Вперед в прошлое 12

Глава 24 Бог шельму метит

Боря мгновенно забыл о своей вражде с отчимом, прибежал на кухню и оседлал табуретку, разинув рот. Наташка тоже навострила уши. Я уселся на раскладное кресло, где она раньше спала, и приготовился внимать. Мама проворчала:

— Вася! Неужели нельзя было позвонить, мы тут чуть с ума не посходили!

— Нельзя! — сверкнул глазами он. — Сейчас вы поймете, шо никак нельзя. Потомушо это надо отмечать!

Отчим вытащил пробку, и она выстрелила вверх, обдавая его пеной, которая залила усы. Разлив шампанское по бокалам — себе и маме, отчим вытащил бутылочку «Фанты» и побаловал нас, поднял бокал:

— Давайте выпьем за то, шобы Бог шельму метил! — И опустошил бокал залпом, вытер пену с усов и, сев рядом со мной, начал рассказ:

— Приглашает меня, значит, тот Капустин. Я захожу, ног не чуя, думаю, ну все, конец мне. Опускаюсь на стул, как бурдюк, жду приговора. А он и каже: «Василий Алексеевич, а есть ли у вас такой знакомый Алексей Пацюк?» Ну, все, думаю. У меня ж на лице усе написано. — Отчим коснулся еще заметного фингала. — И шо тут отпираться? Ясно, шо есть. «Ну, есть», — говорю. А дальше самое интересное началось. Капустин сказал: «Он уверяет, что у вас в совместной собственности есть „КАМАЗ“, — и номер называет. — И шо я эксплуатирую ту машину». Я и замер. Все, думаю, конец мне. Посодют за избиение милиции.

Он сделал театральную паузу, налил шампанское себе и маме.

— Хватит уже нас мучить! — воскликнула она. — Дальше что?

— Ну, Капустин увидел, шо я трымтю весь, и говорит: «Мы вас ни в чем не обвиняем. А он хочет переложить на вас вину в незаконной торговле, подделке документов и печатей». И тут до меня дошло, шо обвиняют-то Пацюка! И закрыли — его, а он хочет переложить вину на меня. Я тут как психанул! Говорю, шо, да, было такое, но Пацюк машину у меня отобрал и не давал давно, и вообще на продажу выставил, могу газету показать. Бросил мене в лицо десять тысяч, говорит, вот твое, и проваливай! Так шо ничего я не знаю. Капустин как будто обрадовался, все это записал. Да грамотно так записал, шо я ни при чем, а Пацюк виноват. А я, дурак, сижу и понимаю, шо Пацюка хотят посадить и топють. И я его топлю, вру, шо ни при делах, и совесть грызет. Но вспоминаю, как он меня ограбил, дружбу нашу предал, и аж приятно на душе.

— Так что, за твою торговлю посадили Пацюка? — удивилась мама.

— А нечего было меня кидать! — проворчал отчим. — Так ему и надо! И хорошо, шо печати мне не отдал. Правда, там мои отпечатки пальцев, и на руле они есть. И вот это страшно — вдруг проверят?

— Уже проверили бы, — успокоил его я и вспомнил рассказ Лялиной, что Пацюка этого все ненавидят. — Опросили бы свидетелей, устроили бы очные ставки с ними, чтобы они тебя или его узнали. Ничего этого не сделали, потому что давно копали под Пацюка, он у всех поперек горла. Значит, кинул он не только тебя, но и кого-то серьезного, и поступил заказ его закрыть.

— Сам себя закопал, гнида! — оскалился отчим. — Пусть теперь сидит, паскудник.

Мы чокнулись, выпили. Отчим помрачнел и сказал:

— Вот только надо мне будет на суд прийти. Сказали, повестку вручат недели через две-три, как там у них станет все ясно.

— Ну сходишь, — улыбнулась мама, обняла его, бормоча: — Как же мы все за тебя волновались! Я чуть не поседела! Никто и подумать не мог, что так все обернется. — Она запрокинула голову к небу и будто Бога поблагодарила: — Спасибо!

Словно делать Ему больше нечего, кроме как следить за ней, карать и миловать. Если Он и есть, то далековато, гораздо ближе девушка-парень, с которым я иногда беседую. Ноосфера или кто оно там, и оно помогает, только когда это выгодно — ему.

Так, теперь мне нужно еще и встретиться с Гайде, вникнуть в тему, в которой я мало что понимаю, но вижу перспективу. Плюс позвонить Алексу, узнать, что там с акциями «Газпрома». Или ну их? Так деньги будут просто лежать, а иначе я их буду крутить и приумножать.

Домой мы вернулись в шесть, когда уже стемнело. Я включил свет во дворе, и нам навстречу рванул Лаки, собрался прыгнуть на меня, но я пресек его попытки командой:

— Нет!

Пес послушался, остановился, перебирая лапами. Боря вышел вперед и скомандовал:

— Да!

Лак прыгнул. Перехватил его лапы, Боря и затанцевал с ним ламбаду. К нам приковыляла хозяйка, держащаяся за спину.

— Вот вы где, детки! Что ж так поздно-то из школы?

Боря отпустил лаки, и он стал виться вокруг Зинаиды Павловны.

— У родителей были, — сказал я, напрягшись.

— Вы мне не поможете? Днем вас ждала, а все нет и нет. Ничего тяжелого, просто мусор вынести! Два ведерка!

Боря набычился. Наташка вскинула брови. Я сказал брату и сестре:

— Идите домой, — а сам обратился к хозяйке: — Зинаида Павловна, я понимаю, что помочь вам некому, и всегда готов. Но давайте договоримся, что вы будете сообщать нам заранее о необходимости этой помощи. Потому что мы же можем и у родителей заночевать, и как вы тогда? И вам так удобнее, и мы сможем планировать время. Договорились?

По лицу хозяйки пробежала тень — не понравилось ей мое предложение, но она согласилась:

— Конечно ты прав. Если надо будет, я заплачу, я ж все понимаю!

— Платить не надо. Просто предупреждайте заранее.

Вроде бы я был не против ей помогать, как и Боря с Наташкой. Почему же она так раздражает? Сможет ли она соблюдать договоренности?

— Где мусорные ведра? — спросил я.

— Идем, Павлик. Спасибо тебе огромное!

Она завела меня в прихожую, взяла массивный фотоальбом.

— Ты же Игорька видел? Давай покажу, каким он маленьким был, вот тут фотографии…

— Извините, мне в туалет надо, — попытался спастись я.

— Ну так заходи, вот он, здесь. — Зинаида Павловна открыла дверь в ванную.

Черт, не получилось!

Когда я вышел, меня ждали фотографии детей и рассказ минут на пятнадцать, какой Игорек неблагодарный, что не забрал мать с собой, и какая у нее дочь алкоголичка. Хозяйка пошла за вторым альбомом, а я схватил ведра и спасся бегством.

Старушку, конечно, жалко, но, похоже, у нее начинается деменция, и скоро нас ждет много интересного.

Мусорные баки находились недалеко, чуть ниже по дороге. Вывалив туда содержимое ведер, я вернулся, но только ступил за калитку, как увидел во дворе поджидающую меня Зинаиду Павловну с альбомом. Лаки смотрел на нее так, словно хотел слушать ее.

Если пойду домой — перехватит и будет час мариновать. Потому я юркнул в ванную, оставив ведра у входа. И принялся растапливать титан, но и здесь хозяйка меня настигла. Подождала, когда я закончу, и долго показывала фотографии, рассказывая про своих бабушек, дедушек и родителей.

Я слушал, думая о предстоящих звонках, но старушка и не собиралась заканчивать. Спас меня Боря, выглянув из домика и прокричав:

— Паша, у тебя межгород! Давай скорее!

Я рванул к телефону. Хозяйка поковыляла следом, причитая, что щит из фольги не помог, надо кровать в другое место передвинуть.

На всякий случай я закрыл домик на ключ и ответил на звонок.

— Здорово! — радостно воскликнул Лекс-крепыш. — Спасибище тебе! Все получилось!

— Что — все? — осторожно поинтересовался я.

— Батя договорился с директором вашей школы, что летом там будет лагерь! Я приеду на море! Спасибо еще раз.

Директор передо мной не отчитывался, потому новость приятно удивила.

— Вау! Подробности будут?

— Пока все на словах. В июне поедет мелюзга, у которой нет экзаменов, в июле-августе — кто постарше. Одномоментно будет четыре отряда по тридцать человек. Во сколько это выльется, пока считают. Тысяч тридцать с человека примерно.

— Скажи отцу, чтобы в долларах считал, — посоветовал я. — Потому что инфляция. Ну а ты-то приедешь?

— Логично, че. Разве что в августе приеду, у меня ж экзамены. Многие родители пойдут воспитателями, чтобы бесплатно жить и в море купаться. Вообще все рады. Пятнадцать баксов — сумма вполне подъемная. Если самим ехать на море, выйдет дорого и голодно, в пионерлагерях плохо кормят. Старшеклассники пионервожатыми поедут, во шара! Заплатят только за билет. И вообще школа гудит, потому что поедут только отличники и хорошисты.

— Здорово, что увидимся! Ты скажи парням, что я могу для них зарезервировать место в августе, у нас с директором такая договоренность.

— О, клево, ок…

Начались помехи, и связь прервалась. Ко мне подошел Боря и прошептал:

— А что это Зинаида под окнами ходит и вздыхает?

— Общаться хочет, — предположил я. — Или хочет, чтобы мы перенесли ей кровать.

— А я мыться хотел. Блин!

— Начнется дождь — ее прогонит, — обнадежил брата я.

Все-таки как это страшно, потерять разум! Как трехлетка, караулить старших детей, чтобы с ними поиграть, потому что добровольно с ним дружить они не хотят. Надо бы донести до Игоря, что мать его начинает терять разум, потому что это его зона ответственности, а не наша. Мы не можем ее нянчить. Пока она более-менее вменяемая, но эта болезнь быстро прогрессирует. Она может выйти из дома и потеряться или включить газ и забыть. Или вызвать милицию, поскольку не вспомнит, что за хулиганы в ее домике живут.

Грустно это все.

Как и планировал, я позвонил Алексу-мажору. Оказывается, он помнил о моей просьбе и регулярно расспрашивал отца, но новостей от «Газпрома» пока не поступало. Точно решили приватизировать предприятие в самую последнюю очередь и, скорее всего, не предавая событие огласке. Ну и ладно, я найду деньгам более выгодное применение.

Боря погасил свет и следил, когда Зинаида Павловна уйдет. Наконец дверь в хозяйский дом хлопнула, он схватил полотенце и рванул в пристройку мыться.

— Какая доставучая бабка, — резюмировала Наташа. — А поначалу такой не казалась. Похоже, надо искать квартиру дальше.

— Тоже так подумал, — кивнул я. — А еще надо, чтобы Игорь забрал мать к себе. Пока она более-менее вменяемая, но скоро у нее начнутся серьезные проблемы с головой. И пролечить бы ее от головы, а не от ног.

— Ну, поговори с Ильей, — предложила Наташка. — Это ж его матери знакомые.

— Немного еще понаблюдаю за хозяйкой, вдруг показалось, и у нее не маразм, а такие особенности?

Утром Зинаида Павловна, исполненная решимости, караулила нас и обрушилась, как мы только вышли из домика.

— Доброе утро, — улыбнулся я и попытался пресечь попытки с нами поболтать: — В школу собираемся. Автобус скоро.

— Я быстро, по важному вопросу, — виновато проговорила она. — Вы не видели мои мусорные ведра? Не помню, куда подевала их. Помню, они были полны мусора, собралась вынести и теперь не могу найти.

Мы с Борей переглянулись.

— Так вы вчера меня просили. Я вынес мусор, оставил ведра возле сарая, где титан, вы пришли ко мне поговорить. Я думал, вы их забрали.

Хозяйка нахмурилась.

— Да? Не помню этого. Как же так? И что тебя просила, не помню

— Идемте посмотрим, — предложил я, отвел хозяйку к сараю, где стояли два ведра, наполненные дождевой водой, скопившейся за ночь.

— Видите? Дождик их помыл.

Вид Зинаида Павловна имела растерянный. Покачала головой и прошептала:

— Я схожу с ума, да? Как же это страшно!

— Это возраст, — попытался ее утешить я и показал Наташке и Боре, чтобы шли на автобус. — Вам нужно пролечиться, и память восстановится.

— Как же страшно! — пожаловалась она, топая со мной до ворот. — Вчера еще молодая и полная сил, а тут оп — и безумная. Простите меня, старую, если что не так.

— Не переживайте, у меня есть знакомая врач, хорошая и грамотная, которая поможет вам.

— Ой, спасибо! — обрадовалась она, погладила по голове Лаки, который нас сопровождал.

С улицы донесся Борин голос:

— Автобус идет, быстрее!

— Извините, мне пора.

Я рванул на автобус, выбежал на улицу Ленина и увидел, как Наташка и Боря забежали в заднюю дверь и растопырились в проходе, чтобы я успел. К ним присоединился Мановар, который сперва получил по лицу во время разборки с заводскими, а потом попал в больницу с бронхитом и вышел только сейчас. Я рванул на автобус, который тронулся с открытыми дверцами — сегодня был вредный водитель, не желающий никого ждать — и заскочил на ходу.

Все-таки у нашей хозяйки начинается старческое слабоумие. Жалко ее, нужно к Гайде сводить — но уже после того, как я с ней поговорю о нашем рискованном деле. На то, что мини-клиника принесет доход, я не рассчитывал. Если будет на самоокупаемости, уже хорошо. Буду считать, что это мои первые попытки благотворительности. Пока клиника будет платной, я не настолько богат, потом — посмотрим. Но нуждающихся близких и хороших знакомых я готов спонсировать.

Сегодня после школы я должен был поехать к бабушке, отдать ей денег, чтобы передала деду на запчасти, а после с Канальей обсудить проект будущей мастерской, сгонять на участок и прикинуть, что и где будет располагаться.

В автобусе меня тотчас обступили одноклассники.

— Ты чего вчера на тренировку не пришел? — спросил Памфилов.

— Отчима на допрос вызвали, надо было маму поддержать.

— Его посадили? За что? — забеспокоился Димон Минаев.

— Не посадили. Оказалось, это была дача свидетельских показаний.

Все дружно выдохнули.

— Как я тебе завидую! — воскликнул Памфилов. — Живешь один, никто на мозги не капает. Эх-х-х, мне бы так!

— Заработай и снимай, — сказал Мановар и приблизился ко мне с предложением: — Слушай, а ты можешь в Москве достать постеры? Ну, мне на перепродажу. Гаечка фигню всякую продает, а я бы постерами торговал. И кассетами! Если че, у меня есть стартовый капитал — двадцать баксов.

— Сложно. Это мне в Москву ехать надо, смотреть, где, что и по чем продается. Закупками-то дед занимается, и если с носками и трусами все просто, то в модной музыке он вообще ничего не понимает.

— Эх, — разочарованно вздохнул он.

Вспомнилось, что я же счастливый обладатель компьютера! Теоретически я могу создавать макеты для типографии и заказывать постеры там. Вряд ли это будет сильно дорого. Остался один вопрос: где брать те самые изображения рок-групп и сисястых теток. Нет, два вопроса: есть ли в типографии оборудование, чтобы читать дискету. Если тут нет, наверняка оно имеется в областном центре.

В будущем все просто: скачал из волшебного интернета картинку, распечатал на… на принтере — все. А сейчас? Где брать те самые картинки, когда нет интернета? Есть ли такие дискеты, интересно, с фотографиями? Если да, это золотое дно. Можно ли смотреть клипы на моем чуде техники, останавливать видео и делать скрины? Достаточно ли он мощный?

У меня же есть Алан, компьютерный гений, который может достать изображения на дискете! Ну, теоретически может. Вот у него и спрошу, реально ли осуществить идея.

— Погоди киснуть, — ободрил я Мановара. — Есть одна задумка. Если выгорит, расскажу!

— Во круто будет! — потер ладони юный металлист.

Похоже, я почуял еще один источник дохода. Слушавший нас Боря сказал:

— Пацаны, я такое могу рисовать тушью хоть километрами! Хотите, сделаю, вы посмотрите, годится или нет.

— Тушью — это когда черно-белое? — уточнил Мановар.

— Ну да. Цветные тоже можно, но дольше выйдет, — объяснил Боря. — Это акрил. Тогда получатся такие… в стиле Уорхола.

— А кто это? — спросил Мановар.

— Художник такой, основоположник поп-арта, — с неким превосходством объяснил Боря. — ну что, рисовать? Сгодится самодельное?

— Сгодится! — кивнул Мановар. — Не глядя говорю. У тебя крутые работы.

Так даже лучше. Если дело пойдет, то и братишка заработает, и приятель.

— Паш, — сказал Мановар, — а у тебя реально днюха двадцать второго?

— Ну да.

— И у меня, прикинь! А где праздновать будешь? Давай вместе, а? А то ж ко мне никто не придет, все будут у тебя.

— Голову сломал, не придумал еще, — не стал кривить душой я. — Хотелось бы эпично отметить, а как, когда дождь льет и льет? Нужно большое помещение.

— Давай в заброшке на краю села, — блеснул глазами парень. — Я магнитофон возьму, еды, туда-сюда. Круто затусуемся! Парни еще придут, металлисты.

— Не очень идея, — проворчал Боря. — Мы там околеем. То снег, то дождь, то ветер

— День-два подумаю и скажу, — пообещал я. — Сложная это задача, учитывая, как нас много.

Кормить народ однозначно надо, это в девяностые не обычное событие, а роскошь. Значит, придется или полностью арендовать кафе, или — школьную столовую. Но тогда день рождения будет напоминать выпускной, да и чужих туда не пустят. Нет, не годится.

Получается, что судьба мне отмечать в кафе. Утром приглашу туда взрослых, вечером — друзей, и пусть никто не уйдет обиженным. Осталось придумать развлечения для молодежи. Очень надеюсь, что в этом мне поможет Илья.