Внешний враг

Глава 31

Гаврила рывком опрокинул стол и в грохоте и журчании бьющихся кувшинов затерялся вопль хозяина, уже посчитавшего во что ему обойдется все то веселье, что тут намечается. Гаврила окинул взглядом полутемный зал.

— Хорошие вы люди, — сказал он вынимая меч. — Даже жаль вас немного…

Богатырь отбросил стол, что стоял справа от него и когда шум вылетел в дверь сказал:

— Сейчас я досчитаю до десяти, и тот, кто хочет остаться целым, пусть уходит. А из тех кто останется мы с друзьями зипунов понаделаем. У нас зимы холодные…

Он начал медленно считать. Голос рассекал монолит времени на гранитные глыбы мгновений. Когда он сказал «восемь» корчма опустела. Пришедшие есть и пить драться не желали и к этому счету остались только те, кого сюда привел не голод, а долг службы.

— Ну вот и все, — сказал Масленников. — Кто не спрятался я не виноват!

В темноте за прилавком стонал и ломал руки хозяин. Он бросился, было собрать посуду, но в темноте ему заехали по шее и он стал первой жертвой в еще даже не начавшейся схватке. Откатившись к стене он поднялся, утирая кровавые сопли.

— Круши гадов! — заорал вдруг Исин — Они хозяев обижают!

Избор подхватил табурет и бросил его в строй воинов. Грохот заглушил горестный крик хозяина:

— Боги! За что это?

— За гостеприимство, — ответил Избор. — За любовь к ближнему!

Он прыгнул вперед и ударил начальника отряда в горло. Тот не ждал удара и не успел увернуться. Кадык хрустнул, как снежок, расколовшийся о ствол дерева и, потеряв голос, тот упал на обломки стола. Воевода попытался достать его ногой, но тот оказался опытным бойцом и не смотря на полученный удар сумел откатиться в сторону и подняться на ноги. Его шатало от боли, но поднимался он уже с мечом в руке. Тогда Избор по козлиному скакнул вперед и не дал тому взмахнуть оружием. Ударом ноги он отбросил его к двери, точнее в саму дверь. Если тот и хотел вскрикнуть, то никто не услышал его крика. За какую-то долю секунды он долетел до двери, вышиб ее спиной и исчез на улице, а в раскрытую дверь Избор увидел городские ворота и лениво гревшихся на солнышке стражников.

— За мной! — крикнул воевода. — Делай как я!

— За ним! — крикнул Гаврила, думая о главном стражнике.

Те, кого предводитель отряда привел с собой, попытались сомкнуться за спиной Избора, но друзья не позволили им этого. Прикрывшись столом как щитом воевода рванулся наружу. По грохоту, что возник позади он понял, что Исин с Гаврилой понял его буквально. Тоже подхватив по столу, они пронеслись сквозь строй врагов, до хруста придавив четверых, стоявших ближе к двери. За пару шагов до нее Гаврила развернулся, как огромный волчок, и бросил стол в тех, кто еще стоял на ногах, не поспевая за событиями.

Как набежавшая волна клонит речной тростник, так и стол заставил согнуться грозных княжеских дружинников. Один миг и корчма заполнилась лежащими людьми. Все они, словно сговорившись, совершили одно и то же движение — упали на пол, ухватившись за животы, и одинаково застонали, как люди мающиеся брюхом…

В дверях Гаврила оглянулся на побитое воинство.

— А ты говоришь «вспотеть». Никак не дают, гады!

На улице Избор сразу же бросился к лошадям. Конечно поле боя осталось за ними, но оставаться на этом поле значило гневить Светлых Богов. Наверняка у князя это были не последние войны и хороши бы они были, если бы после всего того, что сделали не смогли бы удрать из города! К счастью лошади остались там же, где они их привязали — у коновязи. Изборов конь меланхолически скреб землю копытом.

— Иосиф! — крикнул он, взглядом ища набегающую подмогу. Мальчишка не отозвался, и он быстро обежал глазами площадь.

Народу там оказалось не много и каждый занимался своим делом. Шум в корчме, если его кто и услышал, никого не насторожил. Корчма она на то и есть, что бы в ней происходило что-нибудь необычное, шумное… Да и кто обратит внимание на шум, если перед глазами происходит такое!

Выброшенный Избором начальник отряда на четвереньках, но очень быстро перебегал площадь. Остановившись от удивления Избор увидел, как добежав до стены, тот, также быстро, ловко, как паук побежал по стене вверх!

Он бы и дальше смотрел, но прямо в ухо закричал Исин.

— Где Иосиф?

Избор хотел пожать плечами, но как раз тут увидел мальчишку, махавшего рукой из-за лошадей.

— У коновязи. Поехали. Нечего нам тут больше делать! — сказал Гаврила.

— Да. Скверный городишко… Только вот вино неплохое.

— И драка хорошая вышла, — подытожил Гаврила вкладывая меч в ножны. Он потрогал рукой плечо и поморщился.

— Отбил себе чего-нибудь? — насторожился Избор. Гаврила поднял брови и на всякий случай покрутил рукой, прислушиваясь как там что-то щелкает.

— Себе? Нет…

В один момент стало шумно. Дверь корчмы, прикрытая Исином, выгнулась наружу, но подпиравший их столб, оставленный хазарином оказался крепче, чем сотник думал и пока держал напор. Гаврила махнул рукой, давая знак Иосифу и тот, проскакал за ворота и остановился, призывно размахивая рукой.

Избор с Исином двинулись к нему неспешной рысью — они хотели, что бы жители видели, что они не бегут с поля боя, а степенно уезжают из города. Стук копыт по мягкой земле сливался с грохотом, что доносился от корчмы. Они уже добрались до ворот, когда за их спинами прогремел треск, сменившийся железным грохотом. Ждавшие его они разом оглянулись.

Дверь уже лежала на земле, а на ней копошилась куча воинов.

— Тьфу на вас, — брезгливо сказал Исин. — После одного кувшина ног не чуете.

Теперь даже самые не догадливые из жителей поняли, что на площади происходит что-то странное и разбежались. Люди шмыгнули в переулки, спрятались за закрытыми дверями или смотрели на происходящее прижавшись к стенам лабазов. Богатырей это вообщем-то не трогало и они без помех добрались до ворот. Остановив коня в створе Гаврила поднял скакуна на дыбы.

— Чего ты? — остановился Избор. Гаврила не ответил и с удивительно гнусной ухмылкой вытянул согнутую в локте руку в сторону поверженных и копошащихся в пыли врагов и потряс ей.

— Ну зачем? — спросил Избор.

От корчмы донеслись злобные крики. Тогда Гаврила, продрав горло кашлем, проорал так, что слышно его было не только у корчмы, а за Живодерными прудами.

— Всех вас, и вашего князя также!

— Хватит орать! — сказал Избор, с беспокойством видя как куча лежавших на земле людей словно преображенная волшебным жестом богатыря вновь превращается в воинский отряд. — Сейчас они подбегут поближе и тебе придется им все это повторить. Если, конечно, есть желание задержаться.

Стражники уже пришли в себя и грозной волной накатывались на ворота. Рука Гаврилы поднялась, сжимаясь в смертоносный кулак, но Избор остановил его.

— Поворачивай. Всех горшков все равно не перебить.

Своего коня воевода уже повернул и теперь тащил за собой Гаврилу. Вой подбегающей стражи и горьковатый запах поднятый ими пыли врезалась в память воеводе, но через мгновение мир вокруг стал зыбким и размытым, словно он смотрел на него сквозь толщу грязной воды. Что-то навалилось на него сверху, потекло по спине, наполняя тело чужой тяжестью. Воевода откинулся назад, что бы сбросить этот неясно откуда взявшейся груз, но движение далось ему с трудом. Чужая сила мягко давила, вжимая в седло. Он почувствовал себя муравьем, угодившим в каплю смолы.

«Смола?» — подумал он и тут же вспомнил висящих на стенах людей. Воевода повернулся к Исину, но уже не увидел его — между ним и хазарином потоком падала сверху жидкость на глазах превращающаяся в мягкий еще камень. Теперь каждый из них остался один на один с бедой.

Воевода локтем удалил по стенке, но ему удалось только отодвинуть завесу, а не разорвать. Что бы это ни было, но оно растягивалось, как хорошее тесто, не рвалось и через несколько мгновений Избор ощутил себя тесно спеленатым.

Конь под ним дернулся, почуяв неладное, но эта странная сила не выпустила и его. Скакуна повело в бок и струи этой странной то ли смолы, то ли теста запутали ноги коня и тот с жалобным ржанием повалился на землю, увлекая с собой и Избора.

На глазах тесто густело и всерьез испугавшись Избор потянулся к мечу, но за спиной у него не оказалось ничего, кроме холодной липкой массы. В нем проснулся страх. На мгновение он почувствовал себя провалившимся в болото когда вонючая жижа вот-вот подойдет к горлу. Он выхватил нож, но и тот не смог проделать дыры в том, что уже окутывало его с головы до ног. Отточенная сталь только растянула ее. Сердце воеводы заколотилось. Теперь уже не только от страха. Оно требовало воздуха, которого не было. В глазах закружились кровавые пятна. «Клей!» — пронеслось в голове объясняя разом все, что происходило вокруг него — «Клей!». Грудь наполнилась болью. Сердце, словно большой птенец билось в груди, пыталось пробиться на свет. Режущие удары в груди участились, слившись в поток, и через мгновение в голове его вырос фонтан, и все пропало, залитое тьмой.

Возвращение к жизни было тяжким. Где-то рядом стучали железом по железу и Избор, вспомнивший об опасности, дернулся, чтобы встретить ее как полагается воину, но кто-то грубо уложил его на место. Он не успел понять что тут твориться и руки его ожгло болью. Он вздохнул, что бы крикнуть, но когда грудь наполнилась воздухом забыл обо всех неприятностях — возможность дышать искупала все остальное, тем более что боль быстро стихла и стала незаметной. В сравнении с тем удовольствием, которое он получал наполняя себя воздухом боль казалась мелким неудобством. Мелким и вполне терпимым.

Вместе с воздухом в ноздри залетел запах дыма и левая нога ощутила тепло огня. Вдоволь надышавшись Избор собрал все это вместе и удивился. Он протянул руку, что бы пощупать мир перед собой и узнать куда подевались портки, но не смог поднять рук.

— Ожил! — раздалось над ним. В голосе он уловил смесь восхищения и зависти. — До чего люблю с богатырями дело иметь! Как не трудишься, всегда что-нибудь на завтра останется… Живучие эти богатыри!

— Ничего, — пророкотал другой голос. — У нас не заживется!

Избор открыл глаза. Прямо над ним висело два лица, с интересом разглядывавших его. Их глаза не понравились воеводе. Такими глазами можно было смотреть на полено, которое собираешься расколоть или на овцу, что собираешься зарезать… Ему понадобилось несколько долгих секунд, что бы сообразить что к чему.

«Палачи!» — догадался он. В голове прояснилось и он увидел на стене позади них какие-то клещи для вытаскивания и выдергивания, пилы для отпиливания и еще что-то ужасное, неизвестно для чего… Он сразу сообразил чем это может обернуться для него и потянулся к лицам руками, но руки едва поднялись и опали назад, звякнув железом. Палачи наверху оскалились улыбками.

— Не тужься, богатырь. Кишка треснет.

Тот что стоял левее пошлепал рукой по невидимым цепям.

— Цепи у нас крепкие, заговоренные. Да грузила тяжкие…

Избор на всякий случай еще пару раз дернулся.

— Где я?

Улыбки пропали и лица стали серьезными, чуть не торжественными…

— В уздилище княжеском.

Повернув голову на сколько мог, Избор огляделся. Рядом лежал Гаврила, но он не шевелился, а только дышал. Обежав взглядом страшное место воевода не потерял присутствия духа.

— Бедновато тут у вас. Похвастаться нечем. Только что и есть, что пила да клещи… Друзья мои где?

По лицам палачей пробежала тень обиды и правый и гордо сказал:

— Шутишь… У нас чего только нет. Клещи, дыба… Вон в углу даже Испанский сапог стоит.

— А приятели твои, — вклинился правый, — рядом тут… Не далеко вообщем-то. Тоже бедствуют.

Избор попытался сесть, но не смог. В это раз палачи даже не попытались ему помешать.

— Лежи, лежи… — успокоили его сердобольные собеседники. — Заклятья тебе не пересилить. Мастер клал…

Приподняв голову воевода увидел, что он поперек пояса охвачен железным обручем, а толстая цепь тянется от него к здоровенному железному же шару. Шар хоть и был большим, но уж не таким, что бы он его не смог бы поднять.

«Колдовство, — подумал воевода. — Кругом магия…Хоть сам в волхвы поступай».

Где-то рядом заскрипела дверь и палачи разогнулись. На не понятый воеводой возглас один ответил.

— Да неси все! Потом поделим.

Хотя Избор ничего не спросил он по-доброму объяснил новичку:

— Мешки ваши. Раз вы у нас останетесь, то вещички ваши по обычаю нам останутся.

Заскрипела дверь открываясь и впуская в подвал человека с мешками. У него через плечо висел Изборов халат. Сбросив все это в угол он молча вышел, закрыв за собой дверь.

— Обычай — святое дело, — откликнулся Гаврила, давая всем понять, что он пришел в себя. — Только вот беда. Не разжиться вам на нас.

— Э-э-э-э, — махнул рукой один из палачей. — Мы в этот раз на одном халате столько заработаем, что хоть работу бросай.

Избор быстро спросил.

— А шкатулка?… Там еще шкатулка была…

Палач, что разглядывал халат вздохнул без особого, впрочем огорчения.

— Ковчежец тот не про нас… У него хозяин нашелся. Как принесли, так он его сразу себе забрал. Обещал еще зайти поблагодарить…

В Изборе не успело взрасти отчаяние, как в зале прогремел голос.

— Я вас, сукиных детей, раньше отблагодарю! — и по залу пронесся порыв ветра, всколыхнувший факелы. Палачи поднялись, но не испугано, а как хозяева, усмотревшие беспорядок на своем дворе. За их спинами Избор не видел что происходит, но удивленный возглас Исина, узнавшего голос все расставил по местам.

— Муря!

— Рад, что меня тут еще помнят! — насмешливо сказал колдун. В темноте словно ударил фонтан огня и Изборов халат, поднятый волшебной силой, взлетел в воздух. Полы халата зашелестели и он повернулся, словно невидимый человек, одевший его оглядывался.

— Хоть мы и плохо расстались в прошлый раз, но встретились, пожалуй, еще хуже… А?

У халата не было ни головы, ни лица, но Избор отчетливо представил себе ухмылку колдуна. Самое печальное, что все основания для нее у колдуна имелись — богатыри лежали перед ним связанные словно куры на продажу.

— При чем ту «хорошо» или «плохо»? Главное что вовремя! — отозвался Исин.

Палачи неуверенно переглядываясь шагнули навстречу халату. Один прихватил для пущей уверенности клещи, а другой — железную палку для расплющивания коленей. Два шага — вот что они себе позволили. Гаврила прикинул — получится ли, и согнув ноги, ударил того, что стоял ближе. Кат кубарем покатился со ступенек, но даже не охнув вскочил и поднялся назад.

— Славный удар! — сказал Муря. — По-моему самое время нам договариваться, а?

Разговоры велись через головы палачей и те только поворачивались, следя за разговором и не решаясь вмешаться в него.

— Я еще не знаю с кем договариваться — с тобой или с ними… — сказал Исин. — Вы сперва между собой разберитесь, а уж потом…

На глазах оторопевших от ужаса палачей халат подплыл к куче одежды и вытащил оттуда Гаврилов меч.

— Ох! — сказал колдун. Меч оказался слишком тяжел для старческой руки. Увидев это, палачи пришли в себя. Ужас, что наполнял пытошную стал таким плотным, что выколотил души палачей из пяток куда-то в другое место. Им было страшно, пот покрывал им лица, но ни один, ни другой не собирались сдаваться на милость халата.

— Сквознячок бы какой, — сказал Гаврила со жгучей завистью наблюдая как пот бесполезными струйками скатывается по круглым лицам. — Не сильный, а так чтобы просто воздух погонять.

Давя ногами свой страх палачи мелкими шагами двинулись к Муре. Они подходили все ближе и ближе, а халат стоял опираясь на меч, словно задумался. Со стороны казалось, что старик уснул и палачи осмелели настолько что даже попробовали улыбаться. Их разделяло шагов пять, когда меч выпал из стариковских рук и со звоном запрыгал по полу. Палачи от звука шарахнулись назад, но тут же, осмелев от вида безоружного халата быстрее двинулись к колдуну. Распрямив согнутые страхом спины они подошли почти вплотную, как вдруг из пустых рукавов вылетели две ветвистые молнии. На мгновение Муря стал похож на куст боярышника — сучковатый и колючий и палачи рухнули навзничь.

Муря немного постоял над ними, что бы богатыри смогли правильно оценить содеянное, а после перелетел через неподвижные тела. Полы халата скорбно скользнули по еще не успевшим высохнуть лицам палачей, когда он повернулся, выглядывая новых врагов.

— Пожалуй, кроме меня договариваться тут уже не с кем… — сказал Муря. — И, по-моему, нам пришло время вернуться к нашему делу.

Пустые рукава разошлись в разные стороны.

— Обстоятельства переменились…

Избор молчал, представляя себе улыбающуюся рожу колдуна (тошно стало), а Гаврила отрицательно покачал головой.

— Наши решения — не обстоятельства. Они не меняются.

Исин гордо тряхнул головой. Не ждал от него Муря ничего умного, но все же ответил:

— Ваше упрямство может сильно осложнить вашу жизнь. И укоротить ее вдобавок! На вашем месте я бы передумал….

Избор вздохнул. По большому счету Муря был прав, но он ответил.

— Тебе на нашем месте не бывать… Кому ты нужен?

Муря необидчиво рассмеялся.

— Кому? Да вот вам и нужен… Или тут есть еще кто-нибудь, со свободными руками? Все-таки сейчас только я могу отпустить вас на свободу…

— Такой ценой? Зачем нам свобода без талисмана?

Рукава халата взлетели вверх, словно крылья.

— Какой ценой? За жизнь не одна цена не велика…К тому же я обещаю вам вернуть талисман, едва надобность в нем минет.

Гаврила даже не стал отвечать, а просто повторил свой жест. Халат зашевелился, словно Муря оглядывался и проверял в подземелье он находится или нет, и нет ли тут чего такого, что он проглядел и что могло бы каким-то чудом помочь пленникам. Ничего не найдя обратился к Исину.

— А ты что молчишь?

— Меня это не касается, — хладнокровно ответил хазарин. — Я тут с боку припека…

— Ошибаешься. Тебя это касается теми же клещами, что и этих дурней…

Голос его наполнился злобным раздражением.

— Что за дураки! Пеньки какие-то… Удивительно, что вы еще живы!

Эта злоба развеселила Избора.

— А что нам пенькам сделается? Мы такие матерые, что от нас топоры отскакивают.

Колдун в карман за словом не полез.

— В этом месте пеньки выкорчевывают и жгут. Боюсь, что если вы не станете благоразумнее вас всех постигнет та же участь.

Пока он говорил жизнь не стояла на месте. Один из палачей пришел в себя и улучив момент, когда халат повернулся к нему спиной он по-кошачьи ловко вскочил и пригибаясь побежал к выходу.

— Бежит! — крикнул воевода, хотя со стороны казалось, что палач не бежит, а низко летит.

Муря был начеку!

Полы халата угрожающе зашелестели, рукава вытянулись… Избор ожидал треска и грохота, но ничего подобного не произошло. Молний не случилось, но его сапоги, только что стоявшие рядом с кучей железа голенище к голенищу, подскочили и в три шага оказались на пути палача. Кто-то крикнул — «Йэх!» — и сапоги взметнувшись в воздух ударили бегущего человека под колени. Беглец не упал, но от неожиданности остановился, пытаясь поймать равновесие и тут сапоги двойным ударом опрокинули его на кучу пытошного лома. Воздух раскололся грохотом и сапоги неправдоподобно извиваясь голенищами нырнули следом за палачом в кучу клещей, пил, тисков и железных палок.

И в этот момент все кончилось.

Сила одушевлявшая халат исчезла он свалился во тьму, а в тишине, раздираемой частой икотой палача тихонько заскрипела открывающаяся дверь.