Вадбольский 5

Глава 9

Женщины разъехались, Иоланта велела шофёру остановить возле моего оставленного авто, мило попрощалась. Я с неохотой пересел за руль. Насколько приятнее сидеть с очаровательной принцессой Бургундии на заднем сиденье, вдыхать её аромат, слушать милый щебет, а так крути шофёрку, баран, сейчас не отобьешься и от воробья, заняты обе руки и обе ноги, да и машина по такой дороге рыскает из стороны в сторону, а ещё столица.

Надо брать своего шофёра, того же Тадэуша или Бровкина. К счастью, за всё это время никто не попытался ни подстрелить на ходу, ни организовать засаду, ни даже устроить завал на дороге. Просто удивительно, а ведь когда ещё разойдутся слухи, что больше в Щели с суфражистками не хожу, так что можно меня пока оставить в покое.

Мата Хари сказала победным голосом:

— Шеф, это вы должны посмотреть!..

— Опять порнуха? — спросил я равнодушно

— Ещё какая!.. Как князь Витгенштейн общается со своим начальником родовой безопасности Козловым, смотреть умилительно. Едкая мужская слеза у меня потекла из заднего сопла. Хорошо, что скупая, а то бы прожгла.

Не дожидаясь моего разрешения, то есть уже уловила его зарождение, но я такой медленный, а она быстроумная, включила записанную картинку. Передо мной развернулся пышный зал. Я не сразу признал рабочий кабинет, слишком богатая мебель, две статуи в нишах, много статуэток на полках и даже на столах, их три, шесть кресел как будто только что сперли из императорского места отдыха, массивный стол из дорогих пород дерева, но на блестящей поверхности всего пара бумаг, обе с гербами и двухглавыми орлами в верхней части.

Князя Витгенштейна я никогда не видел, крупный и грузный, такие хорошо смотрятся в мундирах с лентами через плечо и регалиями, но этот облачен в длинный махровый халат почти до полу, ну совсем безобидный Обломов, только багровое лицо перекошено злостью.

— Что за хрень ты несёшь?.. Как они могли не справиться?.. Двенадцать человек?.. Они что, сперва с ним поговорить решили?

Начальник охраны помотал головой.

— Нет! Приказ был стрелять сразу, как только он окажется на расстоянии выстрела.

— Вадбольский один справился с двенадцатью лучшими бойцами моей гвардии?

— Да, — ответил Козлов понуро, потом поднял голову и взглянул в глаза хозяину. — Можно задать вопрос, что не относится к… означенному действу?

Князь рыкнул:

— Ну?

— Вы в каких отношениях с родами Дроссельмейеров, Павловых, королевским родом Анжуйских, Романовыми?

Князь даже отшатнулся, опешив.

— А они при чём?

— Я прибыл, — ответил охранник, — поздно, как и задумывалось, но успел увидеть, как шофёры суфражисток обыскивали убитых.

Князь воскликнул гневно:

— Ты чего? Никто не должен был увидеть, что ты даже мимо проходил!

— Всё учтено, — сообщил Козлов, — я пришёл когда всё было закончено, так что в любом случае меня пристегнуть бы не удалось. К тому же устроился вдали на крыше и в подзорную трубу смотрел как водители потрошат добычу. Случайное ли совпадение… или это они перебили ничего не подозревающих наших людей?

Князь задумался. В охрану всегда берут лучших из лучших, а в водители автомобилей для своих дочерей явно определили самых умелых. Вообще-то с Дроссельмейрами и Павловыми князь мог бы справиться, пусть и поодиночке, но за Иолантой и Глорианой стоят их правящие рода. Но если Бургундия и далеко, то род Романовых правит Империей…

Он сказал со злостью, сквозь которую проглядывало отчаяние:

— Если только не Вадбольский, то тогда… что-то может сойтись. У меня в Лицее есть связи, недавно получил копию всех его документов. Ничего особенного, даже магии нет, характер слабый, никого не задевал, хотя отбивался умело. Он точно не мог справиться с опытными бойцами, что сразу должны были убить его любым возможным способом, как только он появится один, без его благородных спутниц!

Охранник сказал смиренно:

— А как тогда с двенадцатью при покушении на великого князя?

Князь поморщился.

— Те бежали к великому князю Александру, на курсанта даже не смотрели! Он их просто перестрелял безнаказанно, как рябчиков! А на этот раз ждали, приготовились, и должны были стрелять без предупреждения! В него, а не ждать появления великого князя!

Козлов сказал смиренно:

— Убиты все. И очень быстро. Ощущение, что о засаде наших людей уже знали. И подготовились, ваше высочество!

Витгенштейн зло засопел.

— Перетряхнуть всех, кто знал или догадывался, зачем я послал тот отряд! А пока… Ладно, на время затихнем. Не знаю, что там за игры и почему этого нищего барончика так прикрывают! Но я всё раскопаю, я во всём разберусь…

Картинка исчезла, Мата Хари сказала бодрым голосом:

— Одна проблема не решена, но отодвинута.

Я сказал с облегчением:

— Вот и хорошо, у меня их слишком много, всё не решить быстро. Теперь разберёмся со съездом Вадбольских…

— И жизнь наладиться?

— Да, минуты на две. А то и на три. Что так смотришь? Иначе не бывает!

Подъезжая к дому, издали увидел по ту сторону решётчатого забора автомобиль незнакомого мне типа, дорогой, солидный. За рулем хорошо одетый мужик читает, судя по его виду, газету. Грамотный, значит. Значит и привез не крестьянина в лаптях.

Лучше бы крестьянина, мелькнула слабая мысль, но я её быстро придушил. С крестьянами общаться проще, но что толку? Никто из них не вложит пару миллионов рублей золотом в строительство нового завода.

Воротарь, по-нынешнему, привратник, посмотрел на меня с некоторым удивлением, то ли даёт понять, что давно не видел, а хто я такой, то ли намёкивает, что в доме распоряжаюсь уже не я.

— Да ладно, это неважно, — пробормотал я. — Мата, кто там у нас в гостях?

Она ответила незамедлительно:

— Какой-то важный господин. Окна закрыты занавесками, но могу сказать, что он в комнате Василия Игнатьевича… Ах да, с ними ещё и Пелагея Осиповна.

— Бедные, — буркнул я. — Во глубине сибирских руд отвыкли от столичных интриг?.. Увы, из меня помощник не очень…

Бодро и напористо прошёл через зал, было желание пробежаться, но не поймут, а я хоть и со скрипом, но учитываю местные реалии.

В коридоре увидел только одного из слуг, он торопливо внёс в комнату Василия Игнатьевича пузатый кофейник с подпрыгивающей крышкой, а когда я зашёл за ним следом, с торжественным видом разливал по чашкам кофе.

Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна сидят рядышком, как голубки в чужом и не очень-то гостеприимном мире, в кресле напротив уже с чашкой в руках расположился рослый мужчина в мундире гвардейского полка, лицо суровое, усы роскошные, кончики хвастливо загнуты вверх. Спина прямая, хотя вроде бы на отдыхе, как можно пить кофий с прямой спиной, сам по виду из тех, кто чаще держит в ладонях чашку с горячим грогом или глинтвейном.

С третьей стороны стола восседает на стуле с высокой спинкой, как на троне, Ангелина Игнатьевна.

Я бодро прищёлкнул каблуками, сказал с жеребячьей жизнерадостностью:

— Здравия желаю всем присутствующим! Я Юрий Васильевич Вадбольский, если кто меня уже успел забыть!

Военный поднялся, ростом с меня, в плечах даже пошире, переложил чашку в левую, а правую протянул мне.

— Граф Лаперуз!.. Вы с моими детишками уже успели познакомиться. Я обычно в походах, выросли своевольными, особенно Марчелла!

Рукопожатие крепкое, враждебным не выглядит, взгляд внимательный и с тем прищуром, как у людей, которым с конского седла часто приходиться всматриваться в далёкий лес или заросли камыша и стараться понять, не затаился ли там враг?

— Прекрасные дети, — сказал я с чувством. — Вольдемар суров и сдержан, как и надлежит мужчине, а Марчелла — само очарование. Уверен, у вас уже нет отбоя от желающих бросить своё сердце к её ногам!.. Вас моя тётушка пригласила в гости или решила как-то припахать в работе над восстановлением рода Вадбольских?

Он засмеялся, опустился на прежнее место, а я сел в свободное кресло рядом.

— Моя жена, — сказал он, — урождённая графиня Вадбольская. Когда мы поженились, я из простого дворянина стал графом, но Эмилия продолжает руководить всем нашим хозяйством… я уже сказал, из-за постоянных разъездов и походов, я уже и забыл, что такое жизнь без муштры, сражений и жизни в казарме.

Слуга уже принёс и для меня чашку, я благосклонно кивнул, когда он наполнил её до половины, больше рисковать не стоит, варить кофе здесь ещё не научились.

Граф улыбнулся.

— Да, я по просьбе вашей тётушки. Очень уж тревожится, что на ваши плечи обрушились такие обязанности. Вам семнадцать? С виду вы старше, чувствуется порода Вадбольских, вы все крупные, крепкие, быстро берёте быка за рога.

— Забота тётушки понятна, — заверил я. — Вот только стоит учесть, что ничто на мои плечи не обрушилось так уж внезапно. Я прибыл в Петербург без денег и связей, без протекции поступил в Лицей, а это непросто, здесь получаю дивиденды за придуманные мною спички нового типа и некоторые обезболивающие зелья… Так что это я всё взваливал на свои плечи сам и постепенно.

Он кивнул, лицо очень серьёзное, чуть понизил голос:

— А о том, что спасли жизнь великому князю, даже не упоминаете?.. А после того, как удостоились особой благодарности Государя Императора, вы на радостях не стали закатывать пиры, не ударились в разгулы?.. Юноша, что бы вы теперь ни делали, я скажу, что делаете правильно. Так что рад был с вами пообщаться, а сейчас, увы, я в столице проездом, снова на Кавказский фронт…

Он поставил чашку на столешницу, поднялся, протянул ладонь. Обменялись уже прощальным рукопожатием, он поклонился моей родне и быстрым шагом отправился к выходу.

Я выждал, когда за ним закроется дверь, повернулся к Ангелине Игнатьевне.

— Тётушка, что-то у вас осечка за осечкой. Может быть, вам выбрать в мальчики для битья кого-то попроще? К примеру, кошку на кухне начните тиранить…

Она смерила меня негодующим взглядом, а Василий Игнатьевич и Полина Осиповна улыбаются подбадривающе, но помалкивают, тётушка распространяет вокруг себя ауру власти, как Звезда Смерти.

— Ты зарвёшься, — пообещала она зловеще. — Уже наверняка зарвался, только сам ещё не ощутил…

— Тупой, — согласился я. — И голова у меня сплошная кость. Собирайте, тётушка, хоть всемирный съезд Вадбольских я их перецеретелю, все встанут на мою сторону. Ну, не все, но хотя бы лучшая часть, я же лучший! Будьте здоровы, а мне ещё Вавилонскую башню достраивать.

Поклонился ей с иронией, как царице морской, быстрыми шагами вышел из комнаты. Сейчас надо непременно просмотреть бумаги и договоры, их с каждым днём всё больше. Мак-Гилль умен и даже не пытается захапать всё производство, а может просто человек очень порядочный, чего от купца и предпринимателя ожидать просто удивительно, но все документы проходят и через мои руки, что на самом деле для меня нетрудно, чувствую себя как среди детишек, здесь даже не предполагают, какими изощрёнными станут юридические документы очень скоро, а знакомиться с ними начнут ещё в школе!

Проще всего с этим в мире Щели, там всё просто, а вот великосветские приёмы — тут всё наворочено, это для изощрённых взрослых. Не наивные и прямолинейные монстры, а хитрые, изворотливые и прошедшие науку выживания звери, именующие себя людьми.

Именно здесь сожрут и косточек не оставят, и всё это с улыбками и красиво оформленными звуками, называемыми речью.

Встряхнись, Вадбольский!.. Именно сейчас бой, а то, что было, так, ерундишка…

Слева к подъезду дворца подкатил автомобиль Горчакова, я удивился, когда распахнулась дверца, и княжич вышел мне навстречу.

— Ты чего? — спросил он, видя моё удивление. — Мир тесен, все аристократы сталкиваются на таких вот приёмах.

— Тьфу-тьфу, я не аристократ!

Он ухмыльнулся.

— Тебя на вырост, как теленка, приметили, оценили, признали перспективным. Это не значит, что пойдешь наверх без сучка и задоринки, сорваться легко с любой высоты, но сейчас твоя цена растёт. Пойдем, мы чуточку опоздали. Мне можно, я княжич, а тебе ещё не по рангу.

— Щас, — сказал я и взял с соседнего сиденья кобуру с пистолетом, протянул Горчакову.

— Подарок. Ты со мной столько нянчился, даже помогал, хотя больше путался под ногами…

Он взглянул с изумлением.

— Это что, пистолет?

— Револьвер, — пояснил я. — Теперь он твой. Этот револьвер, названный кольтом, был создан двадцать лет назад. В тысяча восемьсот тридцать пятом. И патенты на него получены в Штатах, Англии и во Франции. А сейчас пятьдесят четвёртый, а у нас даже не пистолеты, а древние пистоли.

Он смотрел с жадностью, сказал тихо:

— Красивый.

— Главное, — уточнил я. — Надёжный. Я кое-что подправил, подточил, теперь ни одной осечки!

Он осторожно взял, по-мужски с нежностью покрутил в руке.

— Но это же не секрет, если покажу своему отцу?

Я подумал, кивнул.

— Полковник будет только рад.

Он посмотрел с вопросом в глазах.

— Полковник?

— Полковник Самюэль Кольт. Изобретатель барабанного пистолета, как называют этот револьвер. Покажи отцу, но сможешь ли сказать, что нужно действовать немедленно, а не годами чесать в затылке, дескать, шо это такое?

Он вздохнул и, отводя взгляд, пообещал:

— Скажу. И повторю. Спасибо, Юра… А теперь давай поторопимся. Прости, но ты пока не та величина, чтобы позволить себе опаздывать на приёмы.

— Ты тоже…

— Угу, — ответил он. — Глориана дочь светлейшего князя, я сын светлейшего князя, к тому же мы знакомы с детства, так что я обязан, увы. Но я могу опоздать, а вот ты нет.

— На какие только жертвы не идешь, — сказал я со вздохом. — Или тебе эти приёмы ндравятся?

— И не представляй, — согласился он. — У жизни всегда для нас сюрпризы. Покажешь, как из него стрелять?

— Ты стрелял из моих винтовок, — напомнил я. — Пять выстрелов один за другим так часто, что сливаются в один! Пять выстрелов, минус пять врагов. Или противников, если быть вежливым. А в нашей армии всё ещё «пуля дура, штык молодец», стыдно, Саша. Представь себе армию, у которой на поясе кольт? Да ладно, хотя бы у офицеров, а то они всегда гибнут первыми…

— Я поговорю с отцом, — пообещал он.