Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 23

Глава 23

Апрель 1915 года. Гельсингфорс.

- Вот вторая половина вашего гонорара, господин Кастрен, - придвинул я к адвокату довольно пухлый конверт. - Вы очень хорошо поработали. Я надеюсь, что наше сотрудничество продолжится.

- Спасибо, господин барон. Был рад помочь вам. Тем более по такому важному поводу. Что же касается сотрудничества, то я абсолютно не против. Вы даже можете стать совладельцем моей адвокатской конторы.

- Даже так? И что же для этого надобно? Неужели у вас возникли финансовые трудности? Никогда в это не поверю, - хитро улыбнулся я, примерно зная, что надо этому господину.

- Нет, нет. С финансами у нас всё превосходно. Просто, моя контора находится в довольно отдаленном районе. И мне бы хотелось взять в аренду помещение в вашем новом здании на Привокзальной площади. А в качестве платы я могу расплатиться юридическими услугами. Правда, вы и так владеете адвокатской конторой «Снеллман и сын», но в наше трудное время хорошие правоведы всегда пригодятся.

- Это точно. И знаете, я совсем не против, чтобы ваша контора оказалась в шаговой доступности от моего офиса. Я думаю, что мы сможем вам подобрать помещения в том здании. Мой телефон у вас есть, я с вами обязательно свяжусь по этому поводу, господин Кастрен.

- Превосходно. Буду с нетерпением ждать вашего звонка, господин барон. Позвольте откланяться, - Каарло Кастрен поднялся из кресла и, коротко поклонившись, покинул мой кабинет.

- Какой ушлый адвокат, - пробормотал я, делая запись в ежедневнике об аренде помещения. - Как будто я не знаю, что вас в первую очередь привлекает в десятиэтажке, построенной дедом Кауко.

В том доме первый этаж занимали городская и губернская полиции. А там, где полиция, там и задержанные, а, значит, и работа для адвокатов. И далеко идти не надо. Спустился на лифте и ищи себе богатенькую жертву.

И именно его контору наняли родители тех молодых людей, которые в моем первом мире стали финскими егерями, притащили в княжество германцев и поддержали Маннергейма. Речи о каких — либо претензиях ко мне, конечно, не шло. Видимо, какую-то правду несостоявшиеся германские егеря всё-таки донесли до своих предков. Но нанимателям очень хотелось, чтобы их дети так или иначе не поехали на войну.

Мне пришлось предоставить Каарло Кастрену все документы, конфискованные нами у «Финской Дубины», а также признательные показания, подписанные членами этой организации под нажимом Артура Усениуса. Ознакомившись, знаменитый Гельсингфорский адвокат счёл, что эта шуба точно не стоит вычинки. И мы с ним заключили договор о том, что он помогает урегулировать этот вопрос, но так, чтобы все виновные остались в добровольческой дивизии. И он вполне справился.

Единственный, кто решил сопротивляться до конца, был Юрьё Рууту, который на второй день после подписания контракта на службу в дивизии банально сбежал. Усениус пустил по его следам своих людей, и через неделю Аландская газета опубликовала статью о найденном в Мариехамне трупе Рууту с многочисленными ножевыми ранами. Подкинутые в казармы финляндского флотского экипажа газеты с фотографиям их мертвого соратника, в значительной мере остудили головы некоторых горячих финских парней, которые собирались повторить подвиг Юрьё.

Только успел выпроводить юриста, как в кабинет просочился Эдвард Гюллинг. С довольно пухлой папкой в руках.

- Отчёты?

- Они самые, - подтвердил мой заместитель. - Но сначала нужна твоя подпись в этой накладной. Это двигатели, запасные части и патроны для отряда Антона Фоккера.

Несмотря на то, что Германия напала на Нидерланды почти два месяца назад, Амстердам и значительная часть провинции Северная Голландия всё ещё оставались не занятыми. Благодаря системе фортов и оборонительных каналов эта маленькая страна, в отличие от соседней Бельгии, продолжает отчаянно сопротивляться агрессору.

Зато план Германии по обходу через Зеландию с нанесением удара в тыл англо-бельгийской группировки удался блестяще. Немцы отбили назад Гент и снова вышли к Ньюпорту и Ипру. Но, в это же время, французы смогли потеснить германские войска до Реймса и Суассона, тем самым отодвинув фронт от Парижа на восток почти на семьдесят вёрст.

Спасательная миссия Фоккера удалась также на славу. В свой первый перелёт через Данию он смог вывезти родных и близких до захвата германцами Харлема. Но только на своих родных он не остановился, а продолжил эвакуацию всех желающих. В первую очередь — женщин и детей. Очень скоро, под давлением Германии, Дания запретила полёты над своей территорией. И Антон организовал воздушный мост между Голландией и Великобританией. Благо, что расстояние было плёвое и наши Викинги преодолевали его за пару часов в каждую сторону.

А через неделю к Фоккеру присоединился и принц Альберт вместе со своим авиационным отрядом. Из Англии по воздуху доставляли боеприпасы и медикаменты, а из Нидерландов тонким ручейком лился поток беженцев. Попытки вывезти их морем ничем хорошим не закончились, немецкие подлодки утопили почти все посланные транспорты. В стремлении обезопасить свои морские перевозки Великобритания вывела в море флот. Из-за чего и произошла первая крупная морская битва в этой войне.

Битвы линейных сил при Доггер-Банке в этом мире так и не произошло. Зато случилась бойня, устроенная германской подлодкой «U-9». Которая менее чем за час утопила три английских броненосных крейсера — «Хог», «Кресси» и «Абукир». И никаких выводов по итогу этой бойни британское адмиралтейство не сделало.

Поэтому и сражение возле голландского острова Тексел пошло сразу не так, как предполагали английские адмиралы. Если бы у британцев было больше места для маневра, как это было в Ютландской битве моего первого мира, то подводные лодки просто не смогли бы участвовать в ней из-за крайне малых скоростей под водой. Здесь же, англичане попытались выстроить классическую завесу — оборонительный эскадренный бой для защиты транспортов. Что и дало шанс германским подводным лодкам на успешную атаку.

Были торпедированы сразу несколько кораблей, но только два из них затонуло. На дно отправились крейсер «Новая Зеландия» и устаревший броненосец «Агамемнон». Британцы среагировали на возникшую угрозу почти моментально. Адмирал Джон Рашуорт Джеллико, 1-й граф Джеллико, отдал приказ об отступлении, что помогло оторваться от подводных лодок противника.

Не обошлось без потерь и у германцев. Отходя, британские суда вели огонь по флоту противника. Удалось потопить несколько контр-миноносцев и, уже в самом конце сражения, когда немцы начали праздновать свою победу, одиночный снаряд с английского линкора «Аякс» отправил на дно Северного моря тяжёлый крейсер «Блюхер». Тринадцати с половиной дюймовый снаряд пробил главный броневой пояс и угодил точно в крюйт-камеру носовой башни. Страшный взрыв разломил крейсер почти пополам, и за считанные мгновения он ушел под воду. Спастись удалось всего трём морякам.

Отличился в этом сражении и принц Альберт, который, вопреки воле отца, отправился «посмотреть сражение» на патрульном бомбардировщике. Но немного не успел. На половине пути к берегам Нидерландов его пилот обнаружил силуэт подводной лодки на небольшой глубине. Принц лично произвёл бомбометание по подлодке и, нанеся повреждения корпусу, вынудил её всплыть. А отступающий флот пленил экипаж и даже отбуксировал германскую подводную лодку на базу флота в Харвич.

Как оказалось, англичанам попалась та самая знаменитая подлодка «U-9», которая ранее потопила три крейсера. Правда, к этому времени у лодки сменился командир. Что не спасло его от расплаты. По рассказам пленных, Отто Веддиген был переведён на другую подлодку и пропал без вести два месяца назад.

- Ой! - вырвала меня из воспоминаний улетевшая с моего стола только что подписанная накладная. - Как же я так?

Пришлось вставать и лезть под стол, под смешки Гюллинга, в поисках убежавшего документа.

- Накладная же на авиационные материалы — вот и летает, - пошутил он. - Давай её сюда. Остальные отчёты я тебе оставлю, сам просмотришь. Если вопросы возникнут — тогда звони.

- Конечно, позвоню, - согласился я. - Ещё есть что-то срочное?

- Да. Хотел с тобой обсудить один важный вопрос. Через компанию Хермана Фоккера со мной связались представители «Луи Дрейфус компани». Это одна из крупнейших корпораций в мире по перепродаже зерновых и других продуктов питания.

- Я знаю кто это такие. Они, в своё время, приобрели у нас лицензию на пакетированный чай. И что они хотят? Хотя. Стоп. Вспомнил. Я читал в «Дейли телеграф», что основатель компании, Луи Дрейфус, умер недавно. Видимо, идёт делёж компании наследниками, и они пытаются избавиться от неликвида. Я прав?

- Да. Всё именно так. Их зерновая империя, помимо торговли хлебом, имела ещё массу других активов. В том числе в голландских колониях. А сейчас, когда Нидерланды из надёжного и нейтрального партнёра превратились в одну из воюющих стран, французы пытаются избавиться от подобных активов.

- Ха. Возить грузы под флагом нейтрала всегда выгодно. И что именно они нам предложили?

- Плантации сахарного тростника на острове Синт-Эстатиус. Это Малые Антильские острова. Где-то в Карибском море. Точнее сказать не могу. У меня с географией всегда плохо было.

- Ну, сахар это всегда хорошо, - задумчиво покивал я и, подойдя к огромной карте мира на стене, быстро нашёл мелкую точку острова в Карибском море. - Но он же крохотный совсем. Сколько там того сахара производиться?

- По отчетам за прошлый и позапрошлый год, где-то в районе полутора-двух тысяч тонн, - сверившись с какой-то бумажкой, пояснил мне Эдвард Гюллинг. - Всего к продаже предлагается три тысячи девятьсот пятьдесят акров земли сельскохозяйственного назначения. Кроме тростника…

- Подожди, - прервал я друга. - Если мне память не изменяет, и нам в лицее давали правдивую информацию на географии, то нам предлагают купить почти весь остров.

- Почему? - удивился Гюллинг.

- Сам посчитай. Если перевести акры в километры то это будет — примерно шестнадцать квадратных километров. А площадь острова всего двадцать один квадратный километр. Так там ещё и вулкан есть с горами, которые занимают чуть ли не четверть острова.

- Я таких подробностей не знаю. Нас в гимназии не заставляли заучивать площадь никому не нужных тропических островов, - усмехнулся мой друг. - Так что ты предлагаешь? Отказаться?

- А сколько они хотят за эти плантации?

- Девятьсот тысяч североамериканских долларов. Плюс, придётся кого-то туда посылать, чтобы организовать всё по нашим стандартам. И не просто управляющего, но и охрану. В общем, придётся вкладываться.

- А ты знаешь, а давай купим. Ты с ними поторгуйся, может уступят. Но в целом, нам всё равно нужен там остров. И как источник сахара, и как база для судов, и как южный остров, который можно превратить в курорт, - дал я свое согласие, с задумчивостью глядя на россыпь Северных Подветренных островов на карте мира. - В случае чего, сами там будем жить. Понастроим виллы и будем наслаждаться тропиками.

Если память мне не изменяет, то в 1917 году Дания продаст свои карибские колонии США за двадцать пять миллионов долларов. Почему бы не попробовать приобрести эти острова самому? Пусть не все. Всё-таки эта сделка будет совершена ради окончательного признания Гренландии за Данией. Но один урвать вполне можно. А если рядом уже будет своя база на Синт-Эстатиус, то это может облегчить задуманное.

…..

- И чего бунтуем, господа? - поинтересовался у солдат пулемётной команды делопроизводитель по хозяйственной части первого полка третьей сибирской дивизии капитан Михаил Дмитриевич Сорокин.

Будь в команде офицер, может и не пришлось бы капитану ехать и разбираться. Но, офицеры в этом подразделении долго не жили. Первого командира сгубила купленная у местных сивуха, присланный ему на смену поручик через неделю после вступления в должность сошёл с ума — выбрался на бруствер и с криком «ура» побежал в сторону германских позиций. Назад, естественно, никто не вернулся. Посланная ночью группа охотников нашла тело поручика на нейтральной полосе, но вытащить его к русским позициям не смогла.

- Ваше высокоблагородие, мы же не скот, чтобы нас травой кормить, - выступил вперёд среднего роста и телосложения фельдфебель, непонятно как попавший в пулеметную команду, куда набирали бойцов рослых и сильных. - Вот, сами извольте посмотреть. Тришка, банку вскрой и сюды давай, - распорядился он, чуть повернув голову в сторону своих подчиненных.

И через минуты ему в руки всунули высокую, полуторафунтовую консервную банку со срезанной ножом крышкой.

- Вот. Трава какая-то. Правда, с луком. Но трава, - фельдфебель протянул вскрытую банку обер-офицеру.

- Хм, - непонятно усмехнулся капитан при виде содержимого банки.

После чего, не торопясь, достал из внутреннего кармана шинели несессер. Раскрыл его и, вытащив складную вилку, приступил к дегустации продукта.

- Слышь, Петро, а я тебе говорил, что это господская еда, - послышался откуда-то из толпы громкий шёпот.

- Так баричи чего только не едят. И лягух даже жрут. Мне свойственник рассказывал. А он половым в ресторации в Иркутске служит. А тут трава всего лишь, - отозвался невидимый офицеру Петро.

- Кха, - Михаил Дмитриевич даже подавился, когда услышал про лягушек. Поэтому поставил банку с торчащей из неё вилкой на плоский срез деревянной обшивки окопа и обратился к унтер-офицеру. - Фельдфебель, тебя как звать-то?

- Василий Чепаев*, ваше высокоблагородие.

- А по батюшке как?

- Иванович я.

- Вот скажи мне, Василий Иванович, ты же из крестьян?

- Никак нет, мещанин я, ваше высокоблагородие, - даже с некой гордостью возразил низкорослый фельдфебель и разгладил свои пышные усы.

- Но капусту квашеную или солёную ты ведь ешь?

- Так точно, - растерялся от подобного вопроса унтер-офицер. - И ем, и жинке помогаю солить и квасить.

- Вот! А вот в этой банке, - офицер подхватил отставленную консерву и подняв её вверх, показал всем. - Тоже капуста. Но не та что на земле растёт, а морская. Я, когда во время Японской войны в плен угодил, такую каждый день ел. И не только я. А все пленные. И офицеры и рядовые. С луком и черемшой — объедение. К тому же, от цинги спасает и насыщает получше мяса. Вот так вот, братцы. А вам ещё и маслица сюда добавили, и перца, и соли. А вы носы воротите.

- Дык, мы же не знали, что это капуста…

- Думали, трава какая…

- А оно вон оно как…

- Это всё Петька виноват. Подбил нас на жалобу…

- Вы уж не серчайте на нас, ваше высокоблагородие…

Посыпались со всех сторон реплики и оправдания.

- А почему вы не знали? На банках же этикетка бумажная была. Там всё написано. Или неграмотные вы? Так нет, в пулемётчики грамотных набирают, насколько я знаю.

- Это я виноват, ваше высокоблагородие, - вступился за своих подчиненных фельдфебель Чепаев. - Не усмотрел. Стянули мужики бумажки. Кто на самокрутки, а кто и на пипифаксы.

- Надеюсь, хоть инструкции к противогазам не скурили? - строго поинтересовался Михаил Дмитриевич. - А ну, подходим, предъявляем.

- Да как можно же, - удивился фельдфебель. - В фильме же строго-настрого запретили. Я, вроде, проверял у всех, - пробормотал унтер-офицер и скомандовал: - Команда, становись. Подготовить противогазы к осмотру.

Какие всё-таки хитрецы эти финны, думал капитан, попутно проверяя содержимое противогазных пеналов. И фильм-инструкцию впечатляющую сняли, где актёры катались по земле в клубах дыма и строили страшные, предсмертные рожи.

А, главное, нашли чем запугать солдатиков так, что они не расстаются с этими тубусами теперь ни на минуту. И инструкции берегут как крест нательный. «Как там было? А! Точно! Попавшие в облако отравляющих газов без средств защиты, могут навсегда лишиться мужской силы и возможности зачать потомство». Как сказал ему знакомый офицер из второго полка, который до войны служил химиком в «Торговом доме Ханжонковых» — это полный обман. Может это, конечно, и обман, но ведь солдатики поверили.

Я ведь и сам поверил, когда посмотрел ту фильму. Если бы не штабс-капитан Мартынов, который и сам многие годы участвовал в съёмках фильмов у Александра Ханжонкова, то и до сих пор считал бы, что на тех кадрах людей по-настоящему травили. А чего уж говорить про бывших крестьян…

…..

- Хорошо идут. Не идеально, но уже хорошо, - прокомментировал увиденное на плацу полковник Франссон.

- Им в окопах строевая подготовка особо не пригодится, - возразил ему генерал-майор Николай Фридольфович Мексмонтан, принявший нашу добровольческую дивизию под своё командование.

- Это-то понятно. Но полигон сейчас занят вторым полком.

По иронии судьбы, полковник Франссон опять возглавил наш военно-пограничный департамент, после того как генерал Хольмсен упросил царя разрешить отправиться ему на фронт. Замену из Петрограда так и не прислали, и полковник, тяжело вздыхая и ругая военного министра империи Александра Фёдоровича Редигера, снова занял кабинет покойного барона Рамзая.

Мне же было особо не до вздохов. Я крутился, как белка в колесе, чтобы успеть всюду и везде. Но больше всего времени съедало обеспечение всем необходимым личного состава формируемой добровольческой дивизии. Я даже и в страшном сне не мог представить себе — сколько всего надо. Причем, обмундирование, вооружение и прочее довольствие были самыми меньшими проблемами, которые можно было переложить на плечи подчиненных в моём управлении.

Первый же затык случился с посудой. Если полевые кухни были в наличии в арсенале, то фляжки и котелки отсутствовали полностью. И никто в княжестве их не производил, кроме моей компании. Да и то, для моих пионеров посуду изготавливал крохотных цех на Гельсингфорском металлическом заводе. И расширить на месте производство не представлялось возможным. Пришлось тот цех переводить на круглосуточную работу и с ноля организовывать посудную артель в Таммерфорсе, привлекая пленных австрийских специалистов, которых мне разрешили использовать.

Только закончил разбираться с посудой, как вспомнил про фляги для переноски еды. Ведь полевая кухня не подъедет прямо к передовой. Надо же в чём-то пищу доставлять в окопы. Ну не в вёдрах же? Благо, что я знал как выглядят подобные ёмкости. А главное, у меня был каучук для резиновой прокладки и, я просто нарисовал и отдал в производство хорошо мне знакомый с клуба реконструкторов советский термос «Т-12».

Помимо термоса пришлось «придумывать» передвижную хлебопекарню на базе нашего трехосного грузовика, а так же автодушевые, автопрачечную и автовошебойку. Про последнюю я вспомнил тоже только благодаря службе в советской армии. У нас в гараже, где я сутками напролёт чинил разную технику, стоял небольшой фургон со странным названием — «ОППК-2» (огневая паровоздушная и пароформалиновая камера). И только почти в конце службы я узнал, что эта установка предназначена для дезинфекции и уничтожения насекомых в одежде и обуви.

Пришлось обращаться за помощью к кузену Томми. Зато он быстро понял для чего я задумал использовать формалин. И вскоре у нас появилась установка, которая с легкостью уничтожала насекомых в одежде. Идея оказалось настолько новаторской, что ею тут же заинтересовались наши медики, а мне пришлось в ускоренном порядке регистрировать новое изобретение.

К моему удивлению, дивизия сформировалась очень быстро. В неё записалось много ветеранов Японской войны из бывших финляндских стрелковых батальонов. И именно они взяли на себя строевую подготовку и тренировки по возведению фортификационных сооружений. Так как на дворе была зима, мне пришлось вновь включать мозги и изобретать траншеекопатель на базе гусеничного бронехода, чтобы облегчить земляные работы.

За довольно короткое время в пригороде Гельсингфорса возникла настоящая укрепленная полоса длиной в пять вёрст и шириной в полверсты. На которой и отрабатывались приёмы обороны и штурма, взаимодействия рот и батальонов. Для большего правдоподобия я временно изъял всё пейнтбольное оружие и доспехи из всех клубов в княжестве. И то, его хватало только на тренировки батальон на батальон. На этой же полосе укреплений стрелки дивизии учились пользоваться перископами и перископным оружием.

Винтовки, оснащённые снайперскими прицелами, я решил в войска не отдавать. Вместе с дивизией на фронт отправятся две прикомандированные команды для получения боевого опыта и испытания вооружений. Первая команда — это снайперы-пионеры, которых подбирает для этого Ялмар Стрёмберг. А вторая команда — это авиационный отряд под командованием вернувшихся с фронта братьев Вяйсяля. В его состав войдут пилоты, подготовленные в лётной школе Фоккера, и пионеры, обучавшиеся у Рунеберга. Двенадцать истребителей и восемь бомбардировщиков. Обе команды будут подчиняться только командиру дивизии. Разрешение на это я получил лично от императора.

С артиллерией в дивизии всё было не очень. Усениус так и не смог приобрести в Норвегии французские пушки. Но зато неожиданно помог военный министр. Генерал Редигер прислал нам восемнадцать трёхдюймовых скорострельных полевых пушек образца 1900 года. Хоть это были и довольно устаревшие образцы, и нам пришлось своими силами дорабатывать эти орудия, оснащая их защитными щитами и обрезиненными колёсами, но всё-таки это было хоть что-то. Остальная артиллерия дивизии состояла из сотни семисантиметровых миномётов конструкции Франца Лендера.

- Барон, отвлекитесь хоть на мгновение от своих бумаг, - оторвал меня от отчётов голос генерал-майора Мексмонтана. - Может, нам всё-таки собрать всех пулемётчиков в команды?

- Николай Фридольфович, никто не мешает нам создать отдельные команды, чтобы в случае чего перебрасывать их в те места, где они наиболее нужны. Уж чего-чего, а пулемётов у меня хватает. И для этого не надо забирать лёгкие пулемёты из стрелковых отделений, - пояснил я генералу.

Когда я своей волей отдал распоряжение о вооружении каждого стрелкового отделения легким восьмимиллиметровым пулеметом, полковник Франссон лишь пожал на это плечами, а вот присланный нам из Петрограда Николай Фридольфович Мексмонтан увидел в этом какие-то нарушения нынешнего устава. И постоянно на это жаловался, хотя и был предупреждён Мехелином о том, что я волен экспериментировать с создаваемой воинской частью как того захочу. Чем я и занимался.

* В документах Василий Иванович Чапаев подписывался как «Чепаев», через букву «ять», которая потом перешла в букву «а». Именно под этой фамилией он фигурирует в церковной метрике и во многих армейских списках и штабных документах.