Военкор

Глава 21

Сопин задумался и пока решение зрело в его голове, внимательно на меня смотрел. Я понимал, что предлагаю довольно рискованный манёвр. И Сопину было над чем задуматься.

— Ладно, Алексей, убедил. Пойдёшь с группой сирийцев. Ребята толковые, хорошо знают местность. Не подведут.

Он обернулся и окликнул сирийского офицера.

— Сардар!

Тот сразу подошёл и Сопин, понизив голос, объяснил, что требуется.

— Вот у меня человек хорошее дело предлагает, — он вкратце пересказал сирийцу мою задумку.

Сардар кивнул. Не тратя слов, он достал рацию и вызвал одного из подчинённых. Сопин в это время смотрел на карту, окончательно взвешивая риски.

— Дело ты всё-таки предлагаешь, Алексей, — заключил он.

— Через пятнадцать минут мои спецы будут в ангаре, — закончил сеанс связи Сардар.

Сопин вновь посмотрел на меня внимательно, будто хотел сказать что-то ещё, но передумал.

— Удачи тебе. Смотрите по сторонам.

Я попросил у офицера карту местности, в отличие от сирийцев местность мне была незнакома. Выйдя из штаба, я пошёл к ангару.

Он стоял на отшибе, бетонная коробка с открытыми воротами. Судя по закоптившимся пятнам на одной из стен, по ангару было несколько прилётов. Однако мощной бетонной конструкции было хоть бы хны.

Я пришёл раньше, чем оговорённые пятнадцать минут, но на входе бетонного ангара меня уже ждали четверо сирийцев. Вперёд вышел один — мужик лет сорока с хвостиком, лицо загорелое, с короткой щетиной и прищуром на один глаз. Сразу не понять, то ли старое ранение, то ли привычка так смотреть, словно всё вокруг мишень.

— Здорово, мужики, — сказал я.

— Я Аббас, командую расчётом.

За его спиной поднялся высокий, сутулый парень с лицом подростка и выразительными глазами.

— Это Муса. Знает местность с закрытыми глазами, — представил Аббас, покосившись на карту в моих руках.

Третий член расчёта неторопливо поднялся следом. На нём была старая израильская разгрузка, перекрашенная в хаки, а за поясом резиновая киянка для подбивки мины при заряжении.

— Джамиль, наш механик. Миномёт зарядит даже без рук, — отрекомендовал его Аббас.

Четвёртый сириец из расчёта был молчаливый и коротко подстриженный, с платком вместо шлема.

— Фаузи, заряжающий.

Я обменялся с сирийцами рукопожатиями. Мы зашли в ангар, где оказалось куда прохладнее, чем снаружи. Но воздух здесь был тяжёлый. Пахло машинным маслом. Под ногами заскрипел крошащийся бетонный пол вперемешку с грунтом.

В глубине ангара стояли серые громадины корпуса от танка M4 «Шерман», переделанные под самоходные миномёты. Вместо башни у них был низкий бронированный кожух с возвышающимся стволом 160-миллиметрового миномёта Soltam M-66. Израильская модификация называлась «Макмат» — мобильная миномётная установка на гусеничном шасси. Гусеницы в пыли, броня закопчена, на борту — угадывались перекрашенные израильские звёзды. Выглядели они как доисторические звери, но от них исходило ощущение силы — простой, тяжёлой и надёжной.

Аббас подошёл к машине, провёл ладонью по корпусу.

— Машина живая, просто законсервированная, — бросил он. — Проверим, но ломаться тут попросту нечему. Даже если захочешь, не поломаешь.

Джамиль ловко влез внутрь, и почти сразу по броне пробежала дрожь. Щёлкнуло реле, загорелись приборы. Слышно было, как он поочерёдно запускает систему Макмата.

— Бортовая есть… Питание идёт… Освещение работает…

Щелчок, потом послышался рокот. Дизельный мотор завёлся хрипло, натужно, но с первой попытки.

— Мотор живой, наводка вручную идёт. Люлька чистая…

Миномётный блок немного повернулся и внутри заскрипел маховик.

— Работает! Всё на ходу! — крикнул радостный Джамиль, утирая лицо грязной рукой.

Я раскрыл карту и указал пальцем.

— Нам сюда. Лесополоса к югу от деревни. По прямой дотуда семь-восемь километров. Если закрепимся, то можно бить по их позиции. У них тут батарея 155 миллиметров.

Аббас внимательно изучил карту.

— Север здесь прикрыт сопками. Если выдвинуться скрытно, можно выйти на точку. Работаем максимум два залпа, и уход, — прокомментировал он.

Остальные сирийцы переглянулись, посовещались с Аббасом, и командир расчёта повернулся ко мне.

— Мы готовы.

Я посмотрел на машину ещё раз. Старый «Шерман», родом из сороковых, теперь был оружием другой войны — срезанная башня, бронированный кожух над миномётом, гусеницы со временем осевшие в грунт.

Начались часы ожидания, насыщенные делом. Ребята из расчёта работали, не теряя времени, приводя Макмат в рабочее состояние. Один снимал защитные чехлы с наводки и проверял механизмы ручного вращения: вертикаль, горизонт, фиксатор. Другой с фонариком в зубах возился внутри моторного отсека, снимая крышку масляного фильтра, смотрел на цвет масла. Ещё один крутил шланг от компрессора, продувая пыль.

Вместе с Аббасом мы прикинули по дальномеру угол наведения. Угол падения мин при заданной дальности выходил близким к расчётному. Всё должно было сойтись, если враг не снялся за последние два часа. Но Израиль не боялся ответного огня, поэтому координаты вряд ли изменятся.

Пока сирийцы приводили «Макмат» в порядок, я проверил боекомплект. Мины 160-мм, фугасные и осветительные, со штатными взрывателями М935. Все проверенные нами экземпляры были с заводскими пломбами, не вскрывались, и в целом выглядели пригодными к применению без риска осечки. Некоторые поцарапанные корпуса также имели частично закрашенную израильскую маркировку на иврите, но взрыватели были на месте, пломбы не сорваны, а стабилизаторы целы.

Периодически Аббасу докладывали о ходе работ.

— Моторы готовы. Радиостанция барахлит, но почистим контакты, и всё будет в порядке, — кричал из машины Фаузи.

Я, теперь уже своими глазами, убедился, что ребята в своём деле далеко не новички.

Через час мы были полностью готовы.

— Поехали, пора, — выдохнул Аббас.

Сирийцы, завершившие подготовку и заняли места. Двигатель запустился с дизельным рокотом. Гусеницы тронулись медленно, с лёгким скрежетом.

Я проверил карту ещё раз. С севера шли те самые сопки, которые было видно уже сейчас, они были почти чёрные на фоне неба. Левее шла полуразрушенная дорога, если идти по ней, то враг сразу заметит. Поэтому мы шли в обход, оставляя цепкие следы от гусениц на каменистой земле.

— Если повезёт, — пробормотал Аббас, — успеем к вечеру встать.

Я смотрел в сторону горизонта. Где-то там, за деревней, в ложбине стояла батарея израильтян 155-го калибра. Орудия тяжёлые, самоходные.

Мы вышли на край лесопосадки.

— Здесь, — сказал сириец. — Позиция хорошая. Земля плотная, деревья прикрывают и видно долину, а нас из долины не видно.

Макмат остановился, гусеницы со скрипом замерли. Сирийцы начали работать. Аббас достал дальномер, глянул на деревню.

— Вон там.

Я достал карту, сравнил с координатами.

— Вот наша цель. За деревней, вдоль насыпи. Если разложить в шахматном порядке, можно накрыть зону в 200 на 300 метров. Три залпа даёшь и отход.

— Сколько у нас времени? — спросил Аббас, глядя на часы.

— 20 минут на полную подготовку: ориентация, настройка углов, проверка прицелов, сверка с дальномером.

Он кивнул.

— Аллах с нами, — тихо сказал кто-то из сирийцев, подготавливая первую мину.

— И Бог артиллерии, — добавил я, продолжая наблюдать за изредка появляющимся столбом дыма.

Вскоре всё было готово, подносы с минами аккуратно были разложены у брони. Я стоял рядом с Аббасом, присев за корнем старого дерева, торчавшего из земли.

Ещё до начала развёртывания один из ребят, по согласованию с Аббасом, ушёл на фланг — влево, по линии лесопосадки, метрах в тридцати от основной позиции. Там, с небольшой возвышенности, занял наблюдательную точку. Именно он отвечал за визуальное подтверждение цели.

Через пару минут голос Мусы прозвучал в рации:

— Цель визуально подтверждена. Направление одиннадцать часов от меня. Расположены за деревней, вдоль насыпи, между двух лощин. Три единицы. Расчёты на месте, движения минимальные. Освещение нерегулярное, но идёт работа на позициях.

Аббас слушал рацию, не отрываясь от дальномера.

— Цель принята. Координаты и направление подтверждаю. Угол падения минус восемь. Поправка по ветру две единицы вправо.

Он повернулся к расчёту.

— Наводка. Выставляй уровень. Горизонт по визиру.

Наводчик начал сверяться с линейкой угломера.

— Есть. Горизонт выставлен. Расчёт готов!

Аббас перевёл на меня взгляд. Я коротко кивнул:

— Огонь!

Глухой хлопок разрезал тишину. Миномёт дёрнулся, как будто выдохнул.

— Вижу цель, — подтвердил Муса. — Вся батарея открыта. Позиции оголены.

— По готовности — огонь! — продолжил командовать Аббас.

Каждый член расчёта действовал слаженно. Один проверял линию уровня, другой настраивал подъёмный механизм, третий уже держал мины наготове. Первая фугасная пошла в ствол, тяжёлая, с длинным хвостовиком.

— Заряжено.

— Огонь!

Снаряд ушёл в небо. Через десять секунд последовала вспышка на позиции врага. Второй выстрел угодил чуть левее. Третий пришёлся ровно в одну из САУ. Огонь вспыхнул сразу.

— Прямое, — тихо сказал я. — Хорошо ложится.

Миномёт пыхтел, дым стелился полосами. Каждый выстрел, как гвоздь в крышку гроба вколачивался туда, где был враг.

Когда последний выстрел ушёл, и на позиции врага уже полыхали как минимум две установки, Аббас опустил дальномер.

— Уходим.

Макмат ушёл с позиции спешно и без лишнего шума. Мы начали двигаться на запасную точку. Всё шло по плану: короткая огневая, отход, новая точка и добивание. Второе окно уже было рассчитано заранее. Пока у противника хаос, нам нужно работать.

— Дальше встанем западнее, за перелеском, — сказал Аббас, сверяясь с картой.

— Лучше восточнее. Там овраг, из него поработаем, — предложил я.

Муса шёл впереди, проверяя путь. Я держался рядом с машиной, но пешим ходом.

Пыль под бронёй сыпалась, как мука. Я оглядел позицию, на которой осталось выжженная трава и пустые ящики. Следы оставались чёткими. Враг, если он не слеп, считает их сразу.

Я прошёл рядом с бронёй, когда послышался писк, похожий на комариный, только в сотни раз громче.

Первый разрыв был точно в ту точку, где десять минут назад стояли миномёты. Грудой взметнулась земля, фонтан из камней и дыма. Второй удар пришёл с интервалом в три секунды, чуть ближе, к брошенным ящикам. Мощный фугасный заряд, возможно, 155 мм, но прилетело с другого направления.

— С юго-запада, — прохрипел Аббас, отползая в кусты. — Арта или САУ. Другая батарея. Не та, по которой били.

— Мы одну сняли, а вторая теперь работает.

Быстрая контрбатарейная реакция могла означать наличие у них работающего контрбатарейного радара, например AN/TPQ-36 или его израильского аналога, способного засечь траекторию мины и определить точку выстрела в течение минуты.

Небо над прежней позицией запылало — третий и четвёртый снаряды долбанули в упор. Один ударил по дереву, от которого остался только дымящийся пень. Второй влетел в выемку, где лежали ящики. Оглушающий удар раскатился по всей долине. Земля задрожала под ногами, но миномёт уже был на ходу.

Позицию нашли быстро.

— Здесь, — коротко бросил Аббас. — Пять минут на развёртывание.

Овраг, куда мы ушли, был неглубоким, но надёжным. Здесь можно было спрятать технику и прикрыться за естественным рельефом.

Миномёт снова начали готовить к работе. Один проверял уровень, второй открывал люки, третий уже подносил новые фугасы. Шесть штук — последние, что были в расчёте.

Миномёт быстро перевели в походное. Ткань свернули, люки закрыли, и гусеницы начали разворот, цепляясь за землю, зарываясь и разворачиваясь в сторону эвакуационного маршрута. Осталось несколько минут до того, как противник вызовет авиацию. Мы знали, что времени больше нет.

— Огонь! — продолжал командовать Аббас, корректируя выстрелы по командам Мусы.

Я смотрел на горизонт. Оттуда виднелся слабый отблеск пожара и медленно тлеющий дым. Теперь никто не отвечал.

— Всё, — сказал Муса — Работа сделана.

— Хорошо ударили, — хмыкнул Аббас, утерев потное лицо.

Прямо сейчас мне казалось, что у нас ещё есть несколько минут, чтобы исчезнуть. Но война не прощает «казалось». Сначала послышался низкий, вибрирующий гул. Я замер, вслушиваясь.

— Вертолёт, — сказал Аббас тихо, всматриваясь в небо.

Через несколько секунд над нами показался новый Апач. В эти годы он только появился у американцев. Израиль ещё долго обходился только ударными «Кобрами». Похоже, что это одна из машин, которую использует вездесущая Блэк Рок.

Вертолёт медленно проходил по дуге, словно ощупывая землю снизу.

Механику подали знак и через пару секунд Макмата замер, как мёртвый. Только дым от недавних выстрелов поднимался вверх, да облака от пыли, поднятой гусеницами, ещё не осели обратно на землю.

Гул вертолёта постепенно уходил.

— Не нашёл, — сказал Муса, однако чутьё мне подсказывало обратное.

— Подъём! — резко сказал я. — Бросаем технику, уходим к восточной балке! Сейчас будет удар.

Сирийцы кивнули. Никто не спорил, все знали, что миномёт уже сделал своё дело. Спасать нужно людей. Тактика «выстрелил — ушёл» не прощает медлительности. Особенно при работе с гусеничной техникой, где каждая минута задержки может быть фатальной — контрбатарейные средства срабатывают всё быстрее.

Мы побежали по низине, между кустами, под прикрытием деревьев. В небе уже слышался новый звук. На этот раз в воздух подняли ударные вертолёты. Один шёл с востока, второй с юго-запада, заходили по дуге.

— А эти вертолёты я знаю, — сказал Аббас, задыхаясь от бега.

Это были те самые «Кобры». Видимо Апач выполнил разведку и передал целеуказания.

— Готовьтесь! Сейчас накроют, — я махнул вперёд. — В балку! Быстро!

Мы впрыгнули в выемку, где оказалась старая бетонная траншея, возможно, ещё времён французского мандата. Глубиной она была около полутора метров и имела каменную облицовку.

И в тот же момент накрыло.

Отработали 70-мм неуправляемыми ракетами.

Овраг, где ещё минуту назад стоял наш Макмат, залило вспышками. Миномёт разорвало почти мгновенно.

— Ложись! — кто-то крикнул, но все уже лежали.

Сквозь свист, грохот и пыль я услышал, как камень ударил в край траншеи, обсыпав нас крошкой.

Следующий залп был чуть в стороне — били веером, не имея точного наведения и работая по площадям.

Потом повисла обманчивая пауза, быстро сменившаяся новыми ударами. В какой-то момент я подумал, что нас сейчас накроет, и уже хотел прыгать влево, как вдруг всё стихло. Вертолёты начали уходить.

— Закончили, — тихо сказал Аббас.

Я медленно поднял голову. Небо было снова тёмным. Только отблески пожара освещали бывшую позицию.

— Все целы? — спросил я оглядываясь.

— Я целый, — сказал Муса.

Откликнулись и остальные сирийцы. Увы, уцелели не все. Джамилю осколком боеприпаса посекло ноги.

Сирийцы слегка растерялись, увидев ранение.

Я быстро перетянул жгутом ноги Джамилю и вколол обезболивающее.

— Жить будешь, — сказал я, пока Муса перевязывал ему рану.

Джамиль коротко кивнул, и я перевёл взгляд на горизонт. Пожар всё ещё пылал в секторе врага. Мы сделали, что должны и окончательно убедившись, что вертолёты ушли, двинулись обратно. Шли осторожно, по оврагу, в обход прежних путей.

Примерно на половине пути пришлось остановиться. На корточки присел Аббас, держась за бок. Под левой рукой темнела кровь. Как выяснилось, он был ранен, но смолчал.

Я достал индивидуальный пакет, зажал рану. Командир расчёта застонал и прошипел что-то сквозь зубы.

— Несём, — сказал я Мусе. — По очереди.

Мы с Фаузи взяли Джамиля, а с Аббасом пошёл Муса.

Через полчаса мы вышли на возвышенность. С неё уже был виден аэродром — несколько ржавых ангаров, дюны, пятна асфальта и бетонки. И отсюда услышали пронзительный, плотный визг. Потом раздался взрыв, и мелькнул свет, как от молнии. Земля вздрогнула.

Я вскинул голову к небу. Мелькнули тени — «Фантом» и Ф-15. Израильтяне снова работали по аэродрому.

— Похоже, корректируемый боеприпас, — сказал Муса, глядя в сторону столпа пыли. — Наведение по координатам.

Вторая бомба ударила через тридцать секунд ближе к полосе. Столб огня ушёл вверх.

Бомбы ложились на прежние склады, где ещё оставались контейнеры с ГСМ и старая техника. Всё пылало.