Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 5

Глава 5

- Ну, слава Богу! Дождался, - неожиданно произнёс тесть и размашисто перекрестился. - А я всё боялся, что она в старых девах останется. Дай я тебя поцелую, зятюшка.

После чего полез обниматься, и я понял, что мужик просто-напросто пьян. Причем, пьян до изумления. Как он ещё на ногах держался, для меня оставалось загадкой.

- В ресторан! Это надо отметить! - сразу после обнимашек заголосил тесть и приказал почему-то на немецком. - Веди меня отсюда, муж моей старшей дочери. Ик. Здесь у вас очень шумно.

Ну, ещё бы не было шумно. Новый вокзал достраивают. А напротив вбивают сваи под фундамент небоскрёба деда Кауко.

- Пойдёмте, господин барон. В автомобиле поговорим, - я одной рукой подхватил его чемодан, а второй вцепился в его локоть и поволок с платформы, так как вокруг нас опять начала собираться любопытствующая толпа. Но спокойно усадить себя в мобиль он не дал, вдруг заинтересовавшись устройством дверного замка, когда я отпер дверь переднего сиденья.

- Никогда такого замка не видел, - заявил мне новый родственник. - Матвей! Матвеюшка! Какое хорошее у тебя имя, ик. А можно ключик посмотреть?

Замки на автомобили мы стали ставить два года назад, как только сумели довести до ума дисковый замок, который изобрёл гельсингфорский слесарь Эмиль Хенрикссон. Не найдя понимания у руководства своей компании, специализирующейся на выпуске сейфов, он принёс своё изобретение мне. И не просто чертёж, но и один готовый образец. Что позволило мне вспомнить, что дисковые замки в моём мире называли ещё и финскими.

Хоть образец и был рабочим, но пришлось потратить немало времени, чтобы довести его до идеальной работоспособности. Наряду с автомобильными замками мы также наладили выпуск навесных, накладных и врезных устройств. Которые быстро завоевали популярность не только внутри княжества.

- А почему Верочка не приехала? Что-то случилось? - сменил тему барон, наигравшись с замком. - Или она тоже себе нового мужа нашла? Хи-хи-хи, - пьяненько захихикал Александр Фридрихович. - Это она зря! - погрозил он лобовому стеклу. - Ведь только стала генеральшей.

- Вера Алексеевна была вынужденна срочно уехать в Вильно. Так как заболела её тётушка Марта. Ваша супруга вам писала, на адрес вашей петербургской квартиры.

- Старая мегера Марта заболела? Какая хорошая новость… - почти прошептал тесть и заснул, запрокинув голову на спинку сидения.

Пришлось отвозить мужчину в усадьбу и устраивать отдыхать вместо того, чтобы ехать в университет, где я договорился встретиться с супругой и её шестнадцатилетней сестрой Марией, которая должна была в этот день записываться на подготовительные курсы медицинского факультета.

Как позже выяснилось, Александру Фридриховичу присвоили звание генерал-майора, и он, вместо того чтобы заехать на свою петербургскую квартиру, обмывал новое звание с коллегами. Слава богу, что догадался хоть телеграмму отбить о своём приезде.

…..

- Матти, пойдём, пойдём! - схватил меня за руку Антон Фоккер и потащил вглубь завода. - Мы наконец его сделали. Всё как ты и говорил. Это просто чудо! - трещал этот низкорослый голландец, который явно устроил на меня засаду возле проходной завода, как только узнал о моём приезде, чтобы перехватить первым. - Вот! Ну не красавиц ли? - указал он мне на одноместный биплан с тянущим винтом, на крае нижнего крыла которого сидел Том Рунеберг.

- И самолёт красивый и Том ничего, - не преминул я пошутить, обмениваясь рукопожатием со своим главным инженером-авиастроителем. - Испытывали уже? - кивнул я на биплан.

- Только подскоки пока, - тяжело вздохнул Фоккер. - Том не пускает в воздух пока не проведём все предварительные испытания. А как мы проверим работу нижних щитков если не взлетаем?

- Антон, мы же договаривались, что безопасность превыше всего, - наигранно возмутился младший Рунеберг. - А учитывая новые конструктивные особенности и расположение двигателя — лучше перестраховаться. Всё равно испытания уже подходят к концу, и ты скоро поднимешь в воздух свой «F-1».

Над этим самолётом наш «летучий голландец», как прозвали Антона мы с Миккой, работал почти два года. Правда, не в одиночку, а в компании со мной и Томом Рунебергом. От меня-то и потребовался только эскиз, да новый рядный, пятицилиндровый двигатель на сто шестьдесят лошадиных сил.

В конце проектирования Рунеберг предложил сменить тканевую обшивку на многослойную фанеру. И он же решил испытать дополнительные системы механизации крыла, привнеся в конструкцию нижние предкрылки и верхние спойлеры. Схему перспективной механизации, я ему рисовал ещё в 1908 году в Париже, но у него всё так и не доходили руки, чтобы проверить эти улучшения.

Перевернуть же двигатель вниз цилиндрами и сделать открытый воздухозаборник в лобовой части гондолы для охлаждения придумал уже сам Фоккер. И очень гордился этой придумкой, которую мы даже запатентовали на всякий случай.

- Осталось только понять как на этот аэроплан воткнуть пулемёт, - тяжко вздохнул голландец. - Лепить его на верхнее крыло не очень хочется. Может сбить центровку аппарата, да и прицельное приспособление надо новое создавать.

- А кто мешает тебе стрелять через винт? - решил я подкинуть идею тому, кто в моей истории прошлого мира и придумал синхронизатор для германской авиации.

- Матти, винт же деревянный. Его размочалит пулями - не понял меня Рунеберг, а Фоккер согласно закивал головой.

- Так придумайте, как синхронизировать двигатель и пулемёт.

- А ведь ты знаешь! - с укором ткнул в меня пальцем Антон. - А вместо того, чтобы поделиться знаниями, заставляешь нас думать.

- Пф. Думать вообще-то полезно. Если сами не догадаетесь, то скажу, когда вернусь из Британии. Такое вам будет домашнее задание. Том, что там? - я мотнул головой в сторону административного здания. - Господин Григорович уже прибыл?

- Ну, судя по едущему к нам посыльному — приехал, - кивнул Рунеберг на пылившего на мотосамокате к нам мальчишку.

Приехал я на авиазавод не только для проверки деятельности Фоккера, а ещё для подписания договора между нашей корпорацией и «Первым Российским товариществом воздухоплавания». Дмитрий Павлович Григорович как раз и являлся главным инженером созданного Сергеем Сергеевичем Щетининым завода. Потерпев крах в создании собственного двигателя, они решили приобрести у нас лицензию на выпуск мотора Фёдора Калепа.

Фёдор Георгиевич Калеп возглавлял рижский завод «Мотор», и в 1911 году решил начать выпуск по лицензии французского двигателя «Gnom», но не смог получить кредит под его покупку. И тогда он спроектировал и построил собственный ротативный двигатель «Калеп-60». В отличие от француза, рижский мотор получился куда более экономичным и простым в изготовлении. Но, как обычно, всё упиралось в отсутствие средств на создание производственной линии и закупку станков.

Так как на заводе уже висело несколько кредитов, то Калеп начал искать независимых инвесторов, коих и нашёл в лице нашей корпорации. Так мы и стали совладельцами этого двигателя. Завод «Мотор» производил наши «Чайки», но со своим двигателем. Рунеберг тоже попробовал ставить на наши аппараты эти моторы, но быстро от этого отказался. Очень ему не понравился малый моторесурс двигателя и возникающий при увеличении мощности гироскопический эффект, затрудняющий маневрирование самолета.

А в марте этого года Фёдор Георгиевич неожиданно скончался из-за молниеносной пневмонии. Мы даже не успели среагировать и отправить ему пенецилиум для лечения. Его напарник и совладелец завода, господин Шухгальтер решил продать предприятие «Русско-Балтийскому вагонному заводу», и нам пришлось полностью выкупить патент на двигатель «Калеп-60».

Вот именно на этот двигатель и хотел приобрести лицензию Дмитрий Павлович Григорович. Уж очень он понравился российским авиационным производителям своей ценой и простотой. До завода Щетинина лицензию на выпуск этого двигателя приобрёл одесский банкир Артур Антонович Анатра, который тоже построил небольшой завод и в июне этого года даже получил от Черноморского флота заказ на пять самолётов.

Ещё одним авиазаводчиком, купившим лицензию, был киевский предприниматель Фёдор Фёдорович Терещенко. На его же заводе в этом году Игорь Сикорский построил свой первый двухмоторный самолёт. Правда, он ничем не напоминал тот «Русский витязь», который я помнил из истории своего старого мира. Больше всего аппарат Сикорского был похож на угловатую подделку нашего «Викинга». Да и двигатели на первой модели стояли тоже наши, стосильные рядные.

Общение с будущим создателем летающей лодки у меня не заладилось с самого начала встречи. Дмитрий Павлович, отказавшись от предложенных чая и кофе, предпочёл быстро подписать документы, уже согласованные нашими юристами и, холодно распрощавшись, уехал.

- И что это было? - недоуменно спросил я у старшего Рунеберга.

- Старая история, Матти. - поморщился Роберт Рунеберг. - И, скорее всего, связанная с моим отцом и запретом одного литературного журнала, который хотели выпускать Григорович, Достоевский и Некрасов. Давняя и некрасивая, в общем, история.

- Постойте, но этот Григорович и тот — слишком дальние родственники. Вряд ли это как-то можно связать?

- Другого объяснения поведению этого господина, я просто не вижу, - развёл руками мужчина.

…..

После посещения авиационного завода я сразу поехал на оружейный. Времени до отправления в Англию у меня оставалось не так много, а обещание, данное деду Кауко на объезд заводов нашей корпорации, надо было сдержать. Тем более, что у меня были новости для старшего Шмайссера.

Неугомонный Хьюго Шмайссер, получив от меня сорок тысяч германских марок за свой пистолет-пулемёт, решил вернутся в Вюртемберг и основать оружейную мастерскую. Но не успел он въехать в Гаггенау, как тут же был задержан местной полицией по обвинению Теодора Бергмана в нарушении патентного права.

И только вмешательство нанятых нашей корпорацией юристов не позволило Хьюго оказаться в тюрьме. После длительного разбирательства и довольно крупных штрафов мы смогли закрыть этот вопрос. И сейчас старший сын Луиса Шмайссера направлялся назад, в Финляндию.

Но искать германского оружейника и делиться с ним этой новостью я не стал. Первым делом я заглянул в старый цех завода, где меня спустя какое-то время и обнаружил старший Шмайссер.

-Здравствуй, Маттиас. Я так понимаю, что герр Бьярнов покинул нас, - кивнул он на стол старого мастера, где я, вспоминая детство, накручивал пружину на ручном станке.

- Да, господин Шмайссер, - кивнул я, и сняв с пружину, принялся вытирать руки ветошью. - Позавчера телеграмма пришла из Копенгагена о том, что похоронили его на кладбище «Ассистенс».

Сразу после моей свадьбы мой оружейный учитель Александр Бьярнов вдруг заявил, что пришло его время встретиться с Богом. Но он хочет помереть в родной Дании. Собрался и уехал. Даже толком и не попрощавшись ни с кем. И вот его не стало.

Хорошо, что я догадался отправить в Копенгаген пару парней из нашего охранного агентства, чтобы те приглядывали какое-то время за стариком. И организовали похороны в случае его смерти. А то он один остался. Супруга его преставилась два года назад и была похоронена на городском кладбище Улеаборга, а детей они так и не нажили.

- Покойся с миром, старый мастер, - тяжело вздохнув, произнёс немец и перекрестился. - Если бы ты знал, как он на тебя ругался, когда ты эту приспособу для изготовления пружин придумал. Он говорил, что заставлял тебя вручную наматывать пружины, чтобы ты металл почувствовал лучше.

- Да достало меня тогда пружины наматывать. Если бы дядька Александр сказал чего он добиться хочет, тогда может я бы и понял. Но он же мне урок выставил. Дескать, ты должен намотать сто пружин. А у меня времени не было тогда совершенно. Вот я и придумал этот станок.

Я не стал уточнять, что впоследствии, на основе этого станка, я придумал ещё парочку. Для создания сетки рабицы и для ускоренного производства колючей проволоки.

- И очень хорошо, что придумал. Теперь с этой работой в лёгкую справляются даже подмастерья, - усмехнулся Шмайссер и неожиданно сменил тему разговора. - А что там с моим непутёвым сынком? Новости какие есть?

- Конечна есть, херра Шмайссер. Юристам удалось опротестовать иск Бергмана и добиться разрешения на отъезд Хьюго из Вюртемберга. Сейчас он уже должен был покинуть территорию Германской империи, и скоро прибудет сюда.

- Спасибо, Маттиас, - аж прослезился старший Шмайссер. - Я компенсирую все затраты компании на освобождение моего сына.

- А вы-то здесь причем? - удивился я.

- Ну как же? Это же мой сын. Это я его таким воспитал. Хорошо хоть Отто и Ханс мне не доставляют таких неприятностей. А теперь ещё надо придумать, как привязать этого непоседу.

- Так пусть Хьюго сам и компенсирует. Работой. Убедите его заключить с нами длительный контракт. А там, глядишь, он и остепенится.

- Хорошее решение, мой мальчик, - похвалил меня Шмайссер. - Я именно так и поступлю. Но ты же наверное приехал ко мне не только ради этих новостей?

- Это точно, Херра Шмайссер. Давайте теперь поговорим о заводе. Что там с двумя новыми цехами? Когда вы их сможете включить в работу?

- Один цех закончили. Ведем установку станков и оборудования. Насчёт второго пока ничего сказать не могу. Нам катастрофически не хватает обученного персонала.

- А выпуск заводского училища этого года?

- Да сколько там выпускников было? Три группы по десять человек. Еле-еле наберём на один новый цех. А второй цех укомплектуем только после следующего выпуска. Да и то не полностью. А ещё эти двухнедельные отпуска. И кто их только придумал? Завод же работает в три смены, где мне замену искать для отпускников? - сокрушался Шмайссер, не зная, что отпуска придумал я.

Оружейный и патронный заводы действительно работали в три смены. Я их продукцией забивал склады корпорации в Таммерфорсе и Гельсингфорсе. Прекрасно понимая, что всё оружие и боеприпасы с началом войны в следующем году у меня с руками и ногами заберёт военное министерство.

В новом же цеху планировалось увеличить выпуск барабанных пулемётов Шмайссера, которые очень понравились Рунебергу в качестве турельных авиационных. И вот теперь все планы опять пошли насмарку. Придётся снова где-то искать опытных рабочих. Впрочем, можно попробовать дать объявления на рабочих биржах во время моей поездки в Англию. Глядишь, кого-то и заинтересуют наши предложения.

…..

Мой чёс по принадлежащим нам предприятиям закончился на заводе младшего Шмайссера в Гельсингфорсе. Тщательно проинспектировав цеха, где производилось пейнтбольное оружие, пистолеты-пулемёты Шмайссера (Schmeisser-konepistooli), стальные шлемы, огнетушители и имелся небольшой экспериментальный участок по выпуску респираторов и противогазов, я остался доволен увиденным. О чём и сообщил Хансу Шмайссеру и Францу Лендеру. А заодно, презентовал им большую фотокарточку с императором Николаем II и цесаревичем Алексеем. Царь сидел за рулём подаренного ему броневика, а Алексей, со счастливой улыбкой на лице и каской, съехавшей ему почти до глаз, на капоте.

- Повесишь у себя в кабинете, - посоветовал я Хансу. - А сейчас у меня есть для вас новое задание.

- Подожди, Матти, - остановил меня младший Шмайссер, когда я стал доставать из тубуса подготовленные для этого разговора эскизы. - Давай сначала решим проблему вот с этими броневиками, - Потыкал он пальцем в фотографию с самодержцем и наследником.

- А что с ними не так? - не понял я. - Рекламация пришла что ли?

- Наоборот. Пришёл заказ на сорок броневиков. Мы бы и рады его выполнить, но Расмуссен отказал нам в продаже подвесок и рулевых колонок от «Sisu-F».

- Странно. Я же у него был неделю назад и он мне ничего про это не сообщил. Хорошо, я вас понял. Постараюсь решить эту проблему. В крайнем случае, вы можете немного изменить ширину моста и взять запчасти от абовских грузовиков.

- А я даже не подумал про такое, - сокрушёно покачал головой Шмайссер.

- Ханс, безвыходных ситуаций не бывает. А учитывая стоимость вашего бронеавтомобиля, можно даже взять «Sisu-F» в нашем столичном автосалоне. Но лучше всё-таки открыть производство необходимых частей на месте, здесь, у вас. Я дам распоряжение Гюллингу, и он выделит на это средства. А теперь давайте перейдём к новому проекту, - и продолжил вытаскивать из тубуса рисунки и чертежи и раскладывать их на столе перед инженерами.

…..

За двое суток до нашего отплытия в Англию газеты сообщили про ужасающие события в Болгарии. Начавшаяся вторая Балканская война меня не удивила, зато расстроила Татьяну и тёщу из-за того, что Александра Фридриховича отозвали в Петербург, а затем отправили обратно в Сербию. Я прекрасно помнил из истории моего первого мира, что Болгарии ничего не светит, и её разорвут на части бывшие союзники и бывшие враги. И в конце-концов она, разуверившись в помощи от Российской империи, упадёт в объятия Германии.

Но того, что произошло, я никак не ожидал. И здесь почти вся вина лежала на мне. Ну, я так себя настроил. Ибо это мой завод построил бомбардировщики, которые купила Сербия. И мои же инструкторы готовили сербских авиаторов, которые тринадцатого июля совершили налёт на штаб четвёртой болгарской армии в городе Дюма, где в этот момент находился царь Фердинанд I и его наследник Борис.

В Софии, узнав о смерти царя и цесаревича, объединившиеся народная и демократические партии и примкнувшие к ним тесные социалисты (как себя назвало крайне левое крыло болгарской рабочей социал-демократической партии), подняли вооружённое восстание. Запасной гвардейский батальон, оставшийся верным правящей династии, взял под охрану дворец «Врану», в котором находилась царица Элеанора и младшие дети: Кирилл, Евдокия и Надежда. Но восставшие подтянули тяжёлую артиллерию и сравняли с землёй резиденцию болгарской ветви Саксен-Кобург-Готской династии. Выживших, по сообщениям журналистов, не было.

В тот же день революционеры избрали новое правительство во главе с Александром Малиновым. В революционный совет также вошёл глава народной партии Иван Гешов и руководитель тесных социалистов Димитр Благоев. Болгария объявлялась республикой и нейтральным государством. Как будто это могло её спасти от полного разгрома на западном фронте.

Хоть новости и были ужасны, но на намеченную мной поездку никак особо не влияли. Вернее, я надеялся, что никак не повлияют и никто не поставит мне в вину смерть болгарского монарха. Пятнадцатого июля я с супругой взошёл на борт «Ику-Турсо», и мы отправились в Лондон, с заходом в Копенгаген.

…..

Среда 17 июля 1913 года, Санкт-Петербург, Зимний дворец.

- Я даже не знаю, что можно посоветовать в данной ситуации, ваше императорское величество, - развел руками граф Витте, вызванный срочно во дворец. - Если зарвавшихся болгар ещё можно было как-то призвать к миру после проигранного сражения при Килкисе, то после гибели царя Фердинанда и цесаревича Бориса есть только два варианта.

- А ведь я так хорошо отдыхал. Походил на байдарке, порыбачил, пообщался с детьми, провёл ревизию минных отрядов. И тут — на тебе, - покачал головой Николай II, как будто даже не услышав слов своего премьер-министра. - Ужас! И зачем их понесло на передовую? Ведь и так было понятно, что авантюра с захватом Македонии провалилась. И что теперь? Про какие два варианты вы говорили, граф?

- Первый, самый радикальный. Ввести войска в Болгарию и восстановить монархию…

- Как? Как её восстановить? Если бунтовщики пустили под нож всех претендентов на престол. Боже мой, они не пожалели даже юных Евдокию и Надежду, - царь нервно поднялся из-за стола и, пройдя к буфету, наполнил и выпил рюмку водки. - Извините, Сергей Юльевич, нервы. Я вас перебил, что вы хотели предложить?

- Я вас прекрасно понимаю, ваше императорское величество. Мне самому не по себе, от осознания произошедшего. Но ещё остался наследник первого государя Болгарии после её освобождения нашей империей.

- Вы про Баттенбергов? Я, я даже не знаю, что сказать. Вряд ли сын Александра Баттенберга примет нашу помощь после того, как мой отец заставил его отца дважды отречься от болгарского престола. И где вообще сейчас находиться юный принц?

- Насколько я знаю, граф Ассен фон Хартенау обучается сейчас в Грацском университете.

- Ассен? Что за странное имя?

- Это болгарское имя. Имя одного из императоров древней Болгарии.

- А второй вариант? Вы, граф, как я помню, упомянули два варианта.

- Второй вариант вам точно не понравится, ваше величество.

- И всё-таки?

- Признать революционное правительство Александра Малинова…

- Нет! Нет! И ещё раз — нет! Это невозможно! - Николай в ярости вмял недокуренную папиросу в хрустальную пепельницу с такой силой, что чуть не сбросил её со стола. - Если бы они пожалели семью, то, может, тогда переговоры и были бы возможны. Но не сейчас! Я им просто так Болгарию не отдам…