Вестник Креономикона

Глава 28. Да здравствует король

Кагердин, столица Республики Чревия, с рассветом казался окованным напряжением. Над предместьями вздымался дым от разбитых лагерей собирающихся войск. Годами чревийцы процветали, покровительствуя соседям, и копили силы, прикрываясь защитой огромного региона.

Город, обычно оживлённый и шумный в преддверии праздников, погрузился в мрачное ожидание. По вымощенным улицам раскатывали повозки с оружием и провиантом. На каждом углу были слышны приглушённые перешёптывания: ремесленники обсуждали возможные последствия, трактирщики подсчитывали товар и выручку в ожидании ажиотажа, а городская стража напряжённо следила за порядком.

Обычный народ, ранее обременённый только устоявшейся традицией, отдавать поневоле своих детей на воспитание в училища Чёрной Лилии, притих и погрузился в мрачные размышления. Теперь уже их детей могли забирать без разбора и не на обучение в жестокую школу чревийской элитной армии, а на передовую предстоящих сражений. Пока соседние республики, обленившиеся в условиях мира и процветания, распускали разведку и армии, каждый чревиец знал, какой поход затеяли люди, стоявшие во главе: блюститель и генералы Чёрной Лилии.

Вдоль массивных городских стен, построенных из чёрного базальта, скользили тени военных патрулей. С сегодняшнего дня воины пользовались большей властью, нежели городская стража.

Среди рядовых пехотинцев — призванных крестьян и горожан — выделялись фигуры воинов элитной армии Чёрной Лилии. Их доспехи, словно выкованные из самой ночи, скрывали лица под гладкими шлемами, увенчанными металлическими лепестками лилии. На груди каждого воина поблёскивала эмблема Чревии, вырезанная в чёрном металле, служа напоминанием о верности лишь одному человеку в государстве — блюстителю.

Пока обычные солдаты тревожно переговаривались, сгорая от нетерпения и страха перед грядущим наступлением, Чёрная Лилия двигалась с безмятежной уверенностью хищников, готовых нанести быстрый и точный удар.

В самом сердце Кагердина возвышался мрачный, неприступный дворец. Его стены были сложены из гладких каменных блоков, чёрных, как вулканическое стекло, с редкими прожилками ржаво-красного оттенка. Величественные башни терялись в низких кучевых облаках, а узкие окна едва пропускали свет. Любой, кто пересекал массивные ворота, ощущал холодное, давящее чувство, схожее с пребыванием в тюремной камере.

Внутренние коридоры напоминали безмолвные каменные ущелья. Ровные ряды факелов едва разгоняли мрак, отбрасывая дрожащие тени на пол из отполированного тёмного мрамора. На стенах висели гобелены, лишённые ярких красок, с гербами городов. Сдержанный, почти аскетичный декор подчёркивал суть этой страны — военную дисциплину, железную волю и неумолимое движение к цели.

В конце длинного коридора находился главный зал для приёмов. Высокие колонны делили пространство на две части, а потолок терялся в полумраке, где лишь редкие свечи в люстрах едва освещали своды. В центре зала возвышался массивный стол из чёрного отполированного камня, окружённый тяжёлыми креслами советников. Здесь решались ключевые вопросы республики, хотя все знали: последнее слово оставалось за блюстителем.

За столом в полном одиночестве восседал Торн — блюститель Чревии. Худощавый мужчина с грубыми чертами лица, густыми бровями, едва не срастающимися в одну. Он носил строгий бархатный камзол тёмно-серого оттенка, без излишеств, но с серебряными пуговицами. Такая одежда не стесняла движений, позволяя в любой момент схватиться за оружие.

Сегодня его взгляд был напряжённым, в нём смешивались сосредоточенность и скрытое беспокойство: подготовка к войне требовала не только больших средств и ресурсов, но и дипломатического мастерства. Нападение должно быть неожиданным, и даже если кто-то из киранцев заподозрит неладное, Чревия до последнего будет отрицать «унизительные обвинения и клевету».

Тишину нарушил торопливый шаг. Посыльный, запыхавшись, подбежал к дверям, рванул за кольцевую ручку и распахнул тяжёлые створки. Его голос дрожал от усталости и волнения, эхом расходился по залу:

— Господин Торн, магистр Ордена Озарённых прибыл и ждёт, когда вы его примете.

Орден Озарённых вызывал у многих, кто вообще слышал про них противоречивые чувства: одни видели в них союзников, другие — угрозу, третьи не считали за серьёзную силу. Однако Торн знал, насколько полезным может быть этот союз, потому что и сам когда-то был связан с ними.

Блюститель медленно поднял бровь и кивнул:

— Впусти магистра.

— Прикажете созвать совет? — уточнил посыльный.

— В этом пока нет нужды.

Посыльный кивнул и поспешно покинул зал.

Вскоре через тяжёлые двери, прикрывая за собой створки, вошёл человек в длинной багровой мантии, расшитой серебряными знаками, складывавшимися в сложный узор. Глубокий капюшон скрывал большую часть лица, но из-под него пробивался холодный взгляд, будто пронизывающий насквозь. В воздухе повисло странное напряжение, явно связанное с магической аурой. Торн готов был поклясться, что в ордене магов не меньше, чем в самом магистериуме, но благодаря их скрытности и хитрости они успешно скрывают сей факт.

— Меня зовут Умар, — мягко произнёс гость, склоняя голову в вежливом поклоне. — Рад, что блюститель Чревии поддерживает нас в столь опасные времена.

Торн усмехнулся, вальяжно раскинув руки на подлокотниках кресла, сегодня он чувствовал себя хозяином положения, но всё же пригласил жестом гостя присесть. Умар отказался.

— Вы принесли те скрижали, о которых так яро писали мне в письме? — спросил блюститель Чревии.

— Вы имеете в виду, те скрижали, о которых вы так яро расспрашивали меня в ещё более раннем письме? — Умар улыбнулся слегка, но неприятно. — Всё же переговоры для того и нужны, чтобы понимать, кто на чьей стороне и что мы сможем предложить друг другу.

— То есть вы пришли с пустыми руками? — удивлённо спросил Торн, вскинув открытые ладони.

В ответ Умар лишь задал наводящий вопрос:

— Вы боитесь потраченного времени или сомневаетесь, что нам стоит быть на одной стороне?

— Если мы и на вашей стороне, магистр, то лишь потому, что Ордену Озарённых это нужно больше, чем нам. Или вы считаете иначе?

Умар выпрямился прищурившись. Оказалось, что всё это время он сутулился либо намеренно хотел казаться ниже. В капюшоне мелькнул блеск глаз, в которых на миг вспыхнул недобрый огонёк.

— Как хорошо, что вы сейчас без охраны…

Торн мгновенно напрягся, незаметно скользя ладонью к кинжалу, спрятанному под одеждой.

— Что ты имеешь в виду? — его голос стал ледяным.

Но было поздно. Из уст Умара вырвался неразборчивый набор слов, больше похожий на ругательство или проклятие, а из рукавов клубы чёрного дыма. Тьма рванула к Торну и мгновенно оплела тело блюстителя. Тот даже не успел вскочить с кресла.

Зал наполнился глухими стонами, словно голоса давно забытых душ шептали из теней. Кресла и стол дрожали, стены искривились, словно отражение в рябящей воде.

Торн ощутил пронзительный холод в груди, а затем — лишь страх, боль и… пустоту.

Его тело начало растворяться в колдовстве Умара. Последний крик так и не сорвался с губ — магия поглотила блюстителя Чревии.

Когда тьма рассеялась, на кресле сидел не Торн, но его точное подобие. Те же черты, та же одежда, но глаза… В них не осталось ничего человеческого. А вот Умар растворился, словно его здесь никогда и не было.

Лже-Торн покрутил кистями рук, будто привыкая к новому телу, и неторопливо позвал:

— Эй, ты там! Зайди.

Посыльный, стоявший за дверьми, нерешительно раскрыл створки, озираясь, словно чувствовал что-то неладное, но не мог понять, что именно…

— Магистр Умар ушёл так же быстро, как и появился, — ровным голосом произнёс лже-Торн. — Однако союз заключён. Разошли весть: Республика Чревия теперь имеет сильного союзника, и Орден Озарённых главнее даже Чёрной Лилии.

Посыльный замер, удивлённый. Он не мог поверить, что магистр проскользнул мимо него, и, главное, зачем разглашать столь важные договорённости? Ранее блюститель был настроен на сохранение тайны… Но эта мысль быстро исчезла, когда новый Торн щёлкнул пальцами и что-то прошептал.

Искажённая волна пробежала по комнате, и взгляд посыльного на мгновение потускнел. Теперь он не сомневался в приказе и был готов исполнить его без раздумий, поглощённый ложными воспоминаниями.

В тот же день по улицам Кагердина зашумели глашатаи. Они звали горожан, стучали в двери, выкрикивали волю нового блюстителя: отныне Торн провозглашал себя Владыкой Землераздела и объявлял войну всем соседям. Глашатаи с жаром говорили о необходимости «собирательства земель», утверждая, что Чревия должна заменить нелепые Объединённые Республики. Для усиления армии с этого дня призывалось гораздо больше мужчин, чем могли представить мирные жители Чревии.

Город был поражён таким резким поворотом событий. Все знали Торна как сдержанного правителя со скрытыми воинственными мотивами, но привыкшего вести сложные политические игры и повышать ставки постепенно.

И всё же сила исполнительной власти была сильнее сомнений и недоверия. Сильнее любого протеста. Специально снаряжённые отряды городской стражи вытаскивали из домов всех несогласных идти на войну добровольно мужчин, огревали деревянными дубинами и таким образом призывали облагоразумить и послушаться приказа владыки.

Солдаты оживились в разбитых лагерях, в казармах стоял гомон обсуждений, в основном настроенных решительно и воинственно, на складах звенела сталь, из оружейных вывозили новые мечи и копья. Кузнецы переходили на удлинённый рабочий день.

Специальные повозки Чёрной Лилии направлялись к приграничью, готовые снабжать войска, отправленный для первого удара.

В Кагердине витала атмосфера устрашающей решимости и в то же время и многие сердца переполнял смутный страх. Кто-то хотел подвигов и завоеваний. А кто-то не хотел жить ради войны.

Перемены начинались и во дворце. Совет блюстителя был распущен одним приказом. Длинный обсидиановый стол, за которым больше уже не соберутся советники, унесли в подземелье, подальше от глаз. На центральном возвышении главного зала установили трон — высокий, из тёмного дерева, украшенный серебристыми орнаментами в виде переплетённых змеевидных линий. Его форма была резкой, как вырезанная топором из застывшей смолы.

Лже-Торн, облачённый в куда более роскошные одеяния, занял своё место на троне. Его взгляд скользил по пустому залу — ни одного из прежних советников сегодня он не хотел видеть рядом. Этой ночью с ними будут разбираться душители Чёрной Лилии. Пока что ограничатся заключеним под стражу, всё-таки переводить такой образованный ресурс понапрасну было бы глупо.

Так началась новая эпоха в истории Чревии. Под гнётом чуждой сущности Кагердин погрузился в искажённую реальность, где облик прежнего блюстителя скрывал мрачное колдовское нутро.

Несмотря на то что свидетелей тёмного ритуала не было, по столице всё равно распространялись слухи о подмене блюстителя. Настолько его решения казались резки и радикальны. Да, Торн планировал начать войну, но не против всех и не в союзе с какими-то полурелигиозными орденами.

Все перешёптывались в страхе. Никто не знал, куда исчез настоящий Торн. Никто не смел спросить: «А кто на самом деле теперь управляет нами?»

Страх перед Чёрной Лилией и невидимым присутствием Озарённых заставлял всех прилюдно молчать и склонять головы. Из столицы во все концы республики отправлялись приказы, глашатаи неустанно возвещали о новых завоевательских планах, армии Чревии стягивались к границам, готовые воплотить страшную волю Владыки Землераздела.

Лже-Торн восседал на новом троне.

У ног возвышения теснились советники, военачальники и другие высшие чины республики — все те, чьи решения ещё недавно могли влиять на судьбу Чревии. Теперь они стояли с потупленными взорами, и в их взглядах читалось безвольное согласие, словно чары лишали их возможности здраво рассуждать.

— Владыка Торн, — выступил вперёд один из старших советников, сдерживая нервную дрожь в голосе, — мы уверены, что армия Чревии способна покорить весь континент. Разумеется, за исключением нескольких республик, которым повезло с естественными преградами. Но при должной настойчивости мы можем сломить даже их.

Лже-Торн едва приподнял бровь, и на его лице отразилась лёгкая насмешка. Казалось, она была чужда обычным человеческим чувствам — в этой улыбке таился лишь холодный расчёт.

— С этим мы разберёмся, — произнёс он с непринуждённым видом, обведя собравшихся тяжёлым взглядом.

Генерал Чёрной Лилии, шагнув вперёд, резко приложил руку к груди в воинском приветствии. Его глаза блестели фанатичным рвением, но в глубине зрачков мелькала тревога.

— Владыка, должен сообщить: в рядах Чёрной Лилии зреет недовольство. Небольшая часть бойцов не согласна с новой идеологией. Это может привести к расколу и бунту, если не принять мер.

Тишина в зале повисла на секунды. Лже-Торн перевёл равнодушный взгляд с одного офицера на другого, словно выискивая признаки предательства. Затем, медленно и чётко, произнёс:

— Убить всех, кто замышляет заговор. До того, как они осмелятся претворить свои планы в жизнь.

Офицеры и советники ответили угодным ропотом одобрения. Вскоре вперёд выступил сухопарый мужчина в длинном кожаном плаще — глава разведки. Его лицо было выжжено солнцем, а взгляд скользил, как змея, выискивая чужие страхи.

— На юге уже возникло сопротивление после нашего вторжения в Киран, — заговорил он негромко, но его голос пронзил зал, словно хищный шёпот. — Пока их мало, и у них нет серьёзной поддержки. Но они — единственные, кто открыто готов дать отпор нашей армии.

— Это не проблема, — произнёс лже-Торн с холодной уверенностью. — Главное, чтобы они не распространили свою заразу дальше. Я думаю, вы знаете, как противостоять партизанам? Мне не нужно вас учить?

— Нет, владыка, конечно, вы правы. Мы справимся. — Глава разведки покорно склонил голову.

Откинувшись на спинку трона, владыка подал знак старшему советнику подойти ближе.

— Скажи-ка мне, что слышно из столицы наших бывших объединённых республик? Какой отклик на нашу новую политику?

Советник, наклонившись в поклоне, выглядел как бездушная марионетка — его лицо побледнело под отцветшим париком, а глаза были пустыми и преданными.

— Мой владыка, никакой реакции нет. По достоверным сведениям, их Верховный Совет не собирался уже более пяти лет. Кажется, им нет дела до грядущих перемен.

Лже-Торн кивнул, и на его губах скользнула тонкая улыбка. Мысль, что враг не собирается объединяться против новой Чревии, его радовала. Это означало, что захват не встретит единой и организованной силы.

— Отлично, — протянул он насмешливо. — Идём на шаг впереди всех.

Затем, оглядев зал, в котором царила напряжённая тишина, лже-Торн встал. Его рука едва касалась спинки трона, словно он ещё не совсем привык к недавно обретённой власти.

— Знайте все! — громко заявил он холодным, надменным тоном. — У нас с вами благородная цель. Ведь Чревия теперь взяла на себя долг исправить границы этого мира — по-нашему, истинному чертежу. Напомните мне, как меня называет наш народ?

— Владыка Землераздела, — хором ответили все выстроившиеся.

— Тогда скажу вам как приближённым. Настанет время, когда я провозглашу себя королём и верну то, что когда-то украло сборище плебеев у нашего славного народа. Не говорите о моих планах… Хотя… — владыка усмехнулся и окинул всех презирающим взглядом. — Вы и так никому ничего не скажете, мои верные слуги. Ну же! Славьте меня! — Голос владыки стал тише. — Славьте своего нового короля, но пока лишь вполголоса.

— Да здравствует король, — произнёс тихо старший советник и преклонил колено.

— Да здравствует король, — хором вторили генералы и также вставали на колено.

— Да здравствует король.

Больше книг на сайте — Knigoed.net