Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 24

Глава 24

Май 1915 года. Баренцево море, остров Медвежий.

Бух! Вииииуууу! Бах!

- Гады! Клуб добивают, - прокомментировал действия немцев Ворошилов, который, вооружившись биноклем, рассматривал остатки посёлка, где они недавно и спокойно жили.

- Клим! Ты там поменьше стёклами бинокля сверкай, а то по нам ещё снаряд прилетит, - отозвался Михаил Иванович Калинин, примостившийся внизу небольшой скалы и усердно набивавший винтовочные патроны в обоймы. - И угораздило же принести этих тевтонов за неделю до нашего освобождения.

По договорённости с Матвеем Хухтой русские революционеры должны были покинуть этот полярный остров ещё в январе. Но внезапно простыл и заболел сам Калинин, а затем, видимо заразившись от него, слёг и Ворошилов. Вот так и дотянули до мая месяца, то болея, то восстанавливаясь.

Судно, появившееся на рейде поселка Угольного, они вначале приняли за каботажника нанятого корпорацией «Хухта-групп». И обрадовались, решив, что это их транспорт на материк. Тем более, что этот кораблик на Медвежьем все знали очень хорошо. Британское торговое судно «Вена» в течение прошлого лета несколько раз приходило на остров с грузом для строящейся электростанции.

Дежурных в порту смутило только то, что раньше этот транспорт приходил в южный порт острова к «Центральному» посёлку. Брандвахта, помня инструкции о постоянной бдительности, на всякий случай ударила в колокол — объявляя тревогу. Сразу же за этим на судне подняли германский флаг, обстреляли из пулемётов причал и стали спускать шлюпки с десантом.

В посёлке поднялась паника, которую очень быстро пресекли Никита Хрущёв и Исаак Саба. Женщин и немногочисленных детей погрузили в единственный пассажирский вагон и угольные вагонетки, которые и уволок маневровый паровозик в сторону недавно построенной электростанции.

А все мужчины, у которых было оружие, заняли удобные им позиции и открыли огонь по новенькому каменному молу, на который уже высадилось не меньше трёх дюжин германцев. Их действия без ответа не остались, и по обороняющимся полетели пули и снаряды. Германские комендоры, пристрелявшись, смогли отогнать оборонявшихся вглубь острова, но подожгли как сам посёлок, так и строения в порту.

Очень скоро огонь добрался до бочек с керосином, которые очень красиво взрывались и взлетали в воздух. Деревянные строения и настилы запылали с новой силой, не позволяя вражескому десанту сойти с мола на берег. А чадный дым мешал оборонявшимся вести ответный огонь.

Когда огонь немного угас, стало ясно, что германцы оказались в ловушке на моле. Деревянные мостки, ведущие на причал, сгорели, как и сам причал. И теперь, для того чтобы попасть на берег, нужно было преодолеть несколько метров прибрежной воды. Естественно, всё это под огнём поселкового ополчения. Десант попытался вернутся на судно, но этому помещал ружейный огонь с одной из скал бухты. Одна шлюпка, получив несколько пробоин — перевернулась, а две оставшиеся предпочли вернутся к камням мола. На лже-британце сочли, что обстрел шлюпок вёлся из посёлка, и принялись уничтожать все видимые строения из своих восьмидесятивосьмимиллиметровых орудий.

- Вот вы где. А я вам подкрепление привёл, - произнёс, появившийся откуда-то с северной стороны острова, помощник главы их посёлка Исаак Саба, волоча за руку двенадцатилетнего Израэля Руонга.

Сам Саба, как и Ворошилов с Калининым, был революционером, но норвежским, и не социалистом, а наоборот — монархистом. Совсем ещё недавно, в 1906 году, он даже был избран в норвежский парламент от провинции Финмарк. Где и прозаседал почти два срока, пока не связался с монархической партией. В прошлом году, заручившись поддержкой офицеров флота, монархисты попытались силой навязать норвежской республике иной государственный строй. Ничем хорошим это у них не закончилось, а Иссак Саба вообще бежал из страны и, случайно, попал на Медвежий. Где его административному таланту быстро нашли применение.

- Что, Изя, сбежал от баб и детишек и отправился повоевать? - усмехнулся Михаил Иванович Калинин.

- Да! А что? Я тоже хотю, хоцу, хочцу… Мун халидан соахтат! - мальчишка, не подобрав русского аналога, перешёл на родной саамский.

- Говорит — воевать хочет, - усмехнулся Исаак Саба. - Говорит — взрослый уже. В общем, оставляю его вам. Присмотрите за ним. А будет дерзить или убегать, можете наказать, - после чего обернулся к мальчишке и повторил всё сказанное на саамском.

- Господин Саба, ты лучше скажи нам, будет хоть какая-то помощь? Или нам ждать пока у германца снаряды кончатся? — спросил Клим Ворошилов, спустившийся со скалы.

- Должны вооруженные самолёты прилететь.

- Это откуда известно? - удивился Калинин.

- Так есть же телефонная связь с центральным посёлкам. Как будто заранее знали о нападении и, на разъезде, в будку стрелочника аппарат поставили. Когда всё началось, я лично созвонился с «Центральным». И посадил в будке дежурных. Вот, они и сообщили, что со Шпицбергена вылетело два вооружённых самолёта. По идее, скоро тут будут. Что им тут лететь? Два часа, не больше. А германцы здесь уже почти три часа. Правда, что наши авиаторы будут с немцами делать, этого я не знаю, - пожал плечами мужчина и, поправив на спине винтовку, побежал обратно.

- И куда нам его пристроить? - спросил Калинин у Ворошилова и кивнул на мальчика.

- Русскому его учи. У тебя хорошо получалось. Он-то хоть и понимает всё, а говорить на нашем почти не может.

- Да куда уж тут говорить? В посёлке кого только нет. Русские, финны, шведы, японцы, лапландцы, саамы. Он скорее на смеси всех языков начнёт говорить, - усмехнулся Михаил Иванович.

- Мун аигун, - пробурчал в ответ мальчишка и, махнув в сторону посёлка рукой, произнёс. - Туда, уйду.

- Я тебе уйду! - разъярился Клим Ворошилов и, схватив ребёнка за шкирку, развернул к себе лицом и заглянул в глаза, принялся врать. - Воевать можно с тринадцати лет. А тебе только двенадцать.

- Мне. Мну. Завтре. Будет рождаться, - возмутился Израэль.

- Да знаю, что у тебя завтра день рождения. Ты же уже всему посёлку про это сообщил. Вот, завтра тебе исполнится тринадцать — и пойдёшь воевать. А сейчас сиди и, вон, дяде Мише помогай патроны в обоймы набивать.

- Тише вы, Аники-воины! Слышите? Жужжит! Неужто аэропланы уже прилетели? Пошли смотреть, - и Калинин первым полез на ту скалу, на которой недавно сидел с биноклем Клим Ворошилов.

Только успели они взобраться наверх, как со стороны моря появились два больших, двухмоторных «Викинга». На германском рейдере тут же затакал пулемёт, и самолёты отвернули в сторону. После чего развернулись и стали лететь прямо на стоящее на рейде судно.

- Бомбить будут! - радостно прокричал Ворошилов и тут же возмутился. - Да как же так? Почему они бомбы в воду сбросили?

- То не бомбы, Клим! - проорал в ответ и Калинин. - Это самодвижущиеся мины. Мне в бинокль хорошо видно! Сейчас!

Бах! Бум! Поднялись два водных фонтана возле левого борта германца. А самолёты, выполнив свою работу, полетели вглубь острова, где была оборудована взлётно-посадочная полоса.

- Накренился! Тонет! Ура! - Ворошилов подскочил на месте и запрыгал вместе с малолетним Израэлем прямо на вершине скалы.

Германский рейдер, действительно, быстро ложился на левый борт, и его экипаж, забыв о войне, прыгал прямо в холодные и негостеприимные воды Баренцева моря.

- Надо в посёлок бежать и лодки искать. А то потонут ещё по такой холодине эти тевтоны, - произнёс Калинин и осадил своих напарников. - А ну, прекращайте прыгать! Упадёте, ноги переломаете и вместо празднования победы будете лежать, страдать!

…..

30 мая 1915 года. Гельсингфорс.

Вроде бы, девять тысяч человек — это немного. Но парад, организованный в честь убытия на фронт финляндской добровольческой дивизии, длился уже целый час. Правда, сначала по Александровской улице мимо трибуны и горожан прошли гвардейцы, а уже затем, стараясь чеканить шаг, двинулось и моё детище.

Парадные расчёты формировались на Рыночной площади, проходили по Северной набережной, а затем сворачивали на самую главную улицу столицы Великого княжества Финляндского. Под гром оркестров, роты и батальоны проходили мимо новенькой деревянной трибуны, устроенной таким образом, чтобы не загораживать памятник императору Александру II на Сенатской площади. А дальше, уже следовали на Привокзальную площадь, для начала погрузки по вагонам.

Хорошо, что с утра прошёл дождь и изрядно намочил мостовую. Иначе мы бы уже все были бы в пыли. Особенно сейчас, когда мимо нас проезжали грузовики, броневики и бронеходы дивизии. Завершил парадное прохождение войск проезд роты мотоциклистов. И сразу после этого я с облегчением выдохнул, и наконец смог опустить руку, которую пришлось постоянно держать у виска в воинском приветствии.

- Ну, что, барон, увидимся в Кёнигсберге? - подошёл ко мне генерал-майор Мексмонтан. - Вы уж там подберите нам места под штаб получше.

- Не извольте беспокоиться, Николай Фридольфович. Сделаю всё в лучшем виде. Вы тоже, если возникнут проблемы при движении эшелонов, обращайтесь к штабс-капитану Блому. У него есть подробный план транспортировки дивизии и все контакты с начальниками дистанций, - напомнил я командиру дивизии и, сбежав по ступенькам трибуны, устремился к зданию старой университетской клиники, где меня ждали автомобили.

По пути ко мне присоединилась охрана и Артур Усениус, который смотрел парад со ступеней Николаевского собора.

- Я дал отмашку. Пионеры перекрывают движение, создавая свободный коридор, - отчитался он.

- Отлично. Спасибо. Ещё бы знать, все из приглашённых успели приехать в Пасилу?

- Вроде все, судя по последнему телефонному отчёту.

- Ну, тогда всё прекрасно. А что здесь делает «Имба»? - удивился я, узрев впереди колоны из пяти автомобилей наш новый бронеавтомобиль на базе трёхосного грузовика.

- Это я распорядился. Надо же ребятам где-то практику получать. Или ты против?

- Да нет. Пусть будет. Тем более, мы такой же на платформе с собой везём, - ответил я, усаживаясь на заднее сидение автомобиля.

Как только я оказался внутри салона автомобиля, наша колона рванула вперёд. На грузовой станции в Пасиле меня ждал личный поезд, на котором я должен буду добраться до Кёнигсберга, чтобы проконтролировать работу отправленных в этот город неделю назад квартирмейстеров.

В начале месяца главный штаб Российской империи наконец-то решил куда отправить нашу дивизию. О чём и сообщил в военно-пограничный департамент. Наши добровольцы должны будут сменить восьмидесятую пехотную дивизию первой армии в городке Бранденбург, который находится неподалёку от Кёнигсберга. Поэтому и штаб дивизии, и госпиталь, и прочие тыловые службы было решено расположить в столице Восточной Пруссии.

Изначально планировалось использовать подвижной железнодорожный состав княжества для переброски войск. Но затем, после многочисленных консультаций и совещаний, было принято решение взять в аренду вагоны и паровозы в прибалтийских губерниях. А заодно, денежно простимулировать начальников станций, чтобы пропихнуть наши составы вне установленного графика движения.

После нашего разговора во время визита в княжество, Николай II видимо сделал для себя ряд выводов, которые вылились в различные указы. Первым делом была определена граница влияния военно-полевого железнодорожного управления. Которое установило правила движения на ряде железных дорог. Почти все железные дороги западных губерний теперь осуществляли движение по воинскому графику. Часть же дорог так и продолжило работать по коммерческому графику, а часть, в том числе и Транссибирская магистраль, перешли на смешанный график. И, благодаря этому нововведению, у нашей компании стало чуть получше с поставками нефти.

Помимо этого вышел указ, запрещающий торговлю зерном со Скандинавскими странами выше установленной нормы. А её определили в миллион пудов для Дании и полтора миллиона для Швеции с Норвегией. Чувствую, что вскоре в Норвегии, да и в Швеции, может начаться нехватка продовольствия. Всё-таки полтора миллиона пудов — это всего-навсего двадцать четыре тысячи тонн.

Раньше, до войны, они закупали хлеб не только в России, но и во Франции с Германией. А теперь у них вся надежда на морские поставки из Америки и Великобритании, да на русское зерно. В Дании с продовольствием всё было вполне нормально, но и поставлять что-либо кроме рыбы и мяса на экспорт она была не в силах. Зато их мясные консервы в больших объёмах сейчас закупала Германская империя.

- Ты сам съездишь в Порт-Романов или кого пошлёшь? - поднял я ещё один важный вопрос, как только мы оказались в салоне автомобиля.

- Сам, наверное. Немцев же надо сначала допросить, прежде чем передавать в Петроград, - пожал плечами Усениус.

- Ты, главное, выясни про минные постановки. Где они мины поставили? А то ещё наши суда подорвутся. И после этого русским сообщи. Пусть тральщики вышлют.

- Обязательно. Но насчёт тральщиков сам будешь договариваться. Это не мой уровень, - отбоярился Артур, и я был вынужден с ним согласиться.

Неделю назад на остров Медвежий внезапно напал германский рейдер. Местное ополчение оказало сопротивление, а срочно вызванные со Шпицбергена экспериментальные торпедоносцы отправили агрессора на дно. И, по мере поступления отчётов о том событии, я офигевал всё больше и больше. Сначала выяснилось, что германский рейдер оказался бывшим британским транспортом «Вена», который мы частенько нанимали для доставки грузов. Судну не повезло встать под разгрузку за день до начала войны в порту Гамбурга, где его и захватили немцы. И, переименовав в «Метеор», решили использовать как вспомогательный крейсер, и именно на севере, где он примелькался как британское судно.

Вторым моим удивлением стала находка необычного человека. В списке на награждение отличившихся при обороне острова я споткнулся на первой же фамилии — Ник Хрущёв. Конечно, это мог быть и другой человек, а не знаменитый советский руководитель из моего первого мира. Но, когда я запросил подробные данный у Усениуса, все сомнения развеялись.

Оказалось, что Никита Сергеевич Хрущёв завербовался вместе со своим отцом на наши угольные копи на Шпицбергене ещё несколько лет назад. Да так и остался на Севере. И даже умудрился стать главой посёлка Угольный. А самоё главное — это именно ему поручили присматривать и охранять Калинина и Ворошилова, которых я отправил на Медвежий вместо опытов в нашей медицинской лаборатории. В общем, сюр какой-то.

- А вот уже и твой состав, - Артур Усениус кивнул на появившуюся в окне автомобиля железную дорогу. - Домчались за пять минут.

- Отлично, - согласился я со своим товарищем. - Ладно, надеюсь, через пару недель вернусь. Держи руку на пульсе и помогай во всём Гюллингу.

- Можешь на меня положиться, - кивнул в ответ мой безопасник.

…..

- Дама, господа, рад вас видеть, - поприветствовал я всех собравшихся во втором штабном вагоне. - Спасибо, что вошли в моё положение и согласились поучаствовать в столь странном совещании.

Перед убытием на фронт накопилось сразу столько срочных дел, что решать их по старинке — посещая каждое предприятие или контору — было просто некогда. И я разослал всем необходимым мне людям приглашения на совещание. Правда, изначально планировалось провести его в моём небоскрёбе. Но из-за нехватки времени пришлось организовать совещание прямо в поезде. Для чего, штабной поезд, некогда принадлежавший дяде Бьорку, пришлось присоединить к моему составу. И надеяться, что мне хватит трёх часов пути до Выборга, чтобы решить все вопросы.

- Матти, давай начнём с меня с братом? К нам, вроде, не так много должно быть вопросов. Ты же был у меня на заводе три дня назад, - Ханс Шмайссер с ходу поломал весь мой план проведения совещания. - А в Борго мы выйдем и вернёмся в Гельсингфорс на вечернем электропоезде.

Два года назад ветки по которой сейчас бодро бежал наш состав, ещё не было. Вернее, была узкоколейная дорога, предназначенная для грузового сношения с городком Борго. Ну а затем мы выкупили эту ветку и часть земли вдоль побережья и соединили Гельсингфорс с Борго и Коткой электрифицированной железной дорогой. Что позволило нам запустить вдоль побережья электропоезда, а пассажирским составам сократить время движения в сторону Петрограда примерно на час.

Кроме всего прочего, это очень оживило южное побережье Финского залива. Многие жители столицы стали выбирать это направление для аренды летних дач или даже для приобретения загородного жилья. Новые посёлки росли как грибы после дождя.

- Хорошо, если наша госпожа архитектор будет не против. Я планировал ей первой дать слово, - кивнул я на главу архитектурной конторы Оливию Матильду Лённ.

- Господин Хухта, я никуда не спешу, - ответила мне Лённ и добавила: - Меня и Выборг устроит. Давненько я туда не выбиралась.

- Хорошо. Я вас понял, - кивнул я женщине. - Тогда начнём с вас, господин Шмайссер, - кивнул я Хуго.

Старший братец Ханса, долго не выдержал работать вместе с отцом и запросился у меня о переводе на другое производство. И я пошёл ему на встречу, тем более, что в Лахти мы начали строительство ещё одного оружейного завода, на котором должны будут работать пленные специалисты из двуединой монархии.

Не понятно почему, но нам разрешили вербовать рабочих и инженеров среди пленных только из числа австрийцев, венгров, чехов и прочих словаков. А вот в специалистах из Германии нам отказали. Явно, к этому приложили руку русские промышленники, которые решили использовать пленных немцев на своих предприятиях.

На данный момент на нескольких наших фабриках и заводах уже трудилось почти две тысячи военнопленных. И большая часть из них — на новом оружейном заводе. Где мы начали выпуск переделанной под русский трехлинейный патрон германской комиссионной винтовки (Gewehr 1888).

В далёком 1907 году, дед Кауко, под влиянием старшего Шмайссера, приобрёл не только лицензию на выпуск этой винтовки, но и даже производственную линию на заводе «Ludwig Loewe Co» в Берлине. А германский конструктор сумел переделать оружейную систему под патрон с выступающей закраиной. Но тут его внук Матти «придумал» крайне интересный карабин и про выпуск немецкой винтовки все забыли. И только с началом войны я вспомнил про эту линию. Правда, её пришлось частично восстанавливать и дорабатывать на нашем станкостроительном заводе в Кеми. Но к весне все работы по подготовке к выпуску винтовки под индексом М-88/14 были практически завершены. А тут как раз и просьба Хуго Шмайссера подоспела, и я назначил его директором нового предприятия.

Отчёт Хуго был хоть и краток, но профессионален. Сразу чувствовался многолетний административный опыт. Проблемы, конечны, были, но они все были решаемы. Кроме одной — нехватки стволов. Винтовочные стволы отливали в Улеаборге, и их едва хватало на выпуск оружия на нашем большом заводе. На предприятие в Лахти болванки поставлялись по остаточному принципу и, пока что, завод мог производить не больше сотни винтовок в день.

- Необходимое оборудование для собственной отливки стволов уже куплено в США, - успокоил я Хуго. - В июне оно должно прибыть в Порт-Романов.

У самого младшего Шмайссера, тоже никаких особых проблем не возникло на предприятии, за исключением недостаточных поставок аккумуляторов с Абовского завода грузовиков. Но присутствующий на заседании директор этого завода Густав Эрикссон пообещал разобраться с этим вопросом и, попутно, вывалил на меня ворох проблем уже своего предприятия. Пришлось подключать к этому разговору и Петра Климентьевича Энгельмейра, помощника Йоргена Рассмусена, и даже своего кузена Микку, который и курировал данное направление.

И только при подъезде к Выборгу, дело дошло и до единственной среди нас дамы. Виви Лённ, отчиталась о перестройке парламентского квартала и насела на меня с предложением о возведении настоящего небоскрёба — сорокаэтажной башни её собственного проекта.

- Матти, ну что это за небоскрёб в шестнадцать этажей? Смех, да и только. Даже гельсингфорский элеватор — и тот выше. Нам надо что-то такое, чтобы ого-го! Чтобы все видели — что Финляндия это передовая страна на Балтике.

- И чтобы вообще все видели, - пошутил Эдвард Гюллинг. - Твою башню, Виви, можно будет использовать как маяк. По четыре метра на этаж — это же сто шестьдесят метров. Да её будет видно из Ревеля в хорошую погоду. И где ты для её постройки рабочих найдешь?

- А если использовать военнопленных? Им даже и платить не надо, - наслушавшись наших разговоров, выдала свою идею женщина-архитектор.

- А раствор, сталь, стекло, кирпич и прочее — тоже пленные произведут? - не унимался Гюллинг. - У нас сейчас половину всех доступных резервов съедает перестройка зданий парламента. А остальное уходит на возведение новых цехов и расширение сети железных дорог.

- Так я же не предлагаю вот прямо сейчас начать строительство. Парламентский комплекс я закончу через год, и надо же иметь планы на будущее, - не сдавалась Лённ.

- Да я в общем и не против, - решил я не отказывать. - Только, что толку в одной башне? Ты, Виви, составь план по созданию целого комплекса высотных зданий. У нас как раз и земля есть в Вальгорде. Вряд ли нам разрешат застраивать старый город гигантскими домами. Вот от этого и отталкивайся. Спроектируй целый современный город — «Хельсинки-Сити». Звучит же?