Волшебный десерт для мага. Я (не) твой сахарок! (СИ)

Глава 26

Выбор сердца

Я снова была на своей маленькой уютной кухне. В воздухе сладко пахло корицей и шоколадом, а руки привычно помешивали вишнёвый конфитюр, лениво бурливший в сотейнике. Ощущение спокойствия убаюкивало сознание, губы сами растягивались в умиротворённой улыбке.

— Снова ты замечталась, Никки! — Диди опустилась на столешницу и деловито зашагала по ней туда-сюда. — Таймер прозвенел! Бисквит упустишь, а заказ ждут уже через час.

Я улыбнулась на то, как забавно крохотные лапки маршировали по столешнице, выражая привычное недовольство всем и вся. Внезапно мозг прострелило осознание. Крохотные… лапки… Крохотные! Снова перевела взгляд на птаху, которая вернула размер колибри. Сердце кольнуло в дурном предчувствии.

— Ди… — я приблизила к фамильяру лицо. — Ты снова крошечная… а это значит…

— Таймер! — крикнула Диди не своим голосом.

Уши мгновенно заложило от противного писка, тело покрылось мурашками, а краски перед глазами смазались и замелькали с невероятной скоростью. Я словно падала куда-то, и этому полёту не было ни конца ни края, а вокруг звучали родные голоса…

«Ты справишься, моя девочка…»

'Когда придёт время, вспомни,

что правильный ответ находится не в чашке кофе… '

«Не забывай о своих мечтах, Никки!»

«Ты невероятная, сахарок…»

«Страх — твой самый главный враг…»

«Я всегда буду рядом!»

«И пусть Ошур никогда тебя не оставит…»

«Я люблю тебя…»

В глаза ударил яркий свет. Я зажмурилась, привыкая, а затем начала медленно их открывать. Оказалось, что кофейня, Диди и полёт были сном, таким реалистичным, что я не сразу поняла, где нахожусь на самом деле. Просторная светлая комната, белые стены и окна в пол. В нос пробрался травянистый запах зелий, а в голову воспоминания. Подземелье, ритуал, страшные крики, ураган и яркая вспышка…

— Диди! Винс!

Я закричала, но из горла вырвался лишь невнятный шёпот. Попыталась встать, но не смогла, потому что оказалась крепко связана коконом из энергетических нитей. Мозг панически пытался сложить из обрывков воспоминаний полную картину и понять — я выжила после уничтожения артефакта, но выжил ли кто-то ещё?

— Кто-нибудь! — снова попыталась выкрикнуть в пустоту комнаты.

Наконец мой зов был услышан. Надо мной склонилось обеспокоенное лицо миловидной эльфийки. Девушка всмотрелась в мои глаза, затем куда-то отодвинулась, а после несколько раз провела по светившемуся кокону, растворяя его.

Освободившись от оков, я тут же попыталась вскочить, но она удержала меня.

— Успокойтесь, госпожа Нэвис! Вам нельзя вставать до полного обследования.

— Но я не могу здесь лежать! Мне надо… — просипела я.

— Вам надо восстанавливать магию, — покачала головой девушка. — И силы. Вы практически выгорели, проводя сложнейший ритуал.

— Но…

— Никаких но. Утихомирьте деятельную натуру, иначе мне придётся снова отправлять вас в состояние лечебного сна, — произнесла она строже и, надавив на плечи, уложила меня обратно. — Сейчас я сообщу лекарю. Он вас осмотрит, а после вынесет вердикт.

— Хорошо, — тяжело сглотнула. — Можно воды?

— Да, конечно, — эльфийка взяла с небольшого столика графин и налила мне воды, разрешив приподняться.

Сделав несколько жадных глотков, я спросила:

— В том подземелье… кто-то ещё пострадал? Был такой сильный взрыв… я… почти ничего не помню. Прошу, скажите мне… Со мной был молодой мужчина… тёмные волосы, красивый… и птица… небольшой такой галчонок, — я подняла ослабевшие руки и попыталась изобразить размер Диди.

— Вам сейчас нельзя волноваться, госпожа Нэвис, — покачала головой девушка, пытаясь отказать в информации. — Магия восстанавливается медленно, тем более ваш резерв оказался велик, а испит был практически до дна.

Сердце пропустило удар. Я схватила девушку за руку и с мольбой заглянула в её глаза.

— Вы ведь наверняка всё знаете. Всё, что там произошло. Пожалуйста… я хочу услышать правду… умоляю вас.

Она смотрела на меня несколько долгих секунд, но я не отводила глаз. Наконец, эльфийка сдалась. Тяжело вздохнула и присела на край кровати.

— Мужчина, что крепко держал вас за руки, находится в соседнем корпусе. У него также был практически опустошён магический резерв, но ко всему прочему истощение у него ещё и физическое, поэтому было принято решение обследовать всесторонне. Но он уже в сознании и каждую минуту рвётся к вам. Такой же неугомонный. Что касается птицы… Да, её нашли, когда зачищали помещение. Только на галку она никак не походила. Крошечная колибри. Господин, что привёл в поместье Брансов помощь, сказал, что птица точно принадлежит вам. Поэтому её поместили в специальную камеру и подпитывают магически. Если вы повернёте голову влево, то увидите свою птичку.

Я резко мотнула головой, от чего мгновенно ощутила головокружение. Закрыла глаза, сглотнула сладковатую липкую слюну и попыталась сделать глубокий вдох. Лёгкие горели, но пара циклов дыхательных упражнений сделала своё дело. Дурнота отступила. Открыв глаза, я увидела небольшую полусферу в паре метров от моей кровати. Диди была рядом. Я отчётливо разглядела её переливающийся зелёный бочок.

— Она спит? — снова повернулась к эльфийке.

— Да. Спит и восстанавливает магию, — кивнула она. — И вы сейчас должны делать то же самое.

Сердце перестало разгоняться, словно испуганный зверь. Винсент жив, Диди тоже. Всё закончилось и, судя по всему, закончилось хорошо. Но слова девушки о человеке, который привёл помощь, не давали покоя.

— Вы сказали, что был мужчина, который привёл подмогу в поместье, — снова спросила я, когда девушка уже собралась уходить. — Это был Эрнет Хантли? А остальные? Отец Винсента жив? А стража? Там был дроу! Он остался цел?

— Остановитесь, госпожа Нэвис, — улыбнулась она, нажав кнопку вызова лекаря. — Я не знаю имён и подробностей. Все, кто были в пещере получили достаточно сильный энергетический удар, но защита, установленная на решётке, защитила их от гибели. Судя по магическому следу, сильнейшая была защита. Все, кроме дроу, — при упоминании тёмного эльфа девушка сморщилась как от зубной боли. — Его среди пострадавших не было. Так вот. Все, кто был в подземелье, сейчас под наблюдением целителей, но не здесь.

— А где?

— В тюремной лечебнице, — пожала она плечами и поправила мне одеяло. — Это всё, что мне известно. Остальные вопросы вы сможете задать следствию, когда восстановите магию. С вами в любом случае захотят поговорить.

В этот момент в комнату вошёл лекарь. Мужчина стал осматривать меня, делая пометки в лекарском листе, а эльфийка, воспользовавшись моментом, сбежала. Но самое главное я узнала. Серьёзно никто не пострадал, дроу сбежал, а артефакт уничтожен.

— Покой и только покой, моя дорогая, — заключил в итоге лекарь. — В остальном всё в порядке, и магия восстанавливается вполне стабильно. День-два, и уже сможете вставать, а пока никаких активных действий.

— Я постараюсь, — честно пообещала мужчине.

— Будьте так добры, — улыбнулся он. — А то к вам тут рвутся каждый день. То следователи, то журналисты, то маги недолеченные, а вчера вообще государственный советник пожаловал. Долго крутился вокруг палаты, испрашивал разрешение войти. Я запретил, но пообещал, что как только мы поймём, что процесс восстановления окончательно стабилизировался, я разрешу ему вас увидеть.

— Советник? — сердце снова предательски вздрогнуло. — А имя… имя он называл?

— Ну а как же, — усмехнулся лекарь. — Первое что они делают, чинуши эти, именем своим и размахивают налево и направо.

— И как же его зовут?

Кажется, у меня вспотели ладони… спина, подмышки… да абсолютно всё.

— Надо посмотреть в книге записей. Всех не упомнишь… Филип… или вроде того.

Великий Ошур, что надвигается…

— Он не говорил, почему хочет меня видеть?

— Этого не говорил, — покачал мужчина седой головой. — Да я его быстро завернул, но обещал, что вы у меня мигом на поправку пойдёте, так что не подводите старика.

На этом лекарь ушёл, а я ещё долго смотрела в пустоту, боясь пошевелиться. Меня ожидала встреча, которой не должно было случиться никогда…

* * *

Винсент

— Рад видеть тебя в добром здравии, Виктор, — первый советник чинно дождался пока я, прихрамывая, подойду к нему, но затем всё же крепко пожал руку. — Не ожидал, что увидимся так не скоро и при таких… печальных обстоятельствах.

В последний раз мы виделись как раз накануне моего побега. Лорд Теодор Ривли был частым гостем в нашем доме и не раз намекал, что был бы не против породниться с семейством Брансов, женив своего младшего сына на моей сестре, однако Ванесса была ещё так юна, что мы лишь размышляли о том, что такой союз был бы благотворен для наших семей. Теперь всё изменилось. Я — сын предателя Родины. Моя семья, скорее всего потеряет титул и всякое влияние при дворе. Хорошо, если нам оставят земли и состояние, но на благосклонность императора в этом вопросе я мог только надеяться. За себя не переживал, мой путь уже был определён, а вот за родных…

Предательство отца стало для матери ударом. Оказалось, что всё это время она думала, что я выполняю его поручение на северных границах нашей империи, зачитывала вслух придуманные письма от моего имени и верила, что мы всё ещё живём счастливой и дружной семьёй. Если бы я мог предотвратить тот, удар, что обрушился на неё, но увы, я был без сознания, а императорская служба безопасности не обладает чувством такта. Что ж, история закончилась. Последствия мы могли только принимать.

— Благодарю вас, милорд, — поклонился и ответил на рукопожатие. — Как бы там ни было, а самое худшее позади.

— Ты возмужал, Виктор, — улыбнулся лорд Ривли. — Я всегда знал, что из тебя выйдет толк. Жаль ты сразу не пришёл ко мне.

— Наверное, это было разумно, однако… При тех обстоятельствах я решительно не знал кому могу доверять.

— В твоих словах есть резон, — кивнул мужчина.

— Скажите, как долго будет длиться аудиенция? — я окинул взглядом залу, в которую мы зашли. — Всё, что мне было известно, а также местонахождение всех записей о уничтоженном артефакте, я уже рассказал следствию. Мне бы хотелось побыстрей вернуться в больницу.

— Да, лекарь сказал, что тебе ещё нужен ежедневный осмотр и процедуры.

Я кивнул. Именно процедуры, конечно же, и заставляли меня нервно переминаться с ноги на ногу в ожидании императора, а вовсе не Вероника, к которой меня упорно не пускали. «Ваше присутствие может спровоцировать всплеск магии» — неизменно отвечали мне на желание увидеть моего белокурого ангела… или рыжей бестии? Всё одно, она была невероятно хороша с любым цветом волос, а глаза… В тот момент, когда мы произнесли последние слова заклинания, её глаза стали цвета аквамарин. Передо мной была не хрупкая сахарная фея из кофейни на Книжной улице, а сильная ведьма, которая, скорее всего и сама не подозревала на что способна. Один раз я смог пробраться к ней среди ночи. Вероника не спала, словно знала, что я найду лазейку. Несколько часов я держал её в объятиях и слушал обо всём, что ей пришлось пережить. Я пропускал золото её шелковистых волос сквозь пальцы и думал, что судьба не зря привела меня в Рейвенхилл, не зря столкнула с Флитсенбрик и её махинациями. Все события, встречи, победы и промахи подарили мне новый мир, нового себя и ту, что стала для меня всем и спасла… А теперь меня к ней не пускали, и это раздражало. Всё раздражало. Бесконечные процедуры, осмотры, допросы. Сотни раз об одном и том же. Император со своим официальным вызовом во дворец. Ну что нового он мог мне сказать? Что моя семья отныне лишается всех привилегий? Да, положа руку на сердце, плевать я хотел. Мне бы вернуться к своему делу, а там, прокормлю и мать, и сестру. Терять всё из-за навязчивой идеи отца было обидно, но после стольких лет испытаний не страшно. А родные привыкнут, нуждаться они не будут в любом случае.

— Его Императорское величество…

Начал громогласно объявлять герольд, и я всё же вздрогнул, опустив голову в жесте почтения.

— Оставьте нас, — внезапно произнёс император. — Все.

Не нужно было уточнять кого правитель имел ввиду. Небольшое скопление советников беспрекословно покинуло зал, а я остался стоять на месте. Когда мы остались одни, смело встретил испытующий взгляд императора.

— Я должен благодарить тебя за спасение империи, но я всё не возьму в толк, — начал император. — Почему ты не отправился во дворец? Почему не попытался донести до меня информацию о предательстве?

Серые, почти бесцветные глаза правителя прищурились, а я просто пожал плечами и ответил:

— Испугался.

— Испугался? — усмехнулся мужчина. — Интересное заявление для человека, уничтожившего мощнейший артефакт.

— Но так и есть, — улыбнулся я. — В тот момент, когда слышишь, как отец, которого ты безмерно уважал и ценил, которому доверял больше, чем себе, готовит заговор… всё ломается. Когда ты понимаешь, что тебя, как зверя на охоте загоняют в угол по его же приказу, ломается то, что ещё пыталось устоять. Ты больше не веришь миру, не веришь людям… ты не веришь себе… и в себя. Я много раз представлял себе, как пытаюсь действовать через знакомых и друзей, но воображение рисовало мне, что все они в одной упряжке. Я думал, что смогу добиться аудиенции к вам, но потом представлял себе, как отец переворачивает ситуацию в свою пользу и вот, меня уже приговорили к смерти. Я боялся, что пострадает мать и сестра и пытался справиться с проблемой без лишнего шума, а потом… — тряхнул головой, прогоняя тёмные воспоминания. — В любом случае. Спасение империи — не моя заслуга. Если бы не Вероника, успевшая собрать все доказательства и передать информацию, а потом и провести сам ритуал, мы бы сейчас с Вами не разговаривали. Они привели дроу, чтобы тот нашёл артефакт, если я не скажу. Сами понимаете, чем бы всё закончилось.

— Вероника… Внучка легендарной Амадеи, — усмехнулся император. — Да… в своё время её бабушка наделала при дворе не мало шума. Вижу и внучка не отстаёт. Потрясающие женщины… — он задумался о чём-то на несколько мгновений. — Как она?

— Меня к ней не пускают, — обиженно произнёс я. — Говорят магия ещё не стабильна.

— Ну что ж, надо набраться терпения. В любом случае, надеюсь увидеть вас двоих на запланированном торжестве.

— Благодарю, ваше величество, — поклонился я. — И всё же… что будет с моим родом? Мама, сестра… они были в неведении. Я не прошу вас о многом, лишь о милостивом отношении к ним.

Император нахмурился, прочистил горло и произнёс:

— Всё не так просто, Виктор… Мы постарались сделать всё по-тихому, но шила в мешке не утаишь и всем рты не закроешь. Дворец гудит, словно пчелиный рой. У твоего отца было много завистников. Паршивца Хантли задержали, когда он передавал сотрудникам тайного сыска медальон, но успел ли он выдать какую-то информацию прессе…

— Хантли? — я удивлённо посмотрел на императора. — Эрнет Хантли? Он задержан?

— Именно так. Ему давно запрещено вести какие-либо дела в столице, но этот гадёныш снова лезет туда, куда его не просят! Ничего… теперь уж посидит, подумает…

— Ваше Величество, — прочистил горло. — Я всегда был предан империи и свято верил в вашу мудрость. То, что произошло с моей семьёй… уже не изменить, но я верю, что вы найдёте верное решение, которое примирит все стороны, — замолчал, подбирая слова. — И я также надеюсь, что вы услышите меня. Вероника рисковала жизнью, но вместе с ней рисковали и те, кто решился ей помочь… Если бы не Хантли, она не попала бы в дом, где меня держали. Именно ему она передала просьбу и медальон с информацией. Я не знаю степени его вины перед вами, но… если, как вы говорите, он знал о запрете въезда в столицу, то, значит, он осознанно пошёл на риск ради спасения империи. Это ли не повод изменить ход истории?

Император взирал на меня мрачно, но я знал, как для Вероники важно, чтобы её друзья не пострадали от наших действий, и не мог так подвести любимую женщину.

— Я прошу вас не ради себя, но ради той, кто поверила мне и не побоялась поставить на кон свою жизнь.

— Ошур… Как же не хватает мудрого слова оракула… — едва слышно прошептал император, устало откинувшись на троне. — Что касается Хантли, не могу обещать тебе ничего конкретного, Виктор. Но я подумаю над тем, что ты сказал.

Я благодарно поклонился, а про себя подумал, что лучше бы правителю принять правильное решение, потому что, если Вероника узнает, что Хантли пострадал, она сядет в тронном зале и не выпустит императора до тех пор, пока он не поменяет взгляды на жизнь.

— Что касается твоей семьи, — продолжил он тем временем. — Отец навсегда останется в тюремной лечебнице, в блокирующем ошейнике. Магии и разума он лишился, но кто знает… Однако за предотвращение заговора и содействие следствию, я не лишу род Брансов титула, лишь обяжу выплатить компенсацию и официально конфискую земли, подаренные твоему отцу за заслуги перед государством. Эти земли вами всё равно не использовались, а для недругов будет неплохой подачкой. Ваш городской дом и загородное имение оставляю за тобой, как и доходы. Думаю, Хелика и сама захочет удалиться от света после всего произошедшего… — в голосе императора послышалось сочувствие. — Что касается Ванессы, то тут всё очень даже неплохо. Александр Ривли не оставил намерений сочетаться с твоей сестрой законным браком. Если вы предложите хорошее приданое, то думаю, всё сложится наилучшим образом.

— Благодарю вас, Ваше Величество! — искренне произнёс я. — Это лучший исход!

— Погоди, Виктор, — остановил правитель. — Я ещё не сказал главного. Мне нужен ты.

— Я?

— Именно так. Я хочу, чтобы ты занялся некоторыми внутренними делами империи, требующими особого подхода, — последние слова император выделил голосом. — Учитывая то, что вы провернули с артефактом, опыт у тебя имеется. Надеюсь, ты мне не откажешь.

— Как я могу… — осторожно ответил я. — Однако… могу ли я при этом вернуться к своей нынешней деятельности?

— Ты имеешь в виду…

— Моя пекарня в Рейвенхилле, — уточнил. — Я хотел бы и дальше заниматься её развитием.

Император посмотрел на меня как на сумасшедшего, а потом просто рассмеялся.

— Думаю, что смогу успешно сочетать государственную деятельность и любимое дело, Ваше Величество, — улыбнулся, глядя, как правитель искренне веселится. — Хочу жить там, где обрёл дом, если это будет мне позволено, конечно.

— А если госпожа Нэвис не захочет возвращаться к прежней жизни? М? Вернёшься один?

— Для начала нужно услышать, что скажет сама Вероника.

— Виктор, Виктор… кто бы знал… — покачал головой император. — Итак, решено. Во благо империи.

— Во благо империи, — повторил я с поклоном.

* * *

Вероника

Я стояла у окна и растерянно смотрела на пожилого, но всё ещё красивого мужчину, в глазах которого бурлило море эмоций. Когда окончательно пришла в себя и лекарем официально было дано добро на посещения, Филипп Нэвис был первым, кто открыл дверь в мои покои. Он остановился в проходе и несколько долгих минут просто молчал, глядя на меня. Молчала и я, не зная, что могу ему сказать.

Наконец мужчина отмер и прошёл вглубь комнаты.

— Присаживайтесь, — указала ему на кресло, а сама села на краешек кровати.

Прямая спина, руки сложены на коленях, взгляд не выдаёт никаких лишних эмоций. Всё, как учила ба. Настоящая аристократка, которой я никогда не умела быть до конца. Диди была бы в восторге, жаль, птаху унесли на очередной осмотр. Вот и сейчас руки то и дело пытались начать терзать ткань платья, а волосы словно нарочно лезли в лицо, из-за чего нос начинал нещадно чесаться. Но я стойко изображала неподвижную статую.

Дед не сдержал улыбки и присел на кресло, опираясь на трость с золотым навершием, инкрустированным драгоценными камнями.

— Смотрю на тебя и вижу Амадею, — наконец произнёс он. — Ты невероятно на неё похожа, девочка.

— И всё же не она, — отрезала я.

Его ласковый тон отчего-то сильно задел. За двадцать лет он не удостоил меня и каплей внимания. Оставил бабушку, не желая покидать тёплое кресло в императорском совете, а сейчас, когда я чуть не отправилась за грань во имя империи (как он наверняка думает) сразу прибежал поговорить о моём сходстве с его брошенной женой.

Дед почувствовал моё настроение и помрачнел, проведя пятернёй по седой шевелюре.

— Понимаю. Я должен был сделать это намного раньше.

— Но не сделали, — я пожала плечами. — Не страшно, дорогой дедушка. Я понимаю. Не сын, а дочь, не магически одарённый внук, а бесполезная внучка. У вас просто не было повода так рисковать репутацией при дворе. Сейчас другое дело.

— Неужели ты думаешь, что я нахожусь здесь только потому, что ты проявила свой дар и спасла империю от заговора? — потрясённо произнёс мужчина.

— Действительно, чего это я… Вы по делам наследства пришли, дорогой дедушка? Так я не претендую. Подпишу все бумаги и вернусь туда, где процветает моё, я надеюсь, всё ещё успешное дело.

— Вероника! — воскликнул Филипп, вскакивая с места. — Да как тебе… Да… Вся! Вся в Амадею! И мать твоя… тоже никого не слушала!

Я замерла, удивлённо воззрившись на деда. Он на меня сейчас что, голос повысил? Встала, отряхнула с платья невидимые крошки и скрестила руки на груди. Аристократичность опасливо отползла в тень, чтобы не зацепило.

— Прошу прощения за доставленные неудобства. Как вам не повезло с потомством, милорд. Жаль, очень жаль. Но вы не думайте, я не в претензии. Вот только кричать на меня не надо. Не к добру это, дедушка.

Мы снова скрестили взгляды. Если Филипп Нэвис думал, что найдёт в моём лице робкую овечку, которая тут же прильнёт к его старческому боку, то сильно ошибся. Не прильну. А если продолжит строить из себя господина мира, то этой самой тросточкой дорогущей и отхожу, не глядя на возраст, чтоб не повадно было.

Дед шумно втянул носом воздух, а потом сдулся, словно пузырь на поверхности кипящей карамели. Он снова тяжело опустился в кресло, а я заметила, что его руки дрожат, и как всегда запоздало прикусила язык. Да что ж ты будешь делать, ничего не меняется! Мне бы так и сидеть холодным изваянием, а я снова взорвалась и, слава Ошуру, не сказала всего, что выстроилось в очередь на языке.

Комнату снова накрыла тишина.

— Я не хотел такой судьбы, пусть мне и нет оправдания, — наконец сдавленно произнёс Филипп. — Рождение Аделины стало для меня радостью и волшебством. Да, в наших кругах важен наследник, но ведь мы были молоды, и я легко отмахивался от насмешек двора, пока судьба не поставила нас перед тяжёлым испытанием. Последние роды Амадеи чуть не стоили ей жизни, а я не смог бы жить, зная, что потерял её в попытке соблюсти традиции. С тех пор я избегал разговоров о детях, но объясниться не давала гордость. Амадея же вбила себе в голову, что для меня это важнее всего, и шла к цели так, как только она и умела, не видя преград. В итоге однажды мы сильно поругались, и я сказал то, что было на душе, но так грубо и нелепо, что с этого дня от меня закрылась она. «Что ж, Филипп… Наверное, ты прав, я действительно не способна подарить тебе счастье и полноценную семью… Может, всё было ошибкой с самого начала…» — так и сказала.

— Ты говорил ей, что любишь? — прошептала я. — Извинялся?

Горло саднило, а грудь сдавило от боли.

— Что? — мужчина словно вынырнул из воспоминаний. — Что ты имеешь в виду? Конечно, я говорил как она важна мне. Пытался объяснить, что её зацикленность на беременности…

— Порой достаточно сказать «Я тебя люблю», дедушка…

— Наверное, ты права, раньше я часто говорил Амадее о своей любви, но… — Филипп покачал головой. — С того дня всё изменилось, и эти слова перестали казаться естественными и правильными. Мы стали жить словно соседи, а когда наступали светлые дни и воскресала вера, что всё ещё можно вернуть, её тихая грусть напоминала о том, что между нами стоит боль. Я верил, что постепенно она оттает, продолжал делать милые подарки на праздники, не забывать о семейных традициях. Но тут подросла Аделина. Твоя мама была очаровательной девочкой. Ей прочили большое будущее при дворе. Однако она имела другие виды на свою жизнь и, до поры до времени мы считали, что это проявление характера. Если бы я знал, что милое топанье ножкой когда-то будет стоить ей жизни… Если бы только знал…

— Почему ты позволил бабушке уехать и растить меня одной? — снова прервала я деда. — Почему позволил ей проживать боль от потери единственной дочери в одиночестве?

Филипп встал и подошёл к окну. Его лицо, такое холёное в начале нашего разговора, словно осунулось за это короткое время.

— Я не вынес удара судьбы и уехал. Несколько лет мотался по границам империи, выполняя поручения императора. Не отдыхал ни минуты, и остановился только тогда, когда, казалось, перестал чувствовать. Я вернулся в наш дом, но он был пуст, а когда приехал к твоей бабушке, она наотрез отказалась возвращаться туда, где всё напоминало ей о прошлом.

— И ты не хотел познакомиться со мной?

— Сначала нет, — честно ответил мужчина, а моё сердце противно ёкнуло. — Я приехал к своей жене, которую любил. Я устал и жалел себя. Хотел, чтобы мы воссоединились и стали утешением друг другу, но увидел перед собой статую. Холодную, неприступную. А потом в гостиную, где мы сидели, вбежала босая ты. Совсем крошечная, неуклюжая, но уже неугомонная. Нянюшка, что влетела за тобой, ужасно извинялась, но твоя бабушка мгновенно расцвела. Она взяла тебя на руки и словно забыла о моём существовании, а я снова вспомнил боль прошлого и… — он замолчал, пытаясь совладать с эмоциями. — Я уехал, но исправно высылал деньги на твоё обучение. Изредка мы с женой вели сугубо деловую переписку, и мне стало казаться, что в нашей ситуации так правильней всего. А потом её не стало…

— Ты не был на похоронах… — зачем-то констатировала я.

— Меня не было в стране, когда это случилось. Письмо дошло намного позже. Я тут же отправился в поместье, но тебя уже не застал.

— Да… я уехала почти сразу, как уладила все дела, — задумчиво пожала плечами. — Тётя не говорила о твоём приезде.

— Твоя тётка всегда меня терпеть не могла, — объяснил дед. — Но мне не в чем её винить, это было взаимное чувство.

— Она такая… мало с кем уживается. — усмехнулась.

— Я следил за твоей судьбой, Вероника. Узнал, что ты открыла своё дело, и верил, что когда-нибудь наберусь смелости познакомиться с тобой лично. Но пришёл, когда понял, что могу потерять последнюю ценную ниточку, связывавшую меня с женой… Прости, девочка. По прошествии стольких лет я наконец могу признаться себе, что просто трус…

Мы снова замолчали. Я наблюдала, как дед украдкой утирает уголок глаза, и думала о том, как же всё-таки глупо жизнь распределяет испытания…

— Ба была непростой, — наконец нарушила тишину. — Я и сама её порой побаивалась. Наверное, в вашей истории по-другому и быть не могло… Но она любила тебя, я точно знаю.

— И я… я буду любить её до последнего вздоха…

Мужчина повернулся ко мне, глаза его блестели от слёз.

— Что я могу сделать, чтобы ты простила меня, Вероника?

Я прислушалась к своему сердцу. В нём не было обиды и злости. Только покой. Благословенное состояние. Улыбнулась и ответила, кажется, самой себе:

— Стать мне дедушкой, которого у меня никогда не было, возможно… Сумеешь? Тётка говорила, что у тебя там любимый племянник есть, которому ты наследство отписал, натренировался, наверное?

— Что? — лицо Филиппа вытянулось. — Какой племянник?

— Ясно, значит, насочиняла…

— Лишу лицензии. Старая карга!

— Я так понимаю, что вспыльчивым характером пошла в тебя, — засмеялась, ощущая, что напряжение окончательно спало. — Ладно… Я не могу обещать, что мы станем крепкой дружной семьёй, но… попробовать нам никто не мешает.

Лицо моего деда просветлело, а мне отчего-то стало невероятно тепло. Всё было не зря… Да, ба?

* * *

Винсент

Вероника захотела, чтобы я ждал её во дворце. Она решила отправиться в городской дом своего деда и именно там приводить себя в порядок перед приёмом у императора.

В итоге я вынужден был стоять и расточать не всегда искренние улыбки, высматривая среди пёстрой праздничной толпы одну-единственную… упрямую ведьму!

— Виктор, дорогой! Какое счастье видеть тебя во дворце! — леди Филиция Куисби жеманно протянула ко мне унизанные перстнями руки. — Я рада, что ты вернулся, дорогой!

— И я безмерно рад, Леди Куисби. Вы, кажется, стали ещё прекрасней.

Женщина кокетливо захихикала, а я одарил её улыбкой. Играть в эту игру было просто, и раньше я даже получал от неё удовольствие. Сейчас же лишь уверился в правильности своего выбора.

— Ты, наверное, совсем не помнишь мою малышку Кэседи, Виктор! — запричитала женщина, подведя ко мне свою дочь. — Она была так мала, когда ты уехал…

Леди Куисби всё говорила и говорила, но я её уже не слушал, потому что на центральной лестнице появилась та, которую я ждал.

Вероника держала под руку своего деда. Хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, она была одета в платье цвета слоновой кости, оттенявшее её белоснежную кожу. Аккуратное ожерелье с изумрудами, подчёркивало яркую зелень её невероятных глаз. В этот момент я перестал слышать и видеть всё то, что происходило вокруг. Подлетел к лестнице и, прижав Веронику к себе, поцеловал. Мне было плевать на этикет и мнение света, я так долго не чувствовал сладкий вкус её невероятных губ. Девушка вздрогнула, замерла на долю секунды, а потом аккуратно просунула ладошки, скользя ими по моей груди, и ответила на поцелуй. Единственное, чего я хотел, чтобы это мгновение не заканчивалось.

— Господин Бранс, — послышался сдавленный мужской шёпот. — Вы переходите все границы.

Нехотя оторвался от любимых губ и широко улыбнулся советнику Нэвис.

— Простите, милорд. Мы слишком долго были в разлуке.

— На нас все смотрят, — возмутился старик, пытаясь сделать вид, что мы мило беседуем.

— Не переживайте, дедушка, — Вероника показала нос из-под моей руки. — Чего им на вас смотреть, они и так вас постоянно видят.

Я не сдержал смеха. Вот она, моя Никки. Моя и только моя.

Филипп Нэвис закатил глаза, но больше ничего не сказал. Видимо, за эти пару дней успел прочувствовать на себе независимый характер родной внучки.

Дальше был фуршет и встреча с императором, официальная и при закрытых дверях, на которой нас с Никки наградили и выразили благодарность за раскрытие заговора. А потом начались танцы, во время которых я скрипел зубами на каждого наряженного выскочку, решившего выразить Веронике своё почтение. В итоге я вручил ей бокал с игристым и утянул на балкон, подальше от лишнего внимания. Свежий ветер мгновенно закружил вокруг нас, даря долгожданную свежесть.

— Как тебе бал? — спросил, глядя, как девушка делает первый глоток и блаженно закрывает глаза.

— Невероятно, — улыбнулась она. — Столько огней и музыки! Столько блестящих нарядов.

— Да… блеск высшего света порой ослепляет…

В душе заворочался червячок сомнений, особенно, когда я услышал следующие слова Вероники:

— Да уж… Такие все чинные, манерные… — она облокотилась на каменные перила. — Дедушка сказал, что в столице часто проводят балы, а ещё, что у них тут огромное количество парков и скверов, где можно гулять, а в творческих гостиных можно послушать именитых певиц и побывать на поэтических вечерах высшей знати.

— И что же ты? — спросил, мрачнея с каждой секундой. — Решила остаться? Гулять, танцевать, слушать певиц и поэтов?

— Я? — Вероника повернулась ко мне.

Я подошёл ближе и заглянул в её глаза.

— Чего ты хочешь, сахарок?

— Я хочу успеть с заказом для леди Виттерн, — ответила она, не задумываясь. — Эскиз этого торта я так тщательно продумала. Песочный замок… ты только представь! Кажется, если я справлюсь, то это станет началом великой истории Латтерии. Нужно будет расшириться, а может, прикупить новое помещение и… Я тут подумала о…

В груди со звоном разбились все страхи и сомнения. Захотелось громко кричать от переполнявшего счастья. Моя и только моя. Я подхватил Веронику на руки, а она пискнула и рассмеялась.

— Перебил на самом интересном месте!

— Болтушка! — мягко коснулся её податливых губ. — Я люблю тебя.

Мы снова целовались, и в этот раз нам никто не пытался помешать.

— Винс… — прошептала Вероника, слегка отстранившись и тяжело дыша.

— М? — я снова потянулся к ней.

— Я хочу домой…

* * *

Вероника

Уже через час мы стояли у двери нашего дома на Книжной улице, крепко держась за руки. С этого момента начиналась новая глава нашей с Винсентом истории. Она пахла свежеиспечённой сдобой и шоколадом, любовью и бесконечным счастьем. И я знала, что так будет всегда.

— Вы теперь будете тут вечность стоять? — заворчала Диди, зябко переминаясь с лапки на лапку. — Разбудили, потащили через портал…

— Опять бубнит? — понимающе усмехнулся Винс, глядя на моё лицо.

Я только закатила глаза и открыла дверь. Что-то в нашей жизни оставалось неизменным, и в этом тоже таилось самое настоящее счастье.