Владимир, Сын Волка 2

Глава девятнадцатая. Большая охота

*СССР, Московская область, город Москва, Исполнительный комитет Ждановского районного совета, 20 сентября 1988 года*

— Вот подонок… — пробурчал Жириновский, читая номер «Известий». — Приспособленец, мерзавец и бесчестная сволочь…

Горбачёв, наконец-то, решился и принял позу непримиримого борца с коррупцией.

Он лично вынес разразившийся скандал с обнальщиками в официальное поле, но у него просто не было другого выхода, потому что неофициально, на кухнях, все уже всё обсудили и сделали свои выводы.

Сохранить эту грязную и плохо пахнущую историю в тайне не удалось, уж слишком ярко, с шиком и блеском, арестовывались фигуранты заведённых дел, поэтому Горбачёв выбрал меньшее из двух зол.

«Как в прошлой жизни Директора», — подумал Владимир, бегая глазами по строкам разоблачительной и осудительной статьи. — «Меченый пытался замолчать аварию на ЧАЭС, а когда не получилось, сделал вид, что ничего не знал и возмущён вместе с остальными гражданами. Дебил».

Этот инцидент звучит громче, чем «Хлопковое дело», в основном потому, что некоторые народные депутаты раскачивают лодку и пиарятся на слухах о коррупции в высших эшелонах власти.

«Хлопковое дело» ещё движется, но с пробуксовками, потому что резонанс уже почти прошёл, началось оно будто бы вечность назад, громкие посадки уже позади, а видимых изменений почти никаких.

Но Горбачёв, в своём обращении к советским гражданам, вновь напомнил о нём, чтобы увязать «Кооперативное дело» с «Хлопковым делом», будто это последовательная линия работы властей по вычищению рядов партии от дегенеративных элементов.

Так или иначе, но доверие к партии это подрывает, хотя озвучиваются мнения, что не всё потеряно, раз общественность вообще узнало об этом — значит, действительно, какая-то работа ведётся…

«Да плевать, что они там думают», — подумал Жириновский, складывая газету. — «Уже около одиннадцати тысяч кооперативов закрылось без объяснения причин и не из-за финансовой несостоятельности. Это точно были подонки из обнальщиков, решивших, что этим заниматься себе дороже и лучше уйти, пока не сели».

Теперь Горбачёв заинтересован в том, чтобы максимально жёстко покарать всех арестованных участников схем по обналичиванию, с освещением в СМИ — так он может заработать себе дешёвый авторитет. Это значит, что разного рода Ходорковские, Виноградовы и им подобные уедут далеко и надолго. Возможно, самых ярых ждёт высшая мера социальной защиты, но точно не всех.

Аресты ведь коснулись не только «комсомольцев» и их патронов из парткомов разного уровня, но и руководств заводов, осознанно участвовавших в обнале. А это многие сотни предприятий.

И если роль некоторых «комсомольцев» была не очень существенна, то вот директора заводов шли на тяжкие должностные преступления, а они ведь члены партии, впрочем, как и функционеры из парткомов.

«Пару десятков моральных уродов точно расстреляют», — подумал Жириновский с удовлетворением. — «Подожди-ка. А я ведь тоже моральный урод, получается?»

Если рассматривать это без исторического контекста, то Владимир сам поставил себя на один уровень с этими людьми — у него есть набор кооперативов, выводящий деньги с заводских счетов в наличность.

Но с добавлением исторического контекста, он делает это во благо — чем больше будет Организация к часу «X», тем мягче будут последствия. А для увеличения размеров Организации нужны деньги, здесь и сейчас, и очень много.

Только вот скоро эта лавочка прикроется — Совмин разрабатывает поправки к закону «О кооперации в СССР», чтобы попытаться закрыть имеющиеся уязвимости и пресечь обнал.

«Слышали уже, знаем…» — припомнил Жириновский. — «В девяностом году, в жизни Директора, власти пытались вносить правки. Ужесточили ответственность, ограничили доступные виды деятельности, создали механизм проверки фиктивных сделок, подключили ОБХСС и местные исполкомы, а те и рады. Это не помогло, потому что за два года экономике был нанесён смертельный урон».

Также он слышал, что все эти поправки и ужесточения привели лишь к тому, что обнал начал осуществляться через банки, в куда больших масштабах, что окончательно похоронило экономику.

«Кто-то ещё пытается спасти страну, как умеет, но это не поможет», — с сожалением подумал Жириновский. — «Ужесточение мер приведёт к росту недовольства — в Армении и Азербайджане уже стреляют. В Эстонии прошла массовая демонстрация с требованиями независимости — совсем там охренели».

В РСФСР же существенно повысилась активность организованной преступности, что стало прямым следствием разрешения кооперативов. У людей на руках появились большие деньги, что не могло не заинтересовать преступников, которые начали сколачивать банды и заниматься рэкетом.

Правительство ничего с этим не делает, поэтому бандиты действуют всё наглее и наглее…

Дошло даже до того, что пришлось пускать в ход Управление безопасности.

Кооператив «Шиш-кебаб», работающий в Гагаринском районе, подвергся попытке рэкета со стороны Солнцевской ОПГ, пока ещё не очень знаменитой.

Управление безопасности, возглавляемое майором Вячеславом Ивановичем Лобановым, бывшим офицером «Вымпела», провело разведку и специальный отряд произвёл захват злоумышленников, попытавшихся разгромить ларёк под покровом ночи.

Естественно, милиции их никто сдавать не стал — всех четверых бандитов привезли на один из многочисленных складов, где был проведён тщательный допрос, а затем они пропали без вести.

Жалеть людей, решивших пойти по лёгкому и аморальному пути, Жириновский не собирался — он слишком хорошо знал, на что они способны и как далеко заведёт их грядущая вседозволенность.

Они будут грабить, убивать и мучить обычных граждан, расстреливать и взрывать друг друга, предавать, обманывать, унижать и подставлять — это будет беспощадный естественный отбор, который переживут только самые хитрые, изворотливые, подлые и жестокие.

И у Владимира есть намерение вмешаться в этот естественный отбор, отсекая головы ОПГ. У него есть ресурсы, чтобы превращать организованную преступность в дезорганизованную и он будет это делать с должным усердием.

А моральная сторона…

«Чем эти басмачи отличаются от афганских?» — спросил он себя и задумался. — «Да ничем».

Теперь известно, где живут и «работают» некоторые лидеры Солнцевских — как нетрудно догадаться, все они обретаются в Солнцевском районе. За ними придут специалисты — сначала разведка, затем анализ разведданных, а затем захват пленных. Далее будет допрос, выявление контактов, а после их больше никто не найдёт.

В Москве уже действует большое количество ОПГ, которые станут по-настоящему известными только в 90-е — Жириновский пообещал себе, что не станут.

Они мешают ему воплощать в жизнь самый важный план в его жизни, поэтому должны быть уничтожены. Долгая война с бандитами его не интересует, поэтому он выступает за превентивное и кардинальное разрешение всех возможных конфликтов.

Это выбор, который он сделал болезненно легко.

На окраинах сознания некоторое время, преимущественно, ночами, сновали тревожные мысли об аморальности, но он подавил их железными резонами и рационализировал своё решение.

В конце концов, гибель этих людей, сделавших свой выбор, уменьшит страдания общества. Да, юные и глупые, но выбравшие самостоятельно, как взрослые и, следовательно, возложившие на себя взрослую ответственность.

К тому же, когда по всем городам Союза поползут слухи, что члены ОПГ, загадочным образом, исчезают, всё большим и большим юношам начнёт казаться, что этот род досуга не оставляет и шанса на выживание.

Конечная цель — создать у общества ощущение, что вступление в банду равнозначно подписи под заявлением о добровольном самоубийстве.

«Специалистов у нас хватает…» — подумал Жириновский. — «Есть мастера, которые могут с пятисот метров вышибить мозги человеку, сидящему в мчащей по трассе машине…»

Он прилагает огромные усилия, чтобы сохранить и усилить ощущение боевого братства среди ветеранов. Оно и так сильно, потому что мир вокруг чужой — для таких, как они, но Владимир объединяет их и сплачивает в Домах воинов-интернационалистов, привязывает их к нему, чтобы они не мыслили себя где-то вне Организации — взамен он даёт им достойную жизнь и положение в обществе.

В Доме есть место для всех — ветераны КГБ тоже имеют право посещать любое отделение в любом городе, поэтому пополнение кадров происходит и из органов госбезопасности.

Так Жириновский сумел заполучить майора Лобанова, с которым участвовал в нескольких операциях в Афгане. Правда, тогда он был капитаном…

У Вячеслава начались какие-то проблемы на службе, поэтому он решил уйти сразу же, как ОСпН «Вымпел» окончательно вывели из Афганистана. Об этом узнал Жириновский — такого человека упустить он не мог, поэтому майор возглавил Управление безопасности, но с предупреждением, что если придёт кто-то более компетентный, ему придётся уйти на понижение. Лобанов легко согласился на это.

«Давно я не видел его таким весёлым», — подумал Владимир с грустью.

— Владимир Вольфович! — заглянула в кабинет секретарь, Алина Дмитриевна Янчевская. — К вам журналисты.

— Запускайте их, Алина Дмитриевна, — кивнул Жириновский и убрал лишние папки в выдвижной ящик стола.

В исполкоме дела идут неплохо, несмотря на ухудшающуюся ситуацию в районе.

Сегодня у него беседа с журналистами «Собеседника», развлекательного приложения к «Комсомольской правде».

Пришёл Михаил Соколов, в ходе телефонного разговора обещавший задать общие вопросы по деятельности самого успешного райисполкома Москвы. Но в тоне Соколова Жириновский услышал нотки неискренности, поэтому хорошо подготовился к этому интервью.

В кабинет вошёл парень лет тридцати, тщательно выбритый, с не очень аккуратной причёской, одетый в импортные джинсы и клетчатую рубашку, из-за чего напоминал канадского дровосека.

— Здравствуйте, Владимир Вольфович, — приветствовал он Жириновского.

— Здравствуй, Михаил, — улыбнулся ему тот. — Садись. Если хочешь курить — кури. Здесь это разрешено.

С этими словами он вытащил из пачки «Ростова» сигарету и прикурил её спичкой.

— Итак, задавай свои вопросы, — кивнул Владимир. — Времени мало, поэтому не будем затягивать.

— М-м-м, хорошо, — растерянно ответил журналист. — Вы родились в Алма-Ате?

— Родился в Алма-Ате? — поморщился Жириновский. — И что, это должно объяснять мою работу?! Серьёзнее, товарищ!

— Эм-м-м… — вновь растерялся Соколов. — Тогда я перейду к следующим вопросам…

Владимир выдохнул дым и стряхнул пепел в пепельницу.

— Побыстрее, — потребовал он.

— Хорошо, — собрался журналист. — Как вы относитесь к произошедшему недавно скандалу с «Кооперативным делом»?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Жириновский. — Имею ли я к этому отношение или как я оцениваю это?

— Как вы оцениваете это, — ответил Соколов.

— Оцениваю это сугубо положительно, — улыбнулся Владимир. — Это показывает, что система работает — воры есть и будут, но если система их находит и безжалостно вычищает, то это значит, что ещё не всё потеряно.

Его слова не понравились Соколову, судя по выражению его лица.

— Не нравится? — усмехнулся Жириновский. — Не то ожидал услышать?

— То есть, вы считаете, что жёсткие меры в отношении кооператоров и комсомольцев, совершивших ошибки — это верные действия со стороны руководства страны? — уточнил журналист.

— Если под «совершить ошибку» ты подразумеваешь «украсть десятки миллионов рублей», то да, верные, — кивнул Жириновский. — Что нужно делать с ворами, по-твоему? Понять и простить? Пожурить, погладить по головке, а потом отпустить?

— А что вы можете рассказать о покупке вами новой машины? — решил журналист перейти в контрнаступление.

— Надо конкретно говорить, какую именно — ГАЗ-3102, — поправил его Владимир.

— Неужели зарплаты председателя райисполкома достаточно, чтобы купить такую недешёвую машину? — с неопределённой улыбкой спросил Соколов.

— На что это ты намекаешь, а?! — нахмурился Жириновский. — Хочешь сказать, что я вор?!

— Нет, я не хочу сказать, что вы вор, — не решился на подобное журналист. — Но у наших читателей могут возникнуть вопросы…

— Ты журналист или кто?! — раздражённо спросил у него Владимир. — На все вопросы, которые могут возникнуть у читателя, должен отвечать ты сам! Что должен был сделать нормальный журналист?! Он должен был узнать — откуда у председателя Жириновского такие деньги? Подонок и мерзавец, лишённый чести и морали, подумал бы, что Жириновский украл их где-то! А что бы сделал честный журналист? Он бы собрал информацию и установил, что товарищ Жириновский — изобретатель, новатор и обладатель патентов!

— Каких ещё патентов? — в очередной раз растерялся Соколов.

— Таков сегодня уровень советской журналистики? — возмущённо спросил Владимир. — Позор! Стыд! Упадок! Деградация!

— Расскажите, пожалуйста, о патентах, — попросил журналист.

— Это ТЫ САМ должен был выяснять, если хоть как-то готовился к интервью! — надменно усмехнулся Жириновский. — Я ни рубля ни у кого не украл! Всё, что имею — заработал честным трудом! Но Соколову, конечно, приятнее думать, что я — вор, предатель и обманщик! Иди, паразит, собирай информацию! Интервью окончено, позорище советской журналистики! И имей в виду, что здесь давно стоит прослушка, поэтому если попробуешь исказить содержание интервью, я обнародую запись нашего разговора, и советские граждане узнают, как всё было на самом деле!

— Но… — начал журналист.

— Через неделю, в это же время! — перебил его Жириновский. — Соберёшь информацию, проанализируешь её и явишься сюда на интервью! Я проверю, хорошо ли ты подготовился, и мы предметно побеседуем!

— Но так нельзя… — попытался воспротивиться Соколов.

— Пошёл вон!!! — рявкнул на него Владимир. — И дверь закрой за собой!

Журналист выскочил из кабинета, а Жириновский, довольно усмехаясь, потушил окурок в пепельнице.

Ему не интересно давать интервью всяким мелкокалиберным журналюгам либерального мышления. Ему нужны профессионалы, которых слушает общественность.

Через Соколова он отправил «Собеседнику» сигнал, что просто не будет. Возможно, так он упустил возможность попиариться, но аудитория у «Собеседника» слишком либеральная, поэтому среди неё очень мало людей, которые в будущем пойдут голосовать за него. Его будущие избиратели читают «Известия», «Правду» и «Труд»…

Впрочем, «Комсомолка» может принять его вызов и послать кого-нибудь компетентного, чтобы взять интервью. Всё-таки, Жириновский сейчас — это весомый и знаковый человек, ветеран, орденоносец, председатель и представитель «новой силы». Все знают, что он не номенклатурщик, а в партии состоит только потому, что не может не состоять. Он не свой среди профессиональных номенклатурщиков и своим никогда не станет, что все прекрасно понимают.

Возможно, либералы прощупывают его, чтобы определиться, свой он для них или чужой — он недвусмысленно обозначил сегодня, что мараться о связи с либералами он не будет.

«Сегодня либералы, а завтра у негра член сосёшь!» — подумал Жириновский. — «Нет, надо держаться от них подальше! Народ — вот за кого я!»

*СССР, Московская область, город Москва, Дом воинов-интернационалистов, 13 октября 1988 года*

— И что у нас получается? — спросил Жириновский.

— Получается, что Солнцевской ОПГ больше нет, — ответил Вячеслав Лобанов. — Лидеры устранены и их, в ближайшие пару десятков лет, точно никто не найдёт. Рядовые члены банды разбежались и попрятались — больше никого не крышуют и сидят очень тихо. Боятся, что и за ними придут.

Самый сильный страх — неизвестность. Если бы у тех, кто заставил исчезнуть лидеров Солнцевской ОПГ, было лицо, это был бы другой страх — к личности. Но у Управления безопасности нет никакого лица, и никто не знает, что это оно причастно к этим исчезновениям, поэтому страх имеет другую природу, более сильную.

— Наша анонимность обеспечена? — спросил Владимир.

— Проверяли — обеспечена, — кивнул Вячеслав. — Через наших ментов провели опросы среди членов банды — сделали вид, будто милиция озабочена исчезновением серии граждан и пытается установить их местонахождение, а также возможные конфликты с кем-либо.

Естественно, в милиции служит немало афганцев, которые часто посещают Дома воинов-интернационалистов…

Ветераны-афганцы везде, по всему Союзу. У них нет конкретной национальности, конкретного рода деятельности, какого-то набора признаков, характерных для всей этой общности…

На местах, в пока ещё братских республиках, ветераны-афганцы подходящей национальности работают в кооперативах, проникают в вертикаль власти, следят за тем, какова политическая и экономическая ситуация, нарабатывают репутацию и политический вес.

В РСФСР — это русские, татары, башкиры, чуваши, удмурты, марийцы, кабардинцы, чеченцы, дагестанцы, ингуши, буряты и прочие представители проживающих в ней народов. Их всех сплотил Афганистан, поэтому в этом вопросе Жириновский обеспечил тотальный интернационал.

В союзных республиках аналогично, руководят воины-интернационалисты преобладающих этносов, чтобы, когда придёт время, никто не мог зацепиться за этнический вопрос.

Это удар под дых националистическим движениям — как максимум, они могут назвать ветеранов-афганцев «неправильными» украинцами, белорусами, узбеками, киргизами, казахами, литовцами, латышами, эстонцами, таджиками, туркменами, молдаванами и так далее. Но это слабый аргумент, от которого сильно попахивает внутриэтнической рознью, которая не идёт на пользу националистам.

Жириновский уже мог обоснованно утверждать, что сформулировал свою наднациональную идентичность, основанную на боевом братстве и общем деле. И эта идентичность ещё сыграет свою роль в будущем…

— А с нашими дебилами как обстоят дела? — поинтересовался Владимир.

— Все затихли, потому что слухи разнеслись по всей Москве, — покачал головой Лобанов. — Похоже, что придётся ждать, пока нервозность пройдёт, и они начнут возвращаться к своей прежней деятельности.

— Действуй по ситуации — эта операция под твоим полным контролем, — кивнул Жириновский. — А как ребята? Нормально себя чувствуют?

— Они в полном порядке, — улыбнулся Вячеслав. — Ностальгируют по старым денькам.

— Комитет следит за происходящим, но скоро возможна потеря прикрытия, — сообщил ему Владимир. — Милиция о нас не знает, вернее, делает вид, что не знает, поэтому надо быть предельно осторожными. Светиться нельзя, поэтому особое внимание нужно уделять разведке и контрразведке.

— Мы тщательно планируем каждую операцию, товарищ подполковник, — заверил его Лобанов. — Они слишком плохо организованы, чтобы отследить нас, а с милицией проблем не будет — мы хорошо знаем, как работают менты и у нас есть среди них свои люди. А вот Комитетом… Мы будем придерживаться плана и завершим основную работу до того, как всё изменится.

— Я рассчитываю на тебя, — кивнул Жириновский. — А что по остальным регионам?

— Убираем всех, кого можем безопасно достать, — ответил майор. — Скоро будет крупная зачистка воров на свободе, а как быть с тюремными — думаем.

Разного рода криминальные авторитеты в 90-е станут катализатором резкого повышения организованности преступности, поэтому Жириновский решил, что нужно избавляться от них сразу, вне закона, специальными методами. Никаких игр — только окончательное устранение.

КГБ и МВД считают их не особо опасными, потому что уверены, что их можно контролировать, но Владимир их уверенность не разделяет и убеждён, что с неорганизованной преступностью дела иметь гораздо интереснее и безопаснее.

Кто-то из воров уже загадочно исчез, но это были единицы, исчезновение которых не указывает на некую системность.

А вот то, что произойдёт очень скоро, однозначно укажет всем, что больше нельзя ничего и никому — будет нанесён мощный удар по известным ворам и их подручным. Кто-то исчезнет, а кого-то демонстративно убьют — это будет большая зачистка.

— Ладно, тогда к другому вопросу, — сказал Жириновский. — С жильём проблема решилась?

— Да, — кивнул Вячеслав. — Заселился с семьёй два дня назад. Жена до сих пор обустраивается — на выходных присоединюсь к ней.

— На новоселье обязательно зови, — улыбнулся Владимир. — И особо не привязывайся к той квартире — примерно через полгода достроят новые дома, для особо ценных ветеранов. Туда мы будем заселять всех самых ответственных сотрудников, в числе которых входишь и ты.

— Спасибо, Владимир Вольфович, — улыбнулся Лобанов.

— Да не за что — награда соразмерна вкладу, — ответил на это Жириновский.

Уже выстраивается строгая вертикаль власти, в которую входят управления, ответственные за различные области деятельности Организации. «Силовую часть», со временем, придётся расширять, поэтому Владимир закладывает основу уже сейчас.

Пока что, вызовы не очень серьёзные — слабо организованные банды, только-только попробовавшие бандитскую жизнь на вкус, немногочисленные воры в законе, промышляющие всякой мелочью, а также их приближённые, занимающие ещё более мелкими делами. Все они бедны, звёзд с неба не хватают, а возможности их ограничены.

И сейчас лучшее время, чтобы покончить с ними.

— Всё равно, спасибо, товарищ подполковник, — покачал головой Лобанов. — Без вас я бы не знаю, где был бы сейчас.

— Не переноси это в пространство личностных взаимоотношений, — попросил его Жириновский. — Мы — свои. А своих не бросают — иначе, какие это «свои»? Просто помни, что здесь все свои. И ты тоже свой, поэтому мы тебя не бросим. Как принял?

— Отчётливо принял, товарищ подполковник, — улыбнулся Вячеслав.

— Всё, можешь идти, — отпустил его Владимир. — Успехов в большой охоте.