Военкор

Глава 22

Я лежал на земле и наблюдал за тем, как продолжалась бомбардировка аэродрома.

Высоко над горизонтом появились вертолёты. Они шли парой, с характерными длинными подвесками под крыльями и выступающей пушкой. Двигались на малой высоте, чуть выше линии песчаных сопок. Осторожно, но уверенно — типичная работа «Апачей».

С земли взметнулись очереди из спарки 20 мм пушек ТСМ-20 на базе БТР-152. Одновременно заработала ЗУ-23 — двойной удар с характерным рёвом, напоминающим металлический лязг.

На фоне вспышек я увидел, как ракета ПЗРК пронеслась рядом с вертолётом и разорвалась чуть в стороне, рассыпав огненные искры по небу. «Апач» лишь качнулся, выровнялся и ушёл в сторону, будто ничего не произошло. Это был зверь другого класса, техника нового поколения.

Вдруг с направляющей одного из вертолётов сорвалась ракета. Вышла без пламени, отбрасывая только дымный след.

Через несколько секунд раздался первый удар. Кирпичный каркас строения взлетел вверх, как коробка из картона. Вторая ракета ударила в насыпь между двумя складами. Вспышка была уже ярче, с фонтаном брызг земли и искр.

ПВО работало из последних сил. ДШК в кустах бил вхолостую, один расчёт ЗУ-23 снесло ответным ударом. Один из вертолётов, развернув корпус, выпустил очередь из 30-мм пушки, встроенной под фюзеляжем. Снаряды прошили землю рядом с полосой, будто швейной строчкой.

Следующая очередь ударила в грузовик у ангара, и огонь вспыхнул мгновенно.

— Долго не продержимся, — пробормотал Муса.

Ещё один пуск из ПЗРК «Стрела», но поздно. Вертолёт резко развернулся и выпустил ракету по кустарнику, где сидел расчёт. Огненный взрыв вырвал корни, кусты взлетели вверх. Вертушка стремительно ушла за сопку, отстреляв на лету ловушки.

— Их не достанешь с такими средствами, — тихо сказал я.

Бой шёл несколько минут. Апачи били по целям, сменяя позиции, и прикрывая друг друга. Их не было видно, только появлялись вспышки, разрывы и изредка проносились силуэты самих вертушек между облаками пыли и чёрного дыма.

Вскоре над аэродромом повисла тишина.

— Кажется, всё, отработали, — глухо сказал Аббас.

— Пойдёмте, — вздохнул я.

Мы поднялись по насыпи. Рассмотреть аэродром после бомбардировки в сумерках было сложно. Сквозь копоть кое-где пробивались слабые отблески догорающих канистр и ящиков. Я увидел перевёрнутую ЗУ-23 — её буквально сорвало с позиции.

Мы обходили воронки, петляли. Шли молча, лишь изредка поглядывая в небо. В гарнитуре что-то потрескивало. Я чуть прибавил громкость:

— … один трёхсотый на южной, ожоги второй степени.

— … зенитки почти все выведены. Расчёт молчит.

— … уничтожена прямым, механик не успел покинуть.

— … семь раненых на КП, запрашиваем эвакуацию.

Сопин стоял на входе в командный пункт с рацией в одной руке и картой в другой. Когда увидел меня, быстро сошёл вниз.

— Карелин! — он пожал мне руку крепко, по-солдатски. — Живой… Хорошо сработали! Их батарею выжгли подчистую. Расчёты разнесли, три «Рохева» подбиты.

Именно так в армии Израиля называли самоходные артиллерийские установки М109.

— Спасибо, — сказал я. — Но если бы не Аббас и его парни, то ничего бы не вышло. Они все сделали, как часы.

Сопин перевёл взгляд на Аббаса.

— Спасибо. Я запомню. Колонна с подкреплением подойдёт к утру, — добавил он. — Если её не сожгут опять. С юга работает их авиация…

Игорь Геннадьевич тотчас переключился, продолжив раздавать приказы. Нам же следовало позаботиться о Фаузи и отвести его в госпиталь. Сириец шёл медленно, поддерживаемый Мусой и Джамилем, с каждым шагом ему становилось всё тяжелее.

— Терпи, брат, чуть-чуть осталось, — тихо говорил Муса, придерживая его за плечо.

— Всё нормально… — прошептал Фаузи.

Мы отвели его в медпункт.

— Кладите на стол! — скомандовал медик.

Фаузи застонал, но в целом держался. Я сжал его ладонь.

— Ты справишься, терпи.

— С Аллахом, — выдохнул он и закрыл глаза.

У выхода из медпункта Аббас протянул мне руку.

— Спасибо, Карелин. Теперь ты наш брат. Если позовёшь — придём.

— У нас одна цель, Аббас — продержаться до подхода колонны, — ответил я.

— Иншаллах, — сказал он, глядя в пепельное небо.

Мы простились, Джамиль лишь сжал моё плечо крепко, по-мужски. Муса кивнул, ничего не говоря, переживал за Фаузи.

Я пошёл в штаб с мыслью, что мы сделали всё, что могли. А теперь остаётся только ждать и надеяться, что колонна техники прорвётся через ад израильской авиации.

Потянулось время долгого ожидания. Ночь обещала быть тревожной. В командном пункте царила напряжённая тишина. Сопин не спал и ходил взад-вперёд перед картой, освещённой тусклой лампой. Несколько человек дремали, прислонившись к стенам.

Один из сирийских солдат вошёл, держа в руках металлический поднос с чайником и стаканами. Он протянул один из стаканов Сопину.

Я наблюдал за этой сценой и отметил про себя, как все сохраняют самообладание. Даже в радиообмене не было панических докладов, всё спокойно и по делу.

Я достал фотоаппарат и запечатлел кадр, где сирийский боец передаёт чай советскому офицеру. Классный снимок получился.

После этого подошёл к Сопину.

— Слишком тихо, — сказал я, глядя на карту.

Сопин сделал паузу, отпил чай и продолжил:

— Знаю. Аэродром окружён с трёх сторон. Наблюдательные посты уже сообщили. Есть возможность уйти к высотам, но и там ещё идут бои. Получается, что мы полностью окружены.

Я понимал, что Израиль простреливает все дороги, ведущие к аэродрому. Ещё несколько налётов и пойдёт штурм. Если начнут штурмовать, долго мы не продержимся. Нас просто сомнут.

— Однако, мы сковываем достаточно большую группировку. Да и сирийцы развивают наступление на Голанах, — отметил Игорь Геннадьевич.

— В этом был замысел? Просто оттянуть на себя силы?

Сопин улыбнулся, понимая, насколько вопрос провокационный.

— И в этом тоже. Но не всё так плохо, — выдохнул мой собеседник. — Мы наблюдали несколько взрывов в районе Цфата. Возможно, наша авиация или артиллерия точечно отработали по тылам, вот и не шевелятся пока. Но данных у меня нет, связь отсутствует.

Я решил попытаться немного подремать, чтобы хоть как-то восстановить силы.

Под утро, грохнуло так, что сон как рукой сняло. Потом раздался ещё один грохот. Третий был уже ближе. Гром канонады слился в одну дрожащую вибрацию.

— Началось, — сказал Сопин, подойдя к карте.

Он не отрывал взгляда от сектора на юге и юго-западе.

На улице кто-то приглушённо крикнул, затем в проёме двери мелькнул связист.

— Разрывы в районе насыпи и восточной дороги. Работают тяжёлые — вероятно, 155-мм.

— Передай на пост 3, пусть отслеживают трассы. Если пойдут, доклад сразу, — отрезал Сопин.

Через две минуты по рации пробился голос с наблюдательного поста.

— Работа 155-го калибра. Шесть машин. Работают с трёх точек серийными залпами по южному периметру…

Я выглянул из укрытия, встал возле одной из чудом уцелевших САУ. Отсюда увидел вспышку. Следом раздался рёв, и через пару секунд земля под ногами вздрогнула. Где-то в глубине аэродрома снова что-то загорелось. Израиль явно хотел не оставить живого места после своих бомбардировок.

— Там ящики с запалами были, — шепнул один из сирийских бойцов, наблюдавший за происходящим рядом со мной.

Его лицо было в копоти, руки тряслись, но не от страха, просто навалилась усталость. Я вернулся в штаб.

— Песок — Посту 2. Противник перешёл в наступление. Вижу движение мотопехоты. Порядка двух рот. Идут цепью, прикрываются дымом. Юго-западное направление. Впереди Магах и пара M113.

— Вот и пошли живчики, — сказал Сопин и обернулся к связисту. — Подними резерв. Вторую группу подтянуть к западу. Пусть занимают резервную позицию. Заградительный огонь миномётами, задерживать продвижение.

В этот момент вбежал запыхавшийся сирийских солдат.

— Пробило крышу у медпункта. Двое ранены, один в тяжёлом. Помощь нужна, потеряем ребят!

Я развернулся и побежал к медпункту, несмотря на грохот за спиной. Крыша была пробита снарядом, часть балки упала. Дым в вперемешку с пылью стелился по полу.

Начал помогать вытаскивать раненых. Наткнулся на лежащего на полу Фаузи. Его куртка была залита кровью, лицо побледнело до синевы, но он дышал.

— Помоги! — крикнул я стоявшему рядом сирийцу с растерянным лицом. — Быстро! Могут ударить во второй раз!

Он скинул автомат и подбежал. Мы вдвоём подняли Фаузи, осторожно, стараясь не задеть рану.

В этот момент снаружи прогремел очередной разрыв, в окне сверкнула вспышка. Один из оконных проёмов осыпался грязью, удар волной бросил пыль в лицо.

— Выходим! — тотчас скомандовал я.

Мы рванули по открытому участку, петляя между воронками. Каждая секунда могла стать последней. Сзади вновь взревел реактивный снаряд, но удар пришёлся метрах в ста.

Добежав до очередного укрытия, мы втащили Фаузи внутрь. Там было тесно, но безопаснее.

— Дальше его заберут санитары, — сказал я, глядя на пепельное лицо раненого и приближающихся санинструкторов.

Из рации одного из связистов затрещало.

— Песок — Посту 8. Есть движение. Пытаются пробиться вдоль старой бетонки. Мы держим, но нужна поддержка. Просим срочно арту.

— Есть координаты? — уточнил Сопин, подходя к радиопереговорщику.

— Да, прилагаем — 347−221. Повторяю: три, четыре, семь — два, два, один. Направление по цели двести тридцать градусов.

Сопин мгновенно передал по внутреннему каналу артиллеристам, дал команду корректировщикам.

Командный пункт дрожал от каждого залпа, но держался. И мы тоже держались и готовились встретить штурм.

— Песок — Пункту 1. Дым густой, но видим движение. Пехота противника медленно выдвигается между сопками. Дистанция — восемьсот метров и сокращается.

— Принято. Удерживайте позицию, открывайте огонь при сближении до четырёхсот, — спокойно ответил Сопин в тангенту.

Я подошёл карте. Примерно зная расположение пункта 1, мысленно провёл линию по направлениям движения. Южная кромка была слабым местом. Там располагались склады, не укреплённые, с минимумом бетонных укрытий. И не было наших позиций. Если противник прорвётся там, он сразу выйдет к старой полосе, а от неё до штаба не больше двухсот метров.

— Геннадьевич, им нужно сюда. Пост 10. Здесь кратчайший путь к нам, — указал я на карте. — Прорвутся, и тогда смогут рассечь аэродром пополам, если пройдёт техника.

Сопин подошёл ближе и прикинул варианты.

— У нас там только наблюдательный пост. Предложения?

— Выдвинуться туда с расчётом РПГ. Потом можно и «Конкурс» подтянуть.

К нам подошёл Сардар и согласился с тем, что эту позицию стоит укрепить.

— Сейчас отправлю людей, — ответил сирийский командир и начал вызывать по радиостанции старшего из бойцов.

Через пару минут пришёл рослый сириец и Муса. Им быстро объяснили задачу и они начали выдвигаться.

— Всего двое? — спросил я.

— С ними ещё расчёт РПГ. Пока всё.

— Понял. С ними пойду, — сказал я, поправляя разгрузку и взяв автомат.

— Алексей Владимирович, вы уже на медаль здесь наработали. На орден хотите? — спросил у меня Сопин.

— Сразу на два.

Собравшись, мы двинулись в сторону старых песчаных мешков, оставшихся со времён ещё предыдущих обстрелов. Через каждые двадцать шагов слышались хлопки, свист снарядов. На юго-западе уже дымилось здание склада. Уцелевший бинокль с дальномером Муса нёс под курткой.

В окопе наблюдательного поста нас встретил молодой советский солдат. На лице сажа, глаза покраснели от дыма, но глаза блестят решительностью.

— Почти вплотную подошли. Ползут, гады. В кустах на холме у них позиция пулемёта. Наши пока молчат, берегут боезапас.

Сквозь пелену пыли, прикрываясь за техникой, к позициям приближалась пехота противника.

Я уже хотел передать координаты на КП, когда впереди вспыхнуло. Плотная очередь прошила землю в десяти метрах от нашего укрытия. Пуля ударила в край мешка, подняв пыль.

— Ложись! — крикнул я и потянул Мусу вниз.

— Узнаю характерный звук, — сказал наш боец.

— MG-3? Не помню, у израильтян такие, — ответил я и взял тангенту, прижимая гарнитуру к уху.

— Песок — Посту 10. Контакт с противником. Пехота у насыпи. Расстояние четыреста. Пулемётная точка на холме, координаты — три пять два, два один восемь. Прошу накрыть.

— Принято, — Сопин ответил мгновенно.

Тут же отработали миномёты. Враг залёг, несколько силуэтов остались неподвижны. В ответ начали стрелять без прицеливания.

— Правый фланг готовит выстрел, — прошипел Муса.

Не раздумывая, я вскинул автомат, прицелился и дал короткую очередь. Боец противника повалился. Не знаю, поразил или нет, но выстрела не последовало.

Я вытер лоб, чувствуя, что вся кожа была покрыта пылью и гарью. Муса откашлялся.

— Это только разогрев, — вздохнул я.

Внизу, вдоль старой полосы, горела техника, я видел, как блики огня отражались в глазах ефрейтора и Мусы.

— Слушай, идут как по учебнику, — пробормотал Муса, занявший позицию в нескольких метрах от меня.

— У нас есть чем им ответить.

В эфире заговорили сразу несколько голосов. Сложилось впечатление, что бьют с флангов, причём сразу с нескольких направлений.

— Песок — Посту 5. Контакт с противником. Идут в две колонны, между грузовиков. До нас двести метров. Видим два «Магаха», прикрывают пехоту!

— Песок — Посту 7! Южный фланг, танк и три БМП. Вдоль насыпи! Бьют по окопам!

Слева раздались короткие залпы — это заработали наши АГС-17.

Я услышал, как в эфире снова трещит помеха.

— Пост 3, приём. Нужна обстановка. Пост 3, доложите! — громко говорил Сопин на линии. — Вас неслышно. Повторяю…

Ответом был треск и обрывистые крики чьих-то голосов.

— Глушат, — хмуро сказал Муса. — А этот пост держит выход к высотам. Если потеряем его, то всё, пути отступления нет.

Сопин продолжал раздавать распоряжение по рации.

— Поднять группу связи. Пехоту в обход на выдвижение к позиции «Три». Ротация! Если мужики на месте, поддержать. Если нет, то встать и держать позицию.

Вдалеке вновь ухнуло. За строениями «Пост 3» не просматривался, стояло яркое зарево.

— Пост 10, к тебе выйдет ещё один расчёт РПГ. Идите через северный ход. Дальше по низине до «тройки». Задержите противника, сколько сможете. Держите дорогу.

Я оглянулся на развороченные ящики с остатками боезапаса, на дымящийся горизонт.

— Пока мы живы, мужики, у нас есть шанс, — произнёс Муса.

В этот момент на гребне насыпи мелькнули силуэты. По насыпи, быстро шли трое бойцов в советской форме.

Первым бежал крепкий мужик лет тридцати. За ним шёл ещё один — совсем зелёный, с окровавленной повязкой на шее. Старший расчёта нёс сам РПГ-7 за плечом, перевязанный тащил трубу с выстрелами, а молодой нёс запасной прицел и сумку с выстрелами.

— Прапорщик Ляхов. Нас к вам кинули напрямую. У нас 6 «морковок». Приказ знаем, — подбежал старший и отдышался.

— Эт хорошо. Тогда пошли.

Мы спустились в низину. Через минуту мы уже ползли вдоль насыпи. Впереди слышались взрывы, грохотала пулемётная очередь. Из-за дыма, гари и копоти видимость была максимум сто метров. Когда мы вышли на перегиб местности, Муса остановил всех и поднял бинокль.

Укрепление здесь было разрушено. Позиция, из мешков с песком и перекрытий из брёвен, вся осыпалась. Укрытий не осталось. Как и живых солдат.

Погибших отнесли в сторону, как раз когда вновь пошли в наступление солдаты противника.

— Песок — Пост 10. Противник занимает насыпь. Идёт пехота, как минимум взвод, поддерживают два танка. Просим немедленную артподдержку, сектор 3−9–7, дальность 400, направление 210. Повторяю…

— Принято, — тут же среагировали из рации.

Мы залегли на фланге разрушенного поста, за остатками мешков. Метрах в пятидесяти правее я увидел ПТРК «Конкурс». Замаскированная позиция осталась цела. Солдат с перевязанной шеей молча подполз туда, вражеские танки приближались.

— Ждём. Пусть ближе подойдут, — тихо сказал я.

Первый танк двигался под прикрытием дыма. Его башня поворачивалась. Я различал очертания командира в люке.

— Выстрел! — заорал я.

Из «Конкурса» вылетела ракета, яростно рванув назад струёй выхлопа. Удар пришёлся прямо в основание башни.

Секунду спустя загорелся порох, и из люка вырвался столб огня. Пехота вокруг танка замерла. Кто-то бросился в стороны.

— Есть! — прошипел Ляхов. — Горит!

— Уходи! — заорал я нашему бойцу.

В этот момент второй танк развернулся, и почти сразу ударил в ответ. Там, где был «Конкурс», осталась чёрная дыра и клубящийся дым, благо никто не погиб.

— Песок — Посту 10. Один танк подбит, второй работает с фланга. ПТРК уничтожен, — доложил Муса Сопину.

— Отойдите к насыпи. Держите линию. Как принял, Пост 10.

— Вас понял. Двигаемся.

Мы откатились назад по-пластунски. Из динамика гарнитуры пробился глухой голос, вперемешку с помехами и выстрелами на фоне.

— Пост 5… Пятый… отходим… слишком много… броня давит… уходим к восточной насыпи…

Затем короткий визг, треск и тишина. Линия замолчала.

Впереди метрах в пятнадцати, в развороченном окопе что-то дёрнулось. Секунду спустя раздался истошный вопль.

— Помогите! Помогите!

Я увидел бойца лет двадцати в сирийской форме. Его обе ноги были посечены. Он лежал на боку, пытаясь руками подтянуть себя к краю траншеи, но сил не хватало. Один ботинок валялся отдельно, штаны пропитались кровью насквозь.

— Прикройте! — попросил я, бросаясь вперёд.

Ветер бил в лицо, рядом дважды щелкануло, пехота открыла огонь, и пули ударили в землю. Я подскочил к раненому. Припасённая мной стропа с карабином сейчас пригодится.

Парень дёрнулся и вскрикнул. Скорее всего я задел раздроблённую кость.

— Держись! — прошептал я.

Он что-то пробормотал сквозь кровь и слёзы. Я быстро зацепил карабин за его разгрузку и потащил. Каждое движение давалось с трудом, мышцы горели. Над головой просвистел очередной снаряд.

Я отполз в воронку и закрыл сирийца собой. Раздался взрыв вблизи, и я почувствовал резкую боль в боку. Вся правая сторона стала горячей и липкой. По инерции зажал рану рукой.