Владимир, Сын Волка 2

Глава девятая. На вертеле бюрократии

*СССР, Московская область, город Москва, НИИ Стали, 22 декабря 1986 года*

— И вам просто показалось, что это должно сработать? — спросил озадаченный Дмитрий Александрович Рототаев.

— Да, просто так показалось, — улыбнулся Жириновский.

Его пригласили в НИИ Стали в прошлую субботу — просто позвонили и сказали, что Рототаев хочет с ним поговорить. На сегодня у него было запланировано несколько поездок по городу, но ему было слишком интересно, чего от него хотят в НИИ Стали, поэтому он скорректировал свой недельный график.

— Никаких экспериментов, никакой теории — просто показалось? — нахмурился конструктор.

— А к чему этот вопрос? — нахмурился Владимир. — У вас есть какие-то претензии ко мне?

— У нас нет никаких претензий, товарищ подполковник, — ответил Дмитрий Александрович. — Просто удивительно, что у вас получилось то, чего не получилось у нас — военные подняли меня на смех, когда я предложил этот вариант защиты бронетехники. А тут вам просто показалось, что это может сработать и командование 40-й армии приказало оснастить всю имеющуюся бронетехнику решётчатыми экранами авторства Владимира Жириновского…

— Среди рембатовцев принято называть её Железякой имени Решёткина, — поправил его Владимир и улыбнулся. — И я слышал, что ещё до меня оснащали некоторые танки решётками — это ваши инициативы?

— Да, это были испытательные образцы, — подтвердил Рототаев. — Но как вы сумели переубедить их?

— Дмитрий Александрович, мы, военные, думаем по-другому, — сказал Жириновский. — Я называю это квадратно-гнездовым способом мышления, но в кругу близких у меня есть другой термин — военный дебилизм. Очень многие знакомые, с которыми мне приходилось работать, страдают этим недугом, причём среди них очень мало боевых офицеров…

Он объяснил себе это тем, что квадратно-гнездовой способ мышления не мешает выживаемости индивида на действительной воинской службе только в мирное время, а в военное время начинается экстремально ускоренный естественный отбор, снижающий популяцию квадратно-гнездовых до минимума.

— Интересная терминология, — улыбнулся Рототаев.

— А ввиду того, что это особая форма мышления, к ней нужен совершенно иной подход, — продолжил Жириновский. — Вот вы, наверное, пытались что-то объяснить: графики показывали, демонстрировали кривые вероятности и так далее?

— Да, — кивнул удивившийся Дмитрий Александрович. — А откуда вы знаете?

— А потому что у вас системно-эвристический способ мышления, — улыбнулся ему Владимир. — У вас в голове, приводя аналогию, чертёжный стол: всё взаимосвязано, всё можно улучшить, но каждое изменение тянет за собой десяток других. А у них заранее вколоченные утверждённые шаблоны, которые можно сломать только одним способом…

Он сделал паузу.

— И каким же? — почти сразу же нарушил её конструктор.

— Не ОБЪЯСНИТЬ, а ПОКАЗАТЬ! — заявил Жириновский. — Заранее зная, что мои не очень внятные объяснения не найдут понимания в среде соратников, я продемонстрировал им возможности решётчатого экрана на практике. И когда они увидели, что это работает, вопреки их предубеждениям, которые, в их понимании, вполне обоснованы, шаблоны были сломаны. Они не поняли, почему, они не поняли, как, но они увидели, что это работает. Таким образом был установлен новый шаблон, допускающий существование решётчатых экранов на бронетехнике.

— Погодите, погодите… — попросил его Дмитрий Александрович. — Чем именно обоснованы их сомнения в действенности решётчатого экрана?

— Да элементарно! — заявил Жириновский. — Им просто невозможно представить, что какая-то там решётка из паршивого металла способна остановить противотанковую гранату, легко пробивающую 260 миллиметров стали! В их понимании, этого просто не может быть! Решётка ведь дырявая! Это ведь просто полосы металла — ну как они остановят кумулятивную струю?! Да никак! А это значит, что Рототаев и Жириновский — безумцы и прожектёры!

Рототаев озадаченно уставился в никуда и замер.

Он молчал примерно минуту, напряжённо размышляя.

— Я вас понял, товарищ подполковник, — сказал он, наконец. — Не объяснять, но показывать…

— Прошу обращаться по имени или, если угодно, по имени-отчеству, — попросил его Жириновский. — Всё-таки, теперь я в запасе.

— Да, конечно… — кивнул вновь погрузившийся в размышления Рототаев.

— У меня было преимущество — нашлись трофейные гранатомёты, рембат сварил несколько вариаций решётки по моим чертежам, ну и хорошие отношения с командованием сыграли свою роль, — произнёс Владимир. — Но даже после успешной демонстрации, только операция в Панджшерском ущелье окончательно убедила командование, что ЖиР надо внедрять массово и срочно.

В Афганистане идёт сбор статистики эффективности решётчатых экранов с демпфером — этим занимается Министерство Обороны ДРА.

До прихода к власти Ватанджара это никого не волновало, но он офицер-танкист, поэтому заинтересован в тематике — учреждённый им специальный отдел собирает данные о повреждении техники в боевых условиях и, на всякий случай, передаёт собранную информацию советским военным советникам.

С советской стороны тоже, наверняка, ведётся сбор данных, но Владимиру об этом ничего не известно.

Он рассчитывает, что благодаря одному надёжному источнику, к завершению Афганской войны, у советских учёных будет подробная статистика применения решётчатых экранов с демпферами и, возможно, когда-нибудь, такие экраны станут стандартом.

В то, что динамическая защита, активно разрабатываемая в СССР, станет стандартом в ближайшем будущем, Владимир не верил, потому что слышал, какого мнения были военные об идее защиты танков с помощью взрывчатки…

Динамическая защита, вероятнее всего, уже есть, но в Афганистане он её не видел. В 1993 году, по его воспоминаниям, на некоторых танках, стрелявших по Белому дому, динамическая защита уже будет, что означает одно — в ближайшие годы начнётся массовое оснащение танков новинкой. [7]

В версию, что кто-то будет налаживать массовое производство элементов динамической защиты в условиях 90-х годов, ему, почему-то, верилось очень слабо, поэтому он предположил, что все мощности должны быть выделены и настроены ещё во время существования СССР.

— Что ж, тогда я рад, что у вас всё получилось, — улыбнулся Рототаев. — А вот скажите — идею размещать демпфер за экраном тоже вы придумали?

— К сожалению, нет, — покачал головой Жириновский. — Это нужно выяснять у 762-го отдельного ремонтно-восстановительного батальона. Капитан Аржаков — вот с ним и надо говорить. Если кто-то и знает, то это он.

— Это было на удивление умное решение, — произнёс конструктор. — Наши испытания показали, что заброневое поражение кумулятивного снаряда, сдетонировавшего на решётчатом экране, существенно снижается, что должно положительно сказаться на выживаемости экипажа. Единственное замечание — демпфер лучше изготавливать из высокопрочной стали, чтобы точно удерживать большую часть осколков и лучше поглощать ударную волну.

— На местах есть определённые сложности с добычей листов высокопрочной стали… — развёл руками Владимир. — Варят из того, что есть, но демпфер из обычной стали многократно лучше, чем никакого демпфера.

— С этим я спорить не буду, — улыбнулся Дмитрий Александрович. — Возможно, опыт этой войны убедит Министерство обороны, что нам нужно усиливать защищённость уже стоящей на вооружении лёгкой бронетехники, а не уповать на новинки…

Вероятно, он так иносказательно говорит о БМП-3, которую уже должны активно разрабатывать на Курганмаше. В настоящий момент, это абсолютно секретная информация, но Жириновский знает её по прошлой жизни Директора, который видел некоторые виды техники на военных парадах, а также читал кое-что об их характеристиках.

— Надеюсь, что это уйдёт дальше ОКСВА, — вздохнул Жириновский. — Так вы меня позвали просто поговорить?

— Мне очень хотелось узнать, как у вас получилось сконструировать столь работоспособный образец решётчатого экрана, — ответил Рототаев. — Наша версия экранов имела скруглённые планки, а у вас они плоские, что, как показывают испытания, повышает вероятность несрабатывания противотанковых гранат. Как вы дошли до этого?

— Да как-то так — сам не знаю, — развёл руками Владимир. — Я даже не подумал, что можно сделать их округлыми…

Конструктор улыбнулся.

— Главное, что работает и спасает жизни, — добавил Жириновский. — Счёт уже, наверное, пошёл на сотни.

Ему точно известно, что многие десятки бронемашин не были подбиты или получили лишь лёгкие повреждения, а всё благодаря этим крайне дешёвым кускам металла. Сколько это в людях? Никто уже и не скажет…

— Ох, мне пора, — посмотрел Жириновский на часы. — Нужно выезжать на встречу.

— Спасибо за беседу, Владимир Вольфович, — поблагодарил его конструктор.

— Пожалуйста, — кивнул ему Жириновский и пожал протянутую руку. — Если будут какие-нибудь вопросы — звоните.

*СССР, Московская область, город Москва, Дворец культуры завода «Серп и Молот», 9 января 1986 года*

— Да зачем тебе это надо? — поморщился Жириновский. — На заводе поработать всегда успеешь! У нас тут отдел открывается — вот туда-то тебя и устроим.

— Но я обещал… — начал гвардии рядовой Платонов.

— Юрий Сергеевич, ну что ты как маленький? — спросил раздражённый Владимир. — Тут зарплата — двести рублей! Тут перспективы! Скоро, как решим кое-какие проблемы, начнём думать с жильём — тоже будет, со временем! Ну? Какой тебе ещё завод?

— А чем нужно заниматься? — спросил Платонов.

— Да всяким, — махнул рукой Жириновский. — Но сначала необходимо будет пройти подготовку. А уже дальше посмотрим.

Платонов, как показала экзаменация, из «отличников», пусть и из нижних 20 %, но он первый выявленный «отличник» из всех кандидатов, прошедших тестирование.

Владимир вытащил из выдвижного ящика стола тонкую папку.

— Вот, — передал он её Платонову. — Это список занятий — придётся учиться в течение следующего полугодия, но всё это время ты будешь получать зарплату, поэтому тебе будет на что жить.

В основном, занятия связаны с менеджментом, бухгалтерией, делопроизводством, экономикой, основами планирования и прочими жизненно необходимыми для заместителя Жириновского дисциплинами.

Юрий будет далеко не единственным его заместителем, поэтому Владимиру снова придётся заниматься педагогикой — ему нужны десятки талантливых руководителей, которые, в конце концов, смогут возглавить Дома воинов-интернационалистов во всех городах Союза.

Для подготовки по профильным дисциплинам, Жириновский нанял десяток профессионалов — пока что, Платонов будет заниматься у них в одиночку, но со временем наберётся достаточно кандидатов, поэтому обучение планируется сделать потоковым.

Это не современная Директору школа, здесь нет глубинной проблемы мотивации,[8] потому что есть конкретные цели и вполне обоснованные перспективы. Не только деньги, способные мотивировать человека очень недолго, но также влияние, власть и социальные привилегии.

— Полгода? — переспросил Юрий, прочитав список дисциплин. — И мне будут платить зарплату за то, что я учусь?

— Я прямо так и сказал, — покивал Жириновский. — У тебя, как мы оба знаем, есть склонность к точным дисциплинам, поэтому подход к тебе будет индивидуальным. Мы подготовим из тебя компетентного управленца и крепкого хозяйственника, ха-ха-ха! Нет, это не совсем шутка — в конце концов, я вижу, что ты станешь руководителем Дома воинов-интернационалистов в одном из многочисленных городов нашей необъятной и принципиально непостижимой Родины. Но для этого нужно оправдать возложенные на тебя ожидания и блестяще завершить курс занятий по твоему будущему профилю.

— А будет какой-то диплом? — уточнил Платонов.

— А зачем? — недоуменно спросил Владимир. — Это наша внутренняя подготовка, в ней почти нет универсальных навыков — всё направлено строго на соответствие должности управленца и организатора. Юра, я тебе обещаю — ты ни о чём не пожалеешь. Итак. Ты согласен?

— Так точно, Владимир Вольфович, — решительно ответил Юрий Платонов.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Жириновский. — План занятий получишь у Екатерины Георгиевны, моего секретаря. Насколько мне известно, занятия начнутся завтра, но могут быть переносы, поэтому лучше уточнить. Всё, больше не задерживаю — успехов, Юра!

*СССР, Московская область, город Москва, ВДНХ, 13 марта 1987 года*

— А оно не взорвётся? — со скепсисом спросил Иван Воротеляк, глядя на установку.

— Не должно… — ответил Владимир и поджёг конфорку.

Газ вспыхнул и распространился по всем шести соплам вертикального гриля.

— Не взорвалось, — констатировал Иван.

— И не должно было, — усмехнулся Жириновский. — Подавай вертел.

Бывший сержант-десантник поднял тяжёлый вертел, на который была нанизана мясная масса, и Владимир установил его в пазы.

— Теперь включаем и наблюдаем, — сказал он, щёлкнув тумблером.

За последние месяцы он много ездил по Москве, но нигде не видел пунктов приготовления и продажи шаурмы, хотя технических ограничений, кроме усугубляющегося дефицита мяса, не наблюдается.

Блюдо известно в Европе, что обусловлено массами турецких мигрантов, но в СССР о нём знают очень мало или вовсе не знают.

Жириновскому пришлось изобретать вертикальный гриль, присобачивать к его станине вращающий вертел механизм, а также узнавать, возможно ли открыть пункт общепита с экзотическим блюдом из совершенно не экзотических ингредиентов.

Он чувствовал, что на этом можно делать деньги, которые уже очень нужны, поэтому искал любую возможность.

И Горбачёв, будто почувствовав потребности Жириновского, выпустил 5 февраля постановление Совмина СССР № 160«О создании кооперативов общественного питания».

Для того чтобы всё прояснить и подготовить материально-техническую базу, потребовался почти месяц — а у него, параллельно, открывались Дома воинов-интернационалистов в Ленинграде и Горьком…

Из-за скрипучей бюрократии, процесс шёл медленно и болезненно.

Для того чтобы торговать в сфере общепита, нужен был кооператив — его основали трое: Иван Воротеляк, ветеран войны в Афганистане и студент Московского педагогического института имени Ленина, Леонид Карпилов, пенсионер, а также Зинаида Кондакова, однокурсница Воротеляка.

Двое юристов Дома воинов-интернационалистов, Артём Галкин и Семён Нейбург, составили образцовый устав кооператива и помогли пройти регистрацию, а дальше была волокита по отделам Мосгорисполкома.

«Вот этими руками задушил бы этих мерзавцев…» — подумал Жириновский, наблюдающий за тем, как медленно крутится вертел.

Всё началось с Отдела развития пищевой промышленности, торговли и общественного питания города, где они зарегистрировали кооператив и получили статус юридического лица, а затем пришлось долго взаимодействовать с Главным управлением здравоохранения, по вопросу санитарного надзора.

Но и это было ещё не всё, потому что случился Московский строительный комитет при Мосгорисполкоме, с которым пришлось взаимодействовать по вопросу сооружения всесезонного ларька. По этой линии пришлось взаимодействовать с Управлением развития и эксплуатации инженерных систем, жилищного хозяйства, благоустройства и санитарной очистки города, чтобы подвести воду и электричество.

На этом тоже ничего не кончилось — последним было Главное финансовое управление, где объяснили, сколько нужно платить налогов с доходов. Они долго разжёвывали Воротеляку, как умственно отсталому, что 30 % прибыли идёт в «фонд развития», а остальное облагается налогом в 3 %, что неожиданно по-людски и, вероятно, связано с тем, что советское руководство хочет стимулировать так открытие кооперативов. А уже потом, примерно в следующем году, запланировано введение прогрессивного налогообложения кооперативщиков.

Жириновскому быстро стало ясно, что в Мосгорисполкоме сами не до конца осознают, зачем и почему это всё, но бюрократические крючкотворцы откуда-то сверху спустили этот регламент, по которому теперь работают все исполкомы…

Ещё ничего не кончилось — осталось получить разрешение от председателя Сайкина, который всё изучит, подумает и завизирует итоговый документ.

Вертикальный гриль, к слову, тоже пришлось зарегистрировать, как изобретение в сфере общественного питания — регистрация ещё идёт…

«К стенке всех бюрократов и из КПВ их!!!» — с яростью подумал Жириновский.

Он уже не один раз пожалел, что впутался во всё это, но его слегка утешала мысль, что это нужно сделать, чтобы научиться и потом, когда придёт время, ловкими движениями рук открывать другие предприятия.

«А были бы деньги с трафика видеомагнитофонов — не было бы сейчас проблем!» — подумал Владимир. — «Просто открыли бы сеть кооперативов общепита, не на мои личные деньги!»

Воротеляк не стал брать кредит у государства, а обошёлся деньгами, выданными Жириновским — по согласованной легенде, это сбережения, накопленные членами кооператива.

Денег на всё хватило, поэтому они уже готовы открываться, хоть завтра, но, нельзя — нужно ждать, пока прокрутится бюрократическая машина.

— Уже готово? — спросил Иван, глядя на вертел, медленно совершающий свой оборот.

— Ещё нет, — покачал головой Жириновский, надрезавший мясо тесаком. — Корочка золотистая, но мясо ещё сыровато. Ждём.

В ларёк вошла Екатерина Георгиевна.

— Владимир Вольфович, я вас везде ищу! — всплеснула она руками.

— Так везде не надо было, — повернулся к ней Жириновский. — Надо было здесь, Екатерина Георгиевна! Что у вас?

— Прибыл письменный отчёт от ташкентского Дома, — сообщила ему секретарь. — Вы просили сообщить вам, как только он прибудет.

— Спасибо, — поблагодарил её Владимир. — Не уходите — у вас ведь есть пара десятков минут? Нам нужен ваш утончённый вкус и вердикт. Скоро будет готово…

Технологию приготовления турецкого дёнера он отточил дома, на самодельном гриле — Галине не понравилось, но Игорь был приятно удивлён. Но теперь гриль, можно сказать, изготовленный профессионалами, поэтому необходимо оценить качество его работы.

Жириновский принюхался к запаху. Пахнет жареным мясом и специями, без гари — это хороший знак.

В Мосгорисполкоме они зарегистрировали юрлицо «Кебаб-гриль» — вывеска уже готова, но сейчас находится в квартире Ивана.

Торговать они будут не только дёнером в лаваше, но и чебуреками, потому что существует риск маркетингового провала. Советские граждане настороженно относятся к новинкам, поэтому может сложиться так, что слишком смелый и необычный продукт вызовет отторжение.

Коммерческий провал Жириновский посчитал маловероятным, учитывая то, с каким упоением поглощали шаурму россияне — почти те же люди, что и сейчас, но просто уже не советские граждане…

Наконец, мясо прожарилось достаточно, поэтому Владимир перехватил тесак и начал срезать тонкие пласты мяса.

— Ваня, за работу! — скомандовал он.

Воротеляк коротко кивнул, развернул лаваш и начал укладывать ингредиенты.

Лук, солёный огурец, помидор, соль, болгарский перец, помидор, а также пошинкованное куриное мясо с вертела.

Заученными движениями свернув лаваш, он поместил его в прижимной электрогриль, который тоже считается изобретением и зарегистрирован соответствующим образом, и включил его.

Он засёк две минуты, выждал это время, а затем отключил электрогриль. Выложив дёнер на тарелку, он рассёк его на две части и поставил на стол.

— Быстро ты, — оценила Екатерина Георгиевна.

— Достигается упражнением, — улыбнулся Иван.

— Ха-ха-ха! — посмеялась секретарь Жириновского.

— Пробуйте, дорогая наша Екатерина Георгиевна, — попросил Владимир.

Иван взял бумажную салфетку, сложил её в два слоя и обернул в неё половину дёнера. Секретарь приняла блюдо и осторожно откусила кусочек.

— М-м-м… — протянула она. — Специй многовато…

— Так и задумано, — улыбнулся Жириновский. — А помимо этого претензии есть?

— Я не знаю, — пожала плечами Екатерина Георгиевна. — Это съедобно. И здесь есть мясо…

Она откусила и прожевала ещё один кусок. По лицу её видно, что острого протеста дёнер у неё не вызывает.

— Вы могли бы представить себе, что зайдя на ВДНХ и почувствовав голод, вы бы подошли сюда и купили это блюдо за рубль и десять копеек? — спросил у неё Владимир.

Екатерина Георгиевна задумалась.

— Дороговато, но… — произнесла она неуверенно. — Но чувствуется, что очень сытно… Да, наверное, всё-таки, да, могу себе представить.

— Ну, великолепно! — заулыбался Жириновский.

Поставки мяса согласованы — заключён договор с Красногорской птицефабрикой, по ценам существенно ниже розничных, что должно повысить рентабельность. Первую поставку птицефабрика осуществит в начале следующего месяца, а до этого времени они будут закупать мясо птицы на рынке.

— Можно есть всю жизнь, — поделился ощущениями Иван.

— И будут! — заверил его Владимир.

Не так он планировал зарабатывать первоначальный капитал, но план дал сбой и ему пришлось адаптироваться.

«До восемьдесят восьмого как-нибудь протянем, а там уже начнём раскручиваться…» — с надеждой на будущее подумал Жириновский.