Ведьмы.Ру. 3

Глава 56 Кое-что о демонах, клятвах и родителях

Наши шпроты были отправлены атаковать противника с севера и запада и шокировать этим.

Кое-что о применении нестандартных решений в тактике подводной войны.

— Василий! — голос отца, усиленный соответствующими артефактами, гремел, заставляя людей нервно сжимать оружие.

Да и сам он явно готовился ко встрече.

Парадный доспех вон подать велел, тот, который из шкуры пустынного червя, со вставками из огнекамня и искусственными рогами. Причём по моде начала века рога делали плотно, да и размер их внушал. В результате выглядел доспех весьма представительно, но вот двигаться в нём было сложновато. Поэтому, шагнув из разлома, отец и замер в позе, которую полагал в высшей степени величественной.

В старых книгах писали, что эта поза заставляла сердца смертных трепетать. Огненный меч он картинно опер на землю да так и застыл.

— Папа, — Василий выставил руку, мешая Даниле шагнуть вперёд. Не хватало ещё, чтобы тот ритуальный поединок устроил. — Папа, хватит меня позорить!

— И меня! — заявила Люцинда, окинув отца насмешливым взглядом. — А я ведь ему говорила! Выбрось это старьё! Приличные демоны такое уже не носят, так нет же ж…

— Я…

— А главное, Васенька, знаешь что? Он в него с трудом влезает!

— Я не…

— И всё почему? А потому, что повадился к нам чаи пить! Придёт! Сядет и давай… и ладно бы с собой приносил, так нет! Весь чай выхлебает, сахар сожрёт, шоколадки наши… а потом вдруг доспех стал тесноват! — Люцинда всплеснула руками. — Любой нормальный разумный демон признал бы свою неправоту. А этот? Насупится и ворчит. Мол, это не он, это низкая влажность воздуха виновата. От неё доспех усох!

— Я… хватит! Я явился, чтобы заявить права на эту женщину! И согласно древнему обычаю вызвать на поединок всякого, кто желает опротестовать эти права!

— О боже! — Люцинда картинно запрокинула руку. — За что мне это⁈ Васенька! Возвращайся! Я ведь терпела… я действительно терпела! Я была тиха и смиренна! Я ни слова не сказала, когда он решил, что бухгалтерия — это почти то же самое, что гарем…

— Так… нет! Для гарема у меня дворец!

— И когда взял за привычку хлопать девочек по заду…

— Я внимание проявлял! И заинтересованность! Мой личный консультант говорил, что для эффективной работы коллектива надо проявлять к нему личную заинтересованность!

— Я молчала, когда он часами рассказывал о своих подвигах…

— Я налаживал контакт! Открывался. Выказывал доверие!

— Доверие⁈ А я всё это слушала! И была вежлива! Я кивала, когда мне обрисовывали, как именно и когда, и кому отрубили голову, руки или выпустили кишки. Я терпеливо сносила его пошлые намёки… и даже эту униформу!

— Во всех корпорациях носят униформу! Василий! Ты сам писал, что нам необходимо укреплять корпоротивный дух! И принять решение по единой форме!

— Но не такой же! — рявкнула Люцинда так, что люди с автоматами попятились.

— Да, но продажи возросли! На сорок три процента! И аналитики говорят, что решение удачное! Что оно успешно эксплуатирует навязанные стереотипы…

— Пап, ты вправду читал?

— А что, думаешь, я такой старый, что во всём этом разобраться не способен, — отец ткнул мечом в землю и выключил пламя. — В конце концов, я тоже вижу, что мир меняется. И как меняется. И креативный отдел со мной согласен.

— Креативный, стало быть? — Люцинда нехорошо прищурилась и переспросила нежным урчащим голосом. — Стало быть, креативный?

— Так… ты бы видел, как народ идёт! Взяли в обслуживание девочек. И им в радость в другом мире прогуляться, и люди тянутся поглазеть. По итогу мы теперь новый бренд запускаем. Женское бельё…

Василий понял, что краснеет.

Безудержно.

И что эмоции, которые вроде бы вернулись, но не сказать, чтобы с полною силой, во всяком случае особых перемен в себе Василий после купания не заметил, вдруг ожили. Если подобный термин в принципе применим к эмоциям. Кровь прилила к щекам. Ко всему организму и разом.

Колени подкосились.

И появилось иррациональное желание провалиться под землю.

— Интерес есть и немалый…

— Отец, — прозвучало очень тихо. — Давай… не здесь. Не сейчас…

— А… — тот осёкся и обвёл взглядом собравшихся. — Точно. Извини. На чём я остановился? На поединке… я вызываю вас, смертные, на бой…

— Отец!

— Бесполезно, — Люцинда скрестила руки на груди. — Он упрям, как… как… как высший демон!

— Вась? — уточнил Данила. — А он… серьёзно это?

— Боюсь, что да, — Василий раздумывал, как ему поступить. Идей не было. Вот совершенно не было. Только одно лишь чувство глобальной неловкости. — Это древний обычай. Явиться в иной мир и бросить вызов местным. А когда ответят, то одолеть их бойца, отрубить ему голову, вырвать сердце и поднести это даме, тем самым доказав свою к ней любовь.

— А может, лучше цветы заказать? — предложила Элеонора. — Или шоколад? Вы любите шоколад?

— Очень, — демоница сделала шажок в сторону. — И цветы тоже! Но разве ж они услышат… если бы ты знала, милая, как это утомительно…

— Я завоюю этот мир и брошу к твоим ногам весь шоколад, который здесь найду! — пообещал отец.

— Бросать шоколад к ногам — негигиенично, — Элеонора смотрела на отца без страха. — Кроме того, зачем ей такое количество шоколада? Его сложно будет употребить до окончания срока годности…

— Именно! — поддержала Люцинда. — И опять же, фигура…

— Но…

— А главное, дорогой, знаешь, что особенно бесит⁈ Этот ваш трёп! Обещания! — Люцинда упёрла руки… в бёдра и чуть наклонилась. Почему-то Фёдор Фёдорович закашлялся, а другие, которые за ним, покраснели. — Он поёт песни о подвигах, о врагах… обещает мне тут горы шоколада! А сам⁈ Хоть бы один раз принёс! Хоть бы крохотную! Маленькую! Вот такусенькую шоколадочку!

Она свела пальцы вместе. А потом щёпотью ткнула в защитный экран доспеха, аккурат между парой декоративных рогов.

— Нет! Он только приходил и съедал! Всё! Минечкины эклеры! Маффины с кремом на эльфийских сливках! Розочка их берегла, чтобы угостить нас! А Горюшка даже прятать пыталась свои трюфеля, но нет, от этого проглота разве что спрячешь⁈ Нашёл! И сожрал! А что взамен, а?

— Отец⁈

— Я приносил! — произнёс отец возмущённо. — Это был прекрасный дар!

— Что⁈

— Голову! Я отправился в пустыню! Я провёл там семь дней…

— Семь дней тишины и покоя! И между прочим, девочки волноваться даже начали!

— Я выследил пустынного тхара…

— Это кто? — уточнил шёпотом Данила.

— Это зверь, который питается тварями хаоса. Впрочем, и другими тоже не побрезгует, — Василий испытал ещё одно новое чувство — страх. Острый. Всепоглощающий. Пусть и иррациональный, поскольку опасность явно минула.

— Я добыл его! И в доказательство своей силы принёс ей голову! И сердце.

— О да! Семь дней его нет. Никто не знает, куда он подевался! А потом он заявляется! Грязный, воняющий, измазанный чем-то чёрным…

— На обратном пути я попал в зыбучие пески…

— В крови и этой вот жиже… проходит и ставит мне на стол голову это твари! На квартальный, заметь, отчёт! Который мы с девочками всю ночь готовили!

— Она его любит, — Элеонора сделала какой-то совершенно невозможный вывод. И пояснила. — Если он после такого жив остался.

— Кровь это твари смешалась с чёрной жижей… и отчёт просто расплавило! И стол! И стул. И даже пол немного. А ему, будто этого было мало, понадобилось выпустить всю свою силу!

— Так… принято… я открылся в знак чистоты и серьёзности своих намерений.

— О да! Открылся! И все машины, естественно, вышли из строя! На нашем этаже и двух смежных! — рявкнула демоница.

Определенно, то, что отец всё-таки был жив и визуально цел, о многом говорило.

— Знаете, — Элеонора решительно подошла к Люцинде и, взяв её за руку, произнесла. — Мужчины порой крайне… странные создания.

— Кто бы говорил, — буркнул рядом Данила.

— И потому свою симпатию тоже выражают весьма… необычным образом. Вы ведь не хотели навредить?

— Нет, — отец не сразу, но всё же ответил. И в голосе его теперь звучала обида. — Я пытался продемонстрировать величие своей силы. Чтобы она могла оценить. И понять, что я достаточно могуч, чтобы защитить её и будущих детей. И смогу завоевать новые земли, чтобы их обеспечить.

— Боги Хаоса! — Люцинда закатила глаза. — А нельзя было как-то… попроще?

— Как?

— В ресторан пригласить? — предложила Элеонора. — На прогулку…

— На прогулку? — отец призадумался. — Это свежая мысль… я отведу тебя к скалам, где плещутся бескрайние пески и там, на твоих глазах, поражу песчаного дракона, вырву сердце…

— Видишь? — демоница прищурилась. — Это бесполезно! Совершенно бесполезно, дорогая! Им ведь на самом деле не интересно, чего хотим мы!

— Но ты ж сама сказала, что прогулку!

— Во-первых, не я! А во-вторых, прогулка — это прогулка! Мы гуляем. Ходим. Вместе. Вдвоём. Взявшись за руки, но можно и без этого! Ты читаешь мне стихи и кормишь шоколадом! А я…

— А ты?

— А я слушаю и ем!

— Мужчина, — пояснила Элеонора, упокаивающе погладив когтистую руку демоницы. — Который способен накормить женщину, воспринимается ею весьма благосклонно. А ещё можно устроить пикник. Скажем, в живописном месте. Где-нибудь на берегу озера…

— Я знаю одно. Там очень красиво кипит лава, — отец явно задумался. — И водятся…

— Чтобы никто не водился. Чтобы только вы и она. Вдвоём…

Отец моргнул.

И почесал кончиком огненного меча между плеч.

— Прошу прощения, зудит. Я понимаю, о чём вы, но мне сказали, что божественная Люцинда ценит традиции.

— Кто сказал?

Отец явно смутился.

— Ну? — хвост Люцинды метнулся влево.

И вправо.

И грозно щёлкнул.

— Кто эта падла? — повторила она. — Которая мне отчёт испортила⁈

— Так… твой… зять, — отец сделал шаг назад, правда, тотчас выпрямился. — Дорогая… я хотел, как лучше! Завтра же я куплю тебе рабов и паланкин…

— На кой мне рабы? Принеси мне сердце этой хитрой сволочи, которую почему-то моя несчастная дочь считает хорошим мужем. Раз уж тебе надо кому-то его выдрать, — из ноздрей демоницы вырвались клубы огня. — А мужа мы найдём другого.

— Стоп, — Василий счёл нужным вмешаться. — Отец, не вздумай даже. Нам он нужен. Его креативность уникальна.

— Хорошо, — ответила Люцинда. — Но ведь не обязательно оставлять его целым? Если отрубить ему ноги, это на креативность не повлияет…

— Он ходить тогда не сможет, дорогая.

— Вот ему и купишь рабов с паланкином.

— Вась, — Данила глядел на отца снизу вверх. — Знаешь, я думал, что мои предки странные, но твои, пожалуй, ничуть не лучше.

— Люцинда не является биологической родственницей, однако, как я полагаю, мой отец имеет серьёзные намерения относительно её. Однако, как мне кажется, разумнее будет обсудить их и прочие насущные вопросы не здесь. Отец, сними уже этот доспех!

— Боюсь… я не могу, — отец сунул меч под пластины и снова поскрёб. — Я дал клятву.

— Какую?

— Кровную! Что я отправлюсь за моей любовью, куда бы она ни последовала.

— Я последовала. Клятва исполнена, — Люцинда махнула рукой, а потом перехватила ладонь Элеоноры. — Дорогая, какой очаровательный оттенок! Где ты когти пилила?

— Я договорюсь, — ответила Элеонора шёпотом. — Мастерица отличнейшая, правда, график у неё плотный, но мы давно знакомы…

— Отец? — Василий ощутил, что страх возвращается. — Клятва исполнена. Снимай доспех.

— Боюсь… это не вся клятва. Я… я обещал, что сойдусь в бою. И сниму доспех лишь после победы над грозной тварью.

— Над какой? — уточнил Василий, очень надеясь, что договор не содержит иных пунктов.

— Я не уточнял… я торопился!

— Отец!

— Что?

— Я тебе говорил, что ты крайне несерьёзно относишься к составлению договоров.

— Это не договор, а обет…

— Обед будет позже, — сказал Данила, глянув на небо. — А сейчас самое оно для завтрака… можем сразиться.

— Боюсь, ты человек, — Василий покачал головой.

— И?

— В клятве речь идёт о грозной твари, а человек — это человек. Если бы он выразился иначе, скажем, тварью разумной или же просто сказал, что одержит победу…

Василий задумался.

С одной стороны, безусловно, доспех не мешал жизнедеятельности, однако был крайне неудобен и, судя по реакции людей, вызвал у них весьма однозначное впечатление. А предубеждение могло негативно сказаться на планах о создании корпорации. Внешний вид доспеха наглядно демонстрировал некоторую излишнюю агрессивность…

— То есть, нам надо отыскать грозную тварь, чтобы твой отец мог сразиться с нею и одержать победу, — уточнил Данила. — А убивать тварь нужно?

— Отец?

— Нет. Я не говорил, что убью её. Но тварь должна быть по-настоящему грозной.

— Что? — Никита развёл руками. — Василий, даже не смотри. У меня в кои-то веки руки, а не лапки, и боюсь, обратно я не смогу. А если и смогу, то ты ж меня видел. Какая грозность?

— М-ме-э-э, — этот голос заставил обернуться. А от удара копыта содрогнулась земля.

Чёрный козёл раздвинул стоящих людей. Он не казался огромным, однако в то же время обличье его внушало трепет. Особенно рога. Массивные, изогнутые, что сабли, они тянули козлиную голову к земле, но могучая шея держала её.

— Ой, — тихо произнесла Ульяна. — Это…

— Тварь! — отец даже подпрыгнул, замахнувшись мечом. И клинок вспыхнул алым пламенем, которое поспешило растечься по узорам доспеха.

Выглядело впечатляюще.

Козёл повёл башкой, и рога тоже загорелись.

— Так! — Данила успел выскочить раньше, чем Василий остановил его. — Стоять! Правила! Сначала определяем правила! Чтоб без членовредительства и вообще чётко, ясно и понятно. Назначаем секундантов, и только потом…

— Пилим видосик! — радостно пискнула Ляля, выставив перед собой телефон. — Что? Ну такой контент офигенский! Грешно не воспользоваться!

— Боюсь, это нарушит режим секретности… — робко заметил Фёдор Фёдорович.

— Ой, думаете, кто-то поверит, что демон натуральный? Вы это… вы только станьте иначе! Так, вы, Люцинда, боком, чтобы фактура была видна… если чуть в спинке прогнётесь, то все сполна оценят ваши… достоинства. И красоту! А вот вы сюда! Да, да… давайте. Солнце сзади и ваша фигура будет казаться выше, больше. Зловещей!

— Нет такого слова! — возразила Элеонора.

— Не важно! Слова нет, фигура есть… и сходимся медленно, чтобы не испортить картинку. Эль, может, ты обморок сыграешь? Или ужас… и по команде! Раз, два… начали!