Глава 28. Ох уж мне эти замашки…

Я вглядывался в бойцов. На лицах играла полная гамма чувств. Кто-то пытался просто осознать мои слова (ну да, перегнул мальца. Про Российскую империю можно было не упоминать. Хватило бы и герцогства. Хе-хе), другие начинали улыбаться, третьи, раскрыв рты, превратились в недвижимые изваяния. В повисшей тишине слышалось только отдаленное шуршание крыс, стоны пленника, звуки подающих капель, а затем протяжное: «Мяу!» Эх, Басик-зараза, где же тебя носило? Ну здорово, котяра!

Прапор сделал шаг ко мне и протянул раскрытую ладонь. Надо же — не забыл этот жест! Помнится, рассказывал я ему байку, что рукопожатие означает договор, за которым следят боги. И ведь хитрюга какой: сразу понял, что я выделю первого человека, который встанет на мою сторону. Думаю, он обратил внимание, что я не упоминал, что смотрящим будет именно он. Обиделся… Да и осознал, что очень много косячил. Особенно с флагом. Как вспомню, так хочется ему треснуть!

— Я с тобой! — сказал Лёня.

— Мяу! — подтвердил кот.

Точно! Уже же ходячий детектор лжи! И как он всегда оказывается в нужное время в нужном месте? Да и исчезает периодически. Вот ведь волшебная зверюга!

— И я! — прощебетала Влада.

— Тоже! — буркнул неразговорчивый Осип.

— Можешь рассчитывать на меня, — прорычал Медведь.

— Я в деле! — среагировал Демид.

Отзывы сыпались со всех сторон. Я не забывал поглядывать на Басика, который раз за разом одобрительно мяукал, соглашаясь с высказанными мнениями. Иногда кот делал это моментально, как с тем же Прапором или тигрицей, иногда пару мгновений раздумывал, как с Медведем или Демидом. А вот четверку бойцов он забраковал. Слышалось злобное шипение, а одного из них даже умудрился исцарапать длиннющими когтями. И что теперь с ними делать? Ну не убивать же!

— С этого момента вы переходите в разряд работников-добытчиков, — взял дело в свои руки Лёня. — Вам запрещено покидать территорию основной обители. Оружие сдать!

— Право не имеешь, — прогундосил один из лучников. Он держался за руку, на которой были четыре глубокие отметины от пореза. — Корм не может быть ровней благородным. И пост смотрящего эти катакомбы не смогут занять. У нас сил не хватит, а дохнуть просто так я не буду. И не буду слушать сбрендившего юнца, — он кивнул на меня. — Да и сучку его тоже. И я только сейчас понял, что эта шлюха не благородная. Она…

Договорить человек не успел. Наконечник стрелы взмыл в воздух, пробил его глазницу и начал биться о череп, превращая мозг в однородную массу. Лучник кулем упал на землю. Из всех щелей полилась темно-серая жижа. Снаряд вылетел из того же отверстия и застыл у руки бесстрастного Осипа.

— Только что вы увидели, каким образом мы займем резиденцию смотрящего, — сказал я в повисшей тишине. При этом повернулся к троице, что по каким-то причинам не захотела присоединиться к нам. Я приготовился стрелять при малейшем движении. Ведь магию и против нас могут применять, и об этом тоже не следует забывать. Да и вообще я поторопился с распространением информации. Одно дело — показать, что ты можешь заходить в шатер, который даром никому не сдался (не зря же игроки там годами не появляются). Другое — дать оружие в неумелые руки. Эти бойцы ведь могут начать убивать и других горожан с помощью того же телекинеза. Встанет такой вот паршивец за углом и перебьет десяток местных. И потом не докажешь, что это сделал именно он. Да и забываю я про человеческую натуру. Каждый из них, когда ощутит силу в полной мере, захочет больше власти. А там и до междоусобицы недалеко. Эх, поторопился…

Тем временем трое бойцов, не делая резких движений, положили оружие на пол и выжидательно уставились на Прапора. Лёня с сочувствием посмотрел на валяющееся тело:

— Он был одним из наших. Хороший человек и отменный лучник. Отнесите его в склеп. Он заслужил. И я повторюсь: вы не должны покидать обитель. И никому ни слова о том, что здесь произошло.

На голову убитого намотали простынь, чтобы скрыть следы мозговой жидкости. Тело взвали на плечи еще крепкого, но уже полностью поседевшего человека, который не пожелал остаться с нами.

Я заметил, что нас сейчас было меньше, чем во время экзекуции у морозной ямы. Огляделся. Тех, кто погиб в схватке с ревизорами, тоже не было. И я помнил, что их точно не оставляли на съедение крысам. Должно быть тоже уволокли к Морфею. Это правильно, вот только не разболтают ли они чего лишнего?

— Артур, — крикнул Прапор в удаляющуюся спину, — почему?

— Нельзя нарушать заветы богов, — сказал повернувшийся седой боец. — Мы сегодня прошлись по грани. Мы всего лишь корм. И не можем быть главнее или сильнее благородных. Наши деды, дети, внуки — мы все рождены только для того, чтобы нас выпили дворяне. В этом наша судьба и в этом наш долг. Ты ещё молод, поэтому не понимаешь этого. Я тебя не осуждаю. И смотрящим ни тебе, ни кому-либо из нас не стать. Благородные помогут другим людям из других катакомб. Ты это знаешь не хуже меня. Если мы отправимся к резиденции, то все умрем. И я лучше проведу оставшееся время со своими близкими.

Он тяжко вздохнул, посмотрел на двух человек, которые тянулись следом, а потом сказал:

— За этими балбесами я присмотрю. Никто ничего не разболтает. Даю слово. И ещё: если кто-то ещё нагрянет в наши катакомбы, ты можешь на меня рассчитывать. Я увидел, что можно слепо не подчиняться воле благородных. За свой дом я буду биться, но за незнакомого мне человека — нет.

Удивлен. Вот честно. Интересная личность этот Артур. Крепкий, мудрый и смирившийся старик. Я ведь в каком-то смысле был таких же. Я давно плюнул на нашу власть, на тупые законы и на не менее тупых политиканов. Мирно доживал свой век, не ввязываясь ни в какие свары. И сейчас прекрасно понимал взгляды этого — без сомнения уважаемого в местных кругах — человека. Я подобрал оставленное оружие и вернул его владельцу.

— Ты славно бился с ревизорами. Я был рядом и всё видел. Спасибо.

— И тебе спасибо, что показал другой путь. А этого вы зря убили, — Артур качнул взваленное тело. — Молодой он ещё и многих вещей не понимал. И ты тоже молод и приведешь всех к гибели. Нам сегодня повезло. Но будут и другие дни.

— Тогда почему ты сразу не сказал, что не останешься с нами? — я смотрел в потухшие белесые глаза. Говорил так, чтобы меня мог слышать только он. — Зачем было врать?

— Испугался, — прошептал старик. — Я не знаю, кто ты и что можешь с нами сделать. Ты ведь не человек. Но и не благородный. Я это чувствую. И та, кого ты называешь внучкой, — он кивнул на Владу, — неправильная благородная. Она совсем ребенок, хоть и пытается не показывать этого.

— Ты прав, Артур. Почти во всем прав. Но ты недооцениваешь людей. Вы намного сильнее, чем кажетесь. И вам не обязательно быть кормом и бояться дворян. Вы можете быть свободными от их гнёта.

— Нет никакого гнёта. Мы мирно жили, пока ты не пришел. И продолжали бы жить. А вон того ублюдка, что убивал детей, не оставляйте в живых. И пусть сперва он помучается, — сказал напоследок седовласый мужик и зашагал по коридору.

Я вернулся к бойцам. На всякий случай уточнил у Басика (разговаривать с котом — такое себе удовольствие), уверен ли он в своём многозначном «мяу». Всё-таки этот человек мог в будущем пригодиться. Кот бросил на меня презрительный взгляд, недовольно зашипел, а после прошествовав к Владе и запрыгнул к ней на руки.

— Это всё, конечно, хорошо, но что мы будем делать дальше? — спросил Медведь.

— Что и планировали, — сказал я. — Нужно найти тихий и уединенный зал. Затем допросим благородного. Ну и покажу вам некоторые моменты, которые вам стоит знать при общении с дворянами, — внутреннее чутье подсказывало, что не стоит оставлять ушедших без пригляда жителей катакомб. Нет, насчет Артура вопросов не было, но другая парочка меня смущала. — Демид, с тобой я позанимаюсь позже. В персональном порядке. У тебя будет отдельная роль. Сейчас проследи за ними, — я указал в сторону поворота, за которым скрылись люди.

— Понял, — ответил разведчик, оставил пожитки и бесшумно направился за троицей. По кивку Прапора за ним пошли ещё два человека.

Мы снова петляли по запутанным лабиринтам. Узкие тоннели сменялись широкими коридорами. Вскоре начали попадаться люди, которые провожали нас безразличными взглядами. Большинство их них сидели, прислонившись к холодным стенам. Но попадались и странные личности, которые изображали из себя то ли собак, то ли ещё каких-то четвероногих животных.

— Вы даже не пытаетесь их спасти? — спросил я, глядя, как наркоман монотонно бьет себя по голове и о чем-то бубнит.

— Смысла нет, — сказал Лёня. — Это невозможно. Их кровь навсегда отравлена.

— А если не давать жрать им эту гадость? — я посмотрел на худющую женщину, которая с упоением обсасывала слегка сияющее растение.

— Если говорить именно про этот случай, то, — Прапор на мгновение задумался, — тогда она умрет к полудню. Через пять часов её тело застынет. Она не сможет пошевелиться. А ещё через два часа её начнут жрать крысы. Да ей всё равно недолго осталось. Месяц-два и всё.

Лёня говорил так, будто это нечто незначительное. Меня покоробило, но вслух я ничего не сказал. Да и зачем? В данную секунд ничего изменить не смогу. Я никогда не был жалостливым к подобной братии. Наркоманов с алкоголиками всегда сильно не любил. Особенно тех, у кого крыша начинала ехать из-за двух стаканов водки. Всегда считал, что подобные занятия — это удел слабых духом. Знали бы вы, сколько я повидал таких после Афгана. Особенно среди молодых… И не мне их судить. Но всё-таки что-то надо было решать. Людей было слишком уж много. Иногда они штабелями сидели вдоль замызганных стен. Периодически попадались трупы, которых поедали вездесущие грызуны. При этом, что удивительно, костей нигде не было. Я спросил об этом у бойцов, но никто ничего вразумительного не ответил. Да и у меня возникло чувство, что им не было до этого никакого дела. Пропадают скелеты и ладно.

Мы добрались до нужного места. Коридор вывел нас в довольно большой зал с низкими потолками. Флюоресцирующие грибы освещали всё пространство, заливая голубоватым сиянием потрескавшиеся поверхности. Двое голых наркоманов обнюхивали друг друга под отсутствующими хвостами. При виде нас они оскалили беззубые рты и грозно зарычали.

— Кыш! — гаркнул Медведь, бросая на пол благородного.

Существ, которые раньше именовались людьми, как ветром сдуло. Они, жалобно поскуливая, промчались на четырех конечностях и скрылись за поворотом.

— Здесь нас никто не увидит и не услышит, — сказал Прапор.

Место было отличным. Никаких разветвлений последних метров двести я не видел, так что незваных гостей можно было не опасаться. Если и придут, то не смогут остаться незамеченными. Ещё казалось, что комната подавляла все шумы. Я не сразу понял, что здесь почти нет эха. Направленный звук будто не отражался от стен, пола и потолка. Странное ощущение. Очень странное…

Я вытащил кляп, взял принесенную амфору и начал вливать кровь в благородный рот. Мертвенно-бледная кожа приобретала нормальный цвет, раны затягивались, порезы заживали. Сейчас я не жалел напитка. Пленник должен быть в полном сознании. Так и допрашивать легче, и меньше шансов, что угробим его ненароком.

Я рассуждал, как действовать дальше. С добычей информации решил не заморачиваться. Использую стандартный метод: покажу отсутствующие печати и скажу, что если его убью именно я, то он больше никогда не возродится. Или что я демон, который пожрёт его душу. Ну или ещё что-нибудь придумаю… Но сперва жители катакомб должны научиться не подчиняться прямым приказам этого аристократишки. И если судить по Осипу, то это будет вполне себе просто.

Дворянин открыл глаза и повернул голову. Его брови от удивления взлетели вверх. Потерянный взгляд сменился презрительным выражением.

— Корм? Меня схватил корм? На колени, твари! — провизжал аристократ.

Я улыбнулся, смотря в ненавистную рожу. Сзади послышались глухие стуки, будто кто-то рассыпал горох по деревянному полу. Оглянулся. На ногах остались только Влада, Осип и Прапор с Медведем. Тьфу, шельма! Это, видимо, будет немного сложнее, чем я думал!

Загрузка...