Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 13

Глава 13

Последние две недели апреля, по ощущениям, пролетели как один день. Настроившись на длительную поездку в Або к Фрицу Хуберу с инспекцией, я, попал впросак. Готовился к тому, что ушлый немец так и не закончит достройку гусеничной платформы. И не угадал. По двору автотракторного завода уже шустро бегало целых три гусеничных машины.

- Вот, господин Хухта. Как и обещал, всё довёл до ума. Вчера испытывали в поле. Так не поверите — идёт ровно и не закапывается как колёсный. Хорошую вы вещь придумали. Скоро и кабину с капотом по вашим чертежам достроим. Приедь вы на день позже, так и увидели бы то, что нам в рисунках передавали, - хвалился немец. - А вот на ту модель, - инженер ткнул испачканным в масле пальцем в сторону платформы с цифрой три на борту. - Мы новый двигатель установили. К нам на завод недавно инженер из Швеции устроился. Вот и упросил меня. Там такая интересная схема. С виду — классический «двигатель Отто», а работает на тяжёлом топливе, как машины Дизеля и Нобеля. Это же какая экономия бензина! И обход лицензий.

- Представишь мне этого инженера?

- Конечно, господин Хухта. Вон он стоит. Йонас, подойдите к нам! - перекрикивая шум работающего двигателя заорал Хубер и замахал рукой, после чего к нам быстро подошёл рослый мужчина с маленькими усиками. - Знакомьтесь. Это Йонас Хессельман. Йонас, а это хозяин завода — Матти Хухта.

- Рад познакомиться, господин Хессельман. Впрочем, похоже, мы с вами были знакомы и раньше. Это же вы судили стрельбы на пятьдесят и сто метров из армейского пистолета на олимпийских играх в Стокгольме?

- Да, это я. У вас хорошая память, господин Хухта. Рад вас видеть. Теперь вот мне придётся под вашим началом работать, - поклонился шведский инженер.

- Ну, что же, и я тоже рад, что наши ряды пополняются опытными специалистами. Думаю, что вы спокойно вольётесь в наш коллектив. Что же касается вашего нового двигателя, то его надо отправить на испытания в Улеаборг, к Йоргену Расмуссену. У нас там патентная лаборатория, - на всякий случай пояснил я новому инженеру. - Если ваш мотор покажет хорошие результаты, то, смею вас заверить, мы перед вами в долгу не останемся. И можете не беспокоиться по поводу присвоения нами вашей идеи. Она так и останется вашей. Мы не обманываем изобретателей. Можете расспросить своего начальника, - кивнул я на Хубера.

- Я об этом знаю, господин Хухта. Поэтому и предложил, господину Хуберу к испытанию свой двигатель.

- Ну, раз так, то готовьтесь к командировке в Улеаборг. Что же касается гусеничных платформ, то отправьте первую и вторую, в Гельсингфорс на завод Шмайссера, - отдал я распоряжение Фрицу Хуберу, которое он тут же принялся записывать в блокнот. - И, Фриц, будьте добры сами приехать. Уже готовы все документы на получения вами русского подданства.

Этот упёртый тракторостроитель был последним из всех специалистов, приехавших к нам на работу из Германской империи. Помня информацию из читанных в интернете статей про интернирование более полумиллиона российских подданных, оказавшихся на территории Германии и Австро-Венгрии после начала войны, я, опасался ответных репрессий. Тогда, Россия ввела запрет на службу, работу и учёбу подданных из Тройственного союза.

И мне пришлось заранее позаботиться о том, чтобы не лишиться специалистов. А главное, чтобы вместе с ними не утекли наши промышленные секреты. И если те же Шмайссеры без проблем приняли новое подданство, то с остальными пришлось повозиться, уговаривая и подмасливая их. А Фриц Хубер до последнего не мог понять, зачем ему это нужно. Но и его в конце концов удалось соблазнить перспективами карьерного и инженерного роста, а также простимулировать крупной премией.

…..

Гельсингфорс. Май 1914 года.

- Мой бог! Что это? - непроизвольно вылетело у меня, когда я, войдя на территорию экспериментального завода младшего Шмайссера, увидел странный броневик.

Больше всего он мне напоминал советский «БТР-40». Я тут же, отдав портфель и тубус с чертежами Антикайнену, забрался на подножку этого странного агрегата и, не удовлетворившись увиденным, перебрался сначала на крыло, а затем на капот бронеавтомобиля.

- Ты же сам говорил, чтобы мы поэкспериментировали с шасси наших грузовиков. Вот мы и сваяли, - услышал я голос Ханса Шмайссера за спиной.

- Привет, - повернулся я к нему. - Подожди, сейчас спущусь и поговорим.

- Сейчас ещё и Лендер подойдёт. Это была его идея. Так что если будешь ругаться, то ругай его, - усмехнулся Шмайссер, а у меня для тебя есть другой подарок. Вот, держи, - и жестом фокусника мой друг извлёк из кармана пиджака громадный патрон, который и протянул мне.

- Ого! Всё-таки получилось у тебя?

- Почему у меня? У нас. Чертежи и техзадание ведь твои были.

- Ой. Да ладно. Нарисовать многое можно. Как и написать. А воплотить это в железо — не у всех получается, - отмахнулся я. - Раз патрон уже есть, то и пулемёт, выходит — тоже?

- Конечно, - усмехнулся Шмайссер. - Я его даже отцу показывал.

- И что он?

- Обнял, и наконец назвал мастером-оружейником. То смотрел как на пустое место, а сейчас, прям заваливает письмами. Общаться ему что ли не с кем? - недовольно проворчал мой друг.

Уезжая в прошлом году в Лондон, я поставил перед Лендером и Шмайссером задачу по созданию крупнокалиберного пулемёта. Сам я, лично, с подобным боевым оружием не сталкивался. Только с охолощенным советским крупнокалиберным пулемётом «ШВАК» (Шпитальный-Владимиров авиационный крупнокалиберный) в клубе реконструкторов. Вот этот пулемёт я и вычертил, насколько помнил. И описал применение системы отвода пороховых газов из канала ствола. Но с длинным ходом газового поршня, как у автомата «Калашникова». И вот, спустя год, у них что-то получилось. Хотя, какой-то странный патрон мне Шмайссер дал. Ну-ка, ну-ка?

- Эээ, Ханс, так он же пятнадцатимиллиметровый, - удивился я, измерив калибр патрона складной линейкой, которую постоянно таскал с собой в кармане. - А длина почему-то та же.

- Ну да. А что такого? Твои двенадцать и семь десятых миллиметра — очень непрактичный калибр. Вот мы с Лендером и округлили до пятнадцати, - пожал плечами Шмайссер. - Тем более, что Франц уже и роторный станок под выпуск этих патронов сделал. Не приходится теперь вручную переснаряжать стреляные гильзы. А вот и он, - указал Ханс на спешащего к нам человека.

- Здравствуйте, господин Хухта, - запыханно поздоровался Лендер со мной.

- Франц, ты это чего? - снова удивился я. - Вроде бы на ты всегда общались и по именам. Случилось чего?

- Извини, Матти. Просто, проблемы с наладкой оборудования для высверливания и нарезки стволов семисантиметровых орудий. Не укладываемся в график. Так что, в течение пары месяцев ты пушек от нас не увидишь. Тем более, что и производство снарядов для них надо налаживать. А это уже совершенно другое предприятие надо организовывать и специалистов искать.

- Это да. Про снаряды я и не подумал, - в задумчивости потянулся я к шевелюре, но вовремя опомнился и лишь поправил на голове котелок. - У тебя на примете никого случаем нет?

- Как раз есть. Я состою в переписке с Михаилом Ивановичем Лилье. Я у него практику проходил, когда обучался в университете. Он бывший начальник инженерной службы Кронштадтской крепости. Сейчас в отставке. Постоянно жалуется, что ему нечем заняться.

- Ну так и пригласи его. Если он сможет организовать завод по выпуску снарядов, то и возглавит его. Да и производство твоих пушек надо в отдельное предприятие выносить.

- Зачем?

- Ну как зачем? Я думал, что ты сам догадаешься о том, что, взяв за основу этот семисантиметровый ствол, можно выпускать не только тумбовые морские орудия, но и легкие гаубицы и зенитные пушки. А может даже и бомбомёты. Тебе ведь приглянулся тот трехдюймовый германский «minenwerfer», который мы смогли умыкнуть с полигона компании «Rheinmetall»? Вот и создай подобный на основе нашего ствола.

- Попробую, - согласился со мной инженер. - А за того уродца ругать будешь? - кивнул он на привлекший моё внимание броневик.

- Наоборот. Хвалить буду. Если на него сверху башню поставить с тяжёлым пулемётом Ханса, то это чистая имба будет!

- Имба? Что это ещё за зверь такой? - не понял младший Шмайссер.

- Это сокращение от английского слова «imbalanced», - пояснил я. - Когда хочется обозначить что-то мощное и неподдающиеся измерению, я употребляю именно его.

- А, ну да, я и подзабыл, что ты англофил, - буркнул Ханс. - Вот так и назови тогда броневик — «Имба». Пусть мучаются, пытаясь догадаться, что это такое, - и первым же рассмеялся на свою незатейливую шутку.

…..

Сразу после посещения завода Шмайссера я успел ещё наведаться в столичный дворец пионеров, где поучаствовал в торжественном мероприятии по случаю закладки дома из накопленного арболита. Кроме этого, проинспектировал наши торговые точки и заглянул в контору к Эдварду Гюллингу, чтобы побеседовать с его отцом.

Десять лет назад, Уно Вильгельм Гюллинг устроился к нам как инженер-путеец. Именно он под руководством моего родного дяди Бьорка тянул железнодорожную линию сначала до Пудасьярви, а затем занимался её электрификацией. Три года назад он возглавил нашу городскую железнодорожную линию. Но постоянно напоминал мне и сыну, что он полевой инженер, и его тяготит административная служба. После того как Леопольд Мехелин дал нам добро на постройку дороги до Кухмониеми, где Вильгельм Рамзай нашёл одно из месторождений свинца, нам снова потребовался человек, который сможет осуществить этот проект.

Обращаться к дяде Бьорку и втягивать в это дело «Хухта-групп» мне не хотелось. Уж лучше мы обойдёмся силами моей личной «ХухтаХухта». Вот для этой цели Эдвард и пригласил в нашу контору своего отца.

- Дядя Уно, - после приветствий обратился я к инженеру, который постоянно настаивал именно на таком обращении. - Нам вновь потребовались ваши знания и умения для постройки железной дороги. Но, предупреждаю сразу, что вам придётся снова покинуть Гельсингфорс.

- Ну наконец-то! А то я закопался во все эти отчеты и прочие бумаги как канцелярский крот. Матти, если бы ты не предложил мне эту работу, то я бы сам сбежал куда нибудь! - радостно воскликнул отец Эдварда. - Так что там вам построить надо?

- Сначала — проект, а затем — строительство. Нам нужна дорога из Куопио, через Каяни — и до Кухмониеми. Но и это ещё не всё. Мы хотим, чтобы вы затем вывели дорогу к Пудасъярви, замкнув кольцо. А то не дело, что из Куопио в Улеаборг надо ездить через Таммерфорс.

- Однако. А людей где я возьму на столь масштабный проект? Я-то думал, что вам, парни, надо что-то менее глобальное.

- Можете привлечь к этим работам всех учеников нашего железнодорожного училища в Куопио, я говорил на эту тему с господином Нюбергом, и он готов оказать вам любое содействие. Кроме всего этого, заодно испытаете новый путеукладчик. Надеюсь, он очень ускорит строительство дороги.

- Ну, раз так, то я согласен хоть сейчас отправиться в Куопио, - горячо заверил нас дядя Уно.

- Вот и отлично. Финансирование этого проекта будет осуществляться через вашего сына. Полевое трассирование вы выполните сами, а сейчас просто прикинем на карте через какие населённые пункты стоит эту дорогу провести. Чтобы я мог связаться с главами уездов и обо всём договориться…

…..

В этот день я попал домой очень поздно, опоздав даже на ужин. К моему удивлению, Татьяна ещё не спала, а увлечённо читала, попутно что-то поедая.

- Добрый вечер. Прости, что задержался. Как обычно меня похитили дела и мне пришлось отрабатывать своё освобождение, - попытался я пошутить, присаживаясь рядом с женой. - Что читаешь?

- Привет-привет, - рассеяно поприветствовала она меня, - Да вот, смогла достать учебник по «Частной патологии и терапии» Адольфа Стюмберга. - Поведала она мне и снова потянулась к еде на столике.

И только сейчас, я смог разглядеть что она ела. Удивился, а затем меня пронзила догадка.

- Сударыня, а вы, часом, не беременны? - поинтересовался я у супруги, глядя на то, как она поглощает очередной икряник, намазанный сметаной.

- Матти! Что за странные вопросы? - возмутилась Татьяна.

- Да ты, просто, насколько я помню, икряники не любишь. А тем более со сметаной. Или у тебя вкусы внезапно изменились?

- Икряники? - недоуменно переспросила она у меня и перевела взгляд на блюдо, где ещё было около полудюжины икряных оладьев. - Эээ. Фууу, - только и выдавила она из себя и зажав рот руками, понеслась в сторону дамской комнаты.

- Значит, беременна, - констатировал я, провожая взглядом удаляющуюся жену. - Впрочем, надо будет у наших медиков проконсультироваться. Может, уже есть что-то типа теста на беременность?

Чем я и занялся на следующий день, предварительно созвонившись с фон Вальбергом. К моему приезду собрались почти все наши медицинские специалисты, за исключение Пола Ярвинена, который застрял в Дании с грузом германского оборудования для расширения фармацевтической фабрики.

После получения фон Вальбергом и Ярвиненом Нобелевской премии, у нас отбоя не стало от медиков-специалистов, которые хотели бы работать в нашей лаборатории. За довольно короткое время в ряды наших врачей влились ещё четверо исследователей: Франс Хьялмар Нордлинг, Иоганн Вильгельм Рунеберг, Эрик Адольф фон Виллебранд и Арво Хенрик Юльппё.

Из всей четвёрки, до принятия их в нашу лабораторию, я был знаком лишь с двумя. С Иоганном Рунебергом, который был родным дядей моего главного авиатора Тома Рунеберга, и с Франсем Хьялмаром Нордлингом, довольно неплохим писателем-юмористом, а по совместительству и врачом-терапевтом.

Причем, Франс Нордлинг, которого в литературной жизни Суоми многие знали под псевдонимом «Нортамо», писал свои книги сразу на двух языках. На финском и на диалекте Раума. Хотя жители города Раумо считали его не диалектом, а отдельным языком. И я придерживался того же мнения — уж слишком малое влияние оказывал финский язык на это странное наречье. Состоял он в основном из смеси шведского, английского, русского, эстонского и французского языков.

- Господа, мне нужно с вами проконсультироваться, - произнёс я после приветствий, когда мы расселись в кабинете фон Вальберга. - Какие есть на данный момент способы, чтобы определить беременность у женщины на ранних сроках.

- Боюсь, мой мальчик, никаких, - ответил фон Вальберг за всех. - А что случилось? Дай-ка я догадаюсь. Ты подозреваешь, что твоя супруга беременна?

- Да. Именно так. Просто, я думал, что может быть возможно как-то определить по крови или по моче беременной. Ведь вынашивание плода должно что-то менять в организме? Кто-то проводил подобные исследования?

- Господин Хухта, разрешите мне, - Франс Нордлинг поднял руку как прилежный ученик в школе. - В нашем городе многие женщины проверяют забеременели они или нет при помощи ячменя и пшеницы…

- Поливают их мочой? И если зёрна прорастают, то и беременность тогда есть? Причем, если пшеница — то будет девочка, а если ячмень — то мальчик? - перебил своего коллегу Рунеберг. - Это не только в вашем городе практикуется. Это по всему княжеству распространено. И, если честно, я даже исследование в девяностых проводил по этому народному способу. И ничего не подтвердилось.

- А я читал в «Ланцете» про случайный опыт Эрнеста Генри Старлинга, который он провёл после открытия секретина. На крольчихе, - вставил и свои пять пенни Арво Юльппё.

- Точно-точно. Я тоже помню эту статью, - согласился со своим молодым коллегой и фон Вальберг. - А ведь правда! Старлинг тогда вводил крольчихе женскую мочу в кишечник для описания воздействия мочевины на «бруннеровские желёзы». И он в той статье отметил, что при вскрытии, обнаружились изменения в яичниках. Изменения были похожи на раннюю стадию беременности, хотя животное содержалось в одиночестве. Надо же, а я тогда не обратил на это внимание, а сейчас прямо вот что-то подсказывает, что это как-то связано с твоим вопросом, Матти.

- Ну так проведите опыты. Финансирование я на это выделю, - сиплым от волнения голосом произнёс я.

Ведь только упоминание крольчихи и введение женской мочи, помогло мне вспомнить читаную статью из википедии, о том, что в середине двадцатого века моего первого мира именно так определяли беременность на ранних стадиях у женщин. Ещё и эвфемизм такой был — «крольчиха померла», что означало, что женщина беременна.

- Вряд ли ты на этой теме сможешь отбить вложенное, - покачал головой фон Вальберг.

- Зато, если этот способ будет действенным, вам женщины памятник поставят. Может быть, - решил я немного польстить медикам. - Ладно, если у вас всё получится, то с меня хорошая премия. Договорились? Но у меня есть ещё одно задание вам, которое непосредственно касается женской гигиены. Вот, смотрите.

С этими словами я выложил перед собравшимися рисунки женского гигиенического тампона. В своей предыдущей жизни я не сталкивался с подобными предметами. Всё-таки у нас были только сыновья. А если супруга и пользовалась, то настолько скрытно, что я не помню про подобное. И только благодаря безумной телевизионной рекламе в девяностые годы, кое-что отложилось у меня в мозгу.

- Хм. Простой женский ватный тампон, - в очередной раз удивил меня своими знаниями фон Вальберг. - У нас, в княжестве, подобными приспособлениями для предотвращения викарного женского кровотечения многие пользуются. В Лапландии женщины мох и шкурки животных для этого используют. Так, а веревочка на тампоне — это чтобы было легче его извлекать? Хорошая придумка. Вот только это сугубо личное дело каждой дамы. Не думаю, что кто-то будет покупать подобное в аптеках, если мы, конечно, возьмёмся за выпуск такого. Скорее, даже подвергнут остракизму. А могут и в суд подать. Хотя, по моему мнению, подобное пора уже вводить в обиход, - усмехнулся он. - Да-да, ха-ха, вводить.

- Если привлечь к этому делу Эмму Хейкель, то тогда всё возможно, - усмехнулся и Иоганн Рунеберг, оценив шутку коллеги.

- Ц, - возмущенно цыкнул фон Вальберг. - Вряд ли эта ведьма согласится.

- А вы про кого, господа? - удивился я.

- Про Эмму Розину Хейкель. Первую женщину-врача в Суоми. Ты по истории Улеаборга должен был изучать всех глав города. Так вот, её отец два срока был городским головой.

- Карл Юхан Хейкель её отец? Это же сколько ей лет? - сразу вспомнил я после подсказки.

- Если меня память не подводит, то в марте должно было стукнуть семьдесят четыре. И до сих пор практикует и содержит приют для девочек в Карлебу. Вот именно она и может помочь с популяризацией тампона, да я думаю, что и над вопросом определения беременности тоже поработает. Это задача как раз по ней. Но она бабка вредная, может запросить безбожные суммы. Ты готов к таким тратам, Матти?

- Давайте попробуем, - неуверенно согласился я, услышав про «безбожные суммы».

- Тогда я ей напишу письмо, и если она согласится, то назначу встречу. А тебе дополнительно сообщу. Но смотри, Матти. Я тебя предупредил, что она крайне экстравагантная особа.

…..

1 июня 1914 года, город Гельсингфорс, Великое княжество Финляндское.

- Дано на основании Высочайшего рескрипта Его Императорского Величества от 15 мая 1914 года на прошение графа Густава Фредерика Кронгельма о возведении дворянина и почетного горожанина города Улеаборга Матвея Матвеевича Хухты в баронское звание. Извещаю, что барон Хухта Матвей Матвеевич внесён в списки младшей дворянской книги Великого княжества Финляндского, за номером пятьдесят шесть на основании высочайшего пожалования, - зачитал текст барон Виктор Магнус фон Борн и, взяв новый документ, продолжил. - Геральдическая коллегия дворянского собрания Великого княжества Финляндского утвердила герб барона Хухты Матвея Матвеевича и внесла его в перечень дворянских гербов княжества. Герб утверждён в следующем виде: белая пятиконечная звезда, вписанная в синее поле норманского щита, опоясанного золотой подковой. Над фигурой герба расположена золотая дворянская корона с пятью листьями и семью белыми жемчужинами на них. Шлем, бурлет и оба щитодержателя отсутствует. Девизная лента прямая с надписью на финском языке — «tieto on valtaa».

«Знание, это сила» — автоматически перевёл я в уме на русский и подумал, что тут точно без компашки деда Кауко, Ээро Эркко и Пера Свинхувуда не обошлось. А вполне возможно, к гербу и девизу приложил руку и Леопольд Мехелин, который в данный момент стоял за моей спиной и время от времени сухо покашливал.

С дворянством, автоматически прилагающимся к полученному ордену, я смирился. Благо, после реформ 1906 года и преобразования «Сословного сейма» в однопалатный парламент, значение и влияние дворянства и высшей аристократии на местную политику очень сильно ослабло.

Нет, практически все сенаторы и высшие чиновники оставались выходцами из дворян, но в парламент теперь можно было попасть только через выборы на местах. А не как раньше — по протекции дворянского собрания и по количеству квот в сейме. И быстро просёкший это народ принялся игнорировать кандидатов из аристократии. Отсюда и ошеломительный успех аграрной партии Ээро Эркко и профсоюзной — Пера Свинхувуда.

В данный момент меня волновала только проблема, связанная с получением баронского титула. Я даже и предугадать не могу, как в первую очередь к этому отнесутся мои пионеры. Ведь был простым крестьянским парнем. Своим. А теперь кто я им?

- Приглашаю нашего нового брата, барона фон Хухта принести рыцарскую присягу согласно устава дворянского собрания Великого княжества Финляндского, - донёсся до меня голос фон Борна, вырвав из тяжких дум.

И я, под аплодисменты присутствующих аристократов, вышел к трибуне, где, возложив правую руку на библию, начал по памяти произносить текст рыцарской клятвы…