Владимир, Сын Волка 2

Глава третья. Будущее, полное мрака и неизвестности

*Демократическая Республика Афганистан, провинция Баглан, город Пули-Хумри, 9 июня 1986 года*

— Задавай свой вопрос, товарищ капитан, — разрешил Жириновский.

Он читает лекцию перед личным составом 395-го мотострелкового полка 201-й мотострелковой дивизии.

— А почему эти вот роботы будущего должны уничтожить капитализм? — спросил офицер.

Жириновский улыбнулся.

Он решил зачитать сегодня какую-нибудь необычную тему, поэтому выбрал ту, которая была навеяна ему просмотром «Терминатора» Джеймса Кэмерона.

— Объясняю! — Владимир поднял руку в останавливающем жесте. — Мы же не будем спорить, что все здесь присутствующие читали «Капитал» Карла Маркса?

Естественно, никто не стал с этим спорить.

— А что мы все хорошо знаем из «Капитала»? — спросил загадочно улыбнувшийся Жириновский. — А то, что имеется неуклонная тенденция к падению нормы прибыли, то есть, тенденция увеличения доли постоянного капитала по отношению к переменному капиталу. И я даже не сомневаюсь, что все здесь присутствующие прекрасно понимают, что постоянный капитал — это часть авансированного капитала, вложенная в средства производства, то есть, здания, станки, сырьё и иные материалы, а переменный капитал — это та часть авансированного капитала, затрачиваемая на зарплаты рабочим и, собственно, создающая прибавочную стоимость!

Офицеры с переднего ряда покивали с умным видом.

— Как очевидно для всех здесь присутствующих, из средств производства новый капитал не создать, поэтому обязательно нужны рабочие, — продолжил Владимир. — Рабочие — они же, с точки зрения буржуя, будто бы на деревьях растут! То есть, он не рожает их лично, не вкладывает деньги в их воспитание, не кормит, не поит, а просто принимает на работу, когда они достигнут подходящего возраста! А вот когда рабочий вырос, то уже можно назначить ему почти произвольную зарплату, как правило, более низкую, чем стоит производимый этим рабочим продукт! Да-да, вы всё верно поняли, товарищи — это и есть прибавочная стоимость! Рабочий бесплатный, а средства производства платные, поэтому единственный надёжный способ извлечь реальную прибыль — недоплачивать рабочему! Станку-то недоплачивать не получится, потому что он уже стоил денег и больше денег не требует!

Он сделал короткую паузу на глоток воды из стакана.

— А теперь к гипотетическим роботам будущего! — заявил он. — Вот предположим, что лет через 40–50 появятся человекоподобные роботы, которые будут способны заменять, например, низкоквалифицированных рабочих — принеси, подай, подмети, перетащи, помой. Таких роботов, естественно, захочет поскорее внедрить у себя любой буржуй, потому что конкуренты-то уже в очередь выстроились перед этой фабрикой роботов! Предположим, что средняя зарплата в условных США, у рабочих низкоквалифицированного труда будет 35 000 долларов в год, а робот, способный их заменить, будет стоить 60 000 долларов. Кому-то может показаться, что это невыгодно, но это очень выгодно! С учётом электроэнергии и амортизации, такой робот окупит себя за неполные два года, да пусть три! А ещё он сможет работать 24 часа в сутки и 7 дней в неделю, без праздников, выходных, трудовых кодексов, любви, чести и достоинства!

Жириновский вновь приложился к стакану, а затем наполнил его из графина.

— К-хм, — кашлянул он. — Но у такого робота есть одна проблема — он, по сути своей, средство производства, то есть, постоянный капитал! Почему?

Он оглядел всех присутствующих требовательным взглядом.

Тот же капитан поднял руку.

— Да, товарищ капитан! — кивнул ему Жириновский.

— Потому что у него есть стоимость? — предположил капитан.

— Именно! — улыбнулся Владимир. — До поры до времени, эти роботы будут давать прирост производительности, все буржуи будут радоваться растущей прибыли, но затем экономический ландшафт преобразуется под давлением изменений и роботы станут данностью, доступной почти всем буржуям. Произойдёт как с первыми станками — поначалу, самые быстрые и ловкие буржуи радовались сверхприбылям, а затем эти станки стали новым стандартом и появились у всех, а норма прибыли начала неуклонно падать. Роботы тут принципиально ничем не отличаются и будут катастрофически снижать норму прибыли буржуев и иной сволочи…

— А почему? — поднял руку полковник Шеховцов, командир 201-й мотострелковой дивизии. — Почему именно эти гипотетические роботы будут понижать норму прибыли?

И снова Жириновский с удовлетворением отметил про себя почти полную вовлечённость аудитории в его лекцию — слушают все, без исключения.

— А потому, товарищ полковник, что это не живой человек, — ответил Владимир. — Он не на дереве вырос, его кто-то произвёл, у него есть стоимость, но не это главная проблема. Главная проблема в том, что в отличие от живого рабочего, робот, если предположить, что у него будет конечная смена, прерываемая, например, на подзарядку встроенных батарей, не пойдёт в пивную и не закажет себе пива с воблой. Он не вернётся домой, не даст деньги жене на какие-то надобности, потому что у него не будет ни дома, ни денег, ни жены! Он не купит медицинскую страховку, не заболеет, чтобы оплатить ею услуги врачей, дети его, по причине их отсутствия, не будут просить у него денег на сладости, машину себе он не купит и по ресторанам на ней ездить не будет. Он вообще ничего не будет делать, кроме как работать и прерываться на зарядку батарей! А все действия, которые я перечислил — это двигатели рыночной экономики! В конце концов, кто будет покупать товар, произведённый роботом, если везде будут работать роботы?! А?!

Но ни у кого из присутствующих не нашлось ответа.

— Тем не менее, сам Карл Маркс отмечал контртенденции, — продолжил Жириновский. — Первая контртенденция — удешевление стоимости этих гипотетических роботов. Первые станки стоили целые состояния, но затем они становились всё дешевле и дешевле, что делало их доступными всё большему и большему количеству буржуев, сколотивших себе первоначальный капитал! Но это конечный процесс — ниже нуля стоимость товара упасть не может! И всё же, противоречия между тенденциями и контртенденциями происходят в динамике, поэтому процесс этот может длиться очень долго — всё сложнее, чем кажется, но мы не будем на этом останавливаться. У вас нет возражений, товарищи?

— Продолжайте, товарищ майор, — улыбнулся полковник Шеховцов.

Перед Жириновским стоит оператор с видеокамерой — решено записывать его выступления. Всё-таки, это весьма оригинальная подача марксистской теории, с одарённым и харизматичным оратором, поэтому политуправление 40-й армии решило всё записать и потом показывать в гарнизонах, до которых не сможет доехать Жириновский.

— Существуют контртенденции, приведённые Марксом, помимо той, которую я уже озвучил, — продолжил Владимир. — Первая — повышение степени эксплуатации труда! В условиях гипотетической тотальной роботизации, к которой неизбежно придут поганые буржуи, в своей жажде сиюминутной наживы, эксплуатировать будет некого — роботы и так будут выкладываться на максимум заложенных в них возможностей. Вторая — снижение заработной платы ниже стоимости рабочей силы! Тут происходит парадокс: если роботизация приведёт к критическому снижению количества рабочих мест для людей, то снижение зарплат теряет всяческий смысл, потому что некому платить. Третья — относительное перенаселение! Маркс назвал это резервной армией труда, которая подавляет рост зарплат и усиливает эксплуатацию. В случае с роботами — а кого эксплуатировать?! Исходя из этого, можно сделать вывод, что роботизация лишь усилит внутренние противоречия капитализма, уничтожив целых три контртенденции за раз! Но и это ещё не всё!

Он прервался, чтобы вытереть носовым платком пот со лба.

— Есть ещё две контртенденции — внешняя торговля и увеличение акционерного капитала, — продолжил он. — В случае первой, экспорт капитала в менее развитые регионы позволяет получать сверхприбыли за счёт дешёвого сырья, труда и рынков сбыта, а импорт дешёвых товаров также снижает затраты на постоянный капитал внутри страны, отсрочивая падение нормы прибыли. Но эти времена, как мы видим, постепенно уходят! Капиталистический мир глобализуется и уже не совсем понятно, кого надо угнетать и колонизировать, чтобы извлекать сверхприбыли! А во втором случае, попомните мои слова — все эти фондовые пузыри уже лопались и продолжат лопаться с завидной стабильностью! Это тоже не бесконечно долгий процесс, который можно довести до крайности!

Один из офицеров, майор с первого ряда, поднял руку.

— Да, задавайте вопрос, — кивнул Владимир.

— Получается, что нужно просто дождаться, пока настанет роботизация? — спросил майор.

— Никак нет, товарищ майор! — отрезал Жириновский. — Есть шестая контртенденция, приведённая самим Владимиром Ильичом Лениным, которая всем нам хорошо известна — война! Глобальная война за переделы рынков и перераспределение ресурсов — вот универсальный рецепт эти кровожадных подонков, мерзавцев и крохоборов! Война позволяет обнулить все счета и вновь повысить норму прибыли, что способно отсрочить коллапс всей их системы! Капиталистические страны, несмотря на то, что совершенно не умеют этого делать, очень обожают воевать! И чем масштабнее война, тем больше она им нравится!

— Так что же тогда делать? — спросил полковник Шеховцов.

— Продолжать классовую борьбу! — ответил Жириновский. — Сами буржуи власть не отдадут и, гипотетически, пустят в ход бездушных роботов, если потребуется! И этих боевых роботов, которых, несомненно, разработают даже раньше, чем роботов-рабочих, не удастся разагитировать обратить своё оружие в сторону угнетателей! У них будут заложенные в них программы и алгоритмы, которые будут глухи к словам! Это не солдаты, а средства войны! Фантастика, скажете вы, а я скажу, что это будущее! Принципиальных ограничений для создания человекоподобных и иных роботов, товарищи, не имеется — спросите профильных учёных! Есть ограничения в вычислительных мощностях, алгоритмах и прочих нюансах, но все они являются преодолимыми, в будущем! Нет там никаких «ЕСЛИ мы придумаем, как решить такую-то проблему», а есть только «КОГДА мы придумаем, как решить такую-то проблему»! У меня всё, товарищи!

Все присутствующие стихийно начали аплодировать, даже оператор от политуправления.

«Блестящее завершение лекции», — похвалил себя Жириновский, признательно кивая аудитории. — «Не хватает только восторженных поклонниц, которые выбегут ко мне с цветами, как к Баскову!»

Когда аплодисменты смолкли, он покинул кафедру и вернулся на своё место в первом ряду.

Следующим выступил полковник Шеховцов, поблагодаривший Жириновского за содержательную и интересную лекцию, а также прочитавший короткую речь на тему важности идеологической подкованности и крепости боевого духа — он перевёл всё к тому, что здесь, в Афганистане, идёт война против капиталистического мира, поэтому всегда нужно помнить, ради чего мы все сражаемся.

На этом лекция, лишь чудом не превратившаяся в спонтанный митинг, закончилась, поэтому Жириновский, перекинувшись несколькими тёплыми словами с командующим составом дивизии, вышел из актового зала и направился к УАЗ-469, возле которого его дожидался специально выделенный шофёр.

Несмотря на то, что рациональное зерно в учении Маркса и Ленина он видит, оно есть, и многое для него объясняет, марксистом-ленинистом Владимир себя не считает.

Нет, напоказ — разумеется, а вот внутри — нет.

Спасать СССР не просто не видится ему возможным по объективным причинам, но у него нет особого желания это делать, ведь в том формате, в котором Союз существует сейчас, ему не выжить.

Неистребимая номенклатура взяла курс на развал страны, поэтому попытки остановить этот процесс будут значить попытку бороться против ЦК КПСС, а это значит, что бороться придётся с КГБ, МВД и Советской Армией. А Жириновский не настолько уверен в себе, чтобы бороться даже против одной из этих организаций…

«Ну и жара…» — подумал он, садясь в машину.

— Куда едем, товарищ майор? — спросил шофёр, ефрейтор Гусев.

— В ХАД, — ответил Владимир.

Истинная цель прибытия Жириновского в этот город — это провинциальное управление ХАД, в котором неожиданно проявились организационные проблемы.

Это уже реформированное управление, с полностью новым кадровым составом, поэтому Владимиру искренне непонятно, что может быть не так — начальник выбран по критерию сочетания высоких когнитивных способностей и лидерских качеств, что встречается в одном человеке не сказать, чтобы часто.

Добравшись до трёхэтажного здания королевских времён, Жириновский вышел из машины и велел шофёру встать в тенёк и ждать его.

— Здравия желаю, товарищ майор! — встретил его старший лейтенант Хамид Карим, крепкий «хорошист».

— Здравия желаю, — улыбнулся ему Жириновский. — Где полковник Ахмад?

— У себя в кабинете, — ответил Хамид. — Я вас провожу.

Они поднялись на третий этаж, где дошли до 311 кабинета.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — вошёл в кабинет Владимир.

— Здравия желаю, товарищ майор, — встал из-за стола полковник Джамил Ахмад. — Я вас ждал! Присаживайтесь.

— И вот он я, — усмехнулся Владимир и сел на предложенный стул.

— Хамид, можешь быть свободен, — отпустил полковник старлея. — А вы, товарищ майор, готовьтесь слушать перечень наших проблем, которые мы должны преодолевать…

— Итак, — кивнул Жириновский. — Я тебя внимательно слушаю.

Перечислял полковник Ахмад недолго, но затем долго пояснял по каждому пункту.

Проблемы имеются со снабжением, военным довольствием, персоналом, который демотивирован выше описанным, с координацией между управлением и местной милицией, армией и властями, а также с лояльностью местных жителей, склонных примкнуть к душманам.

В провинцию Баглан, естественным образом, «перетекли» остатки сил душманов Ахмада Шаха Масуда, который, несмотря на сокрушительное поражение в Панджшере, не перестал сопротивляться и начал всё почти с нуля.

Здесь и до этого был давний узел сопротивления душманов, но теперь сюда добавилось не меньше семи тысяч боевиков, с оружием, боеприпасами и деньгами, поэтому работа ХАД и остальных ведомств резко осложнилась.

Возможно, в центральном аппарате недооценили весь масштаб проблемы, а жалобы полковника списали на… непонятно на что.

Рельеф в этой провинции точно такой же, как в Панджшерском ущелье, но ситуация хуже, потому что площадь Баглана почти в шесть раз больше.

Из плюсов — таджиков здесь не почти 100 %, как в Панджшере, а лишь чуть больше половины населения, что, по естественным трайбалистическим причинам, снижает поддержку Шах Масуда, являющегося этническим таджиком.

Около 20 % населения составляют пуштуны, чуть меньше 15 % составляют хазарейцы, около 10 % составляют узбеки, а также тут есть некоторое количество татар, которые имеют очень мало общего с советскими татарами.

Местные таджики, вероятно, наслышаны о том, как вёл себя Шах Масуд в конце своего «правления» в Панджшере, что увеличивает шансы на успешные переговоры, но это нужно разбираться, а Жириновскому не хочется влезать в ещё один аналог Панджшера, идентичный натуральному…

«Не для того я работал столько времени над реформированием ХАД, чтобы теперь быть в каждой заднице чопиком», — подумал он, слушая о бедах полковника. — «Пусть этим занимаются ответственные и компетентные люди. Но с некоторыми проблемами я помочь могу».

Полковник, тем временем, продолжал свой плач Ярославны.

— Ладно, я понял тебя, — прервал его Владимир. — Кое с чем обещаю помочь. Со снабжением всё понятно — разберёмся в ближайшие две недели. С военным довольствием я тоже разберусь — мне и самому интересно, кто составлял штатное расписание и прислал тебе восемь «лишних» офицеров. С межведомственной координацией тоже помогу — сегодня-завтра я буду здесь, и мы соберём военный совет, на котором разберёмся, кто прав, а кто виноват в сложившейся ситуации. А вот с душманами и местными жителями сам разбирайся, потому что тебя поставили сюда специально для этого, а не штаны протирать. Как принял?

— Отлично, товарищ майор, — улыбнулся повеселевший полковник Ахмад.

Вероятнее всего, его больше беспокоили проблемы со снабжением и деньгами, чем всё остальное.

— Но сегодня же садись и пиши рапорт, в котором распиши всё, что только что сказал, — потребовал Жириновский. — И имей в виду, что, в конце концов, эта бумага окажется на столе генерал-полковника Ватанджара. Не сгущай краски, но и не разбавляй. Он такой человек, что если в рапорте будет написано, что всё очень плохо или очень хорошо и окажется, что это не соответствует действительности, то у тебя возникнут серьёзные проблемы. Пиши максимально близко к объективной действительности — за правду тебя наказывать не будут. Во всяком случае, не при Ватанджаре и мне. Это как принял?

— Я вас понял, товарищ майор, — ответил чуть погрусневший полковник.

— Не переживай — всё будет хорошо, — улыбнулся ему Жириновский.

*СССР, Узбекская ССР, город Ташкент, Дворец культуры и техники авиастроителей, 18 июля 1986 года*

— И ещё одна новость, дорогие товарищи: теперь вы можете ездить в командировки в Кабул, — сообщил Владимир. — В госпиталях будут вам рады, потому что психиатров и психологов не хватает — не желает ваш брат ездить в Афганистан…

— А зачем? — нахмурилась Елена Мироновна Макарчук, психиатр.

— А затем, что только там можно увидеть, как ведут себя воины-интернационалисты непосредственно после перенесения ранений, которые, как вы знаете, могут послужить источником ПТСР, — объяснил Жириновский. — Ну и полезно вам будет сбросить эти очки с розовыми стекляшками, с которыми вы живёте тут, в солнечном Ташкенте. Вы, я думаю, питаете иллюзии, что там всё не так плохо, как говорят… А я хочу, чтобы вы увидели всё, как есть. Лицезрение той реальности, по моему мнению, поможет вам лучше понять, что делать с людьми, которые жили в ней годами. Вернее, не жили, а служили.

— Как всё это будет оформляться? — поинтересовался Орлов, сидящий на диване между книжными шкафами.

Он приехал сегодня, якобы просто отдохнуть в солнечных краях, но на самом деле ему нужно обстоятельно поговорить с Жириновским.

Его сегодняшняя тема не касается, но он решил послушать, из праздного любопытства.

— По линии КГБ, конечно же! — ответил Владимир. — Но это ладно — если захочет кто-то, пусть едет, а не захочет — ну и чёрт с ними. Переходим к другой теме. Московский Дом воинов-интернационалистов. Я всё согласовал — «добро» уже дали, поэтому к началу следующего месяца жду сформированную команду добровольцев, готовых пойти на осознанную и великую жертву и сменить солнечный Ташкент на не очень солнечную Москву.

— Это не шутка? — после недолгой паузы, спросила Марина Геннадьевна Галкина, старший психолог.

— Гена, ты посмотри на этих людей! — сказал Жириновский. — Они до сих пор думают, что я тут на полставки массовик-затейник и шутки шучу!

— Товарищ Жириновский, бывает, иногда шутит, но шутки у него обычно злые и, почему-то, почти всегда смешные, — улыбнулся Орлов. — Нет, в данном случае, это не совсем шутка.

— А кого вы будете набирать в Москву? — спросила Макарчук.

— Я?! — удивлённо ткнул себя в грудь пальцем Владимир. — Никого! Это вы, на товарищеском собрании, выберете достойных остаться в солнечном и тёплом Ташкенте, а неудачников, признанных недостойными такой привилегии, отправите в Москву! Но имейте в виду, что эти неудачники должны быть способны приготовить московский дом воинов-интернационалистов к запуску! Я там тоже буду, поэтому всё проверю лично! Всё, идите и думайте! Кто останется в этом благословенном и овеянном ласковым солнышком городе, а кто отправится в таинственную и тёмную Москву, печально известную вечерними пробками и людьми, вроде полковника Орлова?!

Психолог и психиатр покинули кабинет, а Жириновский, смотревший им в спины, перевёл свой тяжёлый взгляд на Геннадия.

— Сам ты печально известный, — произнёс он. — Идём, надо прогуляться.

— Конечно, — кивнул Владимир и взял со стола сигареты и зажигалку.

На улице весь день была жара, но сейчас вечер, поэтому жар постепенно спадает и появляется возможность ходить, не потея, как проклятый.

— Ну, как оно? — спросил Жириновский, когда они прошли на полкилометра в сторону рынка Кадышева.

— Да так, — пожал плечами Геннадий. — Повышать меня не хотят, несмотря на Чикатило… Говорят, что лучше бы я шпионов и предателей ловил, а не всяких психически больных…

О том, что был пойман Чикатило, Владимир узнал из газет — ЦК КПСС постаралось поскорее успокоить население, поэтому обеспечило широкую огласку этой поимке. Даже описали подробности захвата Чикатило силами Следственного отдела КГБ, который указан не был — просто написали, что это были «сотрудники КГБ». Орлова, конечно же, в газетах не указали, чтобы не «светить» его лишний раз.

Но все причастные знают, что это был он.

— Так числом бери, — усмехнулся Владимир. — У тебя списочек длинный…

— Да это ладно, — махнул рукой Орлов. — Я о другом хотел поговорить — у тебя когда командировка кончается?

— Осенью, — ответил Жириновский. — А что?

— Не хочешь к нам? — спросил Геннадий. — Оформим тебя, как полагается…

— Не-не-не-не! — быстро замахал руками Жириновский. — Ни в коем случае! Никогда!