Вперед в прошлое 12

Глава 28 Внутренняя кухня

26 февраля 1994 г.

Еще вчера я был абсолютно уверен, что в кафе все пройдет без сучка без задоринки. Но едва проснулся утром в субботу, как обрушились сомнения. А что, если меня кинут? Гости придут, а Афанасьевы разведут руками — ничего не знаем, никаких денег не было. А что, если они что-то перепутали: время, дату, количество гостей? А что, если просто не успевают?

Поворочавшись в кровати и не желая просыпаться, я все-таки решил поехать в «Улыбку» раньше, чтобы все проконтролировать. Потому тихонько встал с кровати, чтобы не разбудить Борю. Набрал угля хозяйке, растопил титан, принял душ, ведь я назад уже не поеду — смысл мотаться туда-сюда? — выпил кофе с бутербродом.

Панические мысли все не покидали меня. А что, если все-таки меня кинули? Вот почему вчера не съездил и не проверил? Пустил все на самотек, осел, людей пригласил, пир на весь мир анонсировал…

Потому я спешил. Афанасьевы обещали начать работать в восемь, поначалу всем семейством — поварами: и повариха Адель, и ее муж Федор, и близняшки Аня и Яна. Потом отец семейства займется подготовкой зала и монтажом стереосистемы с микрофоном — даже такое чудо техники у них есть.

Я посмотрел на часы: половина восьмого. Пока доберусь, как раз восемь будет.

Двадцать второго февраля меня так напоздравляли, что до сих пор уши горят и телефон красный. И Тимофей меня вспомнил, и московские парни, даже Алекс-мажор не забыл. И Чума поздравил, и Игорь боксер. Пользуясь случаем, я попросил позвать Алана и рассказал ему о задумке с постерами. Он обнадежил, что соответствующее оборудование имеется, не у него, а в типографиях, и обещал узнать, сколько будет стоить тираж. Подкинул идею, что лучше — календарь со звездами, а не просто постер. И намекнул, что сисястых теток берут всегда, у дальнобоев есть деньги.

Осталось решить, на чем добираться: на автобусе или мопеде. Что там у нас с погодой?

Синоптики обещали переменную облачность без осадков, но лучше самому убедиться. Потому я вышел на улицу, запрокинул голову, глядя в равномерно-серое небо. По ощущениям где-то плюс восемь тепла, легкий ветер…

— Павлик! — позвала Зинаида Павловна с порога своего дома.

Она будто караулила меня и спикировала, как только я появился.

— Доброе утро, Зинаида Павловна! У меня сегодня день рождения, скоро автобус, и я убегаю, — попытался я пресечь попытки меня заболтать.

Она всплеснула руками и заковыляла ко мне.

— Ой, а мне так помощь нужна! Покрасить решила батареи, начала, а оказалось, краска закончилась…

— Прямо утром начали? — удивился я.

— Да! Думала, покрашу быстренько, к ночи запах уйдет, а краска кончилась, представляешь? Так не хочется на завтра переносить, пары ядовитые нюхать. У тебя же мопед есть? Может, привезешь мне быстренько краски?

Ну вот, начинается.

— Нет, — отрезал я. — У меня срочные дела. Все завтра.

У нее задрожали губы.

— Как же я нюхать это буду два дня подряд?

— Надо было предупредить заранее, — сказал я, пятясь к двери. — Договаривались же ведь.

— Да? — удивилась она.

— Письменно не оформили, увы. Наверное, надо это сделать. Но не сейчас, сейчас я спешу. Извините.

Пойди пойми, она под дурочку косит или и правда ничего не помнит? Я спрятался в доме и закрыл дверь. Казалось, что негодование хозяйки просачивается в щели, пытается пробудить чувство вины — бедной одинокой женщине отказали!

Ну уж нет. Сейчас действительно безотлагательное дело, прости, бабуля.

Поскольку возвращаться сегодня я не планировал, надо было одеться в парадное. Или ну его на фиг? Точно, ну его. Поеду на мопеде в косухе и спорных штанах, а джинсы и рубашку повезу в рюкзаке, а то еще изгваздаюсь — вдруг надо будет помочь Афанасьевым.

Упаковав одежду, я отодвинул шторку и выглянул в окно. Зинаида Павловна решила меня взять измором, ходила под окнами туда-сюда, караулила. Пять минут прошло — караулит, десять — караулит. Что мне теперь, шарахаться от нее? Нет уж!

Потому под ее укоризненным взглядом я прошагал к мопеду, выкатил его за ворота и помчал в «Улыбку». Сегодня должно быть много интересного. Мама не стала возражать, чтобы пришли Лялины всем женским царством. Хотелось бы, чтобы они подружились, ведь им совершенно нечего делить, а с появлением Дианы мы стали одной семьей.

Еще должен прийти Андрей — об этом никто, кроме Натки, не знает — просить руки Натальи Романовны. Тоже очень надеюсь, что все пройдет мирно.

Тетю Иру я пригласил вместе с Толиком, она пообещала прийти, а бабушка — посодействовать этому.

Ну и, конечно, Вера. Никто из учителей не ответил ни да, ни нет, и будет ли она, я не знал. Одно обнадеживало: Вера узнала, что у меня день рождения на самом деле во вторник, поздравила перед классом и подарила очень символичную книгу Стругацких, «Трудно быть богом». Как будто она догадывалась, кто я на самом деле. Я-взрослый ее читал и хорошо помнил, но я все равно решил составить собственное мнение и полночи просидел в Наташкиной пустующей комнате. Меня грел и вдохновлял тот факт, что Вера-Верочка видит во мне нечто особенное. Или книга — просто совпадение?

Но этот подарок мог означать и то, что она уже отстрелялась, и на праздник не придет.

А мне так хотелось, чтобы они все почувствовали себя героями американского фильма, которых пригласили на вечеринку. Больше чем уверен, они никогда не были на таких мероприятиях!

Празднество для взрослых планировалось до пяти, потом начнется развлечение для друзей.

Дождь меня пожалел, не хлынул, и я прибыл в «Улыбку» в начале девятого. Вывеска на двери, украшенной шарами «Извините, 26 февраля кафе закрыто на спецобслуживание» вмиг развеяла сомнения, и на душе стало солнечно и радостно. Словно откликаясь на мое настроение, разошлись тучи, и улицу залил солнечный свет.

Дверь была закрыта, и я постучал, но мне никто не открыл. Пришлось тарабанить в приоткрытое окошко кухни, откуда одуряюще пахло выпечкой.

— Доброе утро труженикам! — поприветствовал я обернувшуюся Адель, сглотнул слюну. — Впустите, пожалуйста!

— Аня! Яна! — позвала женщина дочерей. — Откройте имениннику!

Звонко откликнулся девичий голосок, и спустя десяток секунд меня впустили. От запахов закружилась голова. Как все-таки сложно и голодно без маминой кормежки!

— Привет! — поздоровалась рыжая курносая девушка, пропуская меня внутрь. — Мама просила проводить тебя на кухню, показать, где у нас что.

Столы еще стояли, как и прежде, занимая весь зал, но стены уже украшали искусственные цветы, шарики и две электрические новогодние гирлянды.

— Ты Аня или Яна? — спросил я у девушки, она рассмеялась.

— Мы на оба имени откликаемся, но вообще Аня. Но если спутаешь, не обижусь, все путают. Мама говорит, что, возможно, перепутала нас в глубоком детстве и, возможно, Яна — это я.

Она остановилась посреди зала, тронула стол.

— Мы сдвинем четыре стола, выставим на них лотки с закусками и компот. Если что-то закончится, будем добавлять. А между лотками — вино и шампанское. Решили ставить прямо в бутылках, или все-таки нужны бокалы, а бутылки спрячем?

— Вроде алкоголиков нет, с горла никто пить не будет.

— Ну смотри сам. Сладкое решили потом, как и кофе. Кстати, принес?

Я поставил рюкзак, полез за кофе, но Аня положила руку мне на плечо.

— На кухне отдашь. Тарелки и стаканы с компотом будут вон там, возле стойки. Там же хлеб. Идем!

Она поманила за собой, и я оказался в царстве ароматов, где на нескольких сковородках скворчало мясо, которое помешивала Яна, что-то варилось в огромных закрытых кастрюлях. В углу помещения отец семейства, Федор Афанасьев, сосредоточенно нарезал колбасу.

— Ну и задачку ты нам задал! — улыбнулась Адель, переворачивая блин в блиннице. — Я только в теории о таком слышала, на практике ни разу не делала. Интересно, как все пройдет. Приятная задача, хоть и сложная.

В ее голосе проскользнули сомнения, и я даже догадывался, с чем они были связаны: она думала, что гости начнут тайком набивать сумки продуктами, которые просто так лежат, бери — не хочу. Хочется верить, что постесняются, учителя и прочие мои гости все-таки люди интеллигентные.

— Самому интересно. У брата «Полароид» есть. Можно сделать несколько фотографий для портфолио, — предложил я. — Будете клиентам показывать, может, еще какой коллектив созреет на нечто похожее. Подумают, что так модно, и начнут друг за другом повторять, и все к вам пойдут. А чтобы заманить народ, придумайте модное название. Например, «Праздник по-европейски».

— Тяжело это. Еле успеваем. Как хорошо, что ты пришел! Сможешь помочь? Я понимаю, что у тебя праздник…

— Мне самому интересно, — с радостью согласился я, — как далекий от готовки человек, хочу увидеть, так сказать, внутреннюю кухню.

— Федор! — позвала Адель мужа, тот прервался. — Ты скоро? Павлик готов двигать столы. Готов ведь?

— Всегда готов! — козырнул я.

— Пять минут, — сказал Федор и заработал ножом интенсивнее.

Лезть не в свое дело и инспектировать блюда я не стал, и так вижу, что все в порядке. Вместе с рыжим Афанасьевым мы сдвинули столы к стенам, соединив четыре в середине. Почесав в затылке, Федор принес еще стол, сказав:

— Маловато будет. А так нормально.

Видимо, заведение никогда не видело столько гостей, потому осталось шесть столов по шесть мест.

— Пусть отдельно стоят, или сдвигаем? — спросил Федор.

— Отдельно. Сдвинем вечером, когда молодежь придет.

— Хватит? — засомневался Афанасьев. — Сколько гостей будет?

— Должно хватить. Сколько гостей, не знаю. Я просто пригласил людей, они не подтверждали свое присутствие.

— Можно стойку соорудить. Ну, чтобы, кто хотел, стояли. У меня есть строительные лестницы с чехлами. Наверх прикручиваем столешницу — и готово. Будет весьма необычно. Адель против, а мне кажется, будет уместно.

Видели бы мои ровесники из будущего, как мы на коленке мастерим стойку!

Вспомнились шведские столы заграничных отелей с лобстерами и ананасами. Это все раздобыть негде, даже огурцов и помидоров не найти, но Адель уверила, что выкрутится, и получится все вкусно и красиво.

Расставив столы и соорудив стойку, мы занялись интерьером: повесили бордовые бархатные занавески на два окна, застелили столы скатертями такого же цвета, Федор принес и расставил салфетки, соль и перец на столики, проговорил задумчиво:

— Если бы все шторы такими сделать, было бы круче, но уж сколько есть.

Из кухни выпорхнула то ли Аня, то ли Яна, повесила на стенах три картины с бордовыми элементами, прощебетала:

— Вот теперь совсем хорошо.

Действительно, теперь не хуже, чем в большинстве ресторанов.

Потом мы вытащили установку для музыкантов. Синтезатора не было, зато имелось подобие трибуны, микрофон, усилитель и колонки. Федор объяснил мне, что и как работает.

Только сейчас до меня дошло, что в зале прохладно — придется гостям быть в верхней одежде. Несмотря на работающую вытяжку, пахло едой. Но это их вряд ли испугает. Не фуршет в отеле «Редиссон», но по нынешним временам более чем достойно.

Так мы не заметили, как пролетело полтора часа, и вот почти одиннадцать.

Адель и девочки начали выносить салаты в лотках. Оливье. Сельдь под шубой. Морковка по-корейски. Квашеная капуста. Соленые огурцы, помидоры. Маринованный баклажаны и еще какие-то овощи.

— Это кимчи, — объяснила Аня. — Мамин фирменный рецепт. Пальчики оближешь!

Потом свое место заняли сырная нарезка, колбаса и ветчина. Чую, это все в первую очередь сметут. Горячее и гарниры выставили без десяти двенадцать. Куриные крылышки, окорочка, свиные отбивные, шашлык, сосиски. Пюре, спагетти (паста, если по-модному), бобы с орехами, картошка по-домашнему, блинчики с мясом, блинчики с грибами.

Адель схватила меня под руку и увлекла на кухню.

— Идем, покажу, что еще у нас есть.

Она откинула полотенце с противня, там были эклерчики с шоколадными боками, кексы, круглы воздушные пирожные с заварным кремом и безе.

Я не сдержался, шумно сглотнул слюну.

— Роскошно. Бедные мои гости завтра будут мучиться с больными животами.

— Оно все свежайшее. Всю ночь пекли.

— Я вижу, что свежайшее. Объедятся просто.

Адель протянула круглое пирожное. В голове вертелось его название… тролле… профелле… Профитроль! Естественно, я его съел. Нежнейшее, вкуснейшее!

— М-м-м… божественно.

Адель отчиталась:

— А чтобы гости не объелись от жадности, тарелки будут небольшими. Человек положит ровно столько, сколько сможет съесть.

Девчонки понесли бокалы. Федор откупорил шампанское. Адель потащила поднос со стаканами. Началась такая суета, что я предпочел ретироваться в зал, тем более, скоро начнут собираться гости, и будет много интересного. Надеюсь, все пройдет мирно, никто ни с кем не поссорится и тем более не подерется.

Как и должно быть, первыми пришли мама и отчим, замерли в середине зала. Мама испуганно вцепилась в Василия Алексеевича, держащего сверток — подарок для меня. К ним подбежала рыженькая официантка, переодевшаяся в клетчатое оранжево-коричневое платье и передник, указала на барную стойку со столовыми приборами.

Я подошел к маме. Она потянула меня за уши и расцеловала, с испугом глянула на стол.

— Это как? Просто подходить и брать?

— Да, там есть специальные щипцы, — я подошел к столу, указал на щипцы. — Берешь и накладываешь что хочешь и сколько хочешь.

Отчим принес две тарелки. Вспомнил про приборы, и они с мамой деловито пошли вдоль угощений, надолго останавливаясь возле каждого блюда. Видя, что они освоились, я отошел к стойке, развернул сверток и достал… То, что надо! Шикарный черный рюкзак с кожаными вставками и множеством карманов! В том числе внутренних. Отлично, мой совсем выцвел и потерся.

Ровно в двенадцать пришли англичанка Илона Анатольевна и физичка, которая оторопела, сняла серое пальто, закуталась в неизменный серый платок, потом опять накинула пальто. Англичанка взяла ее под руку и повела к столу, объясняя, что делать.

Прибежала праздничная Наташка — накрашенная, в короткой курточке и роскошном длинном платье под цвет занавесок, завертела головой, увидела меня. Я отвел ее к трибуне с микрофоном, спросил:

— А где Андрей? Все в силе?

— В силе. Он немного позже придет, ему-то идти пять минут. Сказал, когда все немного выпьют и расслабятся, тогда он и подойдет к маме.

— Какая ты красивая! — сделал комплимент я.

Наташка не зарделась, а лишь с достоинством кивнула, слегка улыбнувшись, как светская дама, привыкшая к комплиментам. Сняла курточку, взяла микрофон.

— Надень сейчас же, — велел я, невольно взглянув на ее пока еще плоский живот. — Тебе нельзя переохлаждаться.

Противиться она не стала, окинула взглядом зал, наполняющийся гостями.

— Когда начинать? Кто почетный гость?

— Лялину ждем и бабушку… вон она! Каретниковых. Лидию.

Сперва вошла тетя Ира под руку с угрюмым Толиком, за ними — бабушка. Я зашагал к ним, провел к столу, принял свертки. Тетя Ира, не глядя мне в глаза, поцеловала в щеку и сразу убежала к столовым приборам. Раскрасневшийся Толик долго тряс мою руку, поздравлял и говорил, как все круто.

Я отметил, что пришел Дрек и физрук, оба в костюмах, при полном параде. А вон химичка замерла в сторонке, не зная, что делать. К ней подбежала рыженькая официантка, начала объяснять правила.

Где же Вера? Придет ли она? Вон и классная наша Еленочка с огромной математичкой, смутившейся, будто девочка. Еленочка подбежала ко мне, расцеловала.

— Пашка, ты с ума сошел? Это же пир на весь мир! Вот уж не ожидала!

Такого пира не ожидал, похоже, никто, все оделись скромно… Все, кроме Кариночки… И Веры. На ней было голубое, под цвет глаз, платье. Кариночка вырядилась в леопардовый брючный костюм с плечами, как у чабана.

— Дорогие гости! — прозвучал усиленный микрофоном Наташкин голос. — Берите угощения, рассаживайтесь за столики. Пожалуйста, не стесняйтесь!

Слушая ее, я неотрывно смотрел на Веру. Удивление на ее лице сменилось спокойствием, глаза засияли, как подсвеченные солнцем кусочки льда. Сжав плечо Кариночки, она указала на меня, улыбнулась. Кариночка развела руками, выражая крайнюю степень восхищения, а мне стало не по себе. Неуютно стало и захотелось спрятаться, как маленькому.

На выручку пришли Каретниковы, увели меня в угол. Тетя Лора протянула коробочку, говоря:

— Павлик, мы очень счастливы, что у нашего сына такой друг! Возьми, пусть он тебя защищает.

В коробочке был серебряный крест с цепочкой.

Я обнял тетю Лору, сразу же надел цепочку, и только сейчас в воцарившемся гуле проступил усиленный микрофоном голос Наташи:

— Где же виновник торжества? Павел! Иди сюда. Скажи пару слов гостям!

Я подошел к трибуне, взял микрофон, нашел взглядом Анну Лялину с младенцем, Лидию, окруженную детьми.

Все слова, которые я готовил, показались вычурными и фальшивыми, как цыганские безделушки. Не это нужно сказать, совсем другое. Пусть мои слова и прозвучат странно.