Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 3

Глава 3

- Пропустил ты всё веселье, Матти. Нет чтобы позавчера прилететь, - пенял мне мой друг Тойво Сайпанен, на то, что я пропустил предпасхальные гулянья.

- У меня своё веселье, и главное ещё впереди, - усмехнулся я. - Вот встретим свадебный поезд, и это веселье сразу начнётся.

Вчера, 23 марта 1913 года я проводил свадебный поезд из Гельсингфорса и на вечернем самолёте прилетел в Улеаборг. Вот теперь вместе со своим дружкой встречаю тот самый поезд уже на нашей хуторской платформе в Яали.

Дядя Бьорк расстарался, организовал для доставки невесты и приглашённых столичных гостей литерный состав из трёх первоклассных вагонов. Правда, на быстроту прибытия к нам это особо не влияло. Свадебный поезд тащился с точно такой же скоростью, с которой шёл и «Шведский экспресс», в хвост которого он и пристроился.

И здесь не смогли помочь никакие связи и знакомства. Всё дело было в том, что от Гельсингфорса до Улеаборга была всего одна колея. И эта колея была почти постоянно загружена. В основном, грузовыми составами, принадлежащими «Хухта групп». Если дорога от Порт-Романова до Кеми принадлежала нашей корпорации и была двухпутной, а от Кеми до Улеаборга железку арендовал и расширил консорциум по добычи хрома, то дальше на юг всё было не так радужно.

В бюджете княжества не было средств на модернизацию почти восьми сотен километров путей, а сдача этого участка в аренду была запрещена законом того же Витте в первый срок его премьерства. Впрочем, была небольшая надежда, что эту дорогу расширят за счёт имперской казны. По крайней мере, об этом обещали позаботиться высокопоставленные концессионеры хромового рудника. Но мы-то знаем сколько надо ждать обещанного. А с августа 1914 года про все эти обещания можно будет и забыть.

Из размышлений меня вывел негромкий треск подъехавшего «Хорька» (Fretti). Имя этому мотосамокату придумали пионеры-испытатели на автомобильном заводе Расмуссена. И самое прикольное, что они не имели в виду маленького хищного зверька. У нас в княжестве этим словом (Fretti) — ещё и обзывают что-либо вонючее. А так как выхлопная система была слишком малая и выводила газы прямо из-под переднего колеса, то мальчишки быстро прозвали этот аппарат «вонючкой».

В мае 1912 года, посещая автомобильный завод, я стал свидетелем очень необычного зрелища. Наш инженер-автомобилист, Пётр Климентьевич Энгельмейер, раскатывал по двору одного из цехов на небольшом велосипеде с довольно крохотным двигателем. Как выяснилось, он в свободное от работы время конструировал детский велосипед с моторчиком для своего внука. Для этой цели даже маленький полуторасильный двигатель придумал и собрал.

Но что-то у него не ладилось, и он катался кругами, сидя на сиденье и отталкиваясь ногами. Чем живо мне напомнил древний рисунок «машины для бега» Карла Дреза. А вспомнив про эту машину, я вспомнил и про самокат. Причем, не только про его простую версию, но и про мотосамокат «Автопед», который все в моём времени прошлого мира, почему-то принимали за электросамокат.

Вот Энгельмейеру я и поручил создание мотосамоката. Впрочем, и простой самокат — платформа с двумя пятнадцатидюймовыми колёсами и складывающимся рулём, вызвала настоящий ажиотаж. Когда мы собрали первый образец, на нём прокатились, наверное, все инженеры автозавода. И я только в тот момент осознал, что ничего подобного в мире ещё не существует, если не брать в расчёт примитивные, самодельные доски с колёсами-подшипниками. Но, в отличие от них, мои самокаты с амортизаторами и большими колёсами, оснащёнными цельнолитой резиной, вполне подходили для езды по булыжным мостовым. Я даже вспомнил про простой тормоз в виде подпружиненного заднего крыла, прижимающегося к колесу при нажатии ногой.

И уже через месяц самокаты начали выпускать, и они пошли в продажу. В качестве рекламы мой бывший классный наставник снял короткий видовой фильм, который крутили в кинотеатрах перед показом основной ленты.

А в сентябре 1912 года в продажу поступил и мотосамокат. Пока что малыми партиями, из-за того, что половину выкупал я и отправлял в пионерские отряды в качестве разъездного и посыльного транспорта. Вот такой мотосамокат сейчас и прикатил со стороны города к платформе, где сидели я и Тойво.

- Мой диктатор! - взбежавший на платформу пионер лихо мне отсалютовал и доложил. - Звонили со станции. Литерный поезд проследовал через Корвенкюля. Через пять-десять минут будет здесь.

- Спасибо. Свободен, - отсалютовал я в ответ и, проводив взглядом уехавшего посыльного, поинтересовался у Тойво. - Это кто такой? Вроде всех наших пионеров знаю. А этого мордатого в первый раз вижу.

- Это? Ха. А это, можно сказать, твой крёстный.

- В каком смысле? - опешил я. - У меня только один крёстный сын — мой племянник Матти.

- Ну, помнишь, ты в детстве устроил охоту на кабанчика?

- Я устроил? Перкеле! Тойво! Это же ты его нашёл и всех подбил на ту охоту! Быстрее, быстрее, пока взрослые не узнали и не пристрелили. Мы его первые убьём и зажарим!

- Честно, не помню! Вот те крест, - перекрестился Тойво. - Помню как гнались за ним. Помню, как мой отец с лошади упал от смеха после ответа Ларса.

- Ха. Как твой батя с лошади упал это все наши, наверное, помнят. А причем здесь этот посыльный? - я мотнул головой в сторону города, где уже вовсю играл оркестр. - Ты, кстати, ракету-то запусти. Пусть матушка готовится.

- Точно, забыл, - мой друг вытащил из кармана ракетницу и произвёл выстрел вверх и в сторону хутора, подавая сигнал моей матери и остальным, что свадебный поезд скоро прибудет. - А по поводу того пионера. Это же Киви Канерва, сын тетки Ииуду. Она же тогда двойню родила, когда мы кабанчика в село загнали, а он к ним во двор забежал. Ты его просто не знаешь, потому, что они вскоре переехали в Халкокари. А в прошлом году вернулись.

- Спасибо, буду знать. Ладно. Вроде дождались. Вон уже паровоз появился, - указал я на приближающийся к нам, пыхающий паром, локомотив.

…..

- Во имя Отца, Сына и Святого Духа, Я подтверждаю вас в этом союзе, который вы заключили вместе. Соединенные же друг с другом — уже не двое, но одна плоть, что Бог сочетал, того человек да не разлучает! Аминь. Объявляю вас, дети мои, мужем и женой, - отец Харри перекрестил нас и продолжил наставление. - Любовь долготерпит и милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Живите счастливо, на радость своим родителям и будущим детям. Аминь.

И сразу за этими словами на хорах запели гимн «Восхвалим мы Творца». Слова тут же подхватили почти все присутствующие в храме, а я повёл Татьяну на выход.

Восхвалим мы ТворцаИ сердцем, и устами!Творит Он чудесаИ в нас и перед нами. С начала наших днейИ в наступивший часЩедротой Он СвоейОбогащает нас.

Перед нами тут же пристроились свадебные эльфы с охапкой свежей хвои и стали ею устилать нам путь. Я вёл по проходу свою супругу, которая вцепилась в мою руку мёртвой хваткой и, попутно, кивал на поздравления присутствующих. Татьяне же это было делать нелегко. Во-первых, на её голове красовалась тяжеленная серебряная корона. А, во-вторых, она не понимала что ей говорят. И что поют — тоже. Если часть венчания наш пастор специально для моей невесты провёл на русском языке, подсказывая, что и когда выполнять, то поздравляли нас и пели гимн на финском.

Мне и так очень повезло, что из-за условий на наследство со стороны родителей её матери Татьяна была крещёной лютеранкой. И нам не пришлось проходить двойное венчание или менять веру, как это на моей памяти проделал бывший гальванёр Антон Кряков. Которому сначала пришлось венчаться в Гельсингфорсе в православном храме, а затем повторять обряд уже в нашей, тогда ещё сельской церквушке.

Не успели мы перешагнуть порог церкви, как нас тут же ослепили магниевые вспышки фотографов и оглушил гром оркестра с гомоном толпы. Как мне показалось, на площади собралось наверное всё население не только нашего городка, но и половины уезда. А может и не показалось. Объединенные оркестры школы и пионерского отряда наяривали марши и вальсы. Народ вокруг кричал поздравления и осыпал нас хвоей, разноцветными конфетти и зерном. В ответ, в толпу летели сладости и мелкие монеты, которые щедро сыпали во все стороны отец с матерью, шедшие позади нас.

А затем был пир. У нас во дворе установили три ряда столов для гостей. Плюс, отец организовал празднование и на городской площади. С угощением, танцами и выпивкой. Правда, по настоянию пастора, самым крепким напитком было пиво. Но я не сомневаюсь, что ушлые горожане притащат из дома и коскенкорву, и различные наливки.

Первые три тоста, от моих родителей и матери Татьяны, мы пили шампанское, а затем, я решительно наливал в наши с супругой фужеры только исключительно ягодный взвар. Татьяна даже обиделась сперва.

- А почему не шампанское? - прошипела она мне в ухо, когда я первый раз налил нам безалкогольный напиток.

- Дорогая, у нас гостей под три сотни. И с каждым надо выпить. Так положено. Они же подарки нам будут дарить. А нам после этого всего ещё в баню идти, - попытался я донести до неё реалии жизни. - Так что, пей, что я наливаю.

- Как в баню? Я же там сегодня уже была. С твоими сёстрами. Зачем ещё? - моментально забыв про шампанское, возмутилась Татьяна.

- Ну. Так положено. Традиция. Потом объясню. Не отвлекайся, вон, предводитель дворянства нашей губернии, поздравлять нас идёт.

Как я помнил, её и в первый раз в баню мои сестрички Тюуне и Анья еле убедили сходить. А если я ей расскажу, что нам сегодня ещё два раза париться придётся, то боюсь, что она сбежит. Но, ничего, справлюсь.

…..

- Теперь я понимаю, почему надо после ваших свадебных гуляний идти в баню. Я вся пропотела, когда плясала. А правда, что это ты придумал этот танец? Пионерку? - спросила супруга как только мы оказались в предбаннике, и я стал ей помогать разоблачаться.

Пионерка, бывшая в моём предыдущем мире леткой-енкой, Татьяне очень понравилась. Она довольно быстро разобралась в этих скаканиях и довольно хохотала, глядя, как мы закручиваем в хитрую петлю длинную цепочку гостей. Многие были уже изрядно выпимши, отчего запинались, спотыкались и падали, создавая кучи-малы, что дополнительно веселило гостей.

- Было дело, - пробурчал я, борясь с последним узлом её корсета.

- А почему мы почти не целовались за столом? - неожиданно выкатила Татьяна мне претензию. - Почему только один господин и моя матушка «горько» кричали?

- Ну нет у нас такой традиции. У нас, наоборот, постоянно на сладость намекают, мед хвалят и вот, - я обвёл нашу домашнюю баню руками. - Первые две бани для молодожёнов — липовыми дровами топят. Чтобы жизнь лёгкая была.

- Про дрова я знаю. Мне сестрица твоя, Анна, рассказала.

- А про поцелуи ты права. Мы мало целовались. Сейчас я это исправлю, - пообещал я и, обняв девушку, принялся исправляться.

…..

Май 1913 года. Остров Медвежий, Баренцево море.

- Да, Клим, попали мы с тобой в переплёт. А ведь предупреждали нас, чтобы мы не ходили в эту сторону острова без оружия. И что теперь делать? У, сволочь! Сейчас я тебе!

- Подожди, Иваныч. Оставь в покое каменюку, - осадил Калинина более молодой и сообразительный Ворошилов. - Кто его знает, что ещё будет? Вдруг они попробуют к нам лезть? Вот тогда и приголубим их этими камнями. Какой смысл в них сейчас кидать?

- Хм. Ты прав. Погодим малость, - согласился со своим напарником мужчина и, аккуратно уложив камень себе под ноги, уселся на не слишком ровную поверхность этой странной скалы.

Именно к ней они и отправились, как только сошёл снег и стало возможно ходить, не рискуя переломать себе ноги, угодив в какую-нибудь трещину. Уж слишком непривычно и оттого интригующе выглядела эта скала среди однообразной северной равнины острова Медвежий. На юге от их посёлка, у подножия двугорбой горы, которую местные финны окрестили «Верблюд» (Kameli), подобных скал и камней хватало, но не на востоке и севере.

Хоть их неоднократно и предупреждали, что без оружия гулять по острову — очень опасно, двое ссыльных русских отнеслись к этим предупреждениям с некоторым скепсисом. Они прожили здесь уже несколько месяцев и ни разу не видели того самого белого медведя, которым их частенько пугал их юный начальник.

Несмотря на стаявший снег, они довольно долго добирались до этой скалы, которая на поверку оказалась большим камнем. И всё из-за громадного количества мелких озёр.

Добрались, попробовали залезть на эту каменюку, но у них ничего не получилось, пока им на помощь не пришла пара белых медведей. Как Михаил Иванович забрался на верх, он и сам не помнит. Впрочем, его товарищ по несчастью тоже не особо запомнил как оказался рядом.

На вершине обнаружилась пирамидка из нескольких, довольно увесистых камней. Какое-то культовое святилище, как предположил Ворошилов. И именно одним из этих камней и хотел кинуть по медведю Михаил Иванович, пока его не остановил его более сообразительный товарищ.

- И зачем мы только согласились на это предложение, Хухты? - проворчал он, поднимаясь и возвращая камень в стопку точно таких же.

- А какой у нас был выбор, Иваныч? - пожал плечами Клим. - Или остаться на опыты, или сюда, или уголёк ломать на Шпицберген. По крайней мере, Матвей Матвеевич сдержал своё слово, и у нас, по сравнению с другими, довольно неплохие условия проживания. Да и одеждой снабдил добротной.

- Отдельная комната в бараке — это хорошие условия? - проворчал Калинин, продолжая коситься на медведей, который нарезали круги вокруг их убежища.

- Это получше чем общий барак или тюремная камера. Да и работа по специальности. И оклад хороший. Отработаем два года. Построим эту железную дорогу и, как обещал Хухта, уедем с тобой Иваныч в Англию. Если, конечно, переживём сегодняшнее приключение.

- Вот-вот. Кто его знает, сколько мы здесь просидим, пока нас кинуться искать. Хорошо хоть, что половина посёлка знает про наш интерес к этому камню. Будут знать, где нас искать.

- Это ты про японцев? - усмехнулся Ворошилов. - Или про лапландцев? Тьфу, набрали работничков, ни слова не понимают по-русски. И как мы будем с ними рельсы класть?

- Я нашего начальника имею ввиду, - вздохнул Калинин, который на дух не переносил заносчивого парня. - Если он, конечно, опять не умотал на охоту.

- Да, Никитка такой. Его хлебом не корми, только дай побегать по окрестностям. И жёнку себе нашёл тоже такую же шебутную. Где это видано, чтобы баба электриком была? Да и сам он, вроде парень неплохой, но такое ощущение, что я знаю его не первый год и он постоянно какую-то гадость против меня затевает.

- Ты не поверишь, Клим. Но у меня при виде этого Хрущёва точно такие же ощущения. Прям «дежавю».

- Это что за слово такое? На французское похоже.

- Оно и есть. Переводится как — «уже виденное». Термин это такой. Придумал его французский ученый Эмиль Буарак. Означает, что тебе знакомо или место, или человек, хотя ты раньше никогда не бывал там или не видел этого человека.

- Ишь ты. А ведь правда. Я когда услышал его имя и фамилию, у меня прямо под ложечкой засосало. Даже и не знаю почему. Вот смотрю я на него — и не пойму. Вроде бы наш, русский, из крестьян, на шахте успел поработать, специальность моториста освоил, а заносчивый, как иной барчук. Что зовём его Никиткой — постоянно обижается. Мол, он Ник, а не Никита. Тьфу, - сплюнул Ворошилов вниз и попал в медведя.

- Да пусть хоть царём себя объявит, лишь бы поспособствовал, чтобы нашим жёнам письма и деньги отправить. Меня как взяли в Петербурге, так я только и успел сообщить Катерине, что меня в Финляндию отправляют. Как она там с детьми? Может, догадается к моим в село уехать? - тяжело вздохнул Михаил Иванович.

- А моя Катька может и сюда приехать, - улыбнулся Клим. - И придётся тебя, Иваныч, отселять к лапландцам.

- И будет её Туули Хрущёва учить провода паять…

Договорить Калинину помешал выстрел и рёв раненного медведя. Мужчины вскочили на ноги и принялись озираться в поисках того, кто пришёл им на помощь. Но никого видно не было, а выстрелы продолжали звучать до тех пор, пока последний медведь, который попытался убежать, не был убит. И только тогда от чуть видимого бугорка поднялась фигурка человека и направилась к людям на камне.

- Ник! Мы здесь! Сюда! - кричал радостный Клим Ворошилов, моментально позабыв все свои претензии к подходящему охотнику.

- Ура! Мы спасены! Как ты их, а? - не меньше напарника радовался и Михаил Иванович Калинин.

…..

- Ну что вы, как дети малые, ей богу, - покачал головой Ник Хрущёв. - Ведь сколько раз я вам говорил, что не надо без оружия уходить далеко от посёлка.

- Так у нас и оружия-то нет, - развёл руками Калинин.

- Могли бы меня попросить. Я бы вас сюда проводил. А оружие купите. Скоро пароход компании придёт. На нём лавка есть. Вот и купите. Ловите, - молодой человек, успевая журить своих старших товарищей, извлёк из ранца веревку и, размотав её, ловко закинул на верх камня.

- И что мы с ней будем делать? Здесь её и закрепить не за что, - пробурчал Ворошилов.

- А вы, дядька Клим, веревку размотайте и скиньте с обеих сторон. Так чтобы она и там, и там земли касалась. Я сейчас костыль в трещину вгоню, да закреплю веревку. А вы с другой стороны по очереди спускайтесь.

Пока мужчины на вершине скалы суетились, разматывая веревку, Хрущёв достал бинокль и, на всякий случай, оглядел окрестности. Мало ли. Белые медведи обычно парами живут. Но всякое может быть. Вплоть до подросших и не покинувших семью медвежат.

Затем он наблюдал, как оба его подопечных неуклюже спускаются с камня и вспоминал, как он вообще попал на этот богом позабытый остров.

Всё началось с того, что у него с отцом закончился трехгодичный контракт. Попервой они хотели остаться ещё на три года, но по правилам компании наняться повторно можно было только через год. А так — ни-ни, а то нарушение каких-то правил профсоюзных. И пришлось им собираться в путь-дороженьку обратную, в родную Курскую губернию. Благо, и заработали они за это время не мало. Даже с учётом того, что отец отправлял матери.

Но у Ника, были совершенно другие планы на будущее. Мастер Отто Юркка посоветовал парню пойти на курсы механиков и электриков, которые недавно открылись в Порт-Романове. И даже рекомендательное письмо написал, чтобы молодого человека обязательно приняли на эти курсы.

Когда отец узнал, что Никитка решил остаться, он сначала очень рассердился и даже полез драться. Но неожиданно получив отпор от повзрослевшего парня, сразу потерял интерес к нравоучениям. Только стребовал с Никитки сто рублей для матери и обещание, что будет писать письма. Пришлось ему откупиться и пообещать.

В Порт-Романове младший Хрушев не только окончил курсы механиков и электриков, но и успел жениться. Его супруга Туули была сиротой-лапландкой и воспитанницей православного женского скита. Уж какими правдами и неправдами Туули смогла попасть на эти курсы она никогда Никите не рассказывала, но именно этот её поступок стал причиной их знакомства, а затем и брака.

Сразу после окончания обучения молодой чете представитель «Хухта-групп» предложил контракт на работу на острове Медвежьем. Ник и Тууле долго не раздумывали и с радостью согласились.

И уже перед самым отправлением на борт транспорта компании доставили двух русских ссыльнопоселенцев, следить за которыми определили его, Никиту Хрущева. И он, в меру своих сил, присматривал за этими двумя мужчинами.

Дядьки Калинин и Ворошилов оказались людьми грамотными, профессионально опытными, начитанными и, в тоже время, совершенно не приспособленными для жизни в северных условиях. Да что говорить про северные условия? Они даже с такой простой вещью — как душ для мытья, были совершенно не знакомы. Нику пришлось на себе демонстрировать, как пользоваться этой полезной финской приспособой.

Зато в профессиональном плане к ним не было никаких претензий. Михаил Иванович был опытным токарем и слесарем и мог на станке выточить любую нужную деталь, а дядька Клим за три зимних месяца смог с подручными собрать и оживить маленький, узкоколейный паровоз, построенный в Таммерфорсе специально для их железной дороги.

- Ник, да кто же нам продаст винтовку? - продолжил прерванный на спуск с камня разговор, Калинин. - Мы же ссыльные.

- И что? - не понял его вопроса Хрущёв. - Здесь север. Здесь опасно. И вы тоже имеете право на оружие. Как я помню, карабин «Хухты» и сто патронов пятнадцать марок стоили. А вы уже под три сотни заработали. Если денег жалко, то можете шведскую винтовку купить. Но она длинная и неудобная. Да и патроны на неё дороги.

- Нет, Ник. Ты не так понял Иваныча. Мы же ссыльные. Революционеры. Вдруг мы с этим оружием учудим чего?

- Революцию затеете? - усмехнулся парень. - Или корабль попытаетесь захватить? А зачем это вам? А оружие — продадут. Под мою ответственность. Так, а сейчас, будем снимать шкуры с медведей. А тебе, дядька Клим, ответственное поручение — отрубишь им головы. Только осторожнее руби, за них японцы по полсотни марок платят.