей, чтобы сделали из контейнера павильон. Сергея нагрузить, что ли? Он мастер на все руки, правда, времени у него нет.

Обидно, блин! Не столько денег жалко, сколько планы, накрывшиеся медным тазом, мысленно-то я павильон уже открыл! Столько всего спланировал и нафантазировал! Так красиво все было у меня в грезах! И Вероника прониклась, аж на радостях купила новый электрочайник для кофе и чая. Расстроится, наверное…

— Что случилось? — спросил Илья, слышавший обрывки разговора. — Кинули?

— Похоже на то. Ты не против, если я еще час побуду, дождусь звонка?

— Конечно нет! — улыбнулся Илья. — Только отца наберу, расскажу про Яна, а то он допоздна сегодня работает.

Каналья позвонил ровно через час и отчитался:

— Приехал к нему. Все заперто. Дома никого, рабочие не открывают, но и работы не ведутся. Ментов, оцепления — ничего этого нет. Я через забор заглянул — нашего большого контейнера тоже нет. Может, в ангаре, может, кому-то еще перепродали, товар-то штучный. Артуру, брату Вазгена, который в порту работает, я тоже звонил, и он не отвечает. Похоже на то, что братья пустились в бега. Но если так, то расписка у нас есть. Просто приедем и заберем любой контейнер из тех, что на улице.

Очень хотелось выругаться — грязно, по-взрослому. Но вспомнились слова Яна о том, что я ничего существенного не потерял. Ничего кроме того, во что имел неосторожность поверить.

Завтрашний день все должен расставить по местам.