Владимир, Сын Волка 2

Глава пятая. Антициклон

*Демократическая Республика Афганистан, город Кабул, улица Вазир Акбар Хан, дом 65, 12 августа 1986 года*

— А тебе самому не надоело в такие переплёты попадать? — с усмешкой спросил генерал-майор Гаськов.

— Надоело, — признался Жириновский. — Но душманы не спрашивали, хочу ли я, чтобы они сбивали вертолёт.

На этот раз обошлось без ранений, хотя уже после боя, в десантном отсеке Ми-24, он обнаружил в своём бронежилете два металлических осколка. Они застряли в слоях СВМ, в области правого бока и вполне могли бы убить его, не будь на нём бронежилета.

Но он носит бронежилет, не снимая, при любом выезде из Кабула. Несмотря на жару, дождь, снег и прочие погодные явления.

— Вертолётчики в рапортах утверждают, что ты их спас, — произнёс Константин Эдуардович. — Что ты поразил из личного оружия не менее шести душманов, а гранатами взорвал чуть ли не восьмерых.

— Болтают, — покачал головой Жириновский.

— Да, я читал твой рапорт, — улыбнулся генерал-майор. — Но выглядит, как героизм: поразил из станкового пулемёта расчёт ДШК, убив наводчика и обратив в бегство остальных членов расчёта, организовал оборону на удобной возвышенности, умело использовав рельеф для эффективного отражения атаки превосходящих по численности противников. Но важнее всего то, что ты взял командование на себя и это привело к победе над противником. За такое положено награждать.

Посчитано было, что душманы прибыли в количестве двадцати трёх человек, а по итогам боя у того безымянного всхолмья остались одиннадцать тел…

— Наверное, — равнодушно пожал плечами Владимир, а затем оскалился. — Но жизнь заставит, и не такие кульбиты исполнишь, Эдуардыч! Ха-ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — посмеялся Гаськов, но почти сразу посерьёзнел. — Тем не менее, можешь быть уверен, что ещё один орден «Красного Знамени» уже у тебя на груди. Я позабочусь, чтобы нигде не забуксовало.

— А вертолётчикам? — спросил Жириновский.

— Прямо надо за них говорить? — нахмурился генерал-майор.

— Тоже действовали геройски, — сказал Владимир.

— Ладно, — вздохнул Гаськов. — Попробую протолкнуть «Красную Звезду» каждому. Но если всё же дадут поменьше, тут уж не серчай — не я принимаю окончательное решение…

Жириновский лишь кивнул.

Вчера вечером, после того, как он «отстрелялся» с лекцией в Лашкаргахе и вернулся в Кабул на вертолёте, его накрыло откатом после перенесённого стресса. Он с трудом уснул, а утром проснулся разбитым, из-за чего чуть не поддался лени. Но приложив усилие воли, он заставил себя пойти на утреннюю пробежку и провести комплекс упражнений.

«Порядок должен соблюдаться — ради высшей цели», — подумал он.

— Отгул брать не будешь? — спросил Гаськов.

— Нет, я в порядке, — покачал головой Жириновский. — Да и как это так, Эдуардыч?! Это же будет не мне отдых, а всем этим подонкам, затаившимся в рядах доблестных афганских милиционеров! Пока я буду лежать на диване и плевать в потолок у себя в квартире, эти гнусные подонки будут строить козни и уклоняться от своевременного выявления!

Генерал-майор лишь тихо посмеялся.

— Тебе же скоро в Союз, — сказал он. — Чего ты так за афганцев переживаешь?

— Я больше не за афганцев переживаю, а за результаты своего труда, — покачал головой Владимир. — Столько сил вложено, столько слов сказано, столько дел сделано — поэтому и в Союзе буду переживать!

— Ладно, — кивнул Гаськов. — Вот побольше бы таких как ты у нас в ведомстве — может, не было бы никакой войны…

— Войны будут всегда, — с сожалением произнёс Жириновский. — Кстати, а что там с американцами? Слышал я какие-то смутные слухи об очередном охлаждении отношений — есть хоть доля правды?

— Да, слухи имеют под собой почву, — кивнул Константин Эдуардович. — Слышал о похождениях Орлова на Украине?

— Он писал, что было какое-то громкое дело, — ответил Владимир. — Маньяка, кажется…

— Да нет, — поморщился Гаськов. — Значит, не сказал. Ну и правильно. Подробностями поделиться не могу, но в одной истории, которая могла закончиться очень плохо, если бы не счастливая случайность, замешана иностранная разведка — то ли ЦРУ, то ли MI6… И там такой масштаб, Вольфыч, что могло и до мировой войны дойти…

— Прямо до настоящей? — скептически усмехнулся Жириновский.

— Тебе смешно, а я не шучу, — нахмурился генерал-майор. — Если бы случилось то, что было запланировано не без помощи иностранной разведки, это привело бы к катастрофе. И как бы отреагировало Политбюро — тут уж нельзя заранее предсказать и теперь остаётся лишь догадываться. Но меры уже принимаются, поэтому второй раз такое провернуть можно даже не пытаться. И теперь имеется международное напряжение… Вот так вот, Вольфыч…

— Вот оно как… — произнёс Владимир.

*Демократическая Республика Афганистан, город Кабул, здание ХАД, 13 августа 1986 года*

— Я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы ты, Владимир, получил орден «Саурской Революции»! — заявил генерал-полковник Ватанджар.

— Я признателен вам за столь высокую оценку, — ответил Жириновский и козырнул.

— Это героический поступок! — сказал Ватанджар и похлопал его по плечу. — Ты — истинный воин!

— Благодарю вас, — улыбнулся Владимир.

— До меня дошли новости, что этой осенью ты собираешься возвращаться в СССР, — произнёс Ватанджар.

— Да, — подтвердил Владимир.

— Что ж, это плохая новость… — покачал головой генерал-полковник. — Кто же тогда будет давать мне политические советы, когда я стану новым лидером Афганистана?

— А вопрос уже решён? — слегка удивился Жириновский.

— Меня вызывают в Москву — вылетаю в следующий понедельник, — сообщил Ватанджар. — Генерал-майор Гаськов сообщил мне, что это означает желание Политбюро поговорить со мной, чтобы убедиться окончательно. Советую тебе пересмотреть своё решение. Мы только начинаем, Владимир!

— К сожалению, вынужден отказаться, — ответил на это Жириновский. — В Союзе у меня очень важные дела и я должен быть там не позже конца осени.

Горбачёв, всё же, придерживается плана и начинает разгонять маховик «гласности». Внутри партии начались брожения, никто не понимает, что он творит, но остановить его уже нельзя — в газетах вовсю расписывают, какой Горбачёв молодой и прогрессивный, но в тех же газетах всё чаще всплывает Ельцин.

О последнем пишут, что он тоже молодой и прогрессивный, но чуть менее молодой и прогрессивный, чем Горбачёв, что частично соответствует исторической действительности.

Ельцина очень хвалят за то, что он ездит на работу на автобусах, троллейбусах и метро, с умело недосказанным «в отличие от», что он на одной волне с народом, ну и вообще — «наш человек».

Очевидно, что его продвигают, причём за дела — на посту первого секретаря Свердловского обкома он сделал много хорошего и, что самое главное, политически верного, причём именно за это его заметил ещё Андропов, желавший начать продвижение перспективного кандидата в ЦК. Но Андропов не успел, поэтому восхождение Ельцина к высшим эшелонам власти началось чуть позже, не без участия Егора Лигачёва, рекомендовавшего Ельцина Горбачёву.

Последний, только-только устроившись в кресле генсека и осознав, что ничего не понимает, воспользовался «советом предшественника», начав продвижение Ельцина, в настоящий момент находящего в статусе функционального алкоголика.[4]

— Я отношусь к этому с пониманием, — кивнул генерал-полковник. — Но раз осталось мало времени до твоего ухода из Афганистана, я ожидаю, что мы очень хорошо поработаем над МВД. Скажи мне, как, по твоему мнению, проходит реформа?

— Продвигается неплохо, но медленнее, чем в ХАД, — ответил Владимир. — Похоже, что генерал-полковник Гулябзой не совсем отчётливо понимает, что именно мы делаем…

— Что именно он не понимает? — нахмурился Ватанджар.

— Он не понимает, почему мы собираемся понизить в должности его дальнего родственника, полковника Давлета Улема Гулябзоя, — ответил Жириновский. — Полковник провалил тестирование, набрав баллы на «удовлетворительно», что подтвердилось на дополнительных испытаниях. Такие люди в центральном аппарате МВД работать не должны, поэтому мы рекомендовали перевод в провинцию, но генерал-полковник резко воспротивился и, я думаю, что вам следует ожидать жалоб на меня и своих подчинённых.

— А разве нельзя сделать исключения? — спросил директор ХАД.

— Либо делаем исключения и наблюдаем, как структура возвращается к состоянию, как при Наджибулле, либо не делаем исключений и добиваемся нужного уровня эффективности, — покачал головой Владимир. — У вас всегда есть выбор — идти вперёд или откатываться назад. Любая организация должна строиться на строгих принципах, на которых она будет строить свой успех. Любое отступление от некогда принятых принципов неизбежно влечёт разложение и упадок. От принципов отступать нельзя. Это худшее из предательств — предательство самого себя. А всякий предатель не живёт, но дожидается своей пули.

— М-хм… — хмыкнул крепко задумавшийся генерал-полковник Ватанджар.

— Продвижение родственников, друзей и членов фракции — это родо-племенной уровень мышления, — добавил Жириновский. — Вам, как будущему главе страны, нужно мыслить на системном уровне. Может показаться, что в Афганистане такого рода мышление неприменимо, но это заблуждение. ХАД разлагался из-за целой плеяды «больших исключений», допущенных Наджибуллой. ХАД был катастрофически неэффективен, если сравнивать его с КГБ. А единственное ключевое отличие ХАД от КГБ — системность. Я дал вам в руки новое ведомство, с зачатками системности, товарищ генерал-полковник. И я рекомендую вам не разрушать всё это «исключениями», а развить и усилить эту системность, которая позволит ХАД стать вашей опорой и предвестником светлого будущего Афганистана. Без исламистов, без американцев, без пакистанцев и кого-либо ещё.

Мохаммад Аслам Ватанджар посмотрел на него другим взглядом.

— Я запомню твои слова, товарищ майор, — пообещал он. — И поговорю с генерал-полковником Гулябзоем. Никаких «исключений».

*Демократическая Республика Афганистан, город Кабул, дворец Арг, 1 сентября 1986 года*

В Кабуле дети пошли в школу после летних каникул, а Жириновский пошёл во дворец Арг, чтобы получить орден «Саурской революции» себе на китель.

Награждаемых сегодня аж девятнадцать человек, среди которых есть также экипаж подполковника Сурикова.

— Поздравляю, товарищ майор! — улыбнулся генерал армии Ватанджар, новоиспечённый председатель Революционного Совета.

Только что он прикрепил к груди Жириновского орден.

— Слава Саурской революции! — гаркнул Владимир и пожал протянутую руку.

Генерал армии Ватанджар коротко кивнул и перешёл к следующему награждаемому.

Орденом «Саурской революции» награждают при присвоении высшего знака отличия — Героя ДРА. То есть, это местный аналог ордена Ленина.

«Скоро домой…» — подумал Жириновский, терпеливо ожидая завершения церемонии награждения. — «Скоро, стараниями ГоМоСека, такое начнётся…»

В газетах уже плавно подводят к тому, что надо решительно ускорять ускорение, потому что оно ускоряется недостаточно быстрыми темпами. Перестройка идёт полным ходом, но Горбачёв заявляет, что медленно, поэтому надо переходить к следующему закономерному этапу, то есть, интеграции рыночных механизмов в советскую экономику.

Естественно, в открытую такое никто не говорит, а всё подаётся как надёжный способ оживления буксующей экономики с помощью кооперативов.

Это они готовят почву к закону «Об индивидуальной трудовой деятельности», первой ласточке, знаменующей начало конца.

«Не помню точно, но принять должны ближе к концу года», — подумал Жириновский. — «А вступит в силу этот закон в следующем году, весной».

Этот закон — не то, что его интересует. Его интересует закон «О кооперации в СССР», который должен быть принят в 1988 году. Это, фактически, конец СССР и начало реализации планов Жириновского, но для того, чтобы планы осуществились, ему нужно закончить подготовительную работу.

Церемонию завершал своей торжественной речью генерал армии Ватанджар, который решил использовать её для самопиара и анонса грядущих изменений в Афганистане.

Дела-то у него идут очень неплохо: в провинции Баглан есть прогресс, достигнутый при помощи операции ОКСВА, Царандоя и правительственных войск. Последние, как всегда, чуть не запороли поставленные перед ними задачи.

53-я дивизия правительственных войск, возглавляемая местным атаманом Махно — полковником Абдул-Рашидом Дустумом, справилась со своими задачами хорошо, но вот остальные дивизии не продвинулись на намеченные рубежи и чуть не поставили под угрозу всю операцию.

Командованию 40-й армии пришлось срочно перебрасывать мотострелков вертолётами, чтобы не дать душманам отрезать батальоны Дустума, зашедшего своим рейдом на запланированную глубину, от снабжения.

Это не добавило понимания между Дустумом и другими командирами правительственных войск, поэтому в армии сейчас идут внутренние разборки.

А вот подразделения ХАД и Царандой показали себя отлично, продемонстрировав способность самостоятельно захватывать и удерживать кишлаки, а также вести встречные бои против душманов Шах Масуда.

«Ахмад слишком привык проигрывать», — подумал Жириновский. — «Потеря Панджшера сломила его, поэтому нет в нём былой воли — оно и к лучшему».

МВД ДРА, в состав которого входит Царандой, до сих пор реформируется, с эпизодическим выявлением фактов хищений, предательства и закоренелого кумовства.

Генерал-полковник Гулябзой, к его чести, перестал пытаться скрывать все эти факты и, по примеру Ватанджара, ставит себя против всех этих злоупотреблений и преступлений, но теперь ему приходится делать вид, что он всего этого раньше в упор не видел, наверное, потому что был слишком занят государственными делами. Но сейчас, как только он разглядел всё происходящее у него под носом, в нём пробудился гнев и теперь он безжалостно истребляет всех преступников, скрывавшихся в рядах МВД.

Проведение реформы ускорилось, что напрямую сказалось на эффективности действий министерства — потихоньку улучшается статистика раскрываемости преступлений, количество фиксируемых преступлений растёт, а Царандой начал действовать чуть смелее и решительнее.

На самом деле, у Царандоя и до этого дела шли неплохо — афганские внутренние войска сравнительно эффективно противодействовали душманам, что определённым образом характеризует Саида Мохаммада Гулябзоя, но почти всегда можно лучше.

Всю работу с реформой МВД сейчас делают подполковники Сафар и Хуссаини, а Жириновский участвует лишь в роли наблюдателя и советника, как и должно быть.

Без конфликтов и сопротивления реформирование не обходится, потому что у офицеров МВД есть определённое предубеждение к офицерам ХАД, но процесс идёт, благодаря поддержке Ватанджара и полной вовлечённости Гулябзоя.

Реформа должна быть завершена к весне следующего года, а затем ХАД и МВД объединят усилия и займутся реформированием Вооружённых Сил ДРА. И эта работа обещает затянуться, потому что общеизвестно, что если сравнивать с правительственными войсками, в ХАД времён Наджибуллы дела шли прямо очень хорошо, и ведомство было образцом надёжности и лояльности режиму.

Вероятно, потребуется несколько лет, прежде чем удастся превратить правительственные войска во что-то боеспособное.

Пока же, Ватанджар хочет провернуть один финт, по совету Жириновского: он расширит штат ХАД, укрупнив имеющиеся боевые подразделения, а также расширит штат Царандоя, набрав ещё больше солдат.

Для этого нужны деньги, а денег, увы, нет, поэтому их нужно попросить. И просить их он будет у Политбюро ЦК КПСС и генсека, но просто так Горбачёв денег, сверх того, что уже даёт, не даст, поэтому нужно предложить что-то взамен.

А взамен он должен предложить частичный вывод ОКСВА. Сравнительно безопасные провинции близ Кабула возьмут под свой контроль Царандой и новые полки ХАД, а ранее занимавшие их подразделения 40-й общевойсковой армии отправятся не куда-то ещё, а обратно в Союз.

Нынешняя обстановка это вполне допускает. Например, Панджшер теперь укреплён настолько, что его, теоретически, могли бы оборонять правительственные войска. Естественно, им этого никто не позволит, но ведь это вполне позволительно для Царандоя или подразделений ХАД…

Горбачёв и сам неоднократно заводил разговоры об «афганизации» Афганской войны, но ничего для этого не сделал, то есть, дальше разговоров у него дело не идёт. А раз его разглагольствования об «афганизации» имеют место, то и предложение Ватанджара должно прийтись ему по душе.

Выделять сравнительно небольшие деньги на содержание дополнительных воинских формирований ДРА будет дешевле, чем оплачивать дорогостоящее содержание подразделений 40-й армии.

Через КГБ была получена статистика: СССР тратит на содержание одного воина-интернационалиста около 23 тысяч рублей в год, тогда как ДРА тратит на годовое содержание одного солдата Царандоя около 2,5–3 тысячи рублей, а на солдата из боевого подразделения ХАД — 3–4 тысячи рублей.

По плану Ватанджара, годовые расходы на одного солдата придётся увеличить до 7,5 тысяч рублей, чтобы обеспечить нужный уровень качества и единообразия снаряжения.

Простая арифметика показывает, что на среднестатистический мотострелковый полк ОКСВА за полный год расходуются 57 500 000 рублей, а на эквивалентный по численности мотострелковый полк того же Царандоя будут расходоваться 18 750 000 рублей. Экономия будет троекратной, что просто не может не соблазнить Горбачёва, ищущего способы сэкономить хоть где-то.

Таким образом, постепенно, можно начать настоящую «афганизацию» войны, поэтапно выводя ОКСВ из Афганистана…

«И тогда не удастся провести это грандиозное событие с масштабным выводом советских войск», — подумал Жириновский, вполуха слушая речь Ватанджара.

План амбициозен, но всё зависит от исполнения.

Прошедшая войсковая операция показала, что афганцы могут воевать и самостоятельно, пусть не так качественно, как советские войска, но зато не так дорого.

Владимир злорадно улыбнулся, представив лицо Рональда Рейгана, когда он узнает, как повернулись дела в Афганистане.

«За „Циклон“ надо будет, в конце концов, отчитываться перед налогоплательщиками — это же огромные деньги, вложенные совершенно непонятно куда и не очень понятно зачем», — начал обдумывать эту ситуацию Жириновский. — «И если Афганистан устоит, то это будет пятно позора на США, пытавшихся устроить СССР свой Вьетнам, а получивших только усугубление дефицита бюджета».

Наконец, торжественное мероприятие завершилось и Жириновский, попрощавшись со знакомыми офицерами, направился к выходу.

Ему осталось здесь совсем недолго, поэтому своё второе «Красное Знамя» он получит уже в Союзе.

Гаськов сделал, как обещал — повлиял на командование 40-й армии и Жириновского подали на орден «Красного Знамени». За вертолётчиков он тоже поговорил и те тоже, скорее всего, получат свои награды.

Выйдя из дворца, Жириновский прошёл к курилке.

Сев на лавку, он закурил и посмотрел на новенький орден.

«Красивый, подонок…» — подумал Владимир и довольно улыбнулся.

— Ну, как ты, товарищ майор? — вошёл в курилку генерал-лейтенант Родионов.

Жириновский вскочил с лавки и исполнил воинское приветствие.

— Вольно, — улыбнулся Игорь Николаевич и достал из внутреннего кармана кителя портсигар. — Садись.

Владимир сел на лавку.

— Ты же скоро домой? — спросил командующий 40-й ОА.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — ответил Жириновский.

— В Москве живёшь? — уточнил Родионов.

— Да, — кивнул Владимир.

— И, как говорят, ты там по линии КГБ будешь дом воинов-интернационалистов открывать? — продолжил опрос генерал-лейтенант.

— Буду, — подтвердил Жириновский. — Так запланировано.

На месте уже трудятся гражданские специалисты — сначала устроились сами, а затем начали организацию работы.

— Я как-нибудь загляну туда, — улыбнулся Игорь Николаевич. — Тоже ведь имею право?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — улыбнулся Жириновский в ответ. — Как окончательно наладим работу, пригласим вас на торжественное открытие.

Родионов удовлетворённо кивнул.

— Знаешь, что? — спросил он, после недолгой паузы. — Ты проявил себя геройски, троих лётчиков спас — думаю, маловато тебе за такое только «Красное Знамя». Жди внеочередное звание — домой уедешь подполковником.

Пожалуй, это самое важное, что он сделал в том бою — лётчики очень ценятся, так как обходятся государству кратно дороже, чем иные офицеры. И готовятся они дольше, поэтому их стараются беречь.

А в том бою, по всем предпосылкам, их должны были либо убить, либо взять в плен.

— Служу Советскому Союзу! — снова вскочил и выполнил воинское приветствие Жириновский.

— Да садись ты, — попросил генерал-лейтенант. — Не за просто так это, а за заслуги. Ты и по замполитской части отлично работаешь, и в бою не теряешься — заслужил. И у комитетчиков на особом счету. И Ватанджар тебя так хвалит и просит уговорить оставить ещё на год…

— Спасибо, — поблагодарил его Владимир. — Но остаться не могу — надо поднимать дом воинов-интернационалистов.

— Понимаю, — кивнул Игорь Николаевич, закуривая сигарету. — Так, всё-таки, расскажи-ка мне, как ты видишь дальнейшее развитие робототехники? Я видел запись одной твоей лекции, где ты про боевых роботов обмолвился…

Орден Саурской революции: