Владимир, Сын Волка 2

Глава пятнадцатая. Эскалация

*СССР, Московская область, город Москва, Дом воинов-интернационалистов, 9 января 1988 года*

«Всё, теперь мы очень близко к следующему этапу», — подумал Жириновский, слушающий радио. — «Но что-то идёт не так, как должно».

Ставить в кабинет телевизор он посчитал слишком кричащим проявлением роскоши, поэтому ограничился радио. Оно бурчит себе тихо, пока он работает, не просит кушать и не отвлекает.

Но сегодня по радио передают сведения о росте международной напряжённости. Рональд Рейган, внезапно почти для всех, начал публично осуждать Саддама Хуссейна за факт геноцида курдского населения.

Диктор едким тоном отметил, что президент Рейган ничего не замечал с апреля 1987 года, но сейчас вдруг обратил внимание и с удивлением для себя узнал, что иракская армия, оказывается, уже давно истребляет десятки тысяч мирных курдов химическим оружием и заселяет их жилища арабами.

«Типичный Рейган, типичный американский президент», — подумал Жириновский. — «Но это политика».

Эти сведения хорошо согласовались с тем, что говорил генерал-майор Гаськов — ради оправдания средств, вложенных в операцию «Циклон», американцы готовы серьёзно ослабить Хуссейна, чтобы договориться с аятоллой Хомейни, который, видимо, уже переосмыслил концепцию «большого сатаны и меньшего сатаны». Наверняка, теперь СССР станет новым «большим сатаной», а США сменят его на посту «меньшего сатаны».

По логике Хомейни, «большого сатану» нужно ненавидеть и ждать его злокозненных действий, а с «меньшим сатаной», при благоприятной ситуации, можно и нужно ограниченно взаимодействовать, для собственной выгоды, но если подвернётся случай, то давить без пощады.

И теперь Иран рискует стать источником больших проблем для СССР, потому что его территория — это не только отличный плацдарм для атаки в Среднюю Азию, но и расширение плацдарма для атаки на Кавказ.

Хомейни далеко не дурак — он не пойдёт на такое, но возможность есть, а политика — это искусство возможного.

«Фон Бисмарк всё ещё бывает актуален», — подумал Жириновский. — «Иногда».

К сожалению, или к счастью, к концу XX-го века, политика стала более точной наукой.

Общественное мнение превратилось в ресурс, государственные институты стали кратно более гибкими, стало можно создавать кризисы искусственно, мир стал меньше, а инструментов для манипулирования им стало больше — это изменило глобальную политику, но современное общество всё ещё живёт так, будто на дворе эпоха Священного союза.

Однако место случаю есть и всегда будет — несмотря на осознанные усилия политиков всех стран нивелировать его влияние.

Иран — это свидетельство того, что невозможно предусмотреть всё.

Исламская революция стала полной неожиданностью и стратегической катастрофой как для США, так и для СССР — естественным было желание уничтожить этот не спрогнозированный артефакт как можно скорее, для чего был использован Ирак.

И теперь этот «случай» создал новую возможность, которая способна помочь в устранении последствий другого провала.

Обдумав это, Жириновский вынужден был признать для себя, что политика Рейгана отличается поразительной рациональностью, но с сильным влиянием сиюминутности.

Абсолютное и презрительное наплевательство на идеологию, безоглядное следование лишь собственным интересам и решению сиюминутных задач — вот она, реальная политика: аморальная, бесстыжая, бессердечная, но рациональная.

Решая краткосрочные проблемы, США закладывают бомбу под собственный фундамент, ведь история показывает: вечных империй не бывает, и рано или поздно наступает момент, когда добрая репутация оказывается последним спасением на пике политической или экономической слабости.

Так Российская Федерация на протяжении всей своей истории использовала наработанную СССР репутацию, конвертируя её в политические и экономические преференции. Отношения с Индией, Вьетнамом, Кубой, Алжиром, Египтом, Сирией и Анголой были использованы на сто процентов — правда, для целей, прямо противоположных тем, ради которых СССР эти связи создавал.

Репутация — это тоже капитал. Только не денежный, а исторический. И когда иссякает всё остальное, остаётся только он.

«С таким подходом, как у США, нормальную школу не построишь и её работу толково не наладишь», — пришёл Жириновский к выводу. — «Надо же думать, что будет через пять, десять, двадцать лет…»

Но они не думают.

США поддержали душманов — родилась «Аль-Каида».

США разрушили Ирак и Ливию — миллионы беженцев, ставших проблемой стратегического масштаба.

США открыли рынок и технологии КНР, против СССР — в конце концов, КНР стала их главным соперником.

Каждое это действие решало сиюминутную задачу и приносило политические очки, экономическую выгоду и славу организаторам, но создавало фундаментальные проблемы, одна крупнее другой.

Жириновский умозрительно примерил этот подход на то же управление обычной общеобразовательной школой и быстро понял, что у Директора бы всё сломалось в первые пять лет его карьеры.

Были возможности добиться чего-то здесь и сейчас, наплевав на некоторые отдалённые последствия, но он никогда так не делал — его подход был стратегическим. Чего-то недополучить сейчас, зато выиграть в долгую, где-то не добиться чего-то, зато не пострадать от непредвиденных последствий.

Директор строго следовал выработанной для себя парадигме, поэтому обеспечил себе очень успешную карьеру, которая становилась тем успешнее, чем больше проходило времени.

Но вмешался… случай.

«Нужно следить за тем, что происходит между США и Ираном», — решил для себя Жириновский. — «А пока — работать, как папа Карло».

*СССР, Московская область, город Москва, Смоленская площадь, 10 марта 1988 года*

— Нехорошо получилось, — заключил Орлов.

— А мне кажется, что нормально, — не согласился с ним Жириновский.

Позавчера состоялся захват семьи Овечкиных, попытавшихся угнать Ту-154 — Орлов провёл целую специальную операцию, чтобы безопасно захватить «Семерых Симеонов».

Чтобы не было неоднозначности, Геннадий решил брать их в самолёте, для чего всех пассажиров и экипаж заменили оперативниками КГБ.

Когда Овечкины начали извлекать оружие из контрабаса, их обезвредили и не позволили совершить самоубийство.

Орлов гарантированно получит генерал-майора и орден «Ленина» — уже обещаны генералом армии Чебриковым.

Жириновский помнил только факт, что Овечкины совершат попытку захвата самолёта, с целью улететь в Лондон, 8 марта 88-го года — в прошлой жизни Директора это было очень громкое событие, которое оставило на нём свой эмоциональный отпечаток.

Он не помнил очень многого — случаются железнодорожные и авиационные катастрофы, но они не очень хорошо откладывались в памяти Директора, поэтому Жириновский не знал ни примерных дат, ни подробностей.

Раньше в газетах очень редко сообщали сведения о произошедших катастрофах, но сейчас осторожно публикуют. Без особых подробностей, без количества жертв, просто о фактах. И некоторые из этих фактов оказывались знакомы Жириновскому, из-за чего ему становилось плохо — это было в его голове, но он не смог вспомнить…

В конце концов, он заставил себя считать, что с этим ничего не поделать. Память несовершенна, со временем воспоминания искажаются или утрачиваются, поэтому можно винить себя в том, что ты чего-то не помнишь, но толку от этого почти никакого.

Люди будут умирать, но всех не спасти.

— Всё-таки, надо было брать их при подготовке, — произнёс Орлов. — А так, получился фейерверк, с помпой, апломбом и чуть ли не с транспарантами… Зрелищно слишком получилось, на мой взгляд.

— Это было нужно сделать именно так, — покачал головой Жириновский. — И подумай вот о чём — должна была погибнуть стюардесса. Её бы застрелили. Также погибло бы несколько пассажиров, а ещё около двух десятков человек получили бы ранения. А благодаря твоим действиям всё обошлось парой синяков и ссадин, и то, только у угонщиков. Ну и помни, что ты теперь в высшем эшелоне. В самом его низу, но до вершины осталось очень мало ступенек.

— Нет, мне приятно, что удалось спасти людей, — улыбнулся Геннадий. — Да и то, что генерал-майора дадут — это тоже меня радует. Но героизм не истинный, сам понимаешь…

— Хотел бы, чтобы об этом никто не узнал? — спросил Владимир с усмешкой.

— Нет, конечно! — ответил Орлов. — Пусть знают и делают выводы, ха-ха-ха!

— Теперь ты окончательно человек Чебрикова, — произнёс Жириновский.

— Это понятно всем почти с самого моего назначения начальником следаков, — улыбнулся Орлов. — О, а вот этого заведения я раньше не видел! Ваше?

Жириновский рассмотрел кафе «Крем-брюле». Это новое кафе, кооперативное.

— Наше, — кивнул он.

— В Москве я был почти в каждом районе, — поделился Геннадий. — И везде я видел заведения, от которых прямо разит Жириновским…

— Ну, тут уж… — развёл Владимир руками.

Москва «захвачена» им почти полностью. Работать приходилось быстро, на ходу перетасовывая персонал и решая шквал проблем, возникающих в ходе такой очень непростой деятельности, как малый бизнес.

Но для него это определение «малый» номинально, потому что его организация давно уже пересекла рубеж крупного бизнеса.

Правда, в СССР сейчас нет ни «малого», ни «среднего», ни «крупного», ни «бизнеса» — есть только разрешённое частное предпринимательство.

По всему городу действуют около 4000 кооперативов общественного питания, подчиняющихся «Госплану» Жириновского. Этого слишком мало, чтобы на что-то существенно влиять, но каждый день открываются десятки новых кооперативов, ведь набор подходящих кадров поставлен на поток. Ветераны-афганцы, ветераны КГБ и талантливые гражданские, прошедшие проверки — они проходят по метафорической конвейерной ленте, которая включает всестороннюю проверку и тщательное обучение, после чего из них формируются команды.

Команды проверяют в действующих кооперативах, что называется стажировкой, а затем, когда все испытания успешно пройдены, направляют открывать новый кооператив, для которого, к тому моменту, всё уже готово — нужно просто заступить и начать делать деньги для организации.

Жириновский строго соблюдает правила и не лезет в незаконную сферу, то есть, ограничивается общепитом.

«Цеховиков»[12] уже почти перестали трогать, потому что в воздухе уже пахнет легализацией частного производства, но если очень надо, то тронут любого, потому что законодательная база это легко позволяет.

А Владимир и так очень сильно рискует, управляя подпольной организацией, которая до сих пор жива только благодаря Чебрикову, который регулярно получает отчёты о деятельности и держит руки на шее Жириновского.

Деньги председателя КГБ не интересуют, но ему интересно, во что это всё выльется и как этим распорядится Жириновский. Уж он-то понимает, что грядёт что-то нехорошее, а Владимир заверяет его, что знает, как смягчить последствия. И доверие Чебрикова — это смесь из выдающихся заслуг, харизмы и уверенности Жириновского. Наверное, если спросить Виктора Михайловича, он и сам не сможет дать внятный ответ, почему доверился Владимиру…

— Сколько городов ты уже охватил? — поинтересовался Геннадий. — Весь Союз уже, небось?

— Ну… — задумался Жириновский. — Это надо документы поднимать, чтобы озвучить весь список городов…

— В Горьком есть? — спросил Орлов.

— Около восьмидесяти кооперативов, — кивнул Владимир.

— А в Риге? — задал Геннадий следующий вопрос.

— Если верно помню, то не меньше двадцати, — ответил Жириновский.

— Ты их даже не считаешь, что ли? — нахмурился Орлов.

— Сложно, — покачал головой Жириновский. — Но есть ответственные люди, которые считают и точно знают, сколько и где.

— Таллин? — спросил Орлов.

— Пятнадцать-двадцать, — улыбнулся Владимир. — В Алма-Ате — не меньше сорока, в Казани — восемьдесят-девяносто, в Душанбе — сорок-пятьдесят, в Ашхабаде — тридцать-сорок, в Минске — сорок-пятьдесят, в Киеве — восемьдесят с лишним, в Вильнюсе — тридцать-сорок, Харьков — не меньше двадцати…

И эта статистика становится всё менее и менее актуальной с каждым днём. Открываются всё новые и новые кооперативы, а «Госплан» Жириновского ставит их на снабжение и координирует действия.

На местах кооператоры, конечно, определяются с действиями сами, от них зависит, будет ли успешным предприятие, но организация подстрахует, если случится провал.

Никто не остаётся без средств к существованию в случае разорения кооператива, но за эту безопасность и радикальное упрощение логистики нужно платить отчисления в бюджет организации.

Бывают эпизоды, когда некоторые кооператоры слишком верят в себя и уходят, чтобы открыть свой кооператив, причём некоторые до сих пор не разорились, хотя это временное явление.

Когда настанет час, Организация начнёт агрессивную экспансию, которая сломает шею любому самостоятельному предпринимательству.

Останется только Организация и кооперативы, специализирующиеся на обнале. Но и последним, в такой ситуации, получится прожить не очень долго.

— Я понял тебя, можешь не продолжать перечисление, — кивнул Геннадий. — И всё это работает из одного центра?

— Ну, да, — подтвердил Жириновский. — Думаешь, дадут генерал-лейтенанта, если раскроешь такую огромную сеть?

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Орлов. — Нет, конечно! За такое Чебриков отправит меня в Заполярье, в звании генерал-полковника, командовать отдельным парашютно-десантным батальоном белых медведей… Но как-то тревожно мне от масштабов — а что, если ты утратишь контроль над этим?

— Не утрачу, если будет поддержка, — улыбнулся Жириновский. — У меня всё держится только на том, что есть прикрытие с вашей стороны.

— Если всё будет так, как ты говоришь… — начал Орлов.

— КОГДА всё будет, как я говорю, — поправил его Владимир.

— Ладно, когда всё будет, как ты говоришь, — не стал спорить Геннадий. — Что будешь делать, когда добьёшься поставленных целей?

— Об этом нужно думать чуть позже, — покачал головой Жириновский. — Сейчас слишком рано — сперва нужно достичь целей, а дальше всё само станет ясно.

— Зайдём? — спросил Орлов, посмотрев на вывеску «Крем-брюле».

— А чего нет? — улыбнулся Жириновский, а затем посмотрел на часы. — До конца обеда сорок минут — успеваем.

*СССР, Московская область, город Москва, площадь Дзержинского, 20 апреля 1988 года*

— Ну, можно поздравлять? — спросил Жириновский.

— Да, можешь, — улыбнулся Константин Эдуардович.

— Поздравляю, товарищ генерал-лейтенант! — шутливо козырнул ему Владимир.

— Ох, спасибо, спасибо… — приложил руку к сердцу Гаськов.

— Чем теперь будешь заниматься? — поинтересовался Жириновский.

— Несколько месяцев здесь, а затем поеду в Берлин, — ответил генерал-лейтенант. — Меня ставят на западное направление, с особым вниманием на ГДР. Виктор Михайлович обеспокоен тем, что там происходит и считает, что на местах упускают контроль над ситуацией. Передо мной поставили задачу разобраться в местной обстановке, а если потребуется, помочь Штази восстановить полный контроль и нейтрализовать оппозицию. Садись в машину — прокатимся.

Владимир кивнул и сел в чёрную Волгу.

Константин Эдуардович сел за руль и завёл двигатель.

— По выступлениям Горбачёва у меня сложилось впечатление, будто ему плевать, что будет с ГДР, — поделился Жириновский мнением.

— Да, ему плевать, — согласился Гаськов и нажал на газ. — Но Чебрикову не всё равно, поэтому он отправляет меня, как самого надёжного специалиста.

— Оппозиции там, наверное, навалом… — произнёс Владимир.

— Навалом, — кивнул генерал-лейтенант. — Но я разберусь с ней — Михайлович приказал не разводить церемонии и действовать решительно.

— А Горбачёв не возмутится? — нахмурился Жириновский.

— Ты просто не знаешь, что сейчас творится в мире, — усмехнулся Гаськов. — США официально прекратили поддержку Ирака и начали, неофициально, поддержку Ирана. Горбачёв очень недоволен, как и Политбюро. В Афганистан снова начали поступать оружие, боеприпасы и душманы — по всей протяжённости афганско-иранской границы идут бои.

— Так быстро? — удивился Владимир.

— Есть подозрение, что аятолла дал американцам согласие почти сразу, а дальше они ломали комедию с бурными подковёрными переговорами, — ответил на это генерал-лейтенант. — Всё это время шла подготовка коммуникаций, велись переговоры с кочевыми племенами на востоке Ирана, а также осуществлялась переброска засидевшихся в Пакистане душманов на запад.

— И как обстановка? — спросил Жириновский.

— Мы тоже всё это время не в потолок плевали, поэтому на западе Афгана сейчас находятся самые опытные подразделения ХАД и Царандоя, — улыбнулся Гаськов. — Душманы почти не могут продвинуться дальше, хотя очень пытаются и совсем не жалеют людей. В настоящий момент, потеряно около двадцати кишлаков в провинции Герат, а также город Зарандж и не менее десяти кишлаков в провинции Нимрод. Чебриков не хотел забирать меня, но, видимо, посчитал, что Германия, всё же, важнее.

Если несмотря на заблаговременную подготовку, всё равно были потеряны пограничные населённые пункты, то это свидетельствует о том, что душманы подготовились лучше.

— Атакуют все накопленные за время простоя душманы? — уточнил Жириновский.

— Да, — кивнул Константин Эдуардович. — Там уже не партизанщина, а полноценное наступление — у них даже техника есть — преимущественно иранская и пакистанская, считай, что американская. Сообщают, что видели вертолёты и несколько иранских самолётов. ЦРУ поставило на это всё — если Ватанджар сумеет отразить наступление, то «Циклону» придёт конец…

И всё это из страха стать крайним. Кто-то из задействованных служащих должен был дать подробные и убедительные ответы на серию вопросов о том, куда ушли миллиарды долларов, выделенные на операцию «Циклон», и какие достигнуты результаты.

Если бы они просто признали провал, полетели бы высокопоставленные головы — в этом отношении в США всё устроено не хуже, чем в СССР, а местами даже лучше.

Но сотрудничество с Ираном — это неоднозначное решение, потому что «весь цивилизованный мир», включая «нецивилизованный» СССР, с 1980-го года находится на стороне Ирака, старательно закрывает глаза на военные преступления и крайне сомнительную внутреннюю политику Саддама Хуссейна. Тяжело резко перестроиться на прямо противоположную позицию.

— То есть, они теперь поддерживают Иран? — уточнил Жириновский.

— Официально — нет, — покачал головой Константин Эдуардович. — По официальной версии, американцы просто абстрагировались от этого конфликта, якобы заняв нейтралитет. Но по свежим сводкам уже видно, что армия Хуссейна сильно страдает от нехватки американских разведданных. Перелома в войне ещё не произошло и вряд ли он произойдёт, потому что обе стороны слишком ослаблены — на это и был расчёт Рейгана.

— Но поставки в Иран уже идут? — спросил Владимир.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Гаськов. — Абсолютно неофициально, так аккуратно и тихо, что у нас до сих пор нет весомых доказательств, но мы можем видеть это по результату. Бронетехнику для душманов они купили на месте и привезли из Пакистана, а оружие завозят китайское.

— Одним миром мазаны, подонки… — с ненавистью процедил Жириновский.

Подобный прецедент был — «Иран-контрас», случившийся не так давно.

В США действует эмбарго на поставки вооружений в Иран, но ЦРУ было очень надо финансировать никарагуанских повстанцев-контрас, поэтому оно продавало оружие Ирану, а вырученные с этого деньги передавались контрас, которые сражались против никарагуанских властей.

Был громкий скандал, назначили крайних из рядов ЦРУ и Министерства Обороны США, ну и все уже успокоились, хотя времени прошло очень мало — в США очень хорошо умеют манипулировать общественным мнением.

Судебные процессы ещё идут, там очень много обвиняемых из армии и ЦРУ, включая целого министра обороны и начальника отдела тайных операций ЦРУ, но они уже не в центре внимания, потому что для общественности есть более интересные объекты для наблюдения и проявления обеспокоенности с озабоченностью.

— Американцы старательно открещиваются от поддержки Ирана, а у нас нет доказательств — это провал отдела по Ирану, — добавил генерал-лейтенант. — Ситуация складывается неоднозначной, потому что это второй фронт. На юге ведь тоже ничего не закончилось, Вольфыч — Ватанджар теперь воюет на два фронта.

— А Горбачёв? — спросил Владимир.

— А что Горбачёв? — нахмурился Гаськов. — Он же пытался дружить с американцами, но они, на глазах у всего мира, бросили ему в лицо дерьмом. Политбюро в ярости — даже горбачёвский холуй отошёл на второй план и его песочат без прошлого энтузиазма.

Это он о Ельцине, которого, действительно, стали заметно меньше третировать в СМИ и на партийных заседаниях. А ведь это было главное развлечение членов КПСС с конца прошлого года…

Договор о ракетах средней и малой дальности, предложенный Горбачёвым в рамках мирных инициатив, до сих пор не подписан — и там, как я понял, теперь медлит советская сторона, а не американская. Сначала Рейган артачился, о чём охотно писали советские СМИ, а теперь Горбачёв замедляет процесс, потому что доверия больше нет.

Вновь растёт мировая напряжённость и Жириновский видел в этом свою вину. Дай он Афганистану умереть, американцы бы получили, что хотели и ненадолго успокоились. Очень ненадолго.

«А где-то под ковром продолжает копошиться группировка номенклатурщиков, готовящая страну к переходу к ССГ…» — обеспокоенно подумал Владимир, глядя в дверное окно Волги. — «Что же я заварил?..»