Вестник Креономикона

Глава 8. Староста Рид

Старосту деревни разбудили рано утром, раньше обычного. Над кроватью с лампой в руке стоял простой, как бочонок с пивом мужик по имени Милжек; крупные капли пота стекали по его раскрасневшемуся лицу, а глаза навыкате блестели, полные тревоги.

— Господин Рид, просыпайтесь, — дрожащим голосом проговорил Милжек.

Несмотря на то что мужичок занимал должность правой руки старосты, помимо неведомо каких бед или плохих новостей с утра он также боялся и тяжёлой руки Рида, которая, впрочем, ни разу его не настигала. Вся эта боязнь была лишь остаточным и непреодолимым явлением в его чрезмерно покорной личности.

— Что случилось? Ещё солнце не взошло. Какого чёрта? — недовольно проворчал староста, приподнявшись на локте.

— Господин, ужас, что творится с утра! — воскликнул Милжек несдержанно, перейдя на панический тон.

— Да какой я тебе господин, сукин ты сын?! Мы с тобой вместе на рыбалку с малых лет ходим! Идиотина! — вскрикнул Рид, резко подскочил с кровати и метнулся к вешалке, чтобы одеться, тем временем «правая рука» вздрогнул.

Староста уже был немолод, хоть ещё и далёк до настоящей старости. Для его лет и грузной комплекции со стороны такие резкие движения могли показаться не простыми, но удивительным образом с раннего детства староста был наделён завидной силой и ловкостью.

Одеваясь, Рид в очередной раз размышлял о том, что пост старосты стал для него проклятьем. Когда-то на эту должность раз в год назначали либо близких друзей и детей провинцора, либо не самых любимых людей и детей блюстителя. Конечно, далеко не во всех уголках Объединённых Республик на живых людях тренировали молодых тиранов, Рид мечтал, что так будет и в его деревне. Мечты сбылись.

В Ровихе всё поменялось два года назад, когда медведь-людоед растерзал пятнадцатилетнего внука провинцора. Зверь откусил засранцу голову и ещё несколько часов забавлялся с трупом у реки, будто игривый котёнок. Поделом этому жестокому и самовлюблённому выродку аристократии, который привёл бы их деревню только к голоду и вымиранию. Однако быть старостой самому оказалось трудной задачей, особенно когда тебе не безразлична судьба людей и всего поселения.

— Рассказывай, что случилось, Милжек, — немного успокоившись, сказал Рид.

— На нас напали какие-то урделеи. Мужики с вилами и топорами уже отбиваются на окраине, все на ногах, толком не выспавшись.

— Урделеи? И как они выглядят? — раздражённо спросил староста.

Пока что в ещё сонной голове Рида не вырисовывалось даже близких предположений от слова «урделей». Там могли быть дикие подцепившие бешенство кабаны или какие-нибудь буйные пьянчуги из соседней деревни.

— Не знаю, видел только издалека, помог поднять ополчение и к вам сразу, — стыдливо произнёс Милжек.

— Ну и насколько плохо всё? Что там происходит? — со слабой надеждой на достоверность спросил Рид. Ему всё ещё хотелось спать.

— Кузнеца сильно ранили, а бабку самогонщицу насмерть прибили, — опустив взгляд, ответил правая рука.

— Тьфу ты! А бабка то, чего туда полезла?!

— Не знаю, случайно, видать…

— Коли есть потери, всё серьёзно.

«Кузнеца найдём быстро нового, а без самогонки как? — панически подумал про себя Рид, но быстро успокоился. — Дурень, не о том думаешь».

Рид уже не слушал своего бормочущего и оправдывающегося помощника. Он достал из запылённого сундука дедовскую местами порыжевшую кольчугу и снял со стены крупный двуручный меч. Вытащить лезвие из ножен оказалось той ещё задачей, однако начищенный метал на удивление оказался без следов коррозии и в каком-то неприятно пахнущем жире.

«И сколько тебя не доставали и не брали в руки? Разве что покойная жёнушка пыль протирала…»

— Туповат, — разочарованно прошептал Рид, аккуратно скользнув пальцем по краю лезвия. — Ну и ладно. — Меч в ножнах он повесил на плечо за ремень, слишком уж неудобно крепить такое за спину, а цеплять на пояс со своим внушительным животом тем более.

Староста присоединился к своим людям на краю деревни, солнце только очертило горизонт белой полосой, но ещё не показалось само. В утреннем сумраке трудно было быстро сориентироваться и понять, что же здесь произошло.

Деревенское ополчение из взрослых крепких мужчин и особо крепких юношей, кто с топорами, кто с вилами, а кто с самодельными дубинами стояли, ровно распределившись по восточному краю. Линия обороны была всего в десятке метров от окраинных домов. Старшим, как и всегда в ополчении был Мжых — коренастый рыжий пастух с удивительно крупными предплечьями. Основное занятие у него было, конечно, не самое незаменимое, но в трудное время, когда нужно было дать отпор каким-нибудь чужакам или успокоить буйных местных, этот человек проявлял небывалые лидерские качества и организовать остальных умел не хуже самого старосты.

— Мжых, чего стряслось?! — вопросительно окликнул староста старшего ополченца, ещё на подходе.

На Рида уставились десятки мужицких глаз, но остальным, судя по всему, сейчас было на него плевать. Мжых услужливо кивнул старосте.

— Монстры пришли из леса, но все знают, что в лесу такой гадости никогда не водилось, — начал рассказывать рыжий, пока Рид пытался понять, что за серые мохнатые и окровавленные тела разбросаны по полю. — Сначала один залез в хату к нашей Ефреме, её душа уже на небе, а тело мы вернём земле. — Мжых опечаленно покачал головой и стукнул черенком по утоптанной земле. — С одним справились, примчались двое, потом три твари…

— Сколько всего? — прервал вопросительно староста. — Я вижу, что немало уже намолотили, всё поле в какой-то дряни.

— Да не считали мы, но суки зубастые, два мужика на одного, так и справляемся, а вот вы подошли только сейчас и утихло.

Староста прошёлся по полю, в округе стало чуть светлее и можно было разглядеть замыленным с возрастом взглядом, что за такие урделеи появились в лесах.

Рид присел возле трупа, аккуратно стараясь не влезть в разлившуюся чёрную жижу. Туша, соразмерная худощавому человеку, выглядела жилистой и выносливой, сероватую кожу покрывала серая, а местами и бурая шерсть. В туше оказалось полно ран от вил, по три отверстия иногда в одном и том же месте, близко друг от друга.

«Да уж, мужики разбушевались наши».

Морда монстра походила на собачью, но весьма отдалённо, слишком уж тупая она была, а торчащие из пасти клыки и вовсе выглядели неудобными для самой же твари. Туша хоть и достигала человеческого роста, но выглядела сильно легче.

От трупа сильно несло тухлятиной, и если бы Рид не занимался всю жизнь мясом, то его мы стошнило прямо на мёртвого урделея.

— А что это за чернота? Кровь что-ли? — Рид обернулся к Мжыху, тот в ответ лишь согласно кивнул. — Ну и мерзость. Так, мужики! Тела сжечь, да поскорее, кровь эту старайтесь не трогать, а если вляпались, сразу мойте руки. Мжых, организуй из ополчения пару ловких на разведку в лес, и поставь часовых на эту сторону деревни.

Мужики послушно складывали не то, чтобы полноценное оружие в кучу и с облегчением решали, кто будет жечь, кто носить, а кто сходит за бочонком смолы и огнивом, или же лучше насобирать сухой травы да веток. Мжых подошёл поближе к старосте.

— Думаете, повториться? — обеспокоенно спросил пастух.

— Надеюсь, нет, но, когда матушка-природа посылает такие испытания, нужно принимать разумные решения, — ответил староста.

— Да уж, умные словечки. Вы прям наш глава, ну, прирождённый, — Мжых расплылся в улыбке. — Только матушка ли природа здесь виновата?

Рид окинул рыжего пастуха беглым взглядом, в свете восходящего солнца заметил следы крови на его руках и рубахе.

— Ты давай помойся иди, убери эту гадость. Не нравится мне эта чёрная кровь.

Дым от горящей кучи невиданных раньше никем урделеев, несмотря на разумное удаление от деревни, распространялся по улочкам и просачивался в дома, пропитывал одежды мужиков. На улице в этот день царил штиль, частое явление в этих краях.

Вернувшиеся только после полудня из леса разведчики уверяли, что в лесу нет ни единого следа, от целой стаи серошёрстных собакоподобных тварей. Все доверяли этим мужикам, обычно в лес на разведку ходят те, кто его знает лучше других.

Вечером староста не мог уснуть, как и весь Рових, думал о происхождении монстров, и о том, за какие такие грехи Всесоздатель наслал на них бедствие.

Староста с тяжёлым мечом на коленях, который он так и не достал, сегодня, сидя на табурете, пребывал в лёгкой дрёме, одновременно всё глубже погружаясь в воспоминания.

А ведь когда-то мир знавал подобных монстров. У всех чудищ были свои названия и своя история. Ещё его дед воевал на большой войне и передавал детям и внуками рассказы о встречах с причудливыми и не всегда злобными созданиями. Как быстро всё поменялось, а Рид даже и не заметил, так же как и пролетела его молодая жизнь.

Повсюду теперь какие-то расплывчатые урделеи, ходят на слуху, да не имеют чёткой формы. Вот и люди недавно стали называться так же, те, что вроде из подвыбродков, но из-за потери контроля — сущие монстры.

Даже его отец собирал ополчение деревни против каких-то тварей с рогами и свиными пятаками, но истории об этом давно уже затерялись в памяти старожилов.

Сон разорвал обеспокоенный голос Милжека, тот снова мямлил и покрасневший точно помидор обливался потом. Староста подскочил с места резко, так что с коленей с глухим стуком на дощатый пол упали ножны. «Правая рука» от неожиданности отпрянул.

Рид молча поднял ножны и направился к выходу, оттолкнув Милжека. Всё было понятно и без его невразумительных слов. В эту ночь он сам посмотрит на этих тварей, будет биться со своими плечом к плечу, так уж получилось, что нормальное оружие в деревне было лишь у него одного.

Грузный, но выносливый староста Рид бежал на восточный край, откуда доносились яростные крики и рык, туда, где мелькали тени от факелов. Со стороны могло показаться, что эта пробежка даётся ему с трудом, но на самом деле он не испытывал таких проблем и добрался до поля боя без отдышки.

Клыкастые прямоходящие псины яростно кидались на ополченцев. Их немного сгорбленные жилистые нижние лапы пружинили от земли и позволяли атаковать сверху, падать всей тушей, набрасываться когтями и клыками на жертву. Однако жертв здесь было немного, большинство обороняющихся работало вилами, и некоторые крестьяне управлялись этим инструментом порой лучше, чем урделеи своими когтями.

Твари не выглядели смертельно опасными, но их было много, а среди ополчения этой ночью Рид заметил уже немало раненных, испачканных в красной крови.

Факелов оказалось недостаточно, чтобы хорошо осветить поле хотя бы на десяток метров впереди. Ночи на юге всегда отличались темнотой, и потому из-за недостатка освещения трудно было оценить, сколько ещё тварей прётся из леса.

Несколько монстров уже лежали мёртвыми, многих взяли в круг и тыкали в них вилами испугано, но яростно. Уже не было тех «двух на одного», о которых говорил Мжых, а вот урделеи всё пребывали, и эта ночь могла оказаться роковой. Рид понял это сразу, как только добрался на край Ровиха.

Стиснув зубы, староста обнажил массивный меч, тот тихо вышел из ножен, вновь пахнув каким-то жиром, использованным ещё его дедом для сохранности. Рид схватился за рукоять обеими руками и побежал навстречу наскакивающим с полей урделеям.

Это оказалось легче, чем он думал. Его мощные удары разрубали тварей напополам. Взмахи со свистом рубили воздух, а выпады запросто отталкивали монстров, когда это было нужно. Например, зачастую один из псовых урделеев опрокидывал ополченца на землю и норовился распороть когтями лежачего. Другие крестьяне поначалу успевали отбивать своих, но казалось, что рано или поздно всё закончится очередной смертью. Рид пришёл вовремя, потому что у него получалось управиться за один выпад и взмах.

Широкое лезвие было всё таким же тупым и рвало плоть с костями грубо и уродливо, однако Рид не чувствовал никакого сопротивления, будто вернулся к своему старому делу мясника. Жене, когда та ещё была жива, он говорил, что всё даётся ему слишком уж легко, рубка дров, разрубание крупных костей, да перенос сена огромными кучами. Жена посмеивалась, предлагала пойти проверить силу на местных мужиках, да потягаться в запястной борьбе. Рид, конечно, жену не слушал, потому что не был азартным человек, да и как говаривал его отец, таких змей лучше в жизни никогда и не слушать.

С наступлением рассвета урделеи закончились. Никто их ополченцев не погиб, хотя были и серьёзно раненные. Мужики и Мжых любопытно таращились на измазанного с шеи до колена чёрной кровью старосту, на его огромный двуручный меч и усеянное поле порой перерубленных пополам урделеев.

— Вот это староста наш даёт! Так их! С таким старостой не пропадёшь! — послышался радостный восклик в толпе.

Не все поддержали новоявленного почитателя.

— Дурень, — сразу же оспорил кто-то из мужиков. — Не надо радоваться раньше времени. Староста, конечно, молодец, он у нас всегда силой отличался, только вот сегодня я тела стаскивать эти в кучу не буду. Посмотрите, там всё в крови этой да в кишках, мерзость! Давайте хоть по очереди, ну?!

— А что-то я не помню, чтобы Рид наш отличался силой! Это когда такое было?! — послышался чей-то старческий сомневающийся голос.

Рид не обращал внимания. Пока ополчение в лёгком споре решало, как навести порядок на поле, благо не паханном, староста подозвал пастуха.

— Слушай, а ты не хочешь стать моим помощником? Что-то от Милжека никакой пользы, он только людей и приспособлен бегать будить, да дурные вести приносить.

— Я с радостью, — согласился Мжых.

— Тогда вот что, нужно найти того грамотного мальчишку, пусть напишет письма, под мою диктовку, как можно скорее. Нужно отправить птичку провинцору с просьбой прислать помощи, ну или хотя бы кого из гильдий. Кто таким занимается?

— Не знаю, — беззаботно ответил пастух, пожав плечами, — моё дело — скот пасти, да людей собирать.

— Ай, ладно, разберёмся, — пробурчал староста и, махнув рукой, пошёл в сторону дома, чтобы поскорее отмыться от липкой чёрной крови.

Натиск урделеев продолжался вот уже шесть дней, и каждый раз их становилось всё больше. К тому же серые собакоподобные существа увеличивались в размерах и силе и выглядели злее, а вот люди с каждым днём всё больше впадали в отчаяние, и некоторые даже подумывали покинуть деревню, в которой веками жили их предки.

Староста боялся представить, что сталось, если бы ни его внезапно раскрывшиеся таланты. Он бился без отдыха, и каждое утро уходил отмываться от черноты. Люди смотрели на него уже с опаской и подозрением, кто-то даже начал пускать слухи, что неспроста появились эти увеличивающие натиск чудища, а их староста будто с каждым днём рос в силе. Кто-то и вовсе пустил прямой слух, что Рид как-то замешан в этом, благо никто пока из разумных подобных россказней не поддерживал.

Утро седьмого дня вышло тяжёлым. Урделеи будто бы стали сильнее и подросли. Среди ополчения находились особенно воинственные мужики, которые вкусили азарт сражений и каждое утро на восточной окраине подбадривались яростью и подначивали на битву других. Но большинство такой воинственности не разделяло, многие приходили подвыпившими, невыспавшимися, уставшими.

На седьмой день, староста по глупости и самоуверенности пропустил удар когтистой лапы, которая не обладала острыми когтями, но оказалась вдруг столь сильной, чтобы в боку хрустнули рёбра. Рид повалился на землю, тяжело дыша и чувствуя, как сильная боль и отёк одолевают грудину.

Монстр уже склонился над ним, но Мжых и ещё пара мужиков быстро насадили тварюгу на вилы и оттеснили подальше.

По физической силе монстры ушли дальше тех, что появились на окраине Ровиха впервые. Они каким-то образом адаптировались, притом что каждая волна превращалась в трупы и сжигалась, и каждый раз уже приходили другие псовые урделеи. Внешне они практически не менялись, но казалось, что кто-то сидит там в лесу, с ухмылкой наблюдает за сражениями и напитывает с каждым днём своих марионеток всё большей силой. Конечно, это было лишь в полубредовых мыслях раненного Рида.

На некоторое время ранение старосты привело многих ополченцев в боевую ярость. Старосту той ночью оттащили к домам, атаку отбили, но с двумя смертями.

Рид быстро понял, что с переломанным ребром на следующее утро он сражаться не сможет, а без него под всё нарастающим натиском оборона падёт.