Владимир, Сын Волка 2

Глава двадцать третья. Народный депутат

*СССР, РСФСР, город Москва, Дом воинов-интернационалистов, 29 марта 1989 года*

Актовый зал-кинотеатр битком забит людьми — здесь собралось очень много избирателей от Ждановского района.

— Ещё раз скажу, что это большая честь для меня, товарищи! — приложил руку к сердцу Жириновский, стоящий на сцене. — Я клянусь вам, что оправдаю ваши ожидания и буду представлять ваши интересы на Съезде народных депутатов Советского Союза!

Он уделял предстоящим выборам нардепов в СНД СССР довольно-таки мало внимания, потому что это действо окажет несущественное влияние на его генеральный план.

Раз в неделю он ездил на встречи с избирателями, организовывал концерты с популярными исполнителями и группами по всей Москве, за свой счёт, а также совершал иные акты сахарного популизма, но в фоновом режиме.

Это было не совсем обязательно, потому что в Ждановском районе больше нет реальных альтернатив — кто-то пытался баллотироваться, но Жириновский, как показали результаты выборов, набрал 93 % голосов. Общая явка избирателей составила 98 %, что беспрецедентно даже для Москвы — а это повлияли административный ресурс Жириновского и его грязные фокусы…

Каждый проголосовавший получил специальный билет, который был помещён в лототрон — каждый день разыгрывались призы, от кувшина-фильтра КФ-1988 до ВАЗ 2101. Всего разыгрывались двадцать автомобилей, подаренных «независимыми» производственными кооперативами, якобы для поддержки «демократии» и «гласности».

Помимо автомобилей, разыгрывались стиральные машины, импортные видеомагнитофоны, телевизоры, стационарные телефоны и иные ценные призы.

Суммарно на призы ушло около 450 000 рублей, которые, на бумаге, размазали между кооперативами, а в реальности централизованно закупили из средств Организации.

Это простимулировало граждан посещать выборы и голосовать, в чём и была цель Владимира — ему нужна максимальная легитимность, которая достигается только за счёт максимальной явки.

Жириновский и так широко известный на всю Москву человек, по популярности едва ли уступающий Горбачёву или Ельцину. Но его популярность распространяется преимущественно на Москву, а в остальном Союзе его знают постольку-поскольку…

— Не подведи нас, Владим Вольфыч! — выкрикнул рабочий в спецовке. — Будем следить, как ты выполняешь наш наказ!

— Ты меня знаешь! — улыбнулся ему Жириновский. — Я всегда выполняю взятые на себя обязательства! И наказ ваш я выполню!

Избиратели, после серии сходов, сформулировали ему наказ:

Первое — улучшить жилищные условия в районе. Ветеранам Афганистана, представляющим в Ждановском районе 9 % населения, это было не надо, они ведь переехали сюда, как раз, в построенное для них кооперативное жильё, а вот для остальной части избирателей жилищный вопрос до сих пор не решён, несмотря на усилия Владимира. Он и так сделал для этого очень много, но жилья хватает не всем.

Второе — модернизировать инфраструктуру в районе. С этим он не может сделать ничего, помимо того, что уже сделал. Многие жители района знают, что летом начнётся масштабный ремонт канализации и водопроводных систем, который Жириновский готовил с прошлого года, но, тем не менее, в наказ этот пункт было решено включить.

Третье — провести ремонт школ и детских садов. Тут всё почти аналогично — он планировал это с прошлого года, поэтому масштабный ремонт начнётся не летом, а во второй половине весны.

Четвёртое — провести экономические реформы. Избиратели хотят больше кооперативов, желательно, чтобы покрупнее. Они желают больше рабочих мест, выше зарплаты, значительнее товарное разнообразие. Организация Жириновского займётся этим в плановом порядке, но снаружи это будет выглядеть как оживление районной экономики…

Ну и пятое — патриотическое воспитание и поддержка молодёжи. Это избиратели внесли в наказ сугубо для галочки, потому что так наказ будет выглядеть полнее и это хорошо. Тем не менее, Владимир использует это, чтобы помочь Организации проникнуть в школы и вести свою пропаганду, почти неотличимую от советской. Почти.

По каждому пункту Жириновскому придётся отчитываться перед избирателями и он готов к этому. Ему лишь нужно задействовать имеющийся административный ресурс и довести до конца то, что он и так делал на посту председателя исполкома.

К его удивлению, он обнаружил в Законе СССР «О выборах народных депутатов СССР» от 1 декабря 1988 года странность — закон никак не мешает ему совмещать мандаты и должности.

Руководитель московского Дома воинов-интернационалистов — это общественная деятельность, народный депутат Ждановского районного совета — выборная должность, председатель исполкома Ждановского районного совета — выборная должность, народный депутат Съезда народных депутатов СССР — точно так же, выборная должность. Ведомственных должностей из запретительного списка он не занимает, поэтому может продолжать заниматься своей обычной деятельностью.

А Организации, де-юре, не существует. Её функционеры официально трудоустроены в Домах воинов-интернационалистов и кооперативах, получают от них зарплаты, но работают не по официальному профилю и всех всё устраивает.

Когда придёт время, Жириновский перенесёт это в официальное поле, но сейчас так нельзя, поэтому приходится действовать подпольно…

«У нас тут капиталистическое подполье», — подумал он, слушая выкрики избирателей.

— Даёшь избрание в Верховный Совет, Вольфыч! — крикнул кто-то. — Таких людей надо на самый верх!

— Товарищи, товарищи! — поднял руку Владимир. — Давайте лучше посмотрим, как я справлюсь с должность народного депутата СНД! А дальше уже будем думать!

На самом деле, это зависит не от избирателей, а от других народных депутатов Съезда — они будут избирать из своего числа депутатов в Верховный Совет СССР.

Предварительные итоги выборов на СНД показывают, что избираются преимущественно члены КПСС, а беспартийных меньшинство — не один Жириновский, член КПСС, злоупотребляет административным ресурсом…

— Но если товарищи народные депутаты решат, что я достоин заседать в Верховном Совете Советского Союза, то я обещаю, что приму их выбор и не ударю в грязь лицом! — заявил он. — А теперь, товарищи, я уступаю сцену группе «Любэ»!

Это новая группа, дебютировавшая недавно с песней, успевшей стать хитом — «Мы будем жить теперь по-новому».

Но прошло слишком мало времени, поэтому «Любэ» сейчас на разогреве у «Арии». Группа Кипелова впервые исполнит сегодня песню «Непокорённый», которая была вымучена, отполирована и записана на студии «Советское аудио», являющейся звукозаписывающим кооперативом Организации.

Кипелов и Расторгуев, как знал Жириновский, раньше выступали вместе, в вокально-инструментальном ансамбле «Лейся, песня», но судьба развела их по разным жанрам, чтобы Владимир снова собрал их вместе, в актовом зале Дома воинов-интернационалистов…

«Может, вместе что-нибудь напишут и исполнят», — подумал он, садясь на своё место в первом ряду.

Группа «Любэ» вышла на сцену, вызвав радостные возгласы из зала.

Жириновский, договаривавшийся с Расторгуевым, немного повлиял на его репертуар — сегодня у «Любэ» тоже дебют новой песни, названной «Солдат». На подготовку ушло три месяца — за текстом Владимир обратился к Александру Шаганову, поэту-песеннику, а музыку написал композитор Игорь Матвиенко.

С текстом Владимиру пришлось помучиться — он намеренно исказил его, дав наброски, которые Шаганов переделал в текст, близкий к оригинальному. После серии правок, получился оригинальный текст из памяти Директора. От авторства Жириновский отказался и настоял, чтобы Шаганов выступил единоличным автором.

Выступление «Любэ» началось с признанного хита, «Мы будем жить теперь по-новому», который всем, конечно же, понравился, но затем Расторгуев вышел вперёд.

— Следующая песня посвящается всем военнослужащим, сражавшимся за нас с вами, — сказал он.

Заиграло знакомое Жириновскому вступление, почти такое же, которое неоднократно слышал Директор, но чуть другое.

Владимир долго колебался, заниматься ли ему этим делом, но потом решился — история уже пошла другим путём, поэтому очень многих песен не будет написано, но зато будут написаны какие-то другие.

— Третьи сутки в пути… — начал петь Николай Расторгуев.

*СССР, РСФСР, город Москва, Кремлёвский дворец съездов, 28 мая 1989 года*

Жириновский, вместе со всеми вернувшийся с перерыва, занял своё место и с интересом ждал, что будет дальше.

I-й Съезд народных депутатов СССР был открыт 26 мая и, поначалу, несколько разочаровывал.

В первый же день, Михаила Горбачёва, большинством голосов, избрали Председателем Верховного Совета СССР, поэтому он начал считать, что всё идёт по его плану, но затем начались бурные споры о регламенте и повестке дня. Всё это транслируется в прямом эфире по центральному телевидению, поэтому за полемикой следит почти всё население Союза.

Причём со вчерашнего дня зрителей стало ещё больше, потому что академик Сахаров, который диссидент, выразил своё несогласие с тем, что у председателя Верховного Совета слишком много власти, которая выглядит, как абсолютная. Это и так понятно и сделано иначе быть не могло, потому что Горбачёв делал эту должность под себя, чтобы изобразить демократию.

По сути, сейчас проходит плавный транзит власти от КПСС к Верховному Совету, с сохранением основной массы ключевых функционеров, включая Горбачёва.

Всё дело в легитимности — номенклатурщики прекрасно понимают, что КПСС теряет легитимность в результате «демократии» и «гласности», что чревато негативными последствиями в ближайшем будущем, поэтому решено создать легитимную структуру власти с помощью Съезда народных депутатов, которые уже выберут кого надо в Верховный Совет СССР.

Но уже всё идёт не совсем по плану: Горбачёва-то выбрали, потому что никто, включая Жириновского, не рискнул выдвинуть свою кандидатуру на пост председателя, а вот дальше начался бардак с регламентом, порядком выборов депутатов в Верховный Совет, а также выступления всяких Сахаровых и Ельциных.

Ельцин, сумевший прорваться на Съезд в качестве депутата, стремится попасть в Верховный Совет, но его уже сбрили в полёте и сейчас он в отчаянии.

А вот Владимира уже выбрали — он сам не ожидал этого, поэтому даже не надеялся на что-то, но народные депутаты проголосовали и Жириновский теперь в составе Совета Союза, одной из двух палат Верховного Совета СССР.

Впрочем, ещё ничего не решено — в Совет Союза избрали больше депутатов, чем есть мест, поэтому кого-то вычеркнут. Скорее всего, на усмотрение Горбачёва…

«Сахаров, конечно, наивный дегенерат, но тут он прав — это фикция и профанация», — подумал Жириновский, не очень внимательно слушая фоновый шум из сотен голосов. — «Но то, что он прав сейчас, не значит, что он прав всегда. И палка один раз в год стреляет».

Но представление продолжается — Горбачёв встал за кафедру.

— Товарищи депутаты, — начал он, обводя зал не очень уверенным взглядом. — Мы собрались здесь, чтобы не только обсудить, но и принять решения, которые определят путь нашей страны. Перестройка — это не лозунг, а реальность, и мы должны…

Жириновский откинулся на спинку кресла, слушая его разглагольствования вполуха. Он уже знал, что Горбачёв будет говорить о единстве, демократизации и борьбе с бюрократией.

Как только действующий генсек и новоиспечённый председатель ещё не сформированного Верховного Совета закончил свою речь, раздались протокольные аплодисменты. Владимир тоже похлопал, но без огонька.

Но стоило стихнуть аплодисментам, как со своего места встал один из депутатов, лицо которого было смутно знакомо Жириновскому.

— Товарищи народные депутаты, товарищ генеральный секретарь, — сказал он. — Я отказываюсь от своего мандата в пользу Бориса Николаевича Ельцина. Считаю, что он заслуживает его больше, чем я. И я делаю это ради демократии.

Горбачёв слегка растерялся. Он-то уже подумал, что с Ельциным покончено, но Борис, несмотря на то, что алкоголик, знает людей и умеет с ними договариваться.

Жириновский «вспомнил» этого депутата.

«Казанник — с высокой вероятностью, Алексей», — начал он раскручивать воспоминание. — «Его просьбу сейчас удовлетворят и пустят этого пьянствующего подонка в Верховный Совет…»

— Кхм… — кашлянул генсек. — Что ж, раз уж…

— Никак нет! — вскочил со своего места Жириновский.

Все, без исключения депутаты, включая всё ещё довольного Ельцина, обратили на него внимание.

— У вас есть возражения, товарищ Жириновский? — с облегчением на лице спросил Горбачёв.

— Да, имеются, товарищ генеральный секретарь! — ответил Владимир. — Согласно закону СССР «О выборах народных депутатов СССР» от первого декабря тысячу девятьсот восемьдесят восьмого года, мандат народного депутата является личным и неотчуждаемым! Если товарищ Казанник желает добровольно отказаться от мандата, то требую провести перевыборы в его избирательном округе, согласно законодательно утверждённому протоколу! Передавать свой мандат постороннему человеку недемократично! Если я передам свой мандат, например, сыну — это, по-вашему, демократия?!

Повисла тишина. Камеры были переведены с Жириновского на Горбачёва.

— Товарищ Казанник, вы всё ещё желаете отказаться от своего мандата? — спросил Горбачёв.

— Нет, товарищ генеральный секретарь, — сдал назад народный депутат.

Побагровевший Ельцин уставился на довольно улыбающегося Жириновского яростным взглядом.

«Этот мерзавец, в любом случае, от этого никуда не денется и продолжит гадить всем нам, но кровь я ему попортил…» — подумал Владимир, доброжелательно улыбнувшись Ельцину.

— Тогда этот вопрос исчерпан, — произнёс Горбачёв.

— Возражаю! — встал со своего места Ельцин.

— Мы вас слушаем, товарищ Ельцин, — кивнул ему Горбачёв.

— Нам необходимо рассмотреть возможность введения процедуры добровольной передачи мандата! — заявил Ельцин.

— Возражаю! — встал со своего места Егор Кузьмич Лигачёв.

Раньше они с Ельциным дружили, потому что Лигачёв считал его своим человеком и всячески продвигал по вертикали власти. Но Ельцин проявил нелояльность и сцепился с Лигачёвым, что привело к его относительно недавнему демаршу с прямой критикой аппарата КПСС и косвенной критикой Горбачёва.

Но Ельцин нравится народу, потому что он «один против всех», поэтому Горбачёву приходится с ним считаться. Ну и, в конце концов, генсек пытается балансировать между консерваторами и реформаторами, что вынуждает его не «отказываться» от Ельцина раз и навсегда.

— Как верно заметил товарищ Жириновский, передача мандата — это недемократично! — продолжил Лигачёв. — Борис Николаевич честно не набрал достаточного количества голосов, поэтому не может войти в состав Верховного Совета, ни в Совет Союза, ни в Совет Национальностей!

— Голосуем, товарищи народные депутаты… — сказал Горбачёв и тяжело вздохнул. — Кто против возражения товарища Ельцина и за возражение товарища Лигачёва — поднимите руку.

Сразу выявились «реформаторы» — они не стали поднимать руки в поддержку Лигачёва. Жириновский же руку поднял и даже приветливо помахал ею разъярённому Ельцину.

Большинство проголосовало против — всё-таки, по закону, передавать мандат нельзя, а ещё Владимир указал на очевидную возможность злоупотребления.

Сильно осложняет всё трансляция заседания по центральному телевидению — если бы все проголосовали за возможность передачи мандата третьим лицам, это могло вызвать скандал и, несомненно, снижение легитимности Верховного Совета.

— Большинством голосов, возражение товарища Лигачёва удовлетворено, — заключил Горбачёв. — Предлагаю перейти к следующему пункту регламента: обсуждению кандидатур в постоянные комиссии Съезда.

Вновь, по установленной традиции, раздались аплодисменты.

«Очень мало отличий от пленумов ЦК КПСС», — подумал Жириновский.

Сессия продолжилась рутинно: депутаты обсуждали состав комиссий по экономике, международным делам и социальным вопросам.

Один из прибалтийских депутатов встал и предложил включить в комиссию по национальным вопросам представителей республик, что вызвало бурные аплодисменты.

«Чему они хлопают?» — нахмурился Владимир. — «Эти представители республик там такого нарешают, что Прибалтика мигом отстегнётся от Союза. Да и чёрт с ней, с Прибалтикой».

До вечера сессия проходила рутинно, с редкими и вялыми вспышками споров по малозначимым вопросам. Но дело с формированием комиссий не двигалось с места.

А вечером, после очередного перерыва, Сахаров предложил создать комиссию по расследованию коррупции в высших эшелонах власти. Он почти весь день перешёптывался с единомышленниками и только вечером решился поднять этот вопрос.

Его предложение вызвало бурю — консерваторы кричали о провокации, а реформаторы ликовали и аплодировали.

Послушав пару десятков минут эти вопли, Жириновский демонстративно встал и направился к выходу. За ним, почему-то, последовали десятки народных депутатов.

Он вышел из Кремлёвского дворца съездов и встал у ближайшей урны, а депутаты собрались вокруг него.

— Товарищ Жириновский, — заговорил один из них, известный Владимиру Алексей Емельянов. — Хочу сказать вам, что разделяю вашу точку зрения по поводу неотчуждаемости депутатских мандатов и признателен вам, что вы совершили поступок и подняли этот вопрос!

— Да, я рад, что не один в этом здании выступаю за демократические процедуры, — улыбнулся Владимир и достал из кармана пиджака пачку «Ростова».

— А что вы думаете о комиссиях? — спросила Зоя Павловна Пухова, также избравшаяся в Верховный Совет. — Я заметила, что вы не делали никаких предложений, Владимир Вольфович…

С ней Жириновский взаимодействует по линии Дома воинов-интернационалистов — она председательствует в Комитете советских женщин и взаимодействует с Комитетом солдатских матерей, с которым налажен контакт у Жириновского.

Он способствовал тому, что студентам вернули отсрочку от армии, на время обучения, а также начал заниматься вопросом дедовщины в Советской Армии — пока что, у него мало возможностей, чтобы повлиять на что-то в войсках, но контакт устанавливается и в будущем он вплотную займётся оздоровлением армии.

— Да что там сейчас обсуждать? — спросил Владимир. — Я жду, пока они перебесятся и вновь обретут способность вести конструктивный диалог. Вы сами всё видели — ругань, споры, крики! Зачем мне в этом участвовать? Съезд ещё не закончился, поэтому я…

Из Дворца Съездов вышла группа журналистов, которая сразу же заспешила к нему.

— Здравствуйте, товарищ Жириновский! — приветствовала его Елена Масюк, корреспондент программы «Взгляд». — Ответите на несколько вопросов.

Владимир неоднократно видел её по телевизору, но лично с ней не знаком.

— Здравствуйте, Елена Васильевна, — кивнул ей Владимир. — Спрашивайте.

Оператор дал знак о готовности.

— Здравствуйте, товарищ Жириновский, — повторила приветствие журналистка.

— Здравствуйте, — улыбнулся он.

— Почему вы, со своей группой единомышленников, покинули заседание? — сходу спросила Масюк.

— Какая ещё группа единомышленников? — недоуменно переспросил Жириновский. — Я здесь один!

— Но… — ненадолго застопорилась Елена и окинула взглядом стоящих в стороне нардепов. — Кхм-кхм. Почему вы покинули заседание Съезда?

— А вы разве не видели, какой фарс там развернулся? — спросил Владимир. — Все кричат друг на друга — кто-то может быть со мной не согласен, но я считаю, что таким образом законы не принять! Завтра, когда все успокоятся, выспятся и протрезвеют, мы продолжим, а сейчас, в этой атмосфере безумия и мракобесия, увы, не вижу возможным продолжать выслушивать это.

— Ваше возражение к Борису Ельцину — сколько в этом личного? — спросила корреспондентка.

— Личного?! — удивился Жириновский. — Да ничего личного! Я — за демократию! И я считаю, что передача личного мандата третьим лицам — это недемократично, потому что влечёт за собой негативные последствия!

— Например? — спросила Елена.

— Да это очевидно любому здравомыслящему человеку! — заявил Владимир. — Представим, что кто-то из депутатов решит быстро подзаработать — он найдёт человека, желающего попасть в советскую политику и тот заплатит ему за его мандат! И всё, товарищи, закрывайте двери и тушите свет! Вы один раз моргнёте, а половина Верховного Совета — это совершенно незнакомые вам люди! Где тут демократия?!

— Тогда к след… — начала корреспондент.

— Я ещё не закончил! — прервал её Жириновский. — Можно пойти дальше! Не знаю, как сложится будущее, но сужу по тому, что вижу: среди народных депутатов будут формироваться фракции! Даже вы сами, почему-то, ошибочно посчитали, что у меня тут есть единомышленники! А я не виноват, что вместе со мной вышли другие здравомыслящие люди, которым не нравится видеть, как взрослые мужчины и женщины кричат друг на друга в прямом эфире по центральному телевидению! И может сложиться ситуация, когда люди проголосуют за фракцию, позиционирующую себя как большевиков, а члены этой фракции, на первом же заседании, передадут свои мандаты меньшевикам или, хуже того, монархистам и фашистам, что, суть — одно и то же! Я вас спрашиваю — это демократия?!

— Думаю, лучше перейти… — попыталась уклониться Елена.

— Это интервью или допрос?! — разгневанно спросил Жириновский. — Отвечайте на заданный вопрос — это демократия или нет?!

— Нет… — вынуждена была ответить журналистка.

— И мне очень интересно, что было бы, получи Ельцин сегодня мандат Казанника — он бы выполнял данные Казаннику наказы?! — спросил Жириновский. — А что бы стало с наказами, которые он получил от своих избирателей? На Съезде чуть не свершился бардак, товарищ корреспондент! А вы меня о каких-то единомышленниках спрашиваете! Нет у меня никаких единомышленников, кроме моих избирателей, наказы которых я собираюсь выполнить и по букве, и по духу! У меня всё, товарищ корреспондент!