Ведьмы.Ру. 3

Глава 45 В которой устанавливается некоторое равновесие, а история получает продолжение

Эльфийка вошла в церковь расфуференная в свои свадебные одеялия.

О некоторых привычках эльфиек.

— Останови, — собственный голос прозвучал тихо и глухо. И водитель даже не сразу услышал. Спохватился. Повернулся, переспросив:

— Что?

— Останови.

Хозяин потёр грудь.

Мир… менялся?

Менялся. И продолжал меняться.

— Останови! — рявкнул Хозяин. И водитель нервно вдавил тормоз. Машину качнуло, и это движение вызвало глухую злость. И в кои-то веки не захотелось её сдерживать. Точнее в этом новом, меняющемся мире, больше не было нужды притворяться кем-то другим.

Он и не стал.

Хозяин протянул руку и, коснувшись горячей человеческой шеи, просто вытянул жизнь.

— Что…

Водитель успел обернуться. Но и только. Лицо его побелело, а сердце там, внутри, глухо дёрнулось и замолкло. Хозяин ощутил такое острое желание добраться до него. Вырвать…

Нет.

Эти воспоминания он оставил в прошлом. Он цивилизованный человек. Несмотря ни на что. А цивилизованные люди не вырывают чьи-то там сердца из груди.

Он вышел из машины.

Огляделся. И втянул такой сыроватый в преддверии грозы воздух. Этот воздух пах дымом и смертью. И значит, он приехал вовремя.

До ворот оставалось всего ничего.

Хозяин быстро добрался. И ничуть не удивился ни тому, что охраны нет, ни молочно-белому туману, что поселился за оградой. Ни кипящей зелени, которая подобралась к ограде вплотную. Она уже пустила побеги, впилась ими в бетон, порождая первые трещины.

Туман же колыхался, переливался перламутром и выглядел весьма нарядно.

— Вот как, — сказал Хозяин и удивился тому, до чего сипло звучит голос. А потом шагнул в туман. Он приготовился к тому, что туман дезориентирует, но нет. Тот лишь коснулся лица, пропуская его внутрь. И отступил. Почти.

Пространство будто дымкой подёрнулось.

Запах стал яснее.

Это неправда, что смерть не пахнет. Её как… она пахнет сырой землёй и свежей могилой. Или вот больницей, лекарствами и дезинфекцией, которая, как ему казалось, специально делается вонючей, чтобы перебить этот тонкий навязчивый аромат. Только люди всё одно его чуют.

Ещё горем.

И безумием.

Кровью, которая льётся на ступени пирамиды, добавляя новых штрихов старым застывшим узором. Хозяин шёл. Он спокойно переступил через мертвеца в форме, который вытянулся на лужайке. Второй, в белом халате, с перекошенным от ужаса лицом, лежал дальше. Скулил, вцепившись в голову, третий, кажется, в форме санитара. Он раскачивался из стороны в сторону и повторял:

— Уйдите, уйдите, уйдите…

Хозяина он будто и не заметил. Кажется, он вовсе утратил способность замечать что-либо.

Пускай. Взгляд скользнул по тёмному пятну на газоне и зацепился за парочку на лавке. Худой мужчина сидел, осторожно обнимая женщину в грязном халате. И что-то такое говорил ей. А сам не замечал теней, что стояли за его спиной, подслушивая.

Просто стояли.

— Их не тронут, — сказали хозяину.

— Почему?

— Потому что они не виновны. Они тоже жертвы.

— Все мы жертвы, — Хозяин не впечатлился. Честно говоря, его никогда особо не трогали эти задушевные беседы о жертвах и злодеях. Как будто роли в театре раздавали. И ему вечно выпадали злодейские. Это, между прочим, обидно. — Ты кто?

Тип, который с ним заговорил, тоже из пациентов. Вон, обряжен в пижаму и халат, правда, успел изгваздаться, кажется, кровью. А в руке тип держал кривой донельзя уродливый клинок. Самое оно, чтобы впечатлить.

Псих с ножом.

Но Хозяин впечатлительностью не отличался.

— Я? Женька. А это Наум. Наум, знакомься, ещё один сын Кощеев.

— Это тот, который всё затеял? — поинтересовался второй, пониже, пошире. Вроде массивный, но как-то умудрялся скрываться за приятелем. И физия знакомая. Да это же…

— Погоди… ты… учёный… как там его…

— Учёный, учёный, — подтвердил толстяк. — Именем государя, ты арестован…

Он надоел. И поэтому Хозяин вытянул руку, чтобы коснуться. Учёный там или нет, но, кажется, всё это окончательно потеряло смысл. А значит, зачем сдерживаться?

Но руку перехватили.

— Не спеши, Кощеев сын, — мягкий женский голос заставил обернуться. — Хватит барагозить.

— Чего?

Она была красива, эта женщина.

Или нет, неправильно. Она была притягательна. И отнюдь не лицом или там фигурой. Это ерунда. Куда важнее, что её всё-то, с головы до ног, окутывал особый флёр силы.

И смерти.

И всего-то сразу.

— Ты… кто? — и запах. Пахло от неё тоже смертью, такой вот душный тяжёлый аромат, который не каждому пойдёт. А ей вот был к лицу.

— Родственница твоя. Дальняя.

— Насколько дальняя?

— Очень, — она позволила себе улыбку.

Красивая.

Это тоже важно в женщине. А ещё другое, что с этой вот у него может получиться. Мысль опалила.

— Выходи за меня замуж

— Спасибо, я уже.

— Разведёшься.

— С чего бы?

— Я богат. И родовит. Я…

— Арестован, — буркнул тот, который Наум.

— Это ерунда… — Хозяин отмахнулся. Былая тревога уступила место спокойствию. Он точно знал, что теперь-то всё наладится.

Конечно.

— Так уж и ерунда? — она приподняла смоляную бровь. — Скольких ты людей загубил, а?

— Разве я? Я лично никого не убивал. А что тут творилось, так найдётся, кому ответить. Поверь, ни один суд не свяжет меня с этим местом. Разве что как несчастного отца, которому безумные учёные пообещали вылечить сына.

Его несказанно обрадовала эта мысль.

Да, всё именно так.

Финансовые потоки? Через фонды. Фонды формально независимые, занимаются благотворительностью. И не с него спрашивать, что они благотворят. «Птица» — вовсе заведение частное, а что помогал ему, так… в память о жене.

Он ведь давал слово с той дрянью бороться. Вот и сдержал. А вот что до остального… нет, не докажут. Денег, конечно, вытянут немало. Придётся уступить часть проектов, возможно, даже «Вектру» отдать. Вообще сам виноват, заигрался. Знал же, что военная сфера на особом контроле, но вот, не поверил.

Полез.

Дурак.

Как есть. Он вдруг поймал себя на том, что говорит вслух. И наверное, похож на сумасшедшего, если она смотрит с такой жалостью. И эта жалость в чёрных глазах её, она оказалась похуже ножа в сердце.

— Я! Я сына спасал! — крикнул он и голос получился жалким.

— Теперь понимаешь, что нельзя его отсюда выпускать, — тихо произнёс псих с ножом. — Потому что и вправду вывернется.

Его приятель тяжкой вздохнул и кивнул.

— Вывернусь? Нет… всё по закону. По справедливости…

— Одно с другим не путай, — сказала она строго. — Законы ваши меняются быстро, а что до справедливости… то будет тебе справедливость.

И сунув пальцы в рот свистнула. Громко, по-разбойничьи. Да уж, с манерами придётся поработать, но это потом. После.

— А где Богдан? — он вдруг спохватился. И удивился, как мог забыть о нём. — Богдан где?

— Там, — она махнула в сторону. — Я его в гости позвала, пусть поживёт, а то он у тебя тут совсем одичал.

А туман сгущался, поднимался белыми стенами слева и справа. И из стен этих выходили люди.

Один.

Два… три и пять… и сколько их. Призраки? Она решила натравить на него призраков? Пускай… призраков он не боится. Пусть их и много. Собрались толпой. Тянут руки. Да только не дотянутся.

— Я вас не боюсь, — он взмахнул рукой, выпуская силу. И грозно щёлкнула плеть Мертвеца, предупреждая. Но призраки не вняли.

— Тут нет твоей власти, сын Кощеев, — сказала женщина. — А люди — это те, кого ты тут на смерть обрёк.

— Надо же, — сказала невысокая женщина в белом лабораторном халате. — Такой приличный человек с виду…

— Все они с виду приличные, — её поддерживал под локоток бугай. И парочка забавная донельзя, но смотрят… чего они так смотрят?

И от взглядов их неспокойно.

— Да не боюсь я призраков! — Хозяин заставил плеть развернуться, но та была перехвачена и бугай дёрнул, заставив выпустить рукоять. Впрочем, лишённая силы, та растаяла в призрачных пальцах. А выходит, что конкретно эти призраки материальны?

— Это вы всех убили? Здесь?

— Не всех, — поправила женщина. — И я… никого не убивала. Я в принципе против насилия.

— А я не против, — бугай так и не выпустил её локоток. — Они заслужили.

И остальные отозвались, не голосами, нет, тихим шелестом волны, пока слабой, но не след обманываться. Волны имеют обыкновение расти. А призраки опасны.

— Они тоже хотели по справедливости, — ответила та, с чёрными волосами и ароматом смерти. — И я дала им справедливость.

— А кто ты такая вообще? — Хозяин вдруг ощутил страх. Он тут же сменился гневом. Гнев — ощущением безысходности. И снова страх. Леденящий. Парализующий. Лишающий возможности дышать. И оставляющий одну-единственную мысль, что спасения не будет.

Теперь не будет. Этот страх исходил от белесой призрачной стены. И Хозяин с трудом сдерживался, чтобы не заорать.

И не броситься прочь, пытаясь спастись бегством.

Призраки. Это они всё. Призраки способны внушать человеку ужас. И не только его. И тем, кто там, на дорожке, хватило. А вот он не поддастся.

Он справится.

Он столько лет справлялся с проклятою своей силой. И теперь как-нибудь да сумеет удержаться.

Хозяин выставил руку и выпустил силу, выстраивая стену между собой и ними. И пусть их много, но это не имеет значения. Белесое море заволновалось. Не нравится?

— Ну? Что вы ещё покажете? — ему удалось задать вопрос спокойно. Почти даже равнодушно. — Или это всё, на что вы способны?

— Лучше ты расскажи, что сделал с мальчиком? — строго спросила женщина в халате.

— Вот-вот. И мне интересно, — ненормальный с ножом сунул нож в карман халата, а из него вытащил какой-то обрывок ткани, на котором чёрным пятном выделялась вещь.

— Нет! — Хозяин сразу узнал эту вещь. Да что там, вся его суть отозвалась на силу, исходящую из сердечного когтя. И стена его силы колыхнулась, едва не осыпавшись. Но в последнее мгновенье у него получилось удержать. — Что вы… что вы натворили! Он же… он теперь…

— Мы? — псих подкинул коготь и поймал его на лету. — Это ты. Что ты натворил? Ты зачем эту погань в мальчишку засунул?

— Я пытался ему помочь!

— Ага, подселив демона?

— Не было демона! Не было… да, не было! Сначала не было… — он огляделся. А призраки не отступают. Их и больше стало будто бы. И какие-то они совсем уж настоящие, особенно эти, вот та, в халате, смутно знакомая. И бугай.

И тощий больной паренек с безумным взглядом. Он, осклабившись, ударил кулаком в стену и по ней поползли трещины. А парень ударил снова. И Хозяин ощутил ярость, исходящую от него.

От них всех.

Подняла руки девчонка с обстриженными в ноль волосами и закричала. Голос её был не слышен, он лишь рождал эхо, а то билось в стену, оставляя вмятины. И стена скоро рухнет.

И если так, то они нападут. И плевать. Не ему призраков бояться. Даже таких. Пусть подходят, пусть подступают. Пусть даже кажутся живыми, но он-то знает правду.

Знает.

И вместо утраченной плети создаёт новую. А стену убирает сам. Вот так-то лучше.

— Ну? И кто готов встретиться? — Хозяин делает шаг, заставляя стену мертвецов застыть. Недоумевают? Та же толпа, что и обычно. Только мёртвая.

И ободрённый, он вскидывает плеть. Та с воем рассекает воздух и громко щёлкает, превращая ближайшую фигуру в туман. И вторую.

Третью.

Вот так-то лучше!

Плеть разрывает и гневного парня, и затыкает, наконец, бритоголовую девицу. Сносит голову старику бомжеватого вида… а ведь клялись, что материал отборный.

Все вруг.

Всегда.

Правда, клочья тумана снова сплетаются в фигуры. Ничего. Сил у него много. А будет мало, он…

— Что он… Женька! Группу вызывать надо.

Группу? Значит, и сюда добрались?

Твари.

Ярость снова поднимается откуда-то изнутри, и теперь Хозяин не мешает ей. Нет. Слишком долго она копилась. Слишком долго он сдерживался, а теперь вот получил возможность выплеснуть. И плеть вспыхивает чёрным пламенем. Кажется, то переползает на руки, обнимает предплечья, змеями просачивается под одежду, ползёт выше, холодя кожу, покусывая. И та привычно немеет.

Справится.

Он всегда справлялся.

И плеть описывает полукруг, рассекая призрачное воинство. Или… нет? Почему теперь она, являющаяся продолжением проклятого его дара, вместо того, чтобы разить, рассыпается в прах.

А мертвецы… оживают? Они берут друг друга за руки, и сплетаясь воедино, образуют нечто… третью силу? Четвёртую? Десятую? Главное, что чёрное пламя скатывается с живой это стены. И уже Хозяин ощущает отдачу. Она бьёт в плечо, выворачивая, заставляя разжать пальцы.

Невозможно!

И он отступил.

На полшага.

— Убери их! — рявкнул Хозяин той, которая следила за происходящим. — Ты их сотворила⁈ Убери.

— Ты.

И улыбается.

Тварь!

— Я не… я… это просто… чушь, — он отступил ещё на шаг. И обернулся. Сзади тоже стояли мертвецы. И круг их смыкался. И что им всем от него нужно?

Он ведь не убивал!

— Я не убивал! — крикнул он и снова ударил, вложив в этот удар столько силы, сколько удалось удержать. Но серая волна смерти, рождённая его волей, покатилась, готовая развеять это призрачное воинство. Но, коснувшись хрупкой женской ладони, развеялась.

— Хватит, — сказала она. — Этак мы не до рассвета, этак мы до зимы не закончим.

И мертвецы, послушные её слову, замерли. Кольцом, через которое не прорваться. Это он понимает. Собственных его сил недостаточно. Но и они в не лучшем положении. С обычным человеком они бы справились. И справлялись. Но он — дело другое.

Вот и стоят. Пялятся.

Ждут чего-то?

Чего?

Того, что он раскается?

Осознает, что натворил? И сам на себя руки наложит? Не дождутся…

— Ну? — Хозяин развеял плеть и поднял руки. — И дальше что? Я, конечно, могу и дальше героя изображать, но смысла в этом нет. Чего вам надо?

— Это не им. Это тебе, — женщина стояла за спинами мертвецов, как и те двое. Интересно, а персонал весь положили?

Лев Евгеньевич?

Вахряков со своими идиотскими схемами быстрого обогащения? Мертвы? Или просто свихнулись? Впрочем, Хозяина устроит любой вариант. Сумасшедшие показаний не дадут, мертвецы тем паче. А вот стихийный прорыв вполне себе впишется в концепцию запрещённых экспериментов безумного гения.

И следы скроет.

Конечно, остаются пациенты, но они знают не так и много. Да и… всегда можно подчистить. Мертвецом больше, мертвецом меньше.

— Я их не убивал, — повторил он спокойно. — И никого не заставлял убивать. Да, я видел, что они натворили. Справедливость? Не возьмусь судить. Может, и она. Я даже соглашусь, что они получили по заслугам. В конечном итоге я ведь никого не заставлял здесь работать. Не приставлял пистолет к голове. Не шантажировал. Нет. Просто создал условия, а дальше они сами.

Речь звучало спокойно, вот только слушатели не казались благодарными.

— Они сами сделали свой выбор. Человек ведь свободен, так? С детства учили, что свобода воли… и они пользовались этой свободой! А я… я пользовался ими. И ситуацией.

Хозяин хихикнул.

И не выдержав, рассмеялся. Он понимал, что не место и не время, но и удержаться не мог.

— Что это с ним? — поинтересовался низкий ненормальный. И тот, который с ножом, ответил:

— Крыша едет. С некромантами частенько случается.

— Так он псих?

— А ты сомневался?

— А чего они ждут?

— Так, сила-то Кащеева его бережет. Видел? И он их одолеть не может. И они его.

— Паритет, стало быть.

Что и требовалось доказать.

— Вот вам! — от радости, что предположения его подтвердились, Хозяин подпрыгнул и скрутил кукиш. И это показалось вдруг таким забавным, что он не выдержал и рассмеялся. И скрутил второй кукиш. Так двумя и ткнул в срой призраков, крикнув: — Выкусите! Нате-ка! Выкусите! Обманули дурачка на четыре кулачка…

— У некромантов вообще со стабильностью психики тяжко. Сам понимать должен. Кровь. Смерть. Страдания. Жертвоприношения. Вон. Руки по локоть в крови.

— У кого? — Хозяин резко повернулся и погрозил пальцем. — Не у меня! У меня чистые! Вот!

И растопырил ладони. Правда, на мгновенье почудилось, что они всё ещё в крови. Кровь плохо отмывается с кожи, а уж из-под ногтей выковырять…

Надо взять себя в руки.

Только они в крови.

— Нет, нет, нет… ты этого знать не можешь! Не можешь!

— Жень?

— Чего? — отозвался тот, с ножом. — Я и вправду наверняка не знаю. Но два и два сложить способен. Мальчишку он в Мексику возил. Так? И там с ним работали. Скольких людей извёл? А большая часть обрядов требует, так сказать, активного и деятельного участия. Тут уж перепоручить кому-то не выйдет.

— Он мой сын! И я должен был его спасти! Должен! — успокаиваться не получалось. Хотелось и смеяться, и плакать. И упасть на колени, молить о прощении. И горло себе перерезать.

Призраки опять?

С них станется.

— Вот. Видишь. Не отрицает.

— Всё равно ничего не докажешь! Ничего…

— Да я и не собираюсь, — тип пожал плечами. — Больно надо… лучше скажи, они тебе подсказали эту дрянь в мальчишку запихать?

— Нет. Они хотели забрать его. Сказали, что он воплощение… живое воплощение… и я обязан… исполнить волю богов… — Хозяин прикусил губу до крови. Боль немного отрезвила.

И руки дрожали.

Точно, призраки виноваты. И не отступятся. Не выпустят. Во всяком случае, он пока не видит выхода. И пробиваться… нет, не получится. Значит, надо иначе.

Как?

Сотрудничать. Пока. Временно.

— Мне отсюда не выбраться, так? — Хозяин повернулся к людям. — Или они. Или вы. Ты ведь сумеешь меня убить? Как там тебя зовут? Извини, не запомнил.

— Евгений. И да. Сумею.

— Этим вот? — Хозяин указал на клинок.

— Если понадобится.

— И всё-таки что с моим сыном?

— Забрала я его. Замучил ты, конечно, парнишку, но, думаю, справимся. Годик-другой у меня поживёт. А потом, глядишь, и к людям выходить станет.

— К людям ему нельзя. Он не справляется со своей силой.

— А ты учил его справляться? — она подняла чёрную бровь. — Запер ото всех, а потом и вовсе покалечил.

— Так… получилось.

— Слушай, а чего они всё-таки ждут? Если его тронуть не могут, то почему не расходятся? Ну… что? Наум я. Наум Егорович. Временно командированный… на задание.

Сказал и смутился.

— Не чего, а кого, — поправил его Женька. — Видишь ли, тут тоже свои нюансы. Их крови на его руках действительно нет. Хотя он и виноват. И не будь он Кощеевым сыном, этого бы хватило.

Хозяина всегда злило, когда при нём разговаривали так, будто его нет.

Хотелось заорать.

И сейчас хотелось. Но заставил себя улыбаться и слушать. Информация никогда не бывает лишней.

— А так его сила от смерти идёт. И от мёртвых защищает… если, конечно, он сам не захочет.

Нашли дурака.

Он снова хихикнул и зажал руками рот. Заставил себя вдохнуть и медленно выдохнуть. И снова губу прикусил. Да, так легче. А если совсем отгрызть…

Чушь.

Ещё одна внушённая мысль. Этак и вправду свихнуться можно. Но нет. Не позволит.

— Ни один паритет не длится вечно, — он произнёс это спокойно и даже дружелюбно. — А потому предлагаю договориться.

— Договориться? Это вряд ли, — Женька пожал плечами. — А вот поговорить можно. Давай вон присядем, пока суть да дело… мы над тобой не властны. Ты нам вреда не причинишь.

— Уверен?

Женька глянул этак, с насмешечкой, как человек, который знает куда больше, чем иные. И может, даже больше, чем сам Хозяин.

— Можешь, конечно, рискнуть, но времени у тебя уже, почитай, и не осталось. Да и…

Земля под ногой зашевелилась, и Хозяин сделал шаг назад, готовый ударить. Но вместо руки мертвеца, чего он исподволь ожидал, показался тонкий корешок. А чуть дальше из земляной кучи выглянул и побег, который прямо на глазах начал вытягиваться, превращаясь в коричневую ветку, сплошь усаженную шипами. А вон и ещё одна.

И ещё…

— Что тут происходит? — поинтересовался Хозяин, окончательно успокаиваясь. И через корень переступил.

— Батюшка гневаться изволит. Ты кусок леса его не просто отнял, но жизни лишил, — пояснила женщина, присаживаясь у корешка. Она наклонилась к нему, будто собираясь поцеловать, но вместо этого выдохнула. И тёмные искры повисли над землёй. И спешно, будто опасаясь промедлить, высунулись навстречу им ветки. — Он в своём праве.

— Все… в своём праве, — Хозяин отступил к скамье. Время. Он должен потянуть время. Там явится Милютин. И остальные. Пусть и институтские, но люди. Главное, что люди. С людьми всегда можно найти общий язык. — Ну и чего вы узнать хотите? Они? Чего они хотят узнать?

— Так сам знаешь. Интересно людям, за что они жизнь отдали. И с чего вот всё это началось, — Женька обвёл руками. Где-то там, за краем тумана, раздался скрежет и скрип. И грохот. — Не дёргайся, это лес стену обвалил… Наум, скажи своим, чтоб потом таблички поставили и охрану какую. Лес, если разошёлся, то долго дурковать станет.

— Скажу, — спокойно согласился Наум, ноги вытягивая. — Может, пациентов всё же вывести?

— Не, пока смысла нет.

Дурной разговор.

И ситуация такая…

Но время… время, он чуял, работало на него. А потому пускай беседуют. И он постарается.

— С чего началось… — Хозяин откинулся на спинку лавки и вытянул ноги. — Это долгая история, если вам, конечно, и вправду интересно.